— Зайди, Саша, — позвонил по внутреннему Меркулов. — Ну ты уже все слышал, да? — спросил он Турецкого, когда тот уселся в привычное кресло возле Костиного стола. — Славкино интервью слышал?
Турецкий кивнул — и интервью слышал, и разговоров насчет покушения на Топуридзе уже наслушался здесь, в прокуратуре на Дмитровке.
— Сейчас Славка сам прикатит, — сказал Костя и, заметив, что Турецкий удивленно вскинул голову, пояснил: — Сам захотел подскочить. Надо, говорит, обсудить всем вместе кое-что. Дело ведь у генерального на контроле как-никак…
— Это-то я понял, — пробормотал Турецкий, потянувшись. — Извини, не выспался чего-то…
— Все котуешь? — буркнул Меркулов.
— Да ну, ты скажешь. Все в прошлом, Костя, все в прошлом… Вообще-то я понимаю: все по закону, дело в Мосгорпрокуратуре по подследственности. Но все же я вот думаю: если дело на контроле у генерального, почему бы не передать его нам? А то лично я уже слышать не могу про эти заказные убийства! Главное — ты посмотри: эти сволочи уже среди бела дня, внаглую людей добивают, а мы… Ну что ты улыбаешься, Костя?..
— Узнаю друга Сашу! Подай ему сразу все! Ты что мне эти вопросы задаешь — хочешь, чтобы я сейчас зарыдал и сказал: «Да, да, Сашенька, ух, как ты прав! Мы нашу войну проигрываем, мы ни теоретически, ни практически, ни тактически, ни законодательно оказались не готовы к этой проблеме»? Я могу так подумать, Саша, ты можешь так подумать, но говорить это да еще делать щитом своей беспомощности мы просто не имеем права! Мы должны с этой мерзостью, бороться — и будем. Сколько надо, столько и будем. Хорошо ли, плохо ли — как пока умеем, так и будем. Но будем! А что дело не у тебя, а у города — так это даже хорошо. И вообще, упаси нас бог противопоставить себя городу! Ты же видишь, как мэр и без того нервничает, считает, что чуть не каждый наш шаг направлен против него. И правильно нервничает, потому что нас то и дело хотят втянуть в эти игры, в эту политическую кашу. А наша с тобой печаль не политика, а забота о всемерном соблюдении законности, прости за занудство!
— Да, насчет последнего ты, пожалуй, прав. Насчет занудства, я имею в виду, — засмеялся Турецкий. — Ну и насчет мэра… Вообще говоря, его можно понять. Как к нему ни относись, а дело-то он знает, все отмечают, что город просто на глазах меняется. А об него ноги вытирают — как об первоходка на зоне…
— Да, что-то больно уж кто-то взялся его жрать… Я скажу тебе так: я к нему всегда… как бы это… объективно относился, понимаешь? А выборы подошли — вместе со всеми за него голосовал. Никуда не денешься — больше не за кого…
— Вот-вот, мы за него все проголосовали, а теперь любуемся, как его жрут чуть ли не в открытую. То телевидение, то кто-то из президентского окружения, то министр внутренних наших дел людей в городской милиции тасовать начал, убирать тех, кто к мэру слишком лоялен… Я думаю, и последнее покушение тоже ко всей этой каше отношение имеет.
— Ну это ты брось. Чего гадать раньше времени. Сейчас Славка приедет — и все нам прояснит, все-таки его хлопцы как-никак уже успели там поработать.
Но Меркулов ошибся: приехавший вскоре Грязнов тоже особой ясности в дело не внес…
Ввалился румяный с мороза, как всегда шумный. Застрял в дверях и сразу, с порога, попросил секретаршу хозяина кабинета:
— Клавдия Сергеевна, будьте ласковы! Дайте чаю скромному герою угрозыска, и если можно, то побыстрее: мороз, знаете ли, вполне ощутимый! — И только потом соизволил заметить друзей: — Или вам тоже чайку заказать, чиновнички? — И, не дожидаясь ответа, скомандовал млеющей Клавдии Сергеевне: — И еще, пожалуйста, два. Этим вот страдальцам от юриспруденции!
И лишь увидев, что Клавдия Сергеевна занялась чаем, переключился на друзей окончательно.
— Ну как я вам, ребята? — самодовольно спросил он. — Понравился мой дебют в прямом эфире?
— Ты-то? Ты-то нам понравился, — усмехнулся Турецкий. — Ты нам всегда нравишься. А вот текст твой… Ну то, что ты молотил, — как-то не очень…
— Ой-ёй, — огорчился Вячеслав Иванович. — А я так старался, чтобы даже следователю Генпрокуратуры все было понятно…
— Ну ладно, хватит вам, — притормозил эту легкую пикировку Константин Дмитриевич, что оказалось кстати еще и потому, что секретарша наконец принесла чай.
— Эх, балда я, балда! Зря я чай выклянчил! — сказал Грязнов, любуясь подносом в руках Клавдии Сергеевны. — Надо было мне кофе просить.
— Это еще почему?
— Да потому, что к кофе коньяк положен! — Он подмигнул секретарше.
— Коньяк — это гостям, — засмеялась та. — А вы у нас свой. Да к тому же на совещание прибыли…
— Ага, видите, сами сказали: прибыл, — обрадовался Вячеслав Иванович. — А раз прибыл, — значит, гость. Что из того, что не простой, а с совещательным голосом? Неужели не уважите измученного путника, Клавочка Сергеевна?
Ну кто бы устоял! Тем более что Константин Дмитриевич незаметно кивнул ей: разрешаю, мол. А сам спросил Грязнова, безжалостно возвращая разговор в деловое русло:
— Ты там, в интервью, спецслужбы, значит, и ФСБ помянул. Это что, серьезно?
— Да ну, какое там! Так, пообещали на словах помощь, если будет нужда, и весь разговор. Хотя, наверно, их научная база ох как сгодилась бы! А с другой стороны… Вот сейчас мои криминалисты взялись за автомат, который киллер бросил на месте, — так на нем даже номера не забиты, представляете?
— Ну и? — встрепенулся Турецкий. Номера на оружии — большое дело. Бывали случаи, когда по номеру удавалось проследить всю цепочку — от продавца оружия до исполнителя. Но то было раньше, в благословенные «нормальные» времена. Смешно сказать, тогда многие были недовольны тем, что при таком «легком» методе раскрытия чаще всего остаются в тени заказчики!..
— Вот тебе и «ну», — отмахнулся Грязнов, зачарованно глядя, как снова появившаяся секретарша ставит на стол коньяк, блюдечко с нарезанным лимоном и три стопки. — Говорю же: на нем даже номер не забит, на этом автомате! Только что с этого проку! Стали по номеру отслеживать — пришел автомат из Чечни. Сначала лежал на армейских складах, потом был выдан на руки, потом списан — за утратой во время боевых действий против незаконных вооруженных формирований сепаратистов. — Он стал серьезен, что не помешало ему махануть свой коньяк. — Будем!.. А вообще, искать-то мы ищем, а информации у нас, если честно, с гулькин нос… Работаем с фотороботом, но вы ж сами знаете — от фоторобота прок далеко не всегда есть… А потом… Вон в Интернете появились сообщения, между прочим, что киллер, скорее всего, уже убит. Не видели? А зря! Очень характерное, между прочим, сообщение. И селезенку щекочет: дескать, вот вы, специально для этого поставленные, ничего не знаете, а мы, всего лишь журналисты электронных СМИ, осведомлены обо всем лучше вас. Ну и какая, мол, после этого вам цена?
— Это один аспект, — согласно кивнул Меркулов. — Ну а второй — это нам как бы знак: черта лысого вы, как всегда, найдете: концы уже обрублены…
— Просто ненавижу я уже эти дела, — сказал вдруг Турецкий. — Какое-то отвратительное бессилие начинаешь чувствовать. Какие-то дешевки, уголовники, а оказываются сильнее и умнее нас!
Повисла довольно тягостная тишина, нарушаемая лишь звяканьем грязновской ложечки в стакане — на сей раз он решил в порядке эксперимента запустить коньяк в чай и вот теперь старательно размешивал эту противоестественную смесь, заранее морщась от предстоящих вкусовых ощущений.
— А кто тебе сказал, что это уголовники? — спросил он вдруг. — Я вот как раз думаю, что это никак не уголовники. И что вообще вся эта история вполне может носить характер, если хотите, политический.
— А смысл? — тряхнул головой Меркулов. — Выборы вроде прошли. Кого компрометировать? Или что там еще может быть? Нет, Слава, оно, может, и умно, но только, пожалуй, на этот раз ты можешь оказаться и того… неправым…
— И вообще, — подхватил Турецкий, — наше следовательское дело: не слова о большой политике говорить, а преступления раскрывать, вот что, товарищ генерал! — Вдруг его осенило: — Слушай, Слав, а твои еще не выясняли, что за заседание было у мэра в то утро?
Грязнов пожал плечами:
— Выясняли, представь себе. Обычное заседание московского правительства. Так сказать, плановое. Происходит каждую неделю в один и тот же день, в одно и то же время. Так что действовали эти ребята наверняка. Тут, по-моему, зацепиться не за что. Разве что вот уточнить маршрут — всегда ли Топуридзе ездил в мэрию этим путем… Ведь ждали-то его не только в конкретное время, но и в конкретном месте…
Турецкий, которого, похоже, очень занимало это дело и у которого, кажется, прямо сейчас возникли по нему какие-то соображения, с Грязновым не согласился. Маршрут — это верно, это обязательно надо выяснить. Потому что если киллеры еще и разовый маршрут знали, это может означать только одно: что они действовали по чьей-то наводке! Да, хорошо бы добыть повесточку заседания правительства 19-го числа! Может, кто-то как раз не хотел, чтобы Топуридзе принял участие именно в этом заседании? Что-то такое доложил бы… опасное для кого-то. Или своим докладом добился бы какого-то запрещения, исходящего от столичного правительства.
Грязнов выслушал его соображения и усмехнулся в ответ на его вопрос, не подсуетились ли еще муровцы насчет повестки заседания…
— Экий вы, дяденька, шустрый. Нет пока, не подсуетились. И суетиться не будем — пусть следственная бригада этим занимается. И вообще, что ты от меня хочешь, Саша! Все только-только случилось, а ты уже требуешь ответа чуть ли не на все вопросы! Да мы даже не знаем пока, сколько их всего было, убийц-то этих… Так что, хочешь больше узнать — входи в контакт со старшим советником юстиции Калинченко — это новый замначальника следственного управления Мосгорпрокуратуры. Ему и поручено возглавить расследование…
— А что это за Калинченко такой? Что-то никогда не слышал. Ты его, Костя, знаешь?
— Он здесь, в Москве, совсем недавно я присутствовал на коллегии, где его утверждали. Переведен в столицу вместе с новым замом генерального Чувилевым. Чуешь? А вообще говорят — шустрый и дело знает. Кличка вот у него только почему-то подгуляла, — ответил Меркулов.
— Не понял! Это что значит? — спросил заинтригованный Турецкий.
— Да кличка у него, ребята, Тракторист. Как у того полевого командира, помните, который снял на пленку собственное участие в издевательствах и убийстве наших солдат? — сказал Меркулов.
— Живодер, значит, — уточнил Турецкий.
— Ну не знаю… Но выходит — вроде того. То ли безжалостный, то ли просто рука тяжелая… Хотя кличка — это, наверно, дело десятое.
— Я вот чего прикатил-то, Костя, — сказал Грязнов.
— За этим? — хмыкнул Турецкий, щелкнув себя по горлу.
— Ну вот, говорили от чистого сердца, а сами попрекаете, — нехорошо, Саша… За это, — Грязнов в свою очередь щелкнул себя, — вам отдельное огромное спасибо, как и за чай. Хотя тут даже и не знаю, кого больше благодарить — вас, так называемых друзей, или добрую душу Клавдию Сергеевну. Но если честно, — сказал он, с веселым нахальством наливая себе еще коньяку, — приехал я все же не за тем, чтобы на халяву у вас тут клюкнуть. Я вот чего подумал, ребята. Этот самый Калинченко — он человек в столице новый, не обвыкся еще. И вообще, может, ему чем помочь надо, а? Все-таки дело на контроле… Свиньи мы просто будем, если не поможем. И потом, я же вижу — мужичок вроде не паркетный, не шаркун. А тут Москва… А Москва — она ведь, как известно, блин, бьет с носка. Я тут с ним малость пообщался… Он при мне вроде как сдерживался — а и то нагородил черт-те чего. Дескать, Москва эта ваша, от нее один вред стране, а мы, дескать, в провинции, хранители высоких идеалов… такую понес хренотень… А чего он без лишних свидетелей может нагородить — вряд ли и угадаешь. Не дай бог ему, хоть и дуриком, с такой ахинеей на мэра наскочить: тот за поносные слова насчет Москвы может и в порошок стереть, честное слово! Так что нам бы, как старшим товарищам…
— Ладно, Слава, все понятно, — кивнул Меркулов. — В няньки, конечно, записываться, как ты понимаешь, никто не собирается, а с зональным прокурором, надзирающим за следствием, я переговорю.
— Это кто у нас зональный-то, напомни, — напрягся Грязнов.
— Стыдно, стыдно, брат! Зональный прокурор по Москве у нас замечательный, Вадим Сергеевич Молчанов, собаку на своем деле съел. По всем городским прокуратурам следаки на него не нарадуются — и советом всегда поможет, и отсрочки по делам, когда надо, дает, всегда с оперативно-следственными группами планы мероприятий обсуждает, ну и все такое прочее… Так что со всеми вопросами и деяниями валяй к нему. То же, Саша, могу и тебе сказать, если тебя по делу Топуридзе энтузиазм обуревать начал…
— Да ну, какой там энтузиазм. Так, профессиональный интерес… На рефлекторном, если хочешь, уровне… Любопытное дело, между прочим, вы согласны, ребята? Мне кажется, вы не станете спорить, что те, кто стрелял, — это всего лишь исполнители. Так вот, мне бы хотелось узнать — ну или помочь узнать, — откуда ноги растут… Я, честно говоря, уже склоняюсь к тому все больше, что это была акция устрашения. Если б хотели убрать, заказали бы настоящему киллеру… Сколько уж у нас с вами именно таких вот висяков: откуда-то пуля прилетела — и ага…
— А что такое — настоящий? — встрепенулся Меркулов. — Что это значит?
— Это значит, что настоящий выбирает место так, что его никто никогда не видит, это значит, что настоящий убивает наверняка, а не как в нашем случае…
— Значит, ты считаешь, что это больше похоже на акцию устрашения? — задумчиво переспросил Меркулов. — Ну и кого же напугали?
— А вот это, мне думается, и надо бы выяснить в первую голову… Ты верно говоришь: если бы это случилось во время предвыборной кампании, я бы решил, что речь идет о мэре. О том, чтобы его каким-то образом скомпрометировать или лишить каких-то козырей. Словом, выбить из игры… Помните, как на прошлых городских выборах вышибали вице-мэра? Он тоже тогда, к счастью, остался жив. А погиб бы — и пришлось бы мэру снимать свою кандидатуру, поскольку мэр и вице-мэр регистрировались в связке: выпадает один, автоматически выпадает и другой… Может, и здесь что-то вроде этого…
— Да, но выборы-то уже прошли, Саня! — покачал головой Грязнов. — И основной компромат уже ушел в дело… Тут, брат, все-таки чегой-то другое… Может, этот Топуридзе просто кого-то загнал в угол? Сам ведь знаешь, даже маленькая шавка, загони ты ее в угол, — и та тяпнуть может, а? И вообще, мало ли кому мог перейти дорогу чиновник такого уровня…
— Все, — решительно подвел итог Меркулов. — Пусть это будет одной из версий, которые надо проверить. У меня тоже, например, не выходят из головы слова из интервью мэра — насчет того, что в покушении на Топуридзе заинтересована какая-то криминальная группа, не согласная с его решениями, а также о том, что разногласия в мэрии — выдумка досужих журналистов. Эти слова лишний раз подтверждают, что все мы в городе — и не только прокурорские работники или журналисты, но и просто обыватели — знаем: там, на московском олимпе, все не так благообразно, как нас стараются убедить… — И завершил, резко оборвав себя: — На этом все, мужики. Стало быть, договорились: со всеми вопросами и идеями, буде они у вас возникнут, — к зональному прокурору, Вадиму Сергеевичу Молчанову…