***
Разбойные набеги
На берег волн морских —
Угрюмое аллегро
Взбесившейся тоски.
Вопьются губы в пене
В податливый песок.
Всего через мгновенье
Ещё один бросок.
На абордаж! – на сушу!
Пиратский беспредел.
И грозовые пушки —
Разрядом по воде.
Нахмуренные тучи.
Со всех сторон течёт.
И лишь скалистой круче
Штурм шторма нипочём.
***
Ленивое волненье волновое —
Дремало море. И уснул причал…
Он был корабль – ему приснилась воля —
Он море удовольствий получал
От плаванья, отмеривая мили
Далёких романтических широт.
Семь футов пресловутые под килем
Бескрайних океанских вольных вод
Он ощущал нутром. Звенели струны
Канатов, ветер гимн удачи пел,
Всё удавалось баловню фортуны,
Лишь скука оставалась не у дел.
Рутина разом грёзы укротила —
На пирсе кто-то скупо закричал:
«Работа!»
В порт заходит бригантина,
И к борту прижимается причал.
На белых архаичных парусах,
На поиски мечты и вдохновенья,
Все «за» и «против» взвесив на весах
Обычно трусоватого сомненья,
Воображенье в плаванье ушло,
В спокойный океан бесшумной ночи.
Команда слов, подобранных душой,
Желала испытать себя на прочность.
Способности свои, как ни крути,
Мы познаём, когда уже в пути.
И первый признак бунта и беды
Настиг команду в середине ночи.
Усталость с Ленью крикнули: «Воды!
Воды нам пресной в виде пресных строчек!»
Вблизи маячил мрачный тощий риф,
Без почвы, в клочьях ночи и отёчный —
Они бы обошлись наличьем рифм.
Но, слава Богу, капитан настойчив.
Потребности свои, как ни крути,
Мы познаём, опять-таки, в пути.
«Чего мы ищем? – с пеною у губ
Под утро завопили остальные.
– Вернёмся, хватит, ты же не Колумб,
Мечты твои наивно надувные».
Слипаются усталые глаза,
Сейчас бы им какой-нибудь подстрочник.
«Нет, капитан, так дальше плыть нельзя!
Пора признаться и поставить точку».
Возможности и тут, как ни крути,
Определяют длительность пути.
Когда коснулся брига первый луч
Всходящего на палубу светила,
Был позади уже словесный путч,
А капитана попросту сместили.
Но в полумиле были острова
Удачи, грёз, любви и вдохновенья.
Их населяли лучшие слова,
Доплывшие до бухты озаренья.
Смирение, увы, как ни крути,
Лишает смысла лучшие пути.
_____________
***
Меланхолией море болело.
Билось в скалах тоскливым прибоем,
отупело бросалось всем телом,
морщась, пенясь, стеная от боли,
в пересоленном грустью миноре,
от печали, от безнадежья,
потому, что оно, море,
влюблено было в побережье,
и искало
на голых скалах
ответной любви и поддержки…
Побережье туманом потело.
Подмывало его волненье
и скалистое откровенье,
влажным воздухом, мутно-белым,
расстилалось, взывая к небу:
«Раствориться в любви мне бы!
Изменить свою суть в корне,
лечь песочком на дно нежным
потому, что я, побережье,
дó смерти обожаю море».
И кричали об этом чайки
у невидимого причала,
и кричали они оголтело,
будто на самом деле
Море и Побережье
жили одной печалью…
***
…И был прибой горяч, но без истерик —
Шумел, как полагается, вспылив.
А, неприступный с виду, скальный берег
Мечтал, чтоб поглотил его прилив.
И было утро в сером ре-миноре,
Армада туч у ветра на плечах.
И мутное взволнованное море
Выплёскивало нá берег печаль…
***
От поцелуев моря на ветру
Потресканные губы побережья…
____________