Очень приятно обнаружить, наконец, свои джипы – они грязные и запыленные, словно давно тут стояли, только вблизи понятно, что нет – недавно катались. Грузимся, я с морфами – первым, в шикарный ранее джип, у которого сзади не багажник, а забранное сеткой здоровенное отделение. То ли на пяток овец, то ли на пару крупных псов. Сейчас там приварено кресло такого вида, что может быть даже и самолетным. Морфы располагаются там. Я предлагал Мутабору сесть в салон, но к моей хорошо скрытой радости он отказался. Все, хлопают двери – и тут же сильно темнеет, и падает стеной нормальный такой ливень – здорово получилось. Теперь черта лысого кто что сумеет доказать. Пульты в руках уже высохли, напряжение спало, тут же приходится себя обругать, чтоб не расслаблялся – такие размякшие потом дурно кончают. Операция еще в ходу.
Енот тихо ругается на то, что пришлось сегодня побегать, Ремер помалкивает, аккуратно вертит руль, мы куда-то быстро едем всей колонной. Потряхивает, словно прем не по дороге, а то и дело проезжая поребрики.
– Здорово все прошло, гладко, – говорю я, просто чтоб что-то сказать.
– В общем, да. Не считая, что если б Андрей не прострелил нашему начальничку плечо, неизвестно, чем дело закончилось бы. Ишь, обрюзг, растолстел, а как пользоваться автоматом – не забыл, все же навыки. Старая школа.
– А я и не слышал выстрела…
– Дык ПБС – он и в Африке, соответственно.
– А…
Дождь льется струями, ни черта не видно, и как у нас в Питере бывает, кажется, что так оно будет литься вечность, пока не затопит город по пятые этажи. Посвежело. Даже похолодало. И тут же внезапно все и кончилось. Опять солнце вылезло. Но в салоне уже прохладно.
Спохватываюсь: у меня как стояла рация на передаче, так и стоит. А Ремер, закрутив рулем, загнал джип в какой-то двор. Остальные присоединились, стоим в сильно заросшем травой внутреннем дворике, ждем чего-то. Из машин не вылезаем.
– Что случилось-то?
– Да там люди какие-то возятся на перекрестке, нам светиться не стоит. Тем более, с пассажирами. Посидим, отдохнем.
Ремер протягивает мне пластиковую бутылку – странно, она даже запотела. Ну да, роскошная машина у нас – встроенный холодильник, наверное. О, и прохлада-то, наверное, от кондиционера.
С наслаждением потягиваю кисловатую от добавленного сухого вина водичку. Енот похрустывает галетой. Хорошо отдохнуть, еще бы поснимать с себя всю эту амуницию с тяжеленными башмаками, самое бы то в шортах и легкой рубашке… И в сандалиях… Но это уже неслыханное барство. Морфы по-прежнему рядом. А я не уверен в их добропорядочности и в том, что сетка между нами всерьез их остановит.
Никакой радости ни у Енота, ни у Ремера по поводу свершившейся мести не вижу. Говорить как-то неохота. Видимо, из-за этого капитан начинает мурлыкать тихонько широко известную песенку:
Wenn die Soldaten
Durch die Stadt marschieren,
Öffnen die Mädchen
Die Fenster und die Türen.
Ei warum? Ei darum!
Ei warum? Ei darum!
Ei bloß wegen dem
Schingderassa,
Bumderassasa!
Ei bloß wegen dem
Schingderassa,
Bumderassa – sa!
Zweifarben Tücher,
Schnauzbart und Sterne
Herzen und küssen
Die Mädchen so gerne.
Ei warum? …
Eine Flasche Rotwein
Und ein Stückchen Braten
Schenken die Mädchen