Глава 3. Кирилл, настоящее

Хрен знает, с чего меня так заносит.

И почему вместо того, чтобы дать ей уйти, мелькает сумасшедшая мысль затащить ее в дом, прижать к стене и искусать до беспамятства ее губы, чтобы она сама опустилась передо мной на колени.

Наверное, выводит из себя ее дерзость.

Раньше она всегда, даже в ущерб себе, предпочитала конфликту мир. А сейчас откровенно нарывается.

Вряд ли соображая – на что.

Иначе не улыбалась бы, а уже бежала к мамочке, теряя по пути тапки.

Хотя сегодня она изменила любимой обуви на плоской подошве и даже умело держится на довольно высоких каблуках.

Но выбор плохой.

Неудачный.

Потому что ее пухлый рот слишком близко. Так близко, что я с трудом давлю в себе желание стереть эту лицемерную улыбку своими пальцами.

Интересно, если и правда к ней прикоснусь – закричит или молча вытерпит, сделает вид, что ничего страшного не происходит, а потом бросится к защитникам, разукрасив свои обвинения?

Когда-то я был уверен, что знаю ее. И знаю глубже, чем кто-либо другой. Но даже если бы я не ошибся, человека может изменить даже день, не то что три года.

Уже не шестнадцатилетняя девчонка.

Ей девятнадцать.

Она стала заметно стройнее, не до состояния, когда взглядом можно сосчитать позвонки, но булочкой ее вряд ли уже кто-нибудь посмеет назвать. Черные волосы гораздо длиннее, но не собраны в хвост, а распущены.

Знает, наверняка уже знает, как длинные красивые волосы действуют на мужчин.

Их хочется сжать в ладони, пропустить через пальцы и намотать на кулак, чтобы запрокинула голову, чтобы из взгляда исчез этот вызов. И удивление, как будто она понятия не имеет, за что я мог бы с нее спросить.

Не сомневаюсь, что эти темно-карие, почти обсидиановые глаза не одного мужчину сделали тюфяком и наивным увальнем, который ей потакает и верит.

– Алиса! – нетерпеливый голос ее матери разрезает тишину между нами.

И я отпускаю запястье притворщицы.

Не глядя на нее более, направляюсь к друзьям. Странно по-дружески обниматься с теми девчонками, с которыми когда-то трахался жестко, но из четверых, кажется, только Светка была бы не против повторить наш секс-марафон. У одной постоянный любовник, очень ревнивый. Вторая уже замужем и родила. Третья на днях собирается выбирать кольца.

Я немного в курсе событий, хотя мы в последние годы редко общались. Так, в общих чертах. Но этого достаточно, чтобы в первые минуты не было натужных попыток искать темы для разговора.

– С возвращением! – Светка прижимается ко мне, тянется за поцелуем и, проверяя мои намерения, делает вид, что случайно целует меня не в щеку, а в губы. – Ты, надеюсь, надолго?

– Надеюсь, что нет.

– Главное – самому так не промахнуться, – ржет Макс, когда мы обмениваемся приветствиями.

Сергей подхватывает смех приятеля, думая, что это удачная шутка. Присмотревшись к ним, понимаю, что они уже хорошо «приложились». Но меня удивляет не то, что они успели поднять себе настроение, хотя недавно пришли, праздник толком даже не начался, а то, что от них не отстает и Полина.

Пытаюсь припомнить, сколько ей лет – шестнадцать-семнадцать? Не мое дело – читать ей нотации, но больше, по ходу, некому.

Ее мать и мой отец прохаживаются по лужайке и дразнят своим очевидным счастьем гостей. А старшая сестра, если я правильно понимаю, пытается наладить личную жизнь. Уж слишком явно флиртует.

Ненароком поправляет сливочное коктейльное платье, перекидывает с шеи черные локоны, чтобы было видно ее грудь. Размер третий? Или второй с поролоновыми вставками? Мужик смотрит внимательно – судя по всему, тоже пытается разгадать.

Она не смущается.

Кокетничает.

То улыбается, то заливисто смеется, наплевав на то, что многие оборачиваются. То опускает взгляд, то снова смотрит мужчине в глаза. А глаз-то его и не видно – все его внимание там, где дилемма: второй или третий?

И снова трюк со взглядом в сторону, куда-то вдаль – и на собеседника.

Забыла все на хрен.

Говорил же ей четко, что ни черта у нее не выходит и строить глазки так неумело – плохо для зрения.

Понимаю, что какого-то черта сорвался с места, только когда уже приближаюсь к воркующей парочке.

Но чем ближе я к ним, тем сильнее растет мое удивление.

Во-первых, я наконец узнаю ценителя бюстов. Во-вторых, они оба говорят по-английски. Но это хрен с ним – мало ли какая блажь у людей. Но потом до меня доходит смысл их беседы.

– Да, Дэн, я тоже считаю, что это прекрасный собор, там особая атмосфера, и… – Алиса монотонно и без особого интереса повествует о местах, которые в нашем городе стоит посетить в первую очередь.

Ее собеседник кивает, смотрит на ее грудь и задает наводящие вопросы, как будто впервые здесь и проездом.

Наверное, я как-то себя выдаю, потому что Алиса оборачивается, окидывает меня равнодушным взглядом и увлеченно продолжает тараторить о достопримечательностях.

– А еще, Дэн, я бы посоветовала вам… – доносится до меня ее голос.

Останавливаюсь позади нее, киваю мужчине в ответ на его приветствие и перебиваю бессмысленный монолог:

– Что, Денис Анатольевич, начали давать частные уроки английского? Или просто решили освежить в памяти архитектуру родного города?

Алиса умолкает.

А потом оборачивается и смотрит на меня с таким укором во взгляде, как будто это я дурил ей голову и выдавал себя за иностранца, желающего припасть к святым мощам.

– Извините… – роняет уже по-русски.

Но не мне, а тому, кто разыгрывал перед ней представление.

– Подождите, Алиса, – просит ее уже не Дэн, а Денис Анатольевич, и мне достается еще один негодующий взгляд. – Я действительно живу в Америке, действительно занимаюсь книжным бизнесом…

– Хорошо, что мы не успели коснуться этой темы, – чуть нервно усмехается Алиса. – В этом вопросе мой английский не так совершенен.

Она снова пытается уйти.

Но, видимо, Денис Анатольевич рассмотрел то же, что только что я, когда ее губы не отвлекали. Нет у нее никакого поролона в бюстгальтере. На ней и бюстгальтера нет.

– Ваша мама говорила, что вы пишете истории… – закидывает он удочку, не желая ее отпускать. – Поверьте, у меня серьезное издательство…

И я уже думаю, что вот оно – он ее зацепил.

Если чем и можно ее удержать, когда она злится, то именно этим.

Но Алиса улыбается.

Качает отрицательно головой.

И почти сбивает издателя с ног смелым признанием:

– Вряд ли мои истории подошли бы для серьезного издательства. Дело в том, что я пишу исключительно порно.

Воспользовавшись моментом, пока у издателя в памяти смешались английские и русские буквы, она удаляется.

– Порно… – тянет задумчиво Денис Анатольевич, глядя ей вслед. – А я бы, пожалуй…

И замолкает, снова освежая в памяти лексикон.

Бросаю взгляд на Алису – и то ли каблуки виноваты, которые она раньше терпеть не могла, то ли платье, которое могло быть и подлиннее, но внимание просто прикипает к ее упругой заднице.

– Я бы, пожалуй, – осеняет издателя, – ее почитал…

Сжалившись над старческой деменцией, подсказываю более точное слово:

– Поимел.

Он согласно кивает, бросает в мою сторону немного расфокусированный взгляд, преисполненный благодарности, а потом сознание его снова светлеет.

– Что?

– Говорю: у меня имелась возможность ознакомиться с ее творчеством.

– Да? – вяло интересуется он.

Мое признание его явно заинтриговало значительно меньше, и спрашивает он чисто из вежливости.

Из той же долбаной вежливости, из которой я не могу открыто послать знакомого отца пускать слюни по дамам более подходящего возраста.

– И как тебе? – интересуется он без особого интереса.

– Да никак, трата времени, – пожимаю плечами. – Смотреть и участвовать мне нравится больше.

– Это да, – соглашается он, снова находит взглядом Алису, – но сейчас это перспективное направление, иногда надо давать новым авторам шанс…

Шанс, ну да.

Пока он только пускает слюни, у него действительно есть шанс пробежаться по памятникам архитектуры, как он и плел, а не по ближайшим стоматологиям.

Он тяжело вздыхает. Заметив, что Алиса в компании моих знакомых увлеченно беседует с молодежью, он, видимо, понимает, что «почитать» сегодня не выйдет.

– Кирилл, – тянется в карман пиджака, достает одну из визиток, – передай сестре, пусть со мной свяжется… Все-таки интересно, а вдруг…

То есть он не остыл.

Ну ладно, я пытался быть вежливым до последнего.

– Агата Юрьевна! – взяв визитку и сунув ее в карман, окликаю бодрую старушку, которая в компании своей знакомой проходит в паре шагов от нас, демонстративно воротя припудренный нос. – Как же я рад вас видеть! Выглядите просто великолепно! Как и ваша подруга.

Она немного удивляется, но подходит.

Я радостно целую ей руку, как будто не эти же пальцы когда-то пытались скрутить мои уши в трубочку. Ну что поделать. У нее были самые вкусные груши. А еще ими не жаль было кидаться с огромного дерева.

– Ох, какой же ты стал… – млеет она от моего внимания. – Надеюсь, остепенился? Я же понимаю, это все твоя компания…

Я понуро киваю.

– Но вроде бы и правда чуть изменился, – присматривается она ко мне. – Подрос, что ли? Или просто стал серьезней, чем раньше?

Снова киваю, а заодно обеляю себя в ее глазах еще больше – мало ли отец груши так и не высадил, а вкуснее я и правда нигде не встречал.

– Да куда уж серьезней, – говорю я и перевожу взгляд на знакомого отца, сообразившего, что с двумя говорливыми старушками придется обсудить все что угодно, даже свои детские годы, только не тему, которая его взволновала, и намеревавшегося незаметно сбежать. – Вот, кстати, познакомьтесь, это Денис Анатольевич. Очень серьезный издатель… высокой литературы…

– О-о-о… – теперь вдохновляется не только Агата Юрьевна, но и ее приятельница. Они обступают издателя, пронизывают вдохновленными взглядами и… – А вы знаете, что первое издание Пушкина…

Пристроив приятеля отца в компанию, которая так просто его не отпустит, делаю вид, что меня кто-то окликнул, и тут же откланиваюсь. Подозрений не возникает: у двух старушек просто со слухом не очень. А третьему жужжат в оба уха про Пушкина.

Н-да, быстро же он устает – уже какой-то вялый и неактивный, ничего своего придумать не может и понуро кивает, как ранее я. А ведь это его работа – нести просвещение в массы! Как говорится, не порно единым…

Ему выпадает только секундная передышка, когда Агата Юрьевна, благосклонно потрепав меня по щеке, приглашает заскакивать за грушами, если вдруг я буду здесь осенью.

– Только через ворота, – подмигивает она.

– Естественно, – легко соглашаюсь я.

И так же легко удаляюсь, потому что Агата Юрьевна – мудрая женщина и правильно рассудила: после таких моих перемен ждать от меня еще и того, что я в курсе, сколько томиков было у Пушкина, и поддержу интересную для нее беседу – это приближать к себе смерть.

Мысленно перекрестившись, направляюсь к своим.

Без разницы, что там крутится и Алиса. В конце концов, это мои друзья, я давно их не видел, и, если она хочет и дальше с ними так душевно общаться, хочет полностью влиться в компанию, придется чуть-чуть потерпеть.

Но сегодня, наверное, день такой. Как только я делаю шаг не в ту сторону, мир делает кувырок.

То притворщик-издатель, то громкие заявления насчет порно, то вот открытие, что Алиса по-прежнему имела в виду статус людей. И отнюдь не пытается влиться в компанию, которая когда-то отказалась ее принимать.

Общение с моими приятелями вряд ли можно назвать задушевным, хотя распекает она их от души. Упрекает их за шампанское – понять не могу, не тот сорт или ей не досталось? Спрашивает о количестве выпитого. И если Макс и Сергей слушают ее молча, пожирая глазами, то девчонки на взводе.

Переглядываются, кучкуются, пряча за своими спинами Полину, а потом на первый план выдвигается Светка. Полирует пальчиками длинные коготки, плотоядно усмехается, и я буквально вижу ползущие по ее лбу желчные строки, которые она готова озвучить.

Не знаю, к чему она может прицепиться на этот раз – это уже не та неуверенная в себе девчонка. Даже заметив приближение Светки и догадавшись, что та спешит ее не обнять, Алиса продолжает что-то высказывать Максу с Сергеем.

Она говорит тихо, но горячо.

И пусть бы проехалась по этим двоим, мне без разницы. Даже если она решила сказать им, что думает спустя столько лет, им не помешает встряхнуться.

Но это не лучшее время и место.

Она настолько увлекается, что не замечает одного из папарацци, навострившего уши и замершего в ожидании животрепещущего скандала.

И ведь не унимается.

Завелась не на шутку.

Приходится использовать быстрый и действенный метод.

Преодолев разделяющие нас пару шагов, сначала даю ей увидеть себя, а потом кладу на ее спину ладонь.

И медленно начинаю поглаживать пальцем.

Громкий выдох.

Она оборачивается, сверкая глазами и явно мечтая меня придушить.

Опустив руки, предусмотрительно сжимаю оба ее запястья, склоняюсь над ней и говорю негромко, чтобы слышала только она:

– Улыбайся. Если не хочешь стать героиней светской хроники, улыбайся, Алиса. Сделай вид, что у нас все в порядке. Притворись, что я тебе нравлюсь.

Еще до того, как звучит ее голос, я уже знаю ответ.

Вижу его в темных глазах, где бушует стихия. Читаю его по губам, на которых мелькает скупая улыбка. И слышу эхо из прошлого:

– Не получится. Мы это уже проходили.

Загрузка...