– Однако… – выходя из подъезда, поджал переднюю лапу Канис. – Свежеповато. – Поглядел на хозяйку, спешно натягивающую на руки шерстяные перчатки.
– Минус двадцать три, пёс! Как бы руки не зашелушились.
– Чтобы кожа рук не шелушилась от мороза, – дёрнув поводок наращивал скорость Канис, – взяла бы лучше половинку лимона, щепотку соли, бутылку текилы и сидела дома.
– А тебя не спрашивают, – пыхтела хозяйка, скользя подошвами по обледенелой мостовой. – Сам лапы поджимаешь.
– Боишься упасть? – поинтересовался Канис. – Зимой не страшно, упала и сразу лёд к ушибу приложила. Не хнычь. Сегодня в утренних новостях рассказали, что некий гражданин Петров из Якутска в пятидесятиградусный мороз примёрз языком к замочной скважине! Как теперь метки ставить? К забору можно примёрзнуть.
– А ты только читай. Послания будешь оставлять, когда потеплеет. К тому же от ваших пёсьих посланий на морозе, образуется ледяная корка, а порядочные люди поскальзываются и падают. Иди уже… Философ ушастый!
На площадке лежал пушистый снег, в котором, пытаясь согреться, резвились вороны. Канис их немножко погонял, потом проверил «собачью почту», присел на снежок и понял, что так можно отморозить не только лапы, а и всё остальное.
Метель взвыла диким вепрем, бросив колючий снег в глаза. Одновременно раздался визг. В клубах танцующего дикую пляску снежного хоровода пронёсся с воплями буро-рыжий пёсик, за ним сильно отставая бежала хозяйка.
– Перси-и… Перси… Стой-й…
Голос бедной женщины утонул в завываниях ветряной бури. Пёсик уже давно растворился в метели.
Хозяйка Каниса, услышав слово «перси» вспомнила про девичьи прелести и метели у Александра Сергеевича Пушкина.
«Мчатся тучи, вьются тучи;
Невидимкою луна,
Освещает снег летучий;
Мутно небо, ночь мутна.
Сил нам нет кружиться доле;
Колокольчик вдруг умолк;
Кони стали… «Что там в поле?» —
«Кто их знает? Пень иль волк?»
Канис сидел перед ней тем самым пнём, ежась от пробирающегося под шкуру холода. Через пару минут он решительно направился к калитке.
– Куда собрался? – поинтересовалась хозяйка, исполняя на ходу весёлый танец «Джига». – Побегай что ли…
– Попрыгай, – сверкнул янтарными глазами Канис, подталкивая носом хозяйку к выходу. – Мороз велик – стоять не велит!
Хозяйка скрюченными от холода пальцами пристегнула поводок, Канис тут же сделал рывок в сторону дома и невольно припарковал хозяйку в сугроб. Выглядела она жалко. Перчатки в хлам, на куртке дырка, хромает, ноги волочит. Лицо в снегу, в трусах снежинки и громким голосом вопит.
Канис подождал, пока она окончательно выберется из сугроба и припустил к дому.
Стынут слёзы на морозе,
Мысль одна – скорее в дом,
Так почить недолго в бозе,
Превратившись в снежный ком,
Чтобы мясо благодатно,
Улеглось внутри теплом.
А мороз свои узоры,
Пусть рисует за стеклом.