В палате 313 у нас Мухтар Яутай.
Ноги у него на кровати не умещаются. Они длинные, как у комара-долгоножки; туловище, к которому они крепятся, тоже длинное. Мухтар поступил к нам худым и с тех пор похудел еще сильнее. Если он в ближайшее время не выйдет из комы, мы его потеряем.
В углу палаты стул. Я придвигаю его к кровати Мухтара, сажусь и, низко опустив голову, прячу лицо в ладонях. Еще немного, и заболит голова. Я пришла поговорить с Мухтаром об Айюле, но все мысли почему-то о Тейде.
– Пусть… Пусть он…
Писк кардиомонитора, раздающийся каждые несколько секунд, действует успокаивающе. В коматозном состоянии Мухтар уже пять месяцев, с тех пор как попал в аварию вместе с братом. За рулем сидел брат, в итоге отделавшийся хлыстовой травмой.
Однажды я видела жену Мухтара, и она напомнила мне Айюлу. Нет, не яркой внешностью, а махровым эгоизмом.
– В коме держать его дорого, да? – спросила она у меня.
– Желаете, чтобы мы отключили аппаратуру? – парировала я.
Женщина обиженно подняла подбородок.
– Разве не должна я понимать, на какие траты иду?
– Насколько я поняла, лечение оплачивается средствами мистера Яутая.
– Да, но… Я… Я просто…
– Надеюсь, он скоро выйдет из комы.
– Да… я тоже надеюсь…
С тех пор утекло немало воды, и близится день, когда и дети Мухтара решат, что самое разумное – отключить его от системы жизнеобеспечения.
До тех пор у меня есть прекрасный слушатель и внимательный друг.
– Пусть Тейд заметит меня, Мухтар. По-настоящему заметит.