Пистолетец, который уже отыскал дважды потерянный кукан и стоял, прижимая к груди вновь обретенную добычу, встретил вернувшихся холодно. Причем свое недовольство лузянин высказал сначала Глебу:
– Ты зачем его привел? Это же вор! Надо было его употить.
Затем он перекинулся на парня:
– Ты чего сюда приперся? Думаешь, украсть не вышло, так все равно намóкрят?
Сашок поначалу растерялся. Странные слова, услышанные впервые, он принял, видимо, за некий специфичный жаргон. Но ответил так, будто всегда использовал эти словечки в своей речи:
– Меня и не такие, как ты, потили. Только я не вспотел ни разу. И мóкрить меня тоже не тебе. Я тебя сам намóкрю, вспотеешь будь здоров!
– Хватит вам лаяться, мокрицы! – не выдержал Глеб. – Ишь, как спелись, нашли общий язык. Вы не родственники, часом?
– Я таких дорственников знаешь где видал? – вскинулся Пистолетец.
– Сказано же: хватит! – прикрикнул мутант и обернулся к парню: – Есть хочешь?
– Хочу, – буркнул тот.
– Вот! – взвился лузянин. – Я же горовил!..
– «Погоровишь» еще – останешься голодным, – сказал Глеб. – Я не шучу.
– Вот ведь!.. – начал было Пистолетец, но осекся, притих, только сокрушенно помотал головой. – Еще, небось, и тоговить мне придется…
– А вот тут ты угадал, – кивнул мутант. – Пойдем сейчас к плоту, возьмешь у меня в рюкзаке спички, разведешь костер и поджаришь рыбу.
– Ее лучше запечь, – сглотнул слюну Сашок.
– Как ты себе это представляешь? – поинтересовался Глеб.
– Очень просто: нужно обвалять ее в глине и запечь на углях. Так ее и чистить не надо – потом вместе с глиной вся чешуя сойдет.
– Вот пусть он тогда и готовит! – обрадовался Пистолетец.
– Нет, готовить будешь ты, – отрезал мутант. – Технология нехитрая. А мы пока с Сашком побеседуем по душам. Пойдемте, давай, к плоту.
– А лодка? – заволновался Сашок.
– Пока здесь побудет. Теперь она никуда не уплывет. А когда поедим, побеседуем, тогда и решим, что дальше делать.
Костер Пистолетец развел споро – не раз, видать, ему приходилось это делать. Поворчал, правда, что теперь кто-нибудь увидит дым и примчится их убивать.
– Так мы, вон, на плот – и поплыли! – сказал Глеб. – Убивайте потом, коли сможете.
– Могут и выстрелить, – тихо сказал Сашок.
– Кто из чего тут может выстрелить? – удивился мутант. – «Диким» же под страхом смерти запрещено иметь огнестрел!
– Кто его знает, – пожал плечами паренек. – И не обязательно из ружей стрелять, можно ведь из лука или арбалета.
Глеб призадумался. Потом махнул рукой:
– Есть-то нам нужно. Что же теперь, каждого куста бояться? Пусть они нас боятся.
– А я тебя в самом деле испугался, – совсем тихо сказал Сашок. – Страшный ты – жуть!
– Ага, а ты прям кравасец! – встрял обмазывающий глиной рыбу Пистолетец. – У Глеба хоть мех, шерстка, приятная даже. А у тебя, вон, дерьмо какое-то захосшее на роже.
Паренек потупил взгляд, а Глеб неожиданно вскочил. Шагнул к костру и навис над сидящим на корточках лузянином.
– Слушай, ты, – злобно зашипел мутант. – Если ты еще раз вякнешь что-либо подобное, то в дерьме окажешься сам. И отнюдь не в засохшем. И побежишь назад в свою Лузу. Понял?
Пистолетец быстро-быстро закивал, а Сашок встрепенулся:
– Куда? В Лузу?… А почему в Лузу? Вы что, тоже из Лузы, да?
– Почему «тоже»? – вернулся и снова сел рядом с ним Глеб. – Ты оттуда, что ли?
– Ага, – улыбнулся парнишка. – Я там на улице Осипенко жил, возле больницы. А вы?
– Я не из Лузы. Это, вон, тот твой земляк, – усмехнулся мутант. – Все-таки я почти угадал: не родственники, так земляки… Его, кстати, Пистолетец зовут.
– Странное имя… А где он в Лузе жил? Что-то я его не припомню…
– А ты что, всех в Лузе знаешь? – вновь подал голос Пистолетец. – Я тебя тоже не мопню, между прочим. А жил я… тоже недалеко от лобьницы.
– От чего?… – заморгал Сашок.
– Ты не обращай внимания, – вполголоса проговорил Глеб. – У него такая… мута… особенность: он слова путает и буквы в них переставляет. Но привыкнуть можно.
– А чего мне привыкать? – буркнул юноша. – Поем сейчас, спасибо скажу, да поплыву дальше.
– Ну, об этом мы еще поговорим. А сейчас расскажи-ка еще о Лузе. Где ты, говоришь, жил там, на какой улице? Осипенко?… – Глеб обернулся к напарнику: – Пистолетец, ты знаешь такую улицу?
– Не знаю, – буркнул тот. – Но ведь мое мнение теперь под пазретом…
– Ты мне это брось! Не перегибай палку-то. Ишь, обиделся он. Весь такой белый и пушистый!
– Пушистый – это ты у нас, – фыркнул Пистолетец. – А я – урод безмозглый. Лучше бы мне язык вместо пальцев отрезали, да?…
– Сейчас ведь точно по башке вмажу, – пообещал Глеб. – Тогда уж точно безмозглым станешь.
– А кто ему пальцы отрезал? – шепнул Сашок.
– Да отморозки ваши, из Лузы. Оттого и сбежал он оттуда.
– Я тоже из-за них… – вздохнул юноша и посмотрел на Пистолетца уже без прежней неприязни: – Так ты и правда тоже возле больницы жил? А где: на Добролюбова, на Горького, на Ленина?
– Это что, допрос? – запыхтел Пистолетец, переворачивая рыбу и отдуваясь от лезущего в глаза дыма.
– Почему допрос, просто интересно.
– Ну, на Ленина. Еще что тебе инсеретно?
– А в каком доме?
– В большом.
– Нет, ну правда… Какой номер? Может, мы соседями были.
– Восьмой. Теперь доволен?
– Нет… – заморгал Сашок. – Восьмой – это же не рядом с больницей… Это совсем в другой стороне. Напротив больницы на Ленина сотые номера.
– Ладно, Сашок, и впрямь уже хватит, – вмешался Глеб и добавил тихо, наклонившись к уху парня: – Я ж говорил тебе, что он слова и буквы путает. Числа, наверное, тоже, – а потом уже в полный голос обратился к Пистолетцу: – Ну, что, как там наша рыба? А то мы сейчас слюной изойдем.
Рыба оказалась готовой. Пообедали с большим аппетитом; по общему мнению, для полного удовольствия не хватало только соли.
Глеб обратил внимание, что паренек все время кутается в свой балахон.
– Ты чего? – спросил он. – Замерз, что ли? Лето же на дворе, а ты еще и в плаще вон.
– Замерз, – буркнул юноша. – Мне все время зябко, хоть зимой, хоть летом. Мутация, наверное, такая. А может просто свойство моего организма. Ничего, я уже привык, не обращайте внимания.
– Да ладно, – пожал плечами мутант, – нам это не мешает. – А потом он перешел к главному вопросу: – Так куда же ты, Сашок, путь держишь?
– А вы? – мгновенно сжался парень, став опять похожим если не на дикобраза, то уж точно на растопырившего колючки ежа.
– Мы туда, куда тебе точно не нужно, – сказал Глеб.
– Откуда ты знаешь, куда мне не нужно?
– Потому что там, куда мы направляемся, нас с большой вероятностью убьют. Ну, во всяком случае, меня.
– Почему?
– Потому что я страшный, сам же сказал. И потому что я ничего о себе не помню. А тот, кто ничего не может о себе сказать и выглядит, словно леший, вызывает справедливые подозрения. Ну, а те, к кому мы направляемся, вряд ли любят в чем-то сомневаться. И человеколюбием они тоже вряд ли страдают. Так что…
– Вы плывете в Устюг, – не спросил даже, а утвердительно сказал Сашок. – К морозовцам.
– Да… – уставился на парня мутант. – А ты откуда знаешь?
– Потому что, плывя по течению, в первую очередь можно приплыть как раз туда, – передразнивая интонации Глеба, стал перечислять юноша. – И потому что мутанты не поплывут по своей воле к храмовникам, – тут вдруг тон голоса у Сашка переменился, стал просительным, умоляющим: – Возьмите меня с собой! Ну, пожалуйста! Я вам рыбу буду ловить, грибы-ягоды собирать, корешки всякие… Я и готовить буду, и одежду стирать, все стану делать, что ни прикажете!.. Понимаете, мне очень-очень к морозовцам нужно! Они хорошие, они за мутантов, потому что и сами такие. Мне больше никуда пути нет! Со мной никто жить рядом не хочет, потому что у меня такое лицо. Все думают, что это не мутация, а зараза какая. Вот даже вы… и то…
– А ну, тихо! – прикрикнул Глеб. – Ишь, разнылся!.. – он повернулся к Пистолетцу: – Ну что, возьмем его?
– Только если он и прадва будет все делать, что пересичлил! – тут же нашелся старший лузянин.
– Тогда так, – подвел итог мутант. – Сейчас отправишься с нами, но при первой возможности, если встретим по пути село или деревню, где тебя согласятся принять к себе, ты останешься там. Согласен?
Неизвестно, был ли с этим полностью согласен Сашок, но плечами он пожал с понятным, однозначным смыслом: а куда мне, дескать, деваться?
– И вот еще что, – нахмурился Глеб. – Мы с вами сейчас, как слепые котята. Плывем, сами не знаем куда…
– Как это не знаем? – перебил его Пистолетец. – В Устюг же… в этот… Левикий…
– Великий, – поправил его Сашок.
Пистолетец сердито зыркнул на паренька, но промолчал.
– Это я и без вас знаю, – скорчил страшную рожу мутант. – Но где именно мы плывем, сколько нам еще плыть осталось, как мы вообще узнаем, что приплыли – все это нам неизвестно. А это плохо. Может, Устюг за тем, вон, поворотом реки, и нам бы стоило вообще берегом уже пойти, тихонечко, скрытно, а мы выплывем во всей красе на всеобщее обозрение!..
– Да нет, он дакело еще, я думаю… – неуверенно произнес Пистолетец.
– Ну, это я к примеру про этот поворот. Но сути дела это не меняет. Думаю, нам стоит пойти на риск и пообщаться с жителями какого-нибудь села, которое нам встретится. Заодно и насчет Сашка поговорим.
– Не надо… – жалобно начал паренек, но свирепый взгляд мутанта заставил его притихнуть. А потом он снова открыл рот, но сказал то, что Глеб и ожидать от него не рассчитывал: – Мы и без жителей этих можем все узнать.
– Как это? – нахмурился он.
– По карте.
– По какой еще карте?
– Вот по этой.
Сашок сунул руку за пазуху своего плаща и достал из внутреннего кармана засаленную, мятую, с лохматыми, оборванными краями карту. Он развернул ее и разложил на бревнах плота. Все трое тут же склонились над ней.
– «Карта Вологодской области», – прочитал Глеб. – Что ж, смотри-ка, достаточно подробная. Как я погляжу, ты к путешествию-то серьезно подготовился. Это хорошо.
– Я за нее недельный паек отдал, – с гордостью проговорил Сашок.
– Было за что, – кивнул мутант.
– А вот и Устюг! – радостно ткнул в один из кружочков на карте Пистолетец.
– Устюг – это хорошо, – сказал Глеб. – Нам бы теперь узнать, где мы сейчас находимся. Хотя… – он еще ниже наклонился над картой, что-то выискивая на ней, а потом радостно воскликнул: – Так вот же Ильинское!
– Но мы же полночи от него плыли, – заметил Пистолетец.
– То есть, часа три-четыре, – согласился мутант. – Масштаб карты нам известен. Осталось узнать скорость течения реки, и тогда мы узнаем, сколько мы проплыли, а значит, и где мы находимся.
– Как же мы ее узнаем? – опечалился Сашок. Пистолетец тоже не выглядел радостным.
Глеб выпрямился и сошел с плота на берег. Поднял с земли сухую веточку, бросил ее в реку и зашагал вровень с ней широкими шагами, бормоча что-то под нос. Затем вернулся к своим товарищам и объявил:
– Конечно, это очень приблизительно и грубо, но большая точность нам особо и не нужна. Так вот, скорость реки примерно два километра в час.
– Ты, наверное, шаман, – с восхищением посмотрел на него Сашок.
– Нет, просто я считать умею.
– Какой еще машан? – заморгал Пистолетец.
– Я как-то книжку нашел, – сказал паренек. – Там про всякие северные народы рассказывалось. У них шаманы были – ну, колдуны по-нашему. Так они все у своих духов узнавали, что надо. И помочь просили, если что.
– Другие книжки надо было читать, а не сказки всякие, – строго ответил Глеб. – Чтобы не на духов несуществующих надеяться, а на себя самого. Но хорошо уже то, что вообще читать умеешь.
Глеб вернулся к карте. Почесал голову, потом склонился над листом и стал водить по нему пальцем, опять что-то неразборчиво бормоча. Через какое-то время поднял голову и посмотрел на своих спутников.
– По приблизительным прикидкам, мы находимся где-то здесь, – ткнул он в карту там, где синяя ниточка реки делала волнистый изгиб, – между Истоком и Шастово. Примерно через восемь-десять километров в Лузу должна впадать река Юрец. Тогда мы и узнаем, где находимся, совершенно точно. Сейчас, – прикрыв глаза ладонью, посмотрел он на небо, – часа два-три дня. Значит, до этого Юрца мы доберемся еще засветло, если не будем больше делать долгих остановок. И можем даже успеть до ночи добраться вот сюда… Что тут у нас?… Какая-то Слободка. В общем, вот такой у нас план на сегодня. Сейчас приведем сюда лодку Сашка, привяжем ее к плоту – и в путь. Времени попусту терять не стоит.
– Подоги, – вмешался Пистолетец. – Юрец, Блосодка – это все хорошо. А до Устюга-то сколько нам плыть, ты посчитал?
– Примерно прикинул, – кивнул Глеб. – Отсюда до него около пятидесяти километров, плюс-минус… От Слободки – примерно сорок. То есть, после нее нам потребуется порядка двадцати часов. Так что если будем плыть все светлое время суток, то за два дня должны добраться. Ну, за три уж точно, учитывая вынужденные остановки.
Сашок с Пистолетцем промолчали. По выражению лица старшего лузянина можно было прочесть, что он согласен был бы плыть не три, а все тридцать суток, лишь бы на подольше оттянуть встречу с опасностями, поджидающими их в Великом Устюге. Сашок же пригорюнился оттого, что одной из упомянутых Глебом «вынужденных остановок» должна стать та, на которой он должен будет покинуть новых друзей. Во всяком случае, именно так понял выразительное молчание своих спутников Глеб. Как бы то ни было, о себе он знал точно: он хочет попасть к Деду Морозу, он должен попасть к Деду Морозу, он попадет к Деду Морозу, чего бы ему это ни стоило. И чем скорее, тем лучше.