Этот день я решил провести в лагере, решая накопившиеся вопросы и контролируя процесс подготовки отряда к штурму радиоцентра и лесоповала. За час до общего подъема разведчики и егеря, решая задачи, нарезанные мной вечером, убежали по своим делам. Среди них была задача совместно с Поповым посетить поляков, участвовавших в убийстве наших военнопленных. Прощать я этого не собирался.
Порядок в лагере поддерживался на должном уровне. На часах больше никто не спал. Службу несли по Уставу. Словно и войны нет. Об этом говорили и выстроенные в тени деревьев под масксетями автомашины, мотоциклы, повозки и орудия и вышагивающие около них часовые и бойцы, отдыхающие в трофейных палатках.
Завтрак был вкусен и горяч. По сообщению старшины, заслуга в этом была нашего вчерашнего «найденыша» из числа гражданских. Вот и повод побеседовать с ним, а то ходит человек по лагерю, еду готовит, а кто он такой, я и не знаю. Серега вон с ним парой слов перекинулся, а я так и не удосужился.
Женщины вроде бы чувствуют себя более или менее хорошо. Еще по дороге к стоянке я предупредил своих парней не распространяться о случившемся. Мои парни даже обиделись.
– Всякое в жизни бывает. Мы могила, – сказал Метелкин. – Вы, товарищ лейтенант, не беспокойтесь. Все понимаем. Если что, то мы голову оторвем тому, кто их обидит или хоть слово скажет.
Женщина, что постарше, до войны работала санитаркой в больнице и быстро нашла себе работу по специальности в санчасти. Молодая от нее не отставала. Оставив общение с ними на потом, попросил Никитина позвать ко мне «председателя колхоза».
Вскоре передо мной стоял высокий, средних лет, поджарый, с проседью в коротко стриженных волосах, с кучей синяков на лице и руках, с явно военной выправкой мужчина. Кто-то дал ему вместо порванной рубашки гимнастерку, сидевшую на нем хорошо и правильно. Ни одной ненужной складочки под ремнем.