– Я хочу проехаться на тебе верхом, ты даже не представляешь, как сильно я этого хочу. Ты разрешишь мне?
При тихих звуках этих слов, доносившихся через приоткрытую дверь, Девлин резко проснулся и открыл глаза. Замка на двери не было, она даже не закрывалась как следует. Вчера Девлин первым делом заменил заплесневевшую, продавленную кушетку в комнате, которую он занял, на новую кровать. Починка замка на двери не являлась делом первой важности, поэтому он ее отложил на время. И теперь Девлин пожалел об этом.
Это же надо, проснуться оттого, что какие-то любовники устроили свидание в его конюшне. И это после того, что перед сном он фантазировал о своем собственном свидании с этой вспыльчивой мисс Пенуорти. Правда, в его фантазиях она была скорее не вспыльчивой, а пылкой. Она ничего не говорила, даже не открывала рот, разве только для того, чтобы ответить на его поцелуи и дать почувствовать бархатистую мягкость своего язычка…
Девлин застонал и снова, как прошлой ночью, почувствовал, как по его телу разливаются волны жара. Ему определенно надо стараться избегать подобных мыслей, во всяком случае пока он не разыщет где-нибудь в округе подходящую курочку, желающую утолить жажду, которую эти мысли в нем пробуждали.
Он быстро перебрал в уме все свои возможности. На днях им встретилась симпатичная дочка трактирщика, которая, убедившись в отсутствии всякого интереса с его стороны, принялась флиртовать с Мортимером. Прошлой ночью Мортимер как раз должен был провести в этом трактире еще одну ночь. Интересно, подумал Девлин, удалось ли ему задуманное?
Потом была еще горничная, которая вчера принесла ему чистое постельное белье. Как бишь ее звали? Он не мог припомнить, но ее пышные формы вызвали в нем воспоминание о его последней любовнице, и потом, оглядев Девлина, она явно распустила слюни. Такую легко заполучить. Вчера он мог это сделать без малейшего усилия. И следовало бы. Но ему лучше избегать шалостей с домашней прислугой сквайра. Слуги обычно распускают слухи без всякой меры, а он предпочитал держать свои любовные интрижки в секрете.
Вообще, Девлин ничуть не сомневался, что найдется девушка, которая придется ему по вкусу и будет не прочь поразвлечься, вот только его тело требовало сделать это как можно скорее, предпочтительно сегодня. Черт бы побрал эту Меган Пенуорти! Да еще эти любовники за дверью: их шепот подливал масла в уже разгоревшийся огонь. Наверняка это слуги из усадьбы, которые еще не слышали, что в конюшне теперь живут не только лошади. И занесло же их сюда в такую рань! В маленькое окошко комнаты было видно, что рассвет едва занимается.
– Сэр Амброуз, наверное, будет ревновать, но это не важно. Я смогу справиться с вами обоими.
Фраза закончилась хрипловатым смешком. Девлин опять подавил стон. Он попытался вспомнить, что находится за дверью в той части конюшни. Кажется, два стойла? И в одном из них Цезарь. Странно, что он не фыркает, нервничая и волнуясь.
Постепенно в Девлине закипала ярость – он порядком разозлился, что его сон был прерван женским голосом, который показался ему знакомым. Еще больше его злило то, как действует на него этот голос, – кажется, он начинает его узнавать.
– Эта щекотка…
Опять смешок.
– Тебе нравится, да? Уверена, что нравится. Сэр Амброуз любит, когда я так делаю.
В ярости Девлин в мгновение ока вскочил с постели – в его памяти всплыло личико обладательницы этого мягкого мурлыкающего голоска. Он резко распахнул дверь, но в недоумении замер. В стойле не было никакого мужчины, которому можно было бы расквасить его чертово лицо. Только Меган, замершая в круге света под фонарем, да Цезарь, который, шевеля губами, брал сахар из ее сложенной лодочкой ладони. Она была одета в нефритово-зеленую амазонку, толстая ярко-рыжая коса сбегала по спине, словно язык пламени. Девушка не слышала звука распахнувшейся двери, все ее внимание занимало животное, к которому и были обращены ее мягкие искушающие слова, сопровождаемые соблазнительными лакомствами.
Несмотря на очевидную невиновность девушки, гнев Девлина не утих. Это было попросту невозможно. Девлин слишком распалился, даже не зная почему, ведь он никогда не страдал от ревности. Сначала он считал эту девушку девственницей, а такие его не особо интересовали. Но проснувшись и узнав ее по голосу, он в тот же момент решил, что Меган не девственница. И сама мысль, что она делит свое роскошное тело не только с неизвестным счастливчиком, но и с неким ревнивым сэром Амброузом, привела его в ярость. И это при том, что он сам всю ночь, лежа в постели, только и представлял Меган в своих объятьях.
Девлин понял, что ошибся в своих поспешных и довольно глупых умозаключениях, но это его не успокоило. Он решил, что у него была причина для раздражения – если бы это можно было назвать просто раздражением, – после того как он отказал себе в удовольствии самому совратить Меган, а потом понял, что она была вполне доступна для его ухаживаний. Но тут же оказалось, что это вовсе не так, и именно эта мысль и допекала его больше всего.
– Что вы здесь делаете, детка? – раздраженно спросил Девлин.
Меган не обернулась, но ее спина напряглась, и он понял, что девушка узнала его голос. Она медленно опустила руку и небрежно стряхнула о юбку прилипшие к ладони белые кристаллы. Цезарю это не понравилось, он вытянул шею из стойла в поисках новых кусочков сахара.
– Буду весьма вам благодарна, если вы будете обращаться ко мне должным образом…
– Тогда не стоит благодарности.
– …или не будете обращаться вовсе, что было бы предпочтительнее.
Она обернулась к Девлину, чтобы добавить еще что-то, но смогла издать лишь сдавленный возглас удивления. Перед ней стоял полуобнаженный мужчина, одетый только в брюки, да и те наполовину расстегнутые, причем разрез ширинки открывал солидный участок живота ниже пупка. Меган, как завороженная, стала любопытным взглядом рассматривать его золотистую кожу, широкие плечи, длинные мускулистые руки и широкую грудь, плоский живот и узкие бедра, почти не отличающиеся по ширине от талии. Верхняя часть груди была вся сплошь покрыта черными густыми волосами, и только вокруг сосков кожа оставалась чистой, как и по центру груди, но ниже пупка волосы появлялись опять и густой прямой дорожкой исчезали в штанах. И еще ниже – объемная выпуклость, натягивающая ткань едва держащихся брюк.
Меган, не отрываясь, смотрела на эту часть его тела, и Девлин, затаив дыхание, чувствовал, как выпуклость становится еще больше под ее взглядом, и не мог поверить, что девушка проделывает с ним это снова. Девлин спал в штанах из скромности, ведь дверь в его комнату не закрывалась. Он стоял бы здесь совсем голышом, черт возьми, потому что, когда вскочил с постели, чтобы вышвырнуть из конюшни ее любовника, вообще не думал об одежде или об отсутствии таковой. Разглядывала бы она его точно так же, если бы он и вправду был голым? Он чувствовал, что да.
– Если бы моя дверь запиралась как следует, вы бы смогли увидеть сейчас гораздо больше. Я обычно сплю нагишом, но могу это исправить прямо сейчас. Хотите, чтобы я снял их?
Когда до Меган наконец дошел смысл сказанного, ее глаза округлились, а щеки вспыхнули румянцем. Она отпрянула и попыталась сбежать, но замешкалась. К ярости, уже тихо кипевшей в Девлине, теперь добавилась пробужденная только что страсть, и, повинуясь первобытному импульсу, он решил, что в этот раз не позволит Меган вот так уйти. Он прыгнул вслед за ней, за секунду покрыв расстояние между ними, и не успела Меган закричать, как он развернул ее к себе, прижал к груди и впился в губы поцелуем.
Сначала Меган была совершенно шокирована, а потом испугалась, осознав, что он сейчас с ней делает. Ноги девушки не касались земли, коса была зажата мертвой хваткой у самого основания, поэтому Меган не могла увернуться от его беспощадного рта. Намертво прижатая к Девлину, она все равно начала вырываться, стуча кулаками по его плечам и рукам.
Меган не нравилось то, что он с ней делает. Его рот больно прижимался к ее губам, и она была почти уверена, что руками Девлин сломает ей ребра. Сопротивляясь ему, она чувствовала, как вырываются волосы из крепко зажатой в его кулаке косы. Меган не могла дышать и уже представила себе, что умирает от удушья, но, как только перед глазами запрыгали черные точки, проснулся инстинкт самосохранения, и девушка стала дышать носом. Казалось, Девлин вовсе не обращает внимания на ее яростное сопротивление, продолжая все так же хищно впиваться ей в рот.
Действительно, лишь спустя время Девлин заметил, что попытки Меган вырваться из его объятий не притворные, а настоящие. Он впервые в жизни настолько потерял контроль над собой, что не заметил отсутствия ответа на свою необузданную страсть. Когда в его голове слегка прояснилось, он взглянул на объект своего безумия, но не увидел в ее больших голубых глазах слез, скорее это было нечто большее, чем настороженность. Похоже, это самый настоящий страх.
– Вы причиняете мне боль, – тихо произнесла Меган обвиняющим тоном.
Господи, что происходит? Что, черт возьми, эта женщина делает с ним, заставляя вести себя в такой не свойственной его характеру манере?
– Простите меня, – Девлин действительно был полон сожаления, по крайней мере, о том, что причинил ей боль. – Я заснул, думая о вас, и проснулся от звука вашего голоса. А снова оказавшись обласканным вашими прекрасными глазами, я просто-напросто лишился рассудка.
Для Меган сказанное больше походило на жалобу, чем на извинения, словно в том, что он только что сделал, была ее вина, и страх внутри нее стал превращаться в ярость. Она уже была готова высказать все, что думает, когда он спросил:
– Где больно?
Злясь, что он этого не понял, Меган, сверкая глазами, принялась просвещать его, тем более что Девлин продолжал сжимать ее в объятиях.
– Вы ломаете мне спину. Наверное, вырвали большую часть волос. И если я не оцарапала губы собственными зубами, то буду удивлена.
Девлину данная тирада подозрительно напоминала мелкие жалобы дующей губки молодой леди, которая ничего не знает о страсти. Для мужчины, известного своими победами в спальне, пощечина была бы предпочтительнее. Девлин чувствовал себя оскорбленным. Он вспомнил, почему всегда избегал девственниц, а также что Меган молода и невинна, вот только ее поведение свидетельствует о желании изменить этот факт. Но как бы то ни было, он тут же избавил себя от чувства вины и желания ее загладить, чего Меган, по его мнению, не заслуживала. Хотелось бы ему так же легко избавиться и от желания, но оно все еще жгло его, и отчасти поэтому он не мог заставить себя извиниться еще раз.
– Это случайность, поверьте, – отмел обвинения Девлин, однако поставил Меган на ноги, чтобы удобнее обхватить ее. – Это вам за то, что поедали меня глазами.
– Этого не было! – задохнулась от возмущения девушка.
– Было, было. И в следующий раз, когда посмотрите на меня подобным образом, получите то же самое, и в каждый последующий раз тоже. А если будете продолжать в таком же духе, то, может, хотя бы научитесь как следует целоваться.
Он хотел причинить Меган боль, потому что ужасно страдал от желания обладать ею. Но рассудок уже вернулся к нему, и Девлин понимал, что так и будет страдать, потому что не мог и не хотел бы позволить себе ничего, кроме как продолжать целовать ее. Может, все его резкие слова заставят ее держаться от него подальше, поскольку Девлин сомневался, что способен устоять перед столь соблазнительным очарованием этой рыжеволосой мисс Пенуорти.
Ее пылкое «Ненавижу вас!» вызвало у Девлина лишь ухмылку.
– Мне следует впасть в отчаяние? – ехидно спросил он. – Только почему-то вы еще не попросили отпустить вас, что следовало бы сделать, если бы вы действительно меня ненавидели.
– Пустите меня!
– Теперь слишком поздно.
Его рот опять накрыл губы Меган, только этот поцелуй был совсем другим. Узнав, что она невинна, он, используя весь свой опыт, принялся с нежностью касаться ее губ, мягко убеждая раскрыться ему навстречу. Когда же она наконец это сделала, он насладился поцелуем сполна. Господи, какие же сладкие у нее губки!
Меган еще пару раз ударила Девлина кулачками, после чего ее ладони замерли у него на плечах. Она расслабилась, прижавшись к нему всем телом, чего он и добивался. Девлин уже хотел проникнуть глубже языком в рот Меган, чтобы распалить в ней страсть, но решил, что это может вызвать противоположную реакцию. Откуда ему знать, как ведут себя в подобных ситуациях девственницы? Поэтому он сдерживал порывы страсти, постоянно напоминая себе действовать медленно и осторожно, и приготовился к быстрому отступлению, если вдруг Меган пустит в ход зубы, но она, будучи неопытна в таких вопросах, до этого не додумалась.
Меган даже не отвечала на его поцелуи, просто принимала все, что Девлин с ней делал, но для него это было даже хорошо, потому что он с трудом сдерживал себя и мог напрочь потерять голову, начни она его целовать – если бы она знала, как это делается. Ее неопытность его тоже не волновала – если бы она еще и была искушена, он бы этого не вынес. Губы девушки были мягкими и слегка припухлыми от предыдущего поцелуя, дыхание – сладостным, смущенная уступчивость – еще сладостнее, тело – теплым и податливым… Господи, дай мне сил!
Чтобы хоть как-то утолить свое желание оказаться внутри нее, Девлин, теряя самообладание, прижал бедра Меган к своим возбужденным чреслам. Ответный вздох Меган дал ему понять, что она еще не испытывала в своей жизни ничего подобного. Его возбуждение росло, и Девлин уже готов был потерять остатки разума и отнести Меган в свою постель. Если бы она опять разозлилась и отвесила ему пощечину!
Дрожа от страсти, стараясь успокоиться и вернуться к реальности, Девлин заставил себя оторваться от губ Меган.
– Ну вот, теперь вы знаете, – сказал он, понимая, что попытался получить то, что ему было действительно нужно, но пока не взял этого. – Дайте мне знать, если захотите испытать то же самое, но без одежды.
Через пару мгновений ошеломленного молчания Девлин получил так необходимую ему пощечину, однако эффекта, которого он так ждал, она на него не возымела. Его охватило еще большее желание схватить Меган в охапку и опять впиться поцелуем в ее пухлые губки. Чтобы справиться с эмоциями, Девлин изменил тактику и перешел к открытым оскорблениям.
– Первое, что вам надлежало бы сделать, это тотчас закрыть глаза, перестав пялиться на мое полуобнаженное тело, и с оскорбленным видом удалиться. Но, увы, правила пристойного поведения, видимо, не для вас, а, мисс Пенуорти?
И Девлин получил вторую пощечину, заслуженно или нет – неизвестно, потому что сказал он истинную правду. А Меган повернулась и что было сил побежала к дому.