– А давайте на Красную площадь? – предлагает Галя с горящими глазами и тут же сконфуженно отворачивается. – Я в Москве впервые, уж очень хочется там побывать.
– Дерёвня, – ёрничает Дамир, в последний раз кидая взгляд на здание музея.
Пихаю его в левый бок как следует. Нашёлся мне столичный мачо.
– Только без Мавзолея, – смеется Алан и покрепче сжимает мою ладонь своей пятерней. – Я мумий боюсь.
Дружно хохочем.
Мне восемнадцать, а на мне теплый короткий пуховик, джинсы-трубы, удобные кроссовки на платформе и лаковый рюкзачок за плечом. Рядом – мой парень и Дамир, мой лучший друг.
И нам предстоит целый день в Москве.
Вау.
Радостно вдыхаю немного морозный, вкусный воздух. Всё-таки жизнь прекрасна.
– Я не против Красной площади, – пожимаю плечами. – Тем более что самолёт вечером, чем-то же надо заниматься. Поэтому давайте найдём метро и прокатимся, чтобы показать Гале главную достопримечательность.
– Окей, – от бархатного голоса вдоль позвоночника катком проносится холодок. – Я тоже не против.
Перекидываемся с Аланом многозначительными взглядами.
Он что? Решил с нами весь день провести?
Мы искренне надеялись, что после экскурсии по музею, которая, кстати, действительно оказалась очень полезной, Лев Викторович сошлётся на неотложные дела или запланированные встречи и оставит нас самостоятельно бродить по Москве.
В тот момент, когда я, выходя из деканата, мысленно прищемила дверью самомнение Демидова, вот именно тогда, я решила – пусть он делает, что хочет, я больше не буду заглядывать ему в рот и тратить свою жизнь на мечты о нём.
За долгое ожидание в ночном аэропорту, ранний перелёт до Москвы, дорогу до музея и довольно продолжительную экскурсию, я не сказала Льву Викторовичу ни слова. Клянусь, даже не смотрела в его сторону. Почти.
Но его это обстоятельство абсолютно не смущает.
Он ведет себя, как обычно. Будто бы каждой клеточке этого сильного, красивого мужчины совершенно всё равно, что Юлька Громова дует на него губы.
Треклятый ледышка.
– Как ты малыш? – спрашивает Алан, придвигаясь ко мне ближе.
В вагоне метро не очень много людей, поэтому я чувствую себя вполне комфортно. Даже на секунду воображаю, что наконец-то стала нормальной. Такой же, как была до шестнадцати.
Вертихвосткой, как говорил папа.
А мама сравнивала меня с ручейком, который всегда найдет дорогу. Сквозь камень просочится и во всех ситуациях найдет выход. Вот только увы, оказалось – не во всех. И бывают такие камни – беспринципные, мерзкие отморозки, которым всё можно. Они ломают тебя, трогают и пытаются отхватить кусок пожирнее.
Настоящие убийцы ручейков. И надежд…
– Ты чего? Побледнела вся, – нахмуривается Рудаков.
– Всё хорошо, – улыбаюсь, заглядывая в искрящиеся теплом глаза своего парня.
Вот уж кто точно не будет грустить и рассуждать о камнях.
Алан склоняется над моим лицом и целует так, словно внутри меня разливается теплый чай с медом. Приторно и нежно.
Отвечаю на поцелуй, сталкиваясь с влажным языком и помимо сладкого облака пушистой ваты в груди, чувствую на макушке колкий, тяжелый взгляд.
– Давайте будем держать себя в руках, – молотком бьёт в затылок голос Демидова.
Замораживает душу. Сознание леденит.
– Всё нормально, Лев Викторович, – неохотно отстраняется Алан и глядя поверх моей головы хрипловато продолжает. – Не удержался.
Обнимаю его покрепче и дышу в вырез куртки, пытаясь отогреться.
Доехав до нужной станции, выбираемся из метро и идём на площадь. Людей вокруг становится всё больше, но я стараюсь отвлекаться. То на легкое поглаживание своей ладони Рудаковым, то на высокую фигуру в черной парке, шагающую прямо передо мной.
Ох.
Лишь бы на ноги ему не наступить.
– Нравится в Москве, зай? – спрашивает Алан.
– Нет так чтобы очень, – пожимаю плечами. – Жить бы здесь ни за что не хотела.
– А я бы хотела, – мечтательно произносит Галя.
– Тебя здесь сожрут, Галчонок, – усмехается Дамир. – Столица. Выживает сильнейший.
Ох. Тогда точно мне здесь делать нечего.
– Город как город, – поворачивается к нам Демидов и я практически врезаюсь в преподавателя.
Придержав меня за локоть, он будто бы мазком проходится по моим чуть обветренным губам и смотрит прямо в глаза.
Поспешно отвожу взгляд и сглатываю ком в горле.
– Ни лучше, ни хуже, – договаривает он равнодушно, словно в этом мире нет ни одного даже крохотного уголка, в котором Льву Викторовичу было бы чуть приятнее, чем «нормально».
Наконец-то добравшись до площади, Галя просит Дамира её сфотографировать, а Алан тут же начинает записывать видео для соцсетей.
Сложив руки на груди, наблюдаю за ними и не сразу замечаю, что стою не одна. Нервно поправляю прическу.
– Может, хватит дуться Юля?..
Поворачиваю голову вправо и быстро прохожусь взглядом по светлым волосам, острым скулам и широкому гладко выбритому подбородку.
Снова смотрю на ребят и машу рукой своему парню, когда он наводит камеру на меня. Позирую, выгибаясь и так и сяк.
– Зай, передай привет нашим, – Алан входит в раж, кружась с телефоном.
Всеми силами пытаюсь выбраться из вакуума, который будто бы накрыл нас с Демидовым. Улыбаюсь, видя, как сияет Галя. Вспоминаю себя, когда оказалась здесь в первый раз. Сидела на папиной шее такая важная, мелкая. А рядом шли мама с Мироном.
– Тебе же понравилось в музее. Я видел, – настойчиво продолжает разговаривать со мной Демидов.
Словно из пулемета опять награждаю его обстрелом своих глаз. Густые брови, длинные ресницы и резко очерченные мужские губы.
Серьезное лицо приобретает чуть ироничное выражение.
Черт!
Отворачиваюсь, досадно сжимая зубы. Он смеётся надо мной?..
Не желаю с ним разговаривать.
Ни звука. Ни писка от меня не услышит.
Никогда.
– А вот и я. СЮРПРАЙЗ, – приближается слева знакомый голос, и я вздрагиваю от неожиданности.
Прищуриваюсь.
– А-а-а, – визжу, срываясь с места. – Эма, как я соскучилась. Боже.
Не думая ни о ком, запрыгиваю на Эмиля Алиева и со всей дури обнимаю его руками и ногами. Откидываю голову назад и кружусь, поглядывая на улыбки мимо проходящих туристов.
Пока этот парень не умотал во ВГИК, часто меня подбешивал своими шуточками и нестандартным подходом ко всему на свете. А сейчас так его не хватает, хоть волком вой. Слава богу, Дамир с ним не уехал.
– Юлька, – хохочет друг. – Ты меня раздавишь. Я тоже рад тебя видеть, Гром.
Счастливо орошаю площадь своей улыбкой.
Даже прозвище, которое он мне дал ещё в детстве, больше не раздражает.
Наконец-то сваливаюсь на брусчатку и быстро пробегаюсь глазами по внешнему виду Эмиля.
– Ты что? ЦУМ ограбил? – смеюсь, разглядывая цветастые штаны и такую же куртку. – Или в банку с красками упал?
– Много ты понимаешь, лимита, – шутит подошедший к нам Рудаков. – Это ж коллекция «Времена года». Я так хотел её, но к официальному старту продаж на сайте только носки остались.
Алан задирает джоггеры и демонстрирует, по всей видимости, те самые остатки коллекции.
Закатываю глаза. Ох уж эти современные парни. Брови выщипывают и за модой следят.
Украдкой посматриваю на Демидова, который не сдвинулся с места ни на шаг. По ребрам проходится противная щекотка от свалившегося в душу щемящего трепета.
Ну до чего он идеален?..
Черная парка, классические джинсы и начищенные до блеска ботинки. Думаю, он даже не знает о «Временах года», а если бы услышал, то поморщился и… перекрестился.
Обращаю внимание на свой рюкзак в руках препода. По всей видимости, я его выронила, когда побежала к Эмилю.
Аккуратно отбросив волосы за плечи, медленно иду к нему навстречу, чтобы забрать вещи и в очередной раз за день натыкаюсь на неодобрительную ухмылку.
Вспыхиваю, понимая, к чему он это.
– И не надо на меня так смотреть, – произношу сквозь зубы. – Я буду целоваться и обниматься с кем хочу. Что это за взгляды? Я не ваша девушка.
В равнодушных глазах лишь на секунду полыхают сумасшедшие искры. Протягивая мне рюкзак, Лев Викторович игнорирует звук своего мобильного и спокойно произносит:
– Если бы ты была моя, Юля… Поверь мне, ты бы вела себя по-другому.
Демидов разворачивается и, поднося телефон к уху, отвечает на звонок, а я так и остаюсь стоять посреди площади с открытым ртом.