Иногда истории рождаются из случайно оброненных кем-то слов. Когда-то, проходя мимо, я зацепилась взглядом за двух женщин среднего возраста. Я не слышала, о чем они говорили до этого, ветер донес всего одну фразу: «Как камни с неба…» – тяжко вздохнула одна. Вторая женщина согласно кивнула.
Они стояли на остановке, но одна смотрела на часы, а вторая – на проезжающие мимо машины, как будто надеялась, что какая-то иномарка остановится ради нее.
И тут же в мыслях мелькнул сюжет о том, что когда-то давно, когда она еще не разучилась смеяться, у нее был лучший друг. И когда он приезжал к ней на джипе, детвора крутилась у машины и посматривала на окна, пытаясь понять, кто же настолько крутой.
Она думала: это дружба. Он думал: это любовь.
Остальные были уверены, что слишком рано и это расчет, и всячески пытались донести до них свою мысль. Оглянитесь, что вы придумали, думаете, вы особенные? Посмотрите, как живут все.
Так они и дружили-любили несколько лет, не решаясь сдвинуть свои отношения в новую плоскость. Она боялась, что подумают остальные, она ведь с ним не из-за денег, просто он самый лучший. Он боялся ее спугнуть.
А потом она захотела любви, думала, что и правда влюбилась, и нашла кого-то другого. Того, кто, по мнению остальных, ей куда больше подходит, ведь шапка должна быть по ровне, не так ли?
Свадьба, на которую друг не приехал.
Ребенок, измены мужа, работа, чтобы прокормить всех троих, – на дружбу не оставалось времени. Не было времени даже спросить, почему не приехал, да и обида мешала. На себя времени и подавно не оставалось, все куда-то спешила, все чем-то была занята, толком не высыпалась.
Но однажды она словно очнулась, взглянула на себя и поняла, что годы ушли. Вот так, безвозвратно, и в зеркале уже не юная девушка, а женщина, которая расслабилась, запустила себя.
А где же та, прежняя хохотушка? Нет ее, не вернуть. Можно только разбудить эхо воспоминаний. Фотографии, старые фильмы, которые раньше терпеть не могла, а теперь они дарили глотки ее молодости.
Сильно, безумно просто хотелось ей позвонить одному человеку. Но не помнила номера, да и выглядела не очень. Все думала: вот возьму себя в руки, начну ходить по салонам, подтянется кожа, постройнею, тогда как-то найду. Хотя бы взгляну на него…
Дети выросли, у них появились свои заботы-секреты. Муж стал другом, других отношений с ней не хотел. Кожа не подтянулась, наоборот – чуть обвисла, да еще появились морщинки.
Не было дня, чтобы она не вспоминала о том, кого отпустила сама. Но искать его теперь не было смысла.
Разве что так, смотреть в окна проезжающих джипов и надеяться, что он сам узнает ее. Спустя годы, в нелепой шапке, тесноватой куртке непонятного цвета. Если один раз судьба их столкнула, столкнет еще раз.
Если судьба…
И не понимала, что камни с неба, на которые сетует, – это не наказание, а слезы ее судьбы.
Не знала и не узнает, что много лет назад, когда друг спешил на ее свадьбу, чтобы забрать ее, чтобы просто украсть, даже если будет сопротивляться, его машина разбилась. Несутся по дороге черные джипы, но ни в одном нет его. Бессмысленно ждать.
Так и останется она матерью, от которой дети вскоре уйдут в свою жизнь, и нелюбимой женой.
Зато никто не осудит.
Она ведь как все…
Иногда истории мелькают, даже если просто долго смотреть на что-то обычное, на какую-то привычную вещь. Огонь в камине может выстроить визуальный ряд про замок демона и взгляд хозяина замка, в котором светятся искры. Бегущий мимо кот с наглой откормленной мордой, притворяющийся бездомным, может заявить, что он – главный герой, и вообще, на самом деле заколдованный орк.
У меня довольно богатая фантазия, но и она иногда дает сбой. Вот как сейчас. Я знаю, что нужно вставать, что у меня остается на сборы не так много времени, но…
Продолжаю крутить в руках огромный грейпфрут, и у меня ни одной внятной версии, почему он оказался в моей постели вместе с веточкой ели.
Удивительный запах, с какой-то тихой нотой тоски – наверное, потому, что подруги-ветки остались жить дальше, а она вскоре засохнет. Вот выбросят ее – и начнет увядать…
Откуда же ты взялась?
Вдыхаю ее запах, и хочется пройтись по тропинке в лесу, делая вид, что собираешь грибы, хотя сейчас их и нет. Просто идти, слушать, как что-то кричат птицы друг другу, наблюдать за тем, как куда-то торопится ежик…
Запах ели настолько расслабляет, что глаза опять закрываются, грейпфрут холодит ладонь. Позволяю себе чуть понежиться, пока лениво перебираются версии, откуда у меня это чудо.
Да, если меня ночью растормошить, я могу поговорить, выразить свое мнение по какому-то вопросу, даже посмеяться, а утром забыть. И не вспомню, пока кто-то не скажет: «Как, а ночью же ты говорила…»
Тогда да, проясняется. Но это не тот вариант. Я могу не помнить самого разговора и что он вообще был, но все свои ночные передвижения, если они и случаются, помню прекрасно.
Федор Иванович или мама – нет, это было бы странно. Славик не мог ошибиться дверью да и не вел бы себя в моей комнате настолько бесцеремонно. Полина слишком любит грейпфруты сама, чтобы их с кем-то делить. Да и ель… она еще не утратила насыщенных ноток, иголки зеленые…
Перед глазами мелькает история, как дух замка, заметив новую гостью, присматривается к ней и, даже зная, что он дух и между ними ничего не может быть, начинает ухаживать. Посылая такие подарки, появляясь ночью в ее комнате и просто наблюдая за тем, как она спит, и…
И тут же ярко вспыхивает другая картинка. Где нет духа замка, да и замка как такового. Но у кровати стоит мужчина, который внимательно наблюдает, как девушка… прямо при нем…
Подскакиваю от ужасной, неправдоподобной догадки.
Растираю пальцами виски, как будто это чем-то может помочь. Прикрываю глаза, чтобы сосредоточиться, выудить из остатков сна маленькие осколки, которые ускользают, потому что утро, их пора властвовать позади.
И начинаю мелко дрожать, потому что наконец понимаю. Несмотря на абсурдность и на то, что такого не может быть никогда…
Сон, в котором Кирилл приходил в мою комнату и в котором прикасался ко мне, на этот раз не был сном.
Я долго стою под душем. Непозволительно долго, даже зная, что у меня нет этих лишних минут.
Но мне все еще холодно, несмотря на горячие струи воды и пар, который окутывает душевую кабину.
Наверное, потому, что мысленно я ползу в вязких воспоминаниях, перебирая свои старые сны, связанные с Кириллом.
Когда-то давно, кажется в прошлой жизни, мне снилось, что мы с ним едем в машине, а когда к нам подходят его друзья, он не уходит с ними, а представляет меня. Отказывается ехать на вечеринку, потому что нам вместе не скучно, нам хорошо.
– Из-за нее? – хмурит Макс брови.
Девушки, лиц которых не помню, не вижу, обиженно поджимают губы, пытаются обнять Кирилла. А он убирает их руки и отвечает:
– Из-за нее. Потому что она для меня значит гораздо больше, чем вы все, вместе взятые.
И мы с ним уезжаем, а нам завистливо смотрят вслед.
И мне не приходится идти по городу без копейки в кармане, без телефона и возможности позвонить. Не приходится просить, чтобы пропустили в метро, и выслушивать длинную речь по поводу обнаглевших и понаехавших. И не приходится, потупив взгляд, принимать помощь от незнакомого мужчины, который, услышав отповедь контролера, платит за меня и, сочувственно улыбаясь, говорит:
– Лети к тем, кто тебя ждет.
Не приходится сдерживать слезы, потому что тот, от кого улетала, не ждет. А тот, к кому лечу, не ожидает моего появления, и его просто может не оказаться на месте.
И не приходится, сгорая от стыда, что-то врать Луке, в лавку которого я прихожу. Потому что больше некуда – в поселок пешком не дойду, а номеров, чтобы попросить телефон у кого-то и позвонить, просто не помню. Не приходится долго пить чай, чтобы успокоиться самой и успокоить его, упросить не вмешиваться, не говорить, не устраивать разбор полетов тем, кого он подозревает. Да, просто ушла погулять. Сама, без денег и телефона. Вот такая растяпа.
А еще когда-то мне снилось, что Кирилл, несмотря на мой резкий ответ, что не его дело, как я добралась домой, выйдя из его машины, стоит у моей двери и хочет войти. Не для того, чтобы еще раз спросить. А чтобы, не спрашивая ни о чем, извиниться.
Те сны были настолько живыми, что я не раз просыпалась и мне казалось, что под дверью действительно кто-то стоит.
Даже не кто-то, а именно он.
Кажется, я даже слышала его дыхание, хотя это и нереально. Лежала с открытыми глазами, смотрела на дверь и слушала, как гулко стучит мое сердце. А тихие удаляющиеся шаги, когда снова закрывала глаза, – конечно, всего лишь продолжение сна.
Эти сны отпустили, да и практически стерлись из памяти. Это сейчас нахлынули как волна, неся за собой и другие…
Вот иду я по улице, меня окликает белокурая пассия Кирилла. Окликает так, как и в жизни: «Эй, доброе утро, Никто!»
Я, как всегда, прохожу мимо, делая вид, что не слышу и мне все равно. А со ступеней нашего дома сбегает Кирилл и говорит ей: «Это ты Никто. А она – Алиса, понятно? Ну-ка, повтори ее имя! Я жду!»
Но и эти сны не сбывались, хотя снились с четверга на пятницу, и с пятницы на субботу, и с субботы на воскресенье, и…
Разные вариации, в которых я перестаю быть Никто, – они не были вещими. Но они помогли стать сильнее.
Эти сны сейчас даже смешно вспоминать.
В отличие от тех, которые появились значительно позже.
И которые словно показывали, что могло бы быть, если бы Кирилл не уехал.
Наверное, тогда у меня в жизни просто было мало чего-то по-настоящему стоящего, вот и тянулась к прошлому и к вариантам того, как все могло бы сложиться. А потом закрутилось: окончание школы, поступление в институт, новые друзья и знакомые.
Сегодня ночью мне показалось, что один из снов случайно вернулся. Мне показалось так, поэтому и…
А что показалось ему?
Почему не ушел? Зачем вообще приходил? И зачем прикасался ко мне, если однажды сам велел от него держаться подальше?
Он мог бы забрать ветку ели и оранжевый фрукт, которые сейчас лежат на кровати, и я бы все списала на сон.
Даже если пришел с ними случайно, мог бы забрать.
Но он их оставил.
Намеренно.
Чтобы я вспомнила.
Любимый шампунь из тибетских трав лучше всякой мантры помогает вернуть себе душевное равновесие.
Ну что же, я помню. А действовать буду по обстоятельствам.
Есть шанс, что Кирилл как раз таки спишет все случившееся на сон. Мой или его – не имеет значения.
Выйдя из душа, наспех завязываю полотенце на голове, надеваю джинсы, любимую белую майку, захватываю с собой джинсовую короткую куртку – по утрам еще довольно прохладно, тем более когда едешь на байке, и спускаюсь на кухню.
Благо в холодильнике изобилие. Евгения Петровна и так каждый день старается сделать что-нибудь вкусненькое, и побольше-побольше, но вчера она скорее присматривала за тем, чтобы яства из ресторана не посрамили хозяина. Осталось много до неприличия, но я выуживаю черный хлеб, красную рыбу и, пока сооружаю бутерброд, слежу, чтобы из турки не убежал кофе.
Смеюсь про себя: Лука, как ценитель и давний поклонник чая, мой выбор бы не одобрил.
Время на телефоне показывает, что мне уже пора выходить, но вдруг я успею сделать хотя бы глоток…
Еще нет и восьми, все в доме спят, и я стараюсь передвигаться бесшумно. В открытое окно доносится пение птиц и шум ветра, небо нависает сизыми тучами, думая: а не опрокинуться ли на землю дождем? Негромко напеваю под нос «Осень» Centr, которую когда-то давно где-то услышала, и она врезалась в память, сотни раз стояла на повторе, пока не запомнилась:
И все не так уже, в глазах нет искры,
А осень бьет и падают листья.
И кто-то медленный, а кто-то быстрый.
Ваше счастье на земле – это всего лишь мысли.
На душе хорошо и спокойно.
И вдруг я чувствую, что на кухне уже не одна.
А потом убеждаюсь в этом, когда слышу у себя за спиной те же слова, что только что пела, только на этот раз вместе с мелодией.
И еще до того, как мужской голос сухо отвечает: «Занят», я понимаю, что это Кирилл.
И вспоминаю, где впервые услышала эту песню, – три года назад, когда она неожиданно заменила тяжелый рок в качестве рингтона у него на смартфоне.