* * *
– МЕЛИССА —
– Каков мудак! – возмущается подруга и делает резкий взмах рукой.
В руке у неё бокал с вином и рубиновая жидкость выплёскивается на обеденный стол.
Несколько капель попадают на футболку Джесс.
Она ругается похлеще любого мужика на стройке.
Я хмыкаю, отставляю свой бокал и отрываю куски бумажного полотенца, собираю разлитое вино.
Джессика стягивает с себя футболку и бросает её на соседний стул. Сама остаётся в спортивном бюстгальтере.
В отличие от меня у неё офигенная грудь, почти пятого размера.
Да и фигура шикардос. «Песочные часы» называется её тип.
У меня верх – всего лишь тройка. Задница вроде как есть, но не такая пышная, как у подруги.
Зато у новой пассии Алекса, будь он трижды проклят, фигура желейная. Настоящий кисель.
Так ему и надо. Ведь когда она родит ему малыша, она станет в три или четыре раза больше. Я сразу поняла, что его девка и спорт вещи несовместимые.
Вот тогда он вспомнит стройную меня… И изменять этой гадине будет направо и налево. А эта сука будет ему истерики катать, деньги на ребёнка требовать, а он ни хера зарабатывать не будет.
А какое бабло будет появляться, всё на шлюх будет спускать.
В общем, не будет у них счастья.
Ребёнок вырастит в семье бесконечного недовольства, вечной нехватки денег, слёз матери и ругани отца.
У него не будет светлого будущего, он ступит на скользкую дорожку, и, скорее всего, окажется в местах с колючей проволокой и вооружённой охранной.
Вот так-то.
Я осушаю бокал одним глотком, со стуком ставлю его и произношу со злобой:
– Мудаку мудачья жизнь, Джесс. Вот увидишь, он тысячу раз пожалеет о своём поступке.
– Не хочу видеть, – кривит губы Джессика. Наполняет бокалы до самых краёв и говорит: – Он – говно, Лис, а на говно смотреть противно.
Я смеюсь, потом морщу нос и с ворчанием в тоне говорю:
– Хочешь сказать, я восемь чёртовых лет жила с куском говна?
Она часто кивает, стучит пальцем по столу и со знанием дела заявляет:
– Запомни эти слова, Мелисса! А лучше забей себе в трубку и скури, чтоб не забыла! Ты жила, ела, трахалась, спала в одной постели, целовала в губы, делала минет, дарила подарки, тратила свои деньги на настоящее коричневое, вонючее, дымящееся говнецо. Как оно тебе?
Из-за выпитого мой мозг отчётливо представляет на месте Алекса настоящую коричневую мерзость, и я делаю рожу, потом произношу с отвращением:
– Джесс, это просто fuck! Я теперь не смогу воспринимать Алекса нормально, я…
Она поднимает руку, призывая меня заткнуться и деловым, но сильно пьяным тоном говорит:
– Вот и прекрасно, подруга! Тебе и не нужно представлять этого Motherfucker как-то по-другому! Он, мать твою, не супер герой! Он – кусок говна!
Она снова взмахивает руками, выражая всю степень своего негодования, и буквально рычит:
– Кусок говна не заслуживает твоих слёз! Он не заслуживает, чтобы мы вот так сидели и вообще о нём говорили! Много чести, мать твою! Понимаешь меня? Пусть идёт на хер вместе со своей крашеной шлюхой,! Поняла, Мелисса?! Поняла меня?!
Она толкает меня в плечо, пытаясь расшевелить.
Я киваю и говорю:
– Понимаю… Только вот…
– ЧТО-О?! – рявкает она. Берёт бокалы, один протягивает мне и приказывает: – Живо пей. До дна!
– Это вино, а не водка! – шиплю на неё. – Нужно наслаждаться им, а не…
– ПЕЙ! – командует Джессика.
Я сдаюсь под её напором и пью чёртово красное вино, которое купила для ужина со своим уже бывшим. Подруга права, он не просто мудак. Он говно.
Осушаю бокал и шумно выдыхаю. Голова идёт кругом.
Джесс выпивает своё вино, вытирает ладонью рот и говорит:
– Теперь слушай меня… Вот что тебе нужно сделать…
– Что? Ик! – спрашиваю её. Киваю на коробку с пиццей. – Погоди, не говори. Давай сначала съедим пиццу, а то мы налегли на вино, как последние алкоголички.
Мы съедаем почти всю пиццу. Естественно запивает вином. Красное закончилось. В ход пошло белое полусухое.
И Джессика говорит:
– Так вот, что я тебе хотела сказать…
– Что же?
– Клин клином вышибает. Ты должна переспать с жеребцом…
Я чуть из рук не выпускаю бокал. Смотрю на неё расширенными от удивления глазами и с шипением произношу:
– Совсем спятила?! Я не зоофилка!
Подруга запрокидывает голову и начинает ржать. Не хуже жеребца, между прочим.
Отсмеявшись, стучит по столу кулаком и говорит:
– Дура! Переспать с жеребцом, значит, с мужиком, который весь из себя мачо. И с большим прибором. Чтоб тебя пробрало до самого мозга. Поняла теперь?
Я усмехаюсь и киваю.
– Понятно. Спасибо за совет. Но обойдусь пока. Не хочу никакого зверинца, Джесс. Вообще. Сейчас я написалась и боль вроде притупилась… Злость внутри сидит… А завтра меня накроет похмелье и драма… Понимаю, что он говно…
– Рыдать будешь, – с осуждением вздыхает подруга.
– Наверное, да… – говорю и закрываю глаза. – Не из-за него слёзы… За себя обидно…
Открываю глаза и смотрю внимательно на подругу.
– Он меня не просто обманул и обидел. Он меня растоптал. В душу мне говна набросал. Понимаешь?
Джессика кивает, накрывает мою руку своей, сжимает и произносит:
– Мелисса, ответка ему прилетит. Обязательно прилетит. Бумеранг судьбы никто не отменял. И каждая твоя слезинка, каждая твоя разрушенная нервная клетка будут отмщены. Вот увидишь.
Глаза начинает щипать.
В горле образуется горький ком, по щекам начинают течь горячие слёзы.
Меня накрывает. Мне становится так себя жалко, что не могу сдержаться.
Поднимаю на стул ноги, прячу лицо в коленях и не могу сдержать водопад проклятых слёз.
Джессика придвигается ближе и обнимает меня.
Говорит, чтобы я не сдерживалась и выдавила из себя всю боль и всю горечь. Чтобы завтра я проснулась пустой. Чтобы я смогла наполнить себя новыми событиями, знакомствами. Чтобы заново начала жить. С чистого листа.
А сейчас плачь, Мелисса, плачь… Пусть слёзы смоют, унесут обиду, злость и боль.
Ты забудешь предателя. На нём свет клином не сошёлся. Мир большой и в мире много других мужчин. Обязательно встретится тот, кто будет достоин тебя.