И тогда я решил попробовать напиться. Наскреб что было и купил какого-то самого дешевого пойла. На вкус это было, словно ослиная моча. В таком жутком виде я пошел снова в подъезд к Эдварду, но там все было как прежде, тишина.
Я сломал его почтовый ящик и вытащил его письма. Потом почитаю, может что-то узнаю о нем? Хотя… там наверное будет один спам. Распихав добытую находку по карманам, я пошел бродить по улицам города.
А на утро я ощутил все последствия вчерашнего вечера. Голова трещала так, будто готова вот-вот расколоться пополам, во рту было очень сухо и наверняка, целое ведро воды не могло бы унять мою жажду. Ноги гудели от постоянного топтания возле подъезда Эдварда. Тело пропахло алкоголем. Я вообще не мог вспомнить, как попал домой. Как отрезало. Вот это я отжог! Мачеха теперь весь мозг вынесет!
Я пошарил рукой под подушкой в поиске телефона, но так и не нашел. Все-таки не утро, а уже день. Кое-как встав с постели, я поплелся в ванную, стараясь не упасть по дороге. Холодный душ должен помочь и взбодрить.
После всех процедур, мое тело явно проснулось, и я начал вспоминать событие минувшей ночи. Последнее, что я помню, как рассказывал какому-то забулдыге, что мне нравится парень и что я – ненормальный.
Реально ненормальный! Мне повезло, что я не решил открыть душу какому-нибудь гопнику. Сейчас бы к похмелью добавилось разбитое лицо.
В квартире было тихо, значит никого нет дома. Каждое воскресенье предки уезжали к родственникам мачехи. Я не любил туда ездить. Они всегда так высокомерно смотрят на меня. Ощущаю себя полным ничтожеством, даже когда они молчат.
Супер интеллигенты, которые научились осуждать одним только взглядом. Если они и упрекали меня, то только молча.
Сменив одежду, я поплелся завтракать. Настроение было как всегда – говно. Чувствовался жуткий голод, так как со вчерашнего вечера, в моем желудке мышь повесилась.
Внезапно пришла дурацкая мысль, а может просто разом прервать все мучения? На кой черт мне все это надо? Пока предки свалили, взять у мачехи таблеток и выпить все разом. Усну и больше не проснусь. Похоронят и забудут на следующий день.
Эдварду я не буду больше мешать. Ему не придется больше скрываться и прятаться от меня. Представляю, как я его достал. Видит наверное, что я сторожу его и специально ждет, когда я отвалю. А я оказался слишком настырным.
Надо взять у мачехи коробку с таблетками. У нее там должно быть что-то поинтереснее чем пачка парацетамола, который лежит у нас на все случаи жизни в ящике со специями.
Рука потянулась к ручке двери и надавила. Медленно и с особой осторожностью, я приоткрыл дверь в отцовскую комнату. Сердце с каждым ударом билось все быстрее. Когда мама была жива, я безбоязненно заходил в их с отцом комнату. А потом все изменилось. Мачеха запрещает без разрешения заходить к ним. Боится, коза, что я украду у нее что-нибудь.
Как будто я когда-то у нее крал. Да и что у нее там воровать? Прокладки?
Ладони начали потеть и мне хотелось вытереть их об халат, но они прилипли к двери. Я как будто слышал, как чей-то голос подталкивает меня. Он настойчиво убеждал, что это решение всех моих проблем. А также это принесет всем истинное счастье, но я должен быть сильным и не сломаться. Просто сделать это.
Звук поворота ключа в замке заставил меня захлопнуть дверь. Я выпрямился и, за пару шагов, преодолел расстояние до своей комнаты. Забрался на кровать и натянул одеяло на голову.
Неужели эти бесчувственные твари вернулись? А ведь я был почти готов зайти в их комнату. Еще несколько минут и у меня была бы в руках заветная коробка с лекарствами, которую мачеха прячет где-то у себя.
− Он, наверное, спит, − послышался недовольный голос мачехи. – Ты мог бы с ним поговорить. Вчера он пришел пьяный. Что потом?
− А ты сама не можешь ему сказать? – отец явно был раздражен.
− Хочу тебе напомнить, что это твой сын.
− Ты сейчас опять будешь упрекать меня, что я плохо воспитываю своего ребенка? − отец сегодня был явно не в настроении. − Если тебя не устраивает мой сын, роди своего! Давно уже пора!
− Ты же знаешь, что я не могу, зачем ты так?! − закричала мачеха. − Какой же ты…
Раздался хлопок двери, и в квартире воцарилась тишина. Снова мачеха плачет. Я слышу, как она пытается задушить эти рыдания. Мои же глаза остаются сухими. Мне ее не жаль. Она посмела посягнуть на то, что принадлежало матери. И она сделала отца таким черствым.
Их семья – это что-то! Настоящие садисты. Эмоциональные садисты, полные жестокости и эгоизма. Она такая же, как и ее брат. И меня так раздражает, что я постоянно зацикливаюсь на тех моментах, когда он целовал меня и ласкал. Хотя, я дал себе обещание просто забить на это.