Глава 3 Корифеи и корефаны

Мой кошмарный сон. На станции с открытыми дверями стоит поезд. Стоит очень-очень долго. Я теряю терпение, вскакиваю, что-то кричу и выбегаю. Двери начинают закрываться, но в этот момент в них заскакивает еще какой-то человек. Его прихлопывает, но он отжимает двери и втискивается внутрь. Все это происходит у меня на глазах. Я бросаюсь к поезду, но поздно. Состав уезжает в тоннель.

Из дневника невернувшегося шныра

Тихий ресторанчик затерялся в переулках у «Кропоткинской». Вывеска неприметная, и человеку без воображения он покажется чем-то вроде закусочной, где вилки залеплены лапшой, а туалет грустно плачет близостью верхних соседей и для выразительности покрывается двухслойным грибком.

Вот только в тот день сюда не попал бы и французский посол. С обеих сторон переулок был перегорожен оранжевыми конусами и табличками «Дорожные работы». Сразу за ними припарковались тонированные микроавтобусы, из которых изредка выглядывали атлетического сложения строительные рабочие – все в одинаковых оранжевых спецовках, под которые очень хорошо вписывались бронежилеты пятого и шестого класса защиты. Бронежилеты первого класса, как известно, защищают от пуль пистолета Макарова и слабых десертных ножиков. Второй класс – от пистолета Токарева, малогабаритных пукалок и в усиленном варианте от охотничьего ружья 12-го калибра под охотничий патрон. Бронежилеты пятого класса – от автоматных пуль, если они любезно попадут в грудную пластину. Шестой класс жилетов защищает, кроме того, от снайперских винтовок и тяжелых арбалетных болтов с бронебойными наконечниками. А от капризного Дионисия Белдо и яростного Тилля не защищает никакой тип бронежилетов. Первый сглаживает сразу. Второй вгоняет топор в висок между глазом и ухом, где жилета вообще не предусмотрено.

Берсерки высовывались из автобусов, топтались и, размяв ноги, вновь скрывались. Кроме этих любителей физического труда, у которых на десятерых едва отыскалась бы одна лопата, в каждом автобусе находилось по встрепанной дамочке. Они были как на подбор – в смешных шляпках, коротких шубейках и в теплых штанах, под которые поддеты еще и рейтузы.

Дамочки ели заварную вермишель из пакетиков, роняя ее себе на колени, скучали, монетками царапали заледеневшее изнутри стекло и часто выходили покурить. Это были лучшие боевые ведьмы Дионисия Тиграновича, любящего, как известно, использовать женский труд. Белдо утверждал, что женщины втайне обожают, когда их эксплуатируют. Если однажды перестаешь это делать – женщина не находит себе места, бьется головой о стену и повторяет: «Потираньте меня хоть кто-нибудь! Или я сдохну от сознания моей ненужности!» И Белдо, конечно, шел навстречу.

Каждая из его «деток» стоила в сражении пяти хороших солдат. Берсерки, любители желудочных развлечений, протеиновых коктейлей и глуповатых, хорошо сформированных клуш с надежно отформатированными телевидением мозгами, смотрели на ведьм со смесью брезгливости и суеверного страха. Рейтузные дамочки отвечали людям Тилля ничуть не меньшим презрением. С берсерками они принципиально не общались и с вызовом выдыхали сигаретный дым прямо в автобус, чтобы ценящие свое здоровье качки помучались, представляя, что проведут на этом свете на пять минут меньше. Боевым ведьмам неинтересны были люди-звери, которые не знают, что Ося Мандельштам по батюшке Эмильевич, и не вызывают ночами словоохотливый дух Бродского, от которого не спрячешься потом даже в экранированном котлетами холодильнике.

В неожиданно просторном обеденном зале за овальным столом, к которому с одной стороны приставлен кожаный диван, а с других – тяжелые стулья с высокими спинками, было немноголюдно. На диване балетным котиком, поджав под себя ножки, сидел гибкий старичок Дионисий Белдо и меланхолично сосал кофейную ложечку.

Грузный Тилль, положив локти на стол, рвал зубами куриную ногу. Могучие челюсти с хрустом размалывали суставы. В том, как он насыщался, были обстоятельность и серьезность, точно и не ел он, а совершал ритуальное действо. Нечто нутряное, неповоротливое, утробно-мыслящее угадывалось во всей склоненной над тарелкой фигуре. За столом сидел не человек, не глава форта, а вершина пищевой цепочки, вобравшая в себя целую кучу живых и растительных организмов, в свой день и час сожравших друг друга. Из недр Тилля доносились низкие, рокочущие, переваривающие звуки. Это было утробное единение человека и его желудка – единение, в котором человек был слугой, а желудок – господином.

На шее у главного топорника тускло поблескивала кабанья голова. Цепочка была такой короткой, что Тилль касался ее жирным подбородком. Изредка он вскидывал глаза и преданно, как пес, смотрел на Гая, который, скрестив на груди руки, прохаживался по залу.

На соседнем с Тиллем стуле помещался Долбушин, а чуть позади него Лиана Григорьева – курчавая женщина с решительными ногами. Оба ничего не ели. Официантов в зал не пускали: тарелки подавали Млада и Влада, известные отравительницы, оккультистки и просто очень милые женщины. Белдо они понимали так хорошо, что он отдавал им приказы глазами, а с Гаем были так предупредительны, что делалось даже противно.

– Вот видите, Альберт, мы вас простили, хотя вы отправили на тот свет немало лучших бойцов Тиля, – улыбаясь, сказал Гай.

Не понимая, куда клонит начальство, и не намек ли это, что пора пускать в ход лежащий на подоконнике тяжелый арбалет, Тилль перестал жевать и вопросительно посмотрел на Гая. Долбушин на всякий случай проверил глазами, далеко ли его зонт. Шагах в трех, болтается ручкой на придвинутой к столу вешалке. До зонта бежать примерно столько же, сколько Тиллю до арбалета.

– В основном они перестреляли друг друга. Если уж пускаешь в ход магию, надо понимать, что она обратима, – сказал Долбушин.

– С вашей помощью, Альберт! Вашей и отдельных ваших родственников. Однако мы с Ингваром не в обиде. Во всякой эффективно работающей структуре должно быть движение кадров. Произошел естественный отбор имени Чарли Дарвина! Амебы-туфельки вытеснили инфузорий из первичных болот и на радостях эволюционировали! – бодро продолжал Гай.

Долбушин наклонился вперед. Намек на отдельных родственников ему не понравился. В остальное он не вслушивался.

– А вот этого не надо! – с досадой сказал он. – Не думаю, что вы меня простили! Вам выгоднее иметь меня союзником. Опять же с моим фортом без меня не договориться. На открытый конфликт они, разумеется, не пойдут, но за спиной будет много возни.

– Это правда, Лианочка? – спросил Гай, расслабленно, но зорко глянув на его заместительницу.

– Что я могу знать? Я бедная глупая женщина! Мой интеллектуальный максимум – высчитать в уме, во что превратятся сто тридцать два рубля, положенные на депозит, через 1756 дней при семи с половиной процентах годовых, – меланхолично откликнулась особа с решительными ногами.

– Тоже неплохо. Может, вам копеечку дать? По бедности?

– Можно. Но лучше безналом, а то она у меня в сумочку не поместится. Конечно, я могу катить копейку перед собой, но это будет очень уж жалобно, – сказала она.

– Забавно! Все же мне хотелось бы узнать ваше мнение, – настаивал Гай. Края рта у него пошли вниз, причем правый отставал от левого.

– Хорошо. Принцип прост. Чтобы эффективно управлять берсерками – надо быть берсерком, прошедшим весь путь от простого топорника. Знать все изнутри, до мелочей. Чтобы управлять магами – надо быть самым безумным, самым чокнутым магом.

Белдо перестал сосать ложечку и обиженно привстал с диванчика.

– Это что, я? Обо мне? – спросил он жалобно.

Лиана Григорьева нетерпеливо махнула рукой, обрывая его.

– Позвольте мне закончить, Дионисий Тигранович! Я хочу сказать о нашем форте! Как управлять теми, кто всегда против всего? Это даже не диссиденты, не оппозиция – это я даже не знаю что! Подари им солнце, небо и звезды – они будут искать в этом твой интерес, чтобы и здесь остаться недовольными и против чего-нибудь протестовать! Если попадут в рай – захотят в ад. Возможно, там будут маньяки и психи, но они хотя бы не пишут коллективных деклараций и не собирают подписи, – убежденно сказала Лиана.

– И как же Альберт ими управляет?

Заместительница Долбушина тряхнула кудрями.

– Это фирменный секрет Альберта Федоровича. Я пыталась уловить алгоритм, но у меня ничего не вышло. Либо он все время меняется, либо я действительно остро нуждаюсь в вашей копеечке!

Гай слушал Лиану с интересом, отчасти даже любуясь ею.

– Хороша! Нет, правда! Она почти убедила меня, что вы бесценны, Альберт! Хотите я поменяю вам ее на Арно? – внезапно предложил он.

– Хочу, – сразу согласился Долбушин. – Я его повешу. Или попрошу Ингвара его пристрелить. Он это сделает. Я знаю. Он тоже ненавидит Арно, но стесняется признаться.

Арно, стоявший у окна, злобно и одновременно трусливо уставился на Тилля. Глава форта берсерков пожал жирными плечами и не спеша вытер пальцы о салфетку.

– Не понимаю, Альберт, с чего такие выводы? Я, конечно, не отказываюсь, но как-то очень неожиданно, – прогудел он.

Арно стал пепельным.

– Нет уж! – сказала Лиана. – Меня вполне устраивает мой теперешний рабочий кабинет. Там очень милые шторки, под окном стоит моя машинка, купленная в цвет ногтей, а на подоконнике цветет декабрист. Я каждый день рыхлю его спичкой.

– То есть вы остаетесь у Долбушина? – уточнил Гай.

– Совершенно верно. Кроме того, я забыла упомянуть, что недавно заменила в компьютерной мышке батарейку. Я понимаю, что это мелочь, но на самом деле замена батарейки – крайне ответственная вещь.

– Спасибо, Лиана, – сказал Долбушин.

Она поклонилась.

– Не за что. Только не забудьте повысить мне зарплату!

– Это слишком хлопотно. Лучше приходи завтра с чемоданом.

– С чемоданом уже ходила. Это хлопотно и глупо. Все подумают, что я вернулась из Турции. Лучше приеду на «Газели», – пригрозила Лиана.

– Ты не впишешься на парковку.

– Ничего. Я кого-нибудь снесу. У нас народ понимающий.

В дверях, ведущих на кухню, обозначилось оживление. Млада и Влада принесли кофе.

– Вы не боитесь, Дионисий? Чашки-то одинаковые, – поинтересовался Долбушин.

– Тьфу-тьфу-тьфу! На что вы намекаете? Для вас нет ничего святого! Я вас просто ненавижу, циничный вы человек! – всполошился Белдо.

Одновременно он сурово посмотрел на Владу, на лбу которой появилась озабоченная морщинка. Бедная Влада лихорадочно пыталась вспомнить, должна была она травить Долбушина или нет. Кажется, нет? Или да?

Глава финансового форта посмотрел на часы.

– Я опаздываю. На три тридцать намечена встреча моего форта. А сейчас уже без пятнадцати три.

– Без восемнадцати! И ехать нам где-то сорок минут без учета пробок, – сказала Лиана Григорьева, любящая точность.

Гай усмехнулся.

– Предусмотрительно, Альберт, – произнес он с мягким укором. – Пришли на встречу, а камень припрятали за пазуху! Если вы не явитесь, все решат, что вас убили. И не кто-нибудь, а я! Не так ли?

Долбушин сухо поклонился и встал.

– Я предпочитаю ясность.

– Но мы же отныне друзья, не правда ли? Все недоразумения в прошлом? – вкрадчиво продолжал Гай.

– Безусловно! Но позвольте откланяться! Мне пора, – опасаясь, что впечатлительный Дионисий Тигранович полезет обниматься, Долбушин тревожно покосился на Белдо.

Однако тому лень было вставать с диванчика, на котором он так уютно устроился. Старичок лишь помахал Долбушину ложечкой, а потом прикоснулся к своему сердцу и подул на ладошку, чтобы любовь его сердца долетела до Долбушина.

Отвечая любезностью на любезность, Долбушин тоже прикоснулся к своему зонту и подул в сторону Дионосия Тиграновича. Белдо поморщился, как вежливый человек, вынужденный иметь дело с грубияном.

Долбушин с Лианой ушли. Ступая легко, как кот, Арно проводил их до машины.

– До свиданья, Альберт Федорович! – сказал он.

Долбушин, сажавший Лиану в автомобиль, остановился и обернулся.

– Лучше уж прощай! Для обоих лучше. Ты на меня не обиделся?

– Нет! Я никогда ни на кого не обижаюсь, – грустно поведал Арно.

– А вот это напрасно. Я и правда бы тебя повесил!

Арно улыбнулся еще мягче, еще печальнее и смахнул с долбушинского плеча севшую снежинку.

– Знаю, Альберт Федорович! Желаю вам не опоздать на встречу! Такая суровая зима, едва успевают разгребать снег!

Усаживаясь в машину, Долбушин увидел свое отражение в зеркале заднего вида. Лицо было уставшее, немного обрюзгшее, под глазами сетка морщин. Долбушин подумал, что за последние месяцы он сильно сдал. Обычно подтянутый, он начинал быстро лысеть и отращивать животик, который на худощавом теле выглядел нелепо.

Раньше эльб заботился о нем, теперь же тело Долбушина стало обычным заложником прожитых лет, спеша догнать свой реальный возраст. «Уж лучше так, чем быть живым консервом», – подумал Долбушин, вспоминая вечно молодое лицо Гая. Альберт не жалел, что убил эльба. Единственное, что его волновало, – возможное возмездие. Эльбы мстят всегда, хотя иногда и откладывают месть. Ну ничего, пока что он нужен эльбам, а дальше… Дальше видно будет.

Когда Арно вернулся, Тилль рвал курицу руками и ел, а Белдо, шевеля пальчиками, заставлял ее кости маршировать по столу. Млада и Влада охали и умилялись. Гай скучал.

– Уехал? – спросил он у Арно.

Секретарь вежливо поклонился.

– Значит, мир с Долбушиным восстановлен? – Тилль брезгливо отдернул руку, чтобы ее не коснулись плящущие кости.

– В какой-то мере, – отозвался Гай. – Его мы трогать не будем. Он, к сожалению, действительно незаменим.

Тилль вздохнул. Ему по-прежнему хотелось получить зонт.

– Из-за особенностей форта? – уточнил он.

– Не только. Сейчас все размывается. Границы между фортами стираются. К нам приходит все больше людей, которые не являются ни магами, ни берсерками. Куда, например, поместить ту новую девицу, которая превращает все в шоколад?

Белдо перестал шевелить пальчиками. Куриные кости осыпались.

– Что? Вообще все? – удивился он.

– Все, до чего дотронется. Поэтому обниматься с ней не советую. Разумеется, она все время ходит в перчатках.

– Но откуда…

Закладка случайной мечты. Месяц назад берсерки Ингвара подстерегли кого-то из средних шныров. Он как раз вышел из нырка и немного не угадал с высотой. А дальше берсерки сделали две глупости сразу. Первая: начали стрелять. Вторая: промазали. Болт пробил сумку. Закладка вылетела километрах в пятнадцати от Копытово, ну знаете, где дорога через дачи? И тут неизвестно откуда возникает голодная студентка зоотехникума Рая Великанова. Идет с электрички в свое Северное Чебутыкино и грезит шоколадом, – Гай замолчал и с досадой посмотрел на Тилля.

– У ребят не было шансов! – начал оправдываться тот. – Закладка свалилась ей на голову, и она схватила ее, чтобы с досады бросить в снег. Ну а дальше понятно! Пока ребята спускались, она уже превратила в молочный шоколад два дерева и детские качели. И ела, ела, ела как безумная! Стоит у дерева и отгрызает ветки! Увидела гиел и грохнулась в обморок. Мальчики поступили здраво. Не прикасаясь, обмотали ей ладони своими шарфами, закинули на седло и захватили с собой. Сейчас она у нас на базе. Кормит гиел.

– Как?! Вы скормили гиелам? Девушку с закладкой? – ужаснулся Белдо.

– Дионисий! Я же сказал: кормит гиел. Впрочем, толку от нее мало. Гиел боится смертельно, хоть и из ветеринарного техникума. Ей только хомяков лечить. Отошлю ее Долбушину.

– Нет-нет! Ни в коем случае! Отдайте ее мне! – запротестовал Белдо.

Тилль гоготнул.

– Зачем она вам, Дионисий? Признавайтесь! В ней магии как в пробке от ванной. Ну превращает девчонка все в шоколад – только и делов-то. Шоколад я и так себе куплю! Нет, чтобы пожелать… ну не знаю… хм… чтобы я меньше курил!

Старичок поморщился.

– Фух! Всего-то! А как же дерзновение мечты? Вы меня огорчаете, дорогой Ингвар Бориславович!

На самом деле речь шла не об огорчении. Тилля глава магического форта глубоко презирал, хотя презрение это внешне имело мягкие и абсолютно цивильные формы. Когда тетя в шляпке, дуя губки, говорит уборщице: «Клавочка, душечка, вы у меня под стульчиком, пожалуйста, больше тряпочкой не возюкайте! Там стоят мои туфельки, а вы капаете на них водичкой!», означает ли это, что они в прекрасных отношениях?

Тилля все это балетное кокетство трогало мало. Для него ссора начиналась с ругательств и заканчивалась выстрелом из тяжелого арбалета, а обида… хм… обида – это не получить обещанный псиос. А все эти старушечьи обижульки были для него что комариные укусы. Особенно сейчас, когда его раненый сын медленно, но верно шел на поправку. Врачи больше не прятали глаза, не отказывались от денег и все чаще пускались в абстрактные суждения, что говорило об их уверенности в завтрашнем дне.

– Ах-ах-ах! Хотите завязать с курением – обратитесь к Младочке! – продолжал кудахтать Белдо.

Бывший топорник скомкал салфетку и бросил ее на тарелку.

– Нет уж, Дионисий! Знаю я вашу вшивую магию! С Младой я брошу курить сигареты и начну курить бамбук. Лучше уж ребята добудут мне еще одну закладку мечты.

– Зачем она вам? Вы плохо понимаете, Ингвар, что такое «спонтанная мечта». Она стихийна, тонка, сиюминутна, ее невозможно предугадать заранее! А вдруг у вас будет болеть голова, вы скажете: «да чтоб ты лопнула!» и именно эта мечта сбудется? Девчонке еще повезло, что она не пожелала провалиться на этом самом месте или заснуть мертвым сном, или что-нибудь такое, столь же роковое. Отдайте ее мне, Гай! В мой форт! Она была бы долбушинская, если бы превращала все в золото. Опять же, вы сами сказали: средний шныр не мог вытащить слишком сильную закладку.

Тот великодушно махнул рукой.

– Договорились, Дионисий! Берите! Только если станете громадной конфетой, хоронить я вас не буду. Скормлю ребятам Тилля… – голос Гая стал вдруг очень сух и деловит. – Теперь про Альберта. Помните я сказал, что примирился с ним «в какой-то мере?» Эту меру я и хочу установить. Мне не нравится, что он ощущает себя победителем. Дурной пример для его форта. Для всех фортов!

Тилль с Белдо разом перестали улыбаться и жадно, как две овчарки, ожидающие команды «фас!», уставились на Гая.

– Разумеется, трогать его самого никак нельзя, однако надо четко показать ему его место… Разовой жесткой акцией!

– Дочь? – переставая жевать, понимающе спросил Тилль.

– Нет. Даже и не думай! Вспомни пророчество Круни. Девчонка нужна нам. Все десять нужны, а она – больше всех.

– Тогда что?

– Гиела, на которой она летает. У шныров не должно быть гиел. Хватит с них крылатых лошадей! – сказал Гай.

– Стоит ли волноваться? У шныров всего одна гиела. Военного значения она не имеет. Пусть себе летает. Одной гиеле потомства не оставить, – пискнул Белдо, изредка жалевший зверушек.

Гай посмотрел на него с таким раздражением, что умный глава форта сразу умолк и отгородился ладошками.

– Вы не задумывались, Дионисий, откуда гиелы вообще пришли в наш мир? Сбежали из зоопарка? Или вы верите тому, что мы говорим новобранцам? Жили-были ящеры, все вымерли, но гиелы с крокодилами остались. Про крокодилов знают все, а про гиел – только мы с вами.

Белдо хихикнул, ухитрившись этим втиснуться в очень узкую щель между подобострастием и собственным достоинством.

– Ну нет, конечно. Хотя мы ведь, правда, не знаем, откуда они, – осторожно сказал он. – Я помню, еще в ШНыре у нас шли горячие споры! Одни говорили: гиелы с двушки, как и пеги. Другие с пеной у рта кричали, что гиелы из того задохнувшегося мира, который стал болотом. Было же там население! Мир схлопнулся, все живое погибло, эльбы стали тем, чем стали, а гиелы как-то смогли прорваться в наш мир и принесли потомство.

– Меркурий? – быстро спросил Гай.

– Да, – закивал Белдо. – Это его версия. Он даже считал, что гиелы могли свободно летать в оба мира, поскольку болото – средний мир. Бред, да?

Гай угрюмо молчал. Пауза опасно затягивалась. Пахло грозой. Тилль наколол на вилку кружок колбасы и, точно проверяя, живая ли она, потрогал ее пальцем.

– С вами не соскучишься, Дионисий! Лично я не встречал ныряющих гиел. Все гиелы разбивались вдребезги.

– Разбивались, – согласился Белдо. – Разбивались. Но, может, дело не в болоте, а в том, что сами гиелы забыли? Утратили инстинкт нырка?

– Не все. Я знал человека, который прорвался на гиеле из нашего мира, – разомкнув губы, сказал Гай.

– Не совсем покойный Клавдий? – поморщился Белдо. Он не любил вспоминать своего предшественника.

– Да, не совсем покойный Клавдий! Нечего сказать: глава магического форта! Один из перебежавших шныров клялся, что видел его застрявшим в болоте! – сказал Гай.

– Но ведь наш мир он покинуть сумел? – с вкрадчивым упрямством повторил Белдо. – Может, все дело в двушке? Двушка его оттолкнула, а обратно гиела не долетела? Да и куда он вообще пытался прорваться? На двушке он бы испекся.

Дионисий Тигранович произнес это довольно дурашливо, со старческим пришепетыванием, с клоунадой, а сам зачем-то то и дело посматривал на Гая, причем не прямо, а используя висевшее на стене зеркало. Подвижное лицо Гая больше не было спокойным: оно увеличилось, окаменело, стало полосато-розовым, у узкого подбородка вздулись две припухлости.

– Нет! Кое на что он надеялся! Он не был самоубийцей! – ответил Гай, отлавливая в зеркале убегающие глазки старичка. – И уверен, вы догадываетесь об этом!

– Нет-нет-нет, – торопливо сказал Белдо. – О чем же?

Двушка существует по особым законам. Да, выталкивает, да горячо. Да, не каждый шныр долетит до Межгрядья! Но если ты каким-то чудом прорвался через вторую, до небес доходящую гряду – ты неуязвим. Двушка тебя больше не вытолкнет. Ты станешь чем-то вроде языческого бога. Будешь сам диктовать правила! – сквозь зубы сказал Гай.

– Вы это точно знаете? – с жадной быстротой переспросил Белдо.

– Что я могу знать точно? Я лишь надеюсь. Точные знания всегда самые неточные, – сердито ответил Гай и вдруг сомкнул губы. Мягкий рот его отвердел, словно захлопнулся ящик стола.

Глава форта почувствовал, что узнал слишком много. Так много, что еще чуть-чуть и его знание станет посмертным. Гай уже посматривал на Тилля, а тот на свой арбалет. Включив внутреннего клоуна, Дионисий Тигранович вспорхнул с диванчика. Ручки замахали как крылья.

– Да-да-да! Гиела – мерзкий ужасный зверь! Да еще у шныров! Если хотите, я могу послать Владочку. Она готовит чудесную рыбку. Гиела съест малю-ю-юсенький кусочек и умрет исключительно от счастья!

Гай покачал головой, показывая, что обойдется без помощи Влады.

– Гиелой займутся люди Тилля. Все ясно?

– Да! – лениво отозвался бывший топорник. – Чего уж тут?

– Вы не просто убьете гиелу, Ингвар! Вы привезете мне ее труп. Я хочу лично убедиться, что приказ выполнен. Словам я больше не верю.

Челюсти у Тилля стали тяжелыми, словно он держал во рту камень. Глава берсерков не забыл, что в день, когда Гамов ранил его сына, Рина была на этой проклятой гиеле. Если бы не она, то, возможно, и Гамов не стал бы стрелять.

– Сделаем, – сипло сказал он. – Загоню в Копытово автохолодильник, ну а там уж как только так сразу. Псиос-то ребятам будет? Что сказать?

– Будет много псиоса. Но только после выполненной работы, – заверил Гай.

Дальше разговор тек уже как-то неохотно и быстро треснул паузой. Из нее неглупый Тилль заключил, что ему пора, попрощался и уехал. За столом остались только Гай и Белдо. Да Младочка с Владочкой шмыгали вокруг, оказывая всякие мелкие услуги. Гай посмотрел на них – и обе вороны исчезли.

– А от вас, Дионисий, мне потребуется услуга совсем иного рода, – сказал Гай. – Мне нужна пчела!

– Что?

– Золотая пчела любого из шныров. Без нее я не попаду в лабиринт, – повторил Гай.

Загрузка...