Он даже улыбку выдал, холодную такую, что я должна была покрыться слоем льда только взглянув на нее.
Хотелось что-то ответить, но я не смогла. Кивнув, встала и быстро пошла в прихожую. Черненко провожать не вышел, слава богу. Вниз по лестнице я неслась галопом, бежала до скутера и только усевшись на него, принялась глотать воздух, которого так не хватало. На щеках мокрые дорожки. Не хотела плакать, не хотела, а оно само вот так вышло. Боль разрослась, пришла издалека в близко, и выжимала из меня все, что я могла ей дать.
– Я сильнее, сильнее, – процедила, натягивая шлем.
Я ее назад затолкаю, закрою, спрячу, как шесть лет назад. Езда в этом плане помогла, скутер, к счастью, не разогнать до большой скорости, так что аварий меня не ждали. Ждал, наверное, вечер тоски, но я дала себе слово, что не буду вспоминать. Ни за что не буду. Я ведь сама все закончила, сама. Вот и нечего тут слезы лить.
В моем почтовом ящике белело, открыв его, я смогла лицезреть не что иное, как карточку. На этот раз на ней было написано следующее:
"А ты уверена, что хочешь знать, кто я"?
Я закатила глаза. Это что, очередной намек на вездесущность? Дает понять, что следит за мной и знает о каждом шаге, и при этом предостерегает, мол, правда обо мне вам не понравится.
– Типичный мужик, – буркнула я и пошла дальше.
Зато появление карточки отвлекло от мыслей печальных. Впрочем, разгадка мне теперь не светит, Черненко список не даст, а значит, тайна престарелого облезлого Джеймса Бонда таковой и останется. Ну по крайней мере, пока. Записки мне шлют, значит, чего-то хотят, так что крест на этой истории ставить рано.
Я слазила в Интернет, но новостей об ограблении банка не обнаружила. Не желают предавать дело огласке? Вполне возможно, это сильно ударит по репутации. Передали дело в службу безопасности и пытаются пока своими силами разобраться.
Так, ладно, надо мне заняться работой, в конце концов. Я открыла заказ из типографии, два часа честно над ним трудилась, а потом решила прокатиться к зданию банка. Зачем, даже не пыталась понять, но мысли о происходящем не давали сидеть на месте.
Отделение банка располагалось на углу с Двинской улицей, эдаким оазисом зелени недалеко от центра. Улочка была пешеходная, плотно засаженная деревьями и кустарниками, с одной стороны шел длинный решетчатый забор, огораживающий когда-то оружейный завод. На первом этаже и располагалось отделение банка, вход был с проспекта.
С другой стороны улица Двинская пестрила поворотами во дворы, так что для грабителя место явно удачное. Хотя до того места, где мы с ним встретились, бежал он не меньше пятнадцати минут.
– Все это как-то подозрительно странно, – пробормотала я и, немного подумав, свернула на скутере на Двинскую улицу.
Неспешно проехалась по дворам, двигая в сторону места нашей встречи, и скоро оказалась там. Замерла, заглядывая в окна первого этажа в надежде увидеть старичка-консьержа, но все они были плотно зашторены. Мне повезло, он нашел меня сам. Я все еще пялилась, когда сзади раздался скрипучий голос:
– Ирина, здравствуй.
Обернувшись, увидела невысокого сутулого дедушку, абсолютно седого, сухощавого, передвигавшегося с помощью палочки. В руках у него была клетчатая сумка.
– Добрый день, Семен Семенович, – улыбнулась я, вспомнив имя старичка.
– Ты не ко мне? А то тут приходили люди…
– Я мимо проезжала, но поговорить не против.
Мы расположились во дворе на скамейке.
– Ходили двое, молодые, холеные, выспрашивали, не видели ли мужчину, и фотографию его показывали. Я узнал. Я как раз у окна сижу обычно, телевизор смотрю, да и на улицу поглядываю. Вот и видел этого мужчину.
– Ведь были сумерки, – усомнилась я, – а фотография не самого высокого качества, неужто вы его так хорошо разглядели?
– Сначала я не особенно приглядывался, но когда ты сняла шлем, я тебя узнал, ну и присмотрелся. Я ребятам сказал, что точно не уверен, но похож. Ты не думай, я хоть и старик, но зрение пока не настолько подводит, вот ноги другое дело… Так он это был?
– Он, – вздохнула я, – только скутер он у меня отобрал, я бы его волей не отдала.
– А как же назад вернула?
– Кто-то пригнал его с утра и оставил у дома.
– Выходит, с понятиями мужик, – хмыкнул Семен Семенович, – тут вот что. Я после прихода ребяток стал присматриваться, мало ли что… Утверждать не берусь, но мне показалось, что во дворах стало больше детворы.
– То есть?
– Пацанов от семи до пятнадцати лет. Тут у нас в каждом дворе детская площадка, к выборам постарались, сделали. И в основном, все друг друга знаем. Я часто во дворе сижу, потому и детвору помню. А тут то один прибежит, то второй, и вот хоть убей, ни одного не знаю. Поначалу я внимания не обратил, но когда их за пару часов прошмыгало человек шесть, подумал, что странно это. И вроде как каждый сам по себе. Посидят на скамейке, полазят по площадке и уходят минут через десять.
Я задумалась. Скутер мне тоже пригнал паренек лет десяти. Он, конечно, сказал, что живет неподалеку и что ему заплатили, но это ничего не значит. Если допустить, что Семен Семенович не увлекся манией преследования на старости лет, то мой неуловимый Джеймс Бонд, по всей видимости, прибегает к помощи детворы.
Если тут слоняется только в одном дворе человек шесть, есть вероятность, что ребят, вовлеченных в процесс, много. Мне слабо верилось, что все они домашние ребята, родители раскусили бы моего Бонда на раз-два и засадили за решетку, нашли бы повод.
– Может, мы тут с вами посидим, – внесла я предложение, – поболтаем, а если вы увидите мальчишку, который вам покажется подозрительным, вы мне его покажете, только, чтобы он не заметил.
– Хочешь за ним проследить? – тут же догадался старичок, ум его не подводил, как и зрение.
– Возможно.
– А зачем?
Этот вопрос поставил меня в тупик. Некоторое время я серьезно над ним размышляла, пока не поняла, что все просто: неизвестный, представившийся Бондом и похитивший мой скутер, вернувший его и шлющий мне элегантные записки, написанные пером, – пожалуй, такого в моей жизни еще не происходило. И движет мной интерес разгадать, кто же он, этот незнакомец, ворвавшийся в мою жизнь.
Объяснять дедуле все это было лень, потому я ограничилась пожатием плеч, а он или удовлетворился таким ответом, или просто не стал наседать с расспросами. Некоторое время мы болтали о разных вещах, я узнала, что год назад Семен Семенович ушел из консьержей.
– Работа несложная, сиди себе, на кнопку нажимай. Да и люди в моем подъезде все хорошие были, сама знаешь. Но все равно уставать стал, да и добираться от дома достаточно долго… Поговорили с сыном, жена-то умерла уже лет семь как, так что я один живу, но Виталька, сын, через два двора, так что заходит каждый вечер. Вот с ним и решили, что пора мне на отдых. А как родители твои поживают?
– Хорошо. Работают оба, сейчас вот в отпуске, Крым покоряют. Как вам на пенсии?
– Ничего. Хотя порой бывает скучно, потому и торчу на улице, говоришь с кем, или за другими наблюдаешь – смотришь на жизнь. Это ведь всё – она, а моя уже к концу подходит, вот и интересуюсь теми, кому еще жить и жить.
Прошло минут сорок, прежде чем Семен Семенович сделал мне знак глазами, указывая на тощего высокого парня лет тринадцати, с светлыми волосами ниже плеч, собранными в небрежный хвост.
Он, окинув взглядом двор, уселся на скамейку и стал пинать ногой камушек. Минут через пять деловито прошелся вдоль площадки, разглядывая детвору, залез на большой корабль, постоял там, и, съехав с горки, неторопливо пошел в сторону следующего двора.
– Вот этот сегодня с утра уже проходил, – шепнул мне Семен Семенович, еще пока паренек сидел. – И точно так же сидел, а через десять минут умотал.
Паранойя или нет, а выглядит действительно странно. Поднявшись, я небрежной походкой направилась в следующий двор, попрощавшись с дедулей.