– Этих предосторожностей, черт побери, становится уж слишком много, мистер Браун. Идти пешком, Бог ты мой. Фредди просто лопнул бы от смеха, если бы это увидел.
Мортимер Браун бросил на идущего рядом с ним высокого мужчину очередной презрительный взгляд. С тех пор, как они выехали из Кента, он только и слышал от него жалобы и выражения недовольства. Но его предупреждали, что этого следует ожидать.
– Вам не пришлось бы идти пешком, если бы вы, как я вам советовал, взяли с собой другую лошадь.
– Ты слышишь, как он тебя оскорбляет, а, Цезарь? – обратился Девлин к коню.
Жеребец, которого вел Девлин, фыркнул, словно соглашаясь со словами хозяина, и Мортимер бросил на него уничтожающий взгляд, но продолжал упрямо настаивать на фактах.
– Путешествовать ночью, как мы делали до сих пор, – это одно, мистер Джеффрис, но днем и вы видите, и вас видят гораздо больше людей, а это лишь дает встречным повод размышлять, почему это малый вроде вас гарцует на таком породистом коне, разве не так? Вы отправились в путь для того, чтобы скрыться, а не для того, чтобы привлекать к себе лишнее внимание.
– А вы, как видно, для того, чтобы своими нравоучениями загнать меня в могилу, – ответил Девлин. – Но на всякий случай, если вы еще этого не заметили, я позволю себе обратить ваше внимание, что деревня уже давно позади, а на этой чертовой дороге нет ни души.
– Не было, сударь, а теперь есть, или вы не только невежественны, но и слепы?
Девлин даже не удостоил вниманием показавшийся на холме экипаж. Вместо этого он резко остановился и бросил на Мортимера устрашающий взгляд. А этот крепкий упитанный малый ростом в шесть футов три дюйма определенно мог, если хотел, выглядеть устрашающе. Но Мортимеру поручили сопровождать этого молодого человека вовсе не потому, что его можно было легко заткнуть за пояс. Как раз наоборот. И потом, он имел прямые указания от единственного человека, которому Девлин не смел перечить, и это давало ему некоторые преимущества, – ну, по крайней мере, пока.
– Нам было сказано, что до владений сквайра осталось немного, – рассудительно заметил Мортимер. – Как только мы до них доберемся, вы оседлаете это прекрасное животное. А пока позвольте вам напомнить, что вы – не более чем конюх…
– Специалист по разведению лошадей, мистер Браун, – резко оборвал его Девлин. – Я развожу и объезжаю великолепных породистых лошадей. Да, и объезжаю. Это звучит благородно…
– Но вы ничегошеньки не знаете…
– Затем вы и сопровождаете меня, чтобы я не попал в дурацкое положение.
– Вовсе не за этим…
– Но я согласился терпеть вашу противную физиономию только поэтому. Если уж мне придется жить в конюшне, то я, черт побери, буду в ней главным, а иначе покончим с этой нелепой затеей прямо сейчас.
Мортимер открыл было рот, чтобы возразить, но вовремя понял, что сейчас это не принесет ему ни малейшей пользы. Поэтому он просто кивнул, решив, что лучше отдавать приказы, имеющие больше шансов быть исполненными.
– Поскольку нам навстречу все-таки едет экипаж, везущий, несомненно, кого-то из местной знати, будьте любезны надвинуть шляпу на глаза, чтобы скрыть…
– О, хватит уже, Браун, – выпалил Девлин, по-видимому, уже готовый выйти из себя. – Проклятье, мы тут на краю света. Если кто-то из этих деревенских простачков меня узнает, я съем эти отвратительные ботинки, которые вы где-то для меня откопали.
– Но вы можете хотя бы слегка пригнуться?
– Нет, – и это «нет» прозвучало как окончательный вердикт. – Я иду пешком – ради всего святого, пешком, на плече висит изъеденная молью куртка, на ногах протертые ботинки, которые даже в ящик для нищих не положишь, и я вспотел, мистер Браун. Вспотел! Но больше я не намерен делать ни одной уступки, черт побери. Ни одной.
– Вспотеть в белой батистовой рубашке, – пробормотал себе под нос Мортимер. – Самый что ни на есть признак джентль…
– Что-что?
– Нет-нет, мистер Джеффрис, ничего, – сказал Мортимер. – Но если это предприятие потерпит неудачу, то мы будем знать, по чьей вине, не так ли?
– Разумеется.
Такой ответ звучал малоутешительно.
Не было ничего необычного в том, что по дороге из Тидэйла шел человек и вел за собой коня под уздцы, вместо того чтобы ехать верхом. Необычным был сам этот конь.
Меган заметила чистокровного вороного задолго до того, как Тайлер удивленно воскликнул:
– Господи боже, видели ли вы когда-либо такого отличного жеребца?
Тиффани и Меган обменялись изумленными взглядами. Слово «жеребец» никогда не слетело бы с уст Тайлера, если бы он не был впечатлен до такой степени, что забыл о присутствии дам. Прохожие подошли ближе, и элегантный силуэт вороного не оставлял никаких сомнений. В самом деле, они еще никогда не видели такого великолепного коня.
Меган, безумно обожавшая лошадей, была восхищена не меньше Тайлера, если не больше. Она тешила себя мыслью, что ей принадлежит лучшая лошадь во всей округе, если не во всем Девоншире, но этот вороной мог посрамить Сэра Амброуза, и его невозможно было за это упрекнуть. Он был просто красавцем. Она представляла себе, каково на нем прокатиться, какую скорость мог бы развить на нем опытный наездник. Как несправедливо, что дамам не подобает ездить на жеребцах, потому что такую лошадь, как эта, Меган желала бы всей душой. Она уже начала лихорадочно обдумывать, как уговорить отца ее купить. Он никогда ни в чем ей не отказывал – безусловно, в разумных пределах. Но она сама тут же отказалась от этой мысли, уверенная, что владелец этого животного ни за какие деньги с ним не расстанется. Во всяком случае, она бы не рассталась.
Даже не заметив, что Тайлер остановил экипаж, она, не отрывая глаз, любовалась великолепным конем, который стоял теперь прямо перед ней. Меган даже привстала, намереваясь подойти поближе, но Тиффани, рассмеявшись, прошептала ей на ухо: «Веди себя прилично», напоминая о том, что леди никогда не станет подходить, чтобы рассмотреть чью-то лошадь, без приглашения ее владельца. Чтобы получить это самое приглашение, девушка повернулась к человеку, который держал поводья красавца-вороного… и тут же забыла о коне.
Мокрый от пота и покрытый пылью с головы до ног, он стоял прямо перед ней, и ей показалось, что она видит перед собой самого красивого мужчину в своей жизни. Забыв о приличиях, Меган вытаращилась на него так же, как только что смотрела на его коня. Высокий, широкоплечий, отлично сложенный и чисто выбритый, он являл ее взору свои позолоченные лучами солнца черты во всей их надменной красе. Она нашла прекрасной даже руку, медленно поднявшуюся вверх, чтобы снять шляпу, и непокорные вихры волос, черных как вороново крыло. И, встретившись со взглядом самых изумительных бирюзовых глаз, Меган внезапно поняла, что они тоже, не отрываясь, смотрят на нее.
От этого взгляда, словно от удара током, она вдруг осознала, что делает, и немедленно отвернулась, благословляя широкие поля шляпы, скрывавшие ее пылающие щеки. Меган просто не могла себе простить того, что только что сделала. Единственным оправданием, которое она могла себе придумать, было то, что, восхищаясь конем, она вдруг увидела еще более великолепное создание, только другой породы… но это никак не извиняло того, что она так вытаращилась на незнакомца. Никогда еще она не смотрела на мужчину так откровенно, как, без сомнения, уставилась на этого человека.
Впрочем, этот мужчина, судя по одежде, был беден, его манеры оставляли желать лучшего, и он не носил шейный платок, как благородные джентльмены. Значит, он был не благородного сословия, и слава Богу, – по крайней мере, Меган надеялась, что это так, и ее ужасное поведение не станет предметом толков и пересудов среди знакомых. Может быть, над ней посмеются в одной-двух тавернах, но с этим она еще сможет жить… нет, не сможет. Господи, да что же это на нее нашло?
К счастью, Тиффани ничего не заметила, да и Тайлер тоже все еще был занят рассматриванием жеребца, в то время как хозяин расхваливал его благородное происхождение. Меган вполуха слушала, о чем они говорили. Ей хотелось поскорее оказаться как можно дальше отсюда и никогда больше не встречаться с человеком, имевшим несчастье стать свидетелем такого недостойного ее поведения.
– …как будто у меня есть мешок денег, чтобы его купить, – не слишком любезно отвечал низкий голос.
– Тогда чей же он? – поинтересовался Тайлер.
– Его новый счастливый обладатель – сквайр Пенуорти.
Меган резко обернулась и снова была поражена красотой говорившего незнакомца, который опять так посмотрел на нее, что она, к своему ужасу, совершено забыла о поразившей ее новости.
Впрочем, спустя несколько секунд самообладание вернулось к ней, и девушка резко выпалила:
– Не могу поверить! Отец сказал бы мне.
– А кто ваш отец, что ему это должно быть известно?
– Разумеется, сквайр Пенуорти.
Теперь настала очередь незнакомца ненадолго умолкнуть. После чего он насмешливо произнес:
– А, ну что ж… но если он решил основать конный завод, для чего и приобрел этого племенного жеребца-производителя, то вас это никак не касается, не так ли?
Для большинства молодых леди это, несомненно, было бы правдой. Но не для Меган, поскольку отец прекрасно знал, с каким интересом она отнесется к покупке новой лошади, какова бы ни была причина этой покупки. Только отец сообщил бы ей о своем решении в более деликатной форме, а не так, как этот мужлан, который с явным наслаждением как можно грубее и двусмысленнее произнес слово «жеребец». Даже Тайлер неловко поежился, услышав это «запретное» слово, совершенно позабыв, что сам произнес его несколько минут назад.
Эти бирюзовые глаза снова смотрели на Меган, и в них читалось откровенное вожделение. Незнакомец оглядывал ее так же медленно и внимательно, как только что это делала она, – и, без всякого сомнения, это была преднамеренная месть. И она не могла ничего поделать, не поведав всему миру – или, по крайней мере, их маленькому обществу, – того, что он просто отвечает ей любезностью на любезность. Но это вовсе не было любезностью с его стороны. Напротив, это было прямым оскорблением, которого не допустил бы ни один благородный джентльмен, что в очередной раз доказывало, что он к таковым не принадлежит… если только он не думает, что его личное внимание ей приятно. Господи боже, после того, что она только что сделала, он вполне может так думать.
– Так вы должны лишь доставить нам этого жеребца? – выпалила Меган. – И после этого уедете?
Расслышав в ее словах нотку надежды, Тиффани недоуменно глянула на подругу. Незнакомец, очевидно, тоже уловил странную интонацию в голосе девушки. На мгновение он смутился, а потом улыбнулся такой откровенно злорадной улыбкой, что Меган мысленно ощетинилась – и не напрасно.
– Я занимаюсь разведением коней, мисс, и привел этого жеребца, потому как никто, кроме меня, с ним не справится. Вы же не думаете, что предыдущий владелец расстался бы с таким конем, не убедившись, что о нем как следует позаботятся? Не бывать такому! Я еще и тренирую лошадей, так что от меня пользы больше, чем от кого-то другого. У меня к этому есть сноровка, потому как я с ними обращаюсь точно так же, как с женщинами, – в основном ласково, а когда нужно – то и твердо. А уж если они слишком норовистые, то и хороший шлепок по крупу не помешает.
«Какого черта я все это говорю? – думал про себя Девлин. – Чтобы увидеть, как ее щечки станут такого же цвета, как эти чертовски красивые медно-золотистые волосы? Рыжеволосые обычно не очень-то хороши, когда краснеют. Эта же хороша, черт ее побери».
Джентльмен, сидевший рядом с девицами, однако, начал уже закипать от негодования. Девлин удивился бы, если бы этого не произошло. Он посмотрел на этого блондина невинным взглядом и получил в ответ взгляд, недвусмысленно говоривший: «Каких еще манер можно ожидать от конюха?»
Однако дочь сквайра разозлилась не на шутку и даже не пыталась это скрыть.
– Поехали, Тайлер. Я его уволю раньше, чем он успеет зайти в нашу конюшню, обещаю.
Молодой человек хлестнул поводьями коней, и экипаж тронулся. Но Девлин расслышал, как этот блондин ответил своей спутнице:
– Уверен, он вовсе не хотел сказать ничего плохого, во всяком случае, обидного для тебя.
– Черта с два он не хотел.
– Она права, – произнес Мортимер, вместе с Девлином глядя вслед удаляющемуся экипажу.
– Что, нашли свой проглоченный язык?
Щеки Мортимера вспыхнули.
– Значит, это я проглотил язык? Да, проглотил, потому что никогда не встречал такой красавицы, как она, а вы как объясните свое поведение? Язык вы не проглотили, но где был ваш чертов рассудок? Это и была собственной персоной дочь сквайра, того самого сквайра, который еще даже не знает ни того, что мы направляемся в его конюшню, ни того, что он купил отменного породистого жеребца. Что, если она заставит этого парня отвезти ее прямо домой, чтобы пожаловаться отцу?
Девлин нахмурился, осознав, что допустил глупость и не спохватился вовремя. Но вслух он возразил:
– Тогда нам пришлось бы устроить небольшие скачки, чтобы посмотреть, кто первым доберется до сквайра. Подумайте-ка, кто выиграет?
– О, прекрасное решение проблемы, несомненно, молодая леди останется с носом. Зачем вам вообще было ее оскорблять?
– Я думал, мне по роли полагается быть грубым.
– Конюх, который разводит породистых лошадей, а значит, вращается в обществе аристократов, должен знать правила приличия, не так ли? Или вы имеете в виду роль кочующего бродяги, который понятия не имеет о манерах?
Девлин внезапно расхохотался.
– Думаю, мне будет спокойнее, если я усвою манеры бродяги, во всяком случае, в обществе этого дивного маленького рубина.
– Спокойнее?
– Без сомнения, – ответил Девлин. Но поскольку Мортимер продолжал смотреть на него в замешательстве, он добавил: – Я убедился, что вы правы, мистер Браун. Мой бедный рассудок совсем пропал. И пока еще не вернулся.
– Да, в ней есть на что посмотреть, не правда ли?
– Если вам нравятся медно-рыжие.
Мортимер фыркнул.
– А вам, я полагаю, не нравятся?
– Слава Богу, нет. Если бы нравились, то мне был бы конец. Но вы знаете, мистер Браун, я, кажется, начинаю думать, что это наше совместное путешествие к черту на кулички может принести мне некоторое удовольствие.
– Надеюсь, это не означает, что вы решили развлечься с этой маленькой мисс?
– Конечно, нет! Или вы не заметили, что мы только что объявили друг другу войну?