Колени горели огнём, кожа покрылась липким потом, и Диана чувствовала, как от неё разит пылью. Прихрамывая, она вошла в свою квартиру и с омерзением посмотрела на себя в зеркало, где её волосы предстали перед ней в виде грязных сосулек, в которых запутались выхлопные газы и запах резины, возникший из-за резкого торможения. Диана прошла в душ мимо своей кровати, на которой лежал большой розовый заяц со стеклянными глазами, проведя ладонью по его ушам.
От холодной струи колени перестали пульсировать, и Диана только сейчас заметила, что они кровоточат.
– Чёрт! – выругалась она и зашипела, когда гель для душа попал на раны.
Загадочная вещь – разум. Когда душа воет от боли, мы способны не чувствовать боль физическую, потому что она – ничто, по сравнению с тем, когда от тебя отделяют часть души. Когда там, среди дороги, Диане привиделась маленькая девочка, ей было совершенно плевать на то, что она ударилась грудью о руль, что она разбила свои колени, потому что внутри снова вспыхнула боль, которую она всячески пыталась заглушить, запереть на амбарный замок, но она каждый раз рвалась наружу, и Диана прикладывала немалые силы, чтобы вновь спрятать её глубоко внутри.
Смыв с себя остатки этого дня, она промокнула колени полотенцем и намазала их зелёнкой, прощаясь с планами надеть сегодня в клуб очередную мини-юбку. Каждую пятницу они с Тарасом тусили в их любимом клубе в центре города, и сегодня Диана не собиралась оставаться дома, но место ночного отдыха она всё же решила сменить, дабы не видеть лицо, которое она возненавидела сегодня всего за несколько секунд.
Приведя в порядок лицо и волосы, которые теперь блестящими розовыми локонами еле касались её плеч, она натянула узкие джинсы, которые, казалось, устали ждать своего звёздного часа, и с радостью отметила, что на улице стало смеркаться. Диана вызвала такси, и уже через полчаса ехала по ночному городу, предвкушая ночь с виски и колой и громкой музыкой, вместе с которой она выкричит весь свой сегодняшний негатив и плохое настроение.
***
Рюкзак, наполненный десятком кодексов, с грохотом упал на пол, когда Дима оказался в своей спальне. Пнув его ногой, он запрыгнул на кровать, но дорогой матрац почти не промялся под его весом.
Из головы Димы весь оставшийся день не выходил спонтанный поцелуй Дианы. Он не понимал, почему постоянно возвращался к её бархатным губам и гладким волосам, которые всего лишь несколько мгновений ласкали его лицо. Все два года, что Дима учился с Дианой и знал её, никогда не воспринимал её всерьёз. И, когда она его поцеловала, ему хватило пары секунд, чтобы осознать это и оттолкнуть её от себя. Только память назойливо возвращала его в тот злосчастный момент.
Диме было плевать на Диану, он был готов плюнуть ей в лицо в после того, как оттолкнул от себя, ведь она своей выходкой испортила его и так натянутые отношения с Тарасом. Теперь у него точно крышу снесёт. Но наблюдать, как его брат применяет физическую силу к девушке, и неважно, что ей оказалась Диана, было выше его сил. Дима не мог оставаться в стороне: мама всегда учила его защищать слабых.
За тот поцелуй он ещё сильнее возненавидел розововолосую дерзкую девчонку, которая стала бельмом на глазу у Димы, как только они с Тарасом начали встречаться. Ему было стыдно за брата, ведь он позорил их отца отношениями с Дианой, выставляя себя тупоголовым качком, который думал далеко не мозгом.
Губы со вкусом вишни… Снова этот поцелуй нарисовался перед глазами, и эти прикосновения губ, которые требовательно впились в его… Дима не был обделён вниманием девушек, вот только все они его не интересовали в качестве тех, с кем можно завести отношения. С ними он мог позволить лишь лёгкий флирт и все к нему приятные приложения без обязательств.
Для более серьёзных отношений ему нужна была девушка, с которой можно поговорить, подискутировать, ведь Диме так нравилось учиться в школе, а теперь и в институте. А для всех девушек, что к нему липли, отношения приравнивались к постоянному сексу и бесконечным поцелуям.
Диана же была совершенно отдельным типом девушек, у которых, по мнению Димы, в голове гулял ветер, как и под её короткой юбкой. Вульгарное и легкомысленное поведение всегда его отталкивало, но этот чёртов поцелуй… Дима громко зарычал от злости на себя и до боли потёр рукавом рубашки свои губы, дабы стереть любой след, который оставила на них Диана.
Дверь с грохотом открылась, и в проёме появился разъярённый Тарас. Дима резко встал с кровати и вырос перед братом, который на голову превосходил его в росте.
– Ты страх потерял, ботаник недоношенный?! – как всегда, не стеснялся в выражениях Тарас, но Дима за три года жизни с братом уже не обращал на это внимания, так как считал себя выше этого. – К Диане решил подкатить перед моим носом?! Тебе, братец, очки пора менять, раз не видишь, с кем вздумал сосаться?! – из его рта летели слюни, и Дима брезгливо поморщился.
– Это тебе пора носить очки, если ты не заметил, что это твоя розововолосая шлюшка бросилась на меня, – спокойно ответил Дима, не поддаваясь на провокацию брата.
– Да ты… – Тарас замахнулся, направляя свой кулак прямо Диме в лицо, но сильная рука перехватила его в воздухе.
– Никаких драк в моём доме, – послышался строгий и одновременно тихий голос. – Вы же братья.
Из-за спины Тараса появился высокий красивый мужчина пятидесяти лет, но с густой, без единого седого волоса шевелюрой и, нахмурив брови, переводил взгляд с одного сына на другого.
– Что между вами опять произошло? Я когда-нибудь буду жить в тишине и спокойствии?
Тарас и Дима опустили головы, словно дети, стыдясь недовольства отца.
– Вы же братья, почему же вы ведёте себя, как глупые мальчишки? – Громов-старший не кричал, не заводил истерик, а пытался разрешить ссору, как здравомыслящий и умный человек, как и полагается опытному и уважаемому юристу.
– Если тебе нравится спокойная жизнь, то ты совершил ошибку, когда привёл в наш дом этого невесть откуда взявшегося нищеброда, – процедил сквозь зубы Тарас, исподлобья глядя на отца.
– Выйди во двор и просвежи свой накалённый мозг в холодном бассейне, – приказал ему отец. – Сегодня как раз свежую воду залили.
Тарас раздувал ноздри и громко пыхтел, словно бык, которому показали красную тряпку, но противиться отцу он был не в силах. Дима чувствовал, как жар исходит от тела Тараса, как комната наполнилась яростью, которую Громов-старший не позволил обрушить на младшего сына. Наградив Диму полным ядовитой ненавистью взглядом, Тарас удалился из комнаты.
– Может быть ты расскажешь, что между вами опять произошло? – спросил Громов-старший и устремил на Диму свои синие, как море, глаза.
– Пап, я не хочу это обсуждать, – отвернулся от него Дима, стягивая с себя рубашку, насквозь пропахшую духами Дианы.
– Сын, ты же знаешь, что ты мне дорог, и я не хочу, чтобы ты был ущемлён и обижен Тарасом. Я хочу помочь.
– Думаешь, я не могу постоять за себя? – разозлился Дима. – Что я беспомощный и слабый?
– Я так не думаю. Просто я не хочу, чтобы в этом доме тебе было некомфортно.
– Ты же видишь, что Тарас ведёт себя, как последний говнюк, и ничего не предпринимаешь! Я не устраиваю в твоём доме драк, сцен, скандалов, потому что ценю тебя и не хочу создавать тебе проблем!
– Я тоже ценю тебя, сынок, но и Тарас тоже мой сын, которого я воспитал и вырастил таким, и он по-своему для меня дорог.
– Да, – Дима опустил плечи и сел на кровать. – Он сын, которого любят, а я всего лишь парень, который подаёт большие надежды и которым не стыдно похвалиться перед друзьями и коллегами.
– Дима, что ты…
– Я не хочу больше говорить на эту тему, пап. Если на этом всё, то я попрошу покинуть мою комнату.
Ничего не ответив, а лишь задумчиво закусив губу, Громов-старший вышел из спальни, бережно захлопнув за собой дубовую дверь.