Заяц шмыгнул мне прямо под ноги, я едва успел среагировать, но главное – успел. Теперь у меня точно будет ужин. При мысли о жирном наваристом бульоне у меня заурчало в животе, и пришлось отгонять мысли о еде. Самый лучший способ этого добиться – заняться делом.
Я подвязал зайца на ветку, вспорол брюхо и вычистил весь ливер. Если этого не сделать, то мясо начнёт быстро портиться. Хотел было сразу ошкурить, но не стал. Если бы был какой-нибудь пакет, то не вопрос, а так, нести окровавленную тушу, привязанную за рюкзак – не очень здравая идея.
Дальнейшая дорога по лесу пошла бодрее, настроение улучшилось, и появился некий азарт охотника. Я шёл, прислушиваясь к шорохам, всматривался в листву и хвою деревьев. Заяц, конечно, хорошо, но он один, хватит его на пару-тройку похлёбок, не более. С другой стороны, холодильника нет, и большой запас мяса мне ни к чему.
Я уловил какой-то шум впереди и решил вскарабкаться на сосну, от греха подальше. В моём случае лучше «перебдеть». Я затаился на широкой раскидистой ветке и начал присматриваться к месту, от которого исходил шум. Вначаленедалеко от дерева, на котором я засел, появились мертвяки. Они выбежали, замерли и начали крутить своими уродливыми рожами, постоянно принюхиваясь и прислушиваясь. У меня возникло такое ощущение, что они слепые.
Решив проверить свою теорию, зарядил монету, – гайку на такое жалко, – прицелился в ствол соседней сосны и отпустил жгуты. Раздался щелчок, и десятирублёвая вошла в мягкую древесину, погрузившись туда почти полностью. Зомби тут же подпрыгнули и с разбегупоочереди начали бросаться на дерево. Картина, конечно, комичная, но до них быстро дошло, что ловить здесь нечего, и они вновь замерли.
Место, из которого доносился шум, вновь оживилось, и то, что произошло дальше, заставило меня усомниться в собственном разуме. Из кустов с криками вылетел человек. Вроде всё нормально, люди часто выпрыгивают из кустарника, ничего особенного в этом нет. Вот только этот парень был одет в рубаху, расшитую красными нитками, и точно такие же шаровары. Поверх рубахи был брошен пояс, на голове шишак, в одной руке короткий меч, в другой щит.
Воин вылетел из кустарника и с разбегу влетел в пятерых мертвецов, приняв троих на щит. Зомби полетели на землю, как куклы, а парень начал танец с мечом. Пока первая тройка валялась, он одним взмахом снял голову ближайшему мертвяку. В это время на него рванул второй, парень принял его на щит, слегка при этом присев, а как только тело зомби коснулось деревянного диска, воин выпрямился и слегка подался вперёд. Окованный край щита ударил мертвяка снизу в челюсть, и тот отшатнулся назад, а славянский воин рубанул его мечом сверху вниз, разваливая голову на две части. На всё это у него ушло не более секунды, а двое противников уже не двигались. Но оставалось ещё трое, и вот они начали вскакивать и с низкого старта бросились на желанный ужин. Первых двух паренёк увёл с траектории броска щитом, он просто прикрылся им и слегка повернул корпус. Зомби отлетели от воина, как бильярдные шары, и по инерции пробежали вперёд несколько шагов. А вот третьему их товарищу повезло меньше – он с разбегу налетел на встречный удар мечом по шее. Голова полетела в одну сторону, а мертвяк продолжил свой бег и свалился в кустарник. Осталась всего пара, но они уже научились кое-чему и вместо того, чтобы тупо броситься на еду, разошлись в стороны и атаковали одновременно с обоих направлений. Но ловить им тут было нечего, парень оказался опытным мечником. Он сел на одно колено, прикрывшись щитом с одной стороны, и рубанул мечом по ногам мертвяку, который нападал с другой стороны. Тот полетел кубарем на землю, лишившись одной ноги, а воинкаким-то замысловатым движением перебросил через щит первого зомби и тут же раздробил ему череп окованным краем диска. Затем он вальяжно подошёл к тому, что остался без ноги, и, наступив ему ногой на спину, пробил основание черепа мечом, пригвоздив того к земле.
– Ну всё, паря, слезай, не боись, – жутко «окая», произнёс он. – Да слазь, говорю, не тронут они тебя боле.
– Это вы мне? – поинтересовался я.
– А ты ещё кого видишь? – покрутил парень головой, словно высматривая кого-то. – А ежели ещё раз мне «выкнешь», я тебе голову оторву.
– Это за что? – удивился я, вися на веткекак на турнике.
– Я тебе ворог чужеземный, чтоб меня на вы называть? – попытался объяснить он.
– Странный ты какой-то, – сказал я, спрыгнув вниз. – Ты из прошлого, чтоли?
– Что ты там бормочешь? – почесал он едва начавшую отрастать бороду. – Вроде и по-русски изъясняешься, но ничего не понятно.
– Ладно, – подумал я и решил перефразировать. – А какой сейчас, по-твоему, год?
– Знамо какой, – усмехнулся тот. – Семь тысяч четыреста двадцать восьмой.
– От рождества Христова? – переспросил я, ещё больше удивившись.
– Тьфу, – сплюнул тот мне под ноги. – Ты Латинянин, чтоли? От сотворения мира года считаются.
– Так, подожди, – я выставил руку с раскрытой ладонью вперёд. – То есть ты реально из прошлого?
– Я, паря, тебя не понимаю, – усмехнулся тот. – Что такое прошлое, государство какое?
– Нет, не страна это, – задумался я. – Это время, ну как тебе объяснить. А, вот, к примеру, сто лет назад было прошлое, сейчас настоящее, а через сто лет наступит будущее.
– Ты блаженный, чтоли? – с жалостью посмотрел он на меня. – То-то, я смотрю, одет странно.
– Почему блаженный? – опять удивился я. – Нормальный. И одет нормально, современно даже.
– Ну а как же тогда из былогоможно попасть куда-то? – засмеялся тот. – Оно уже было, значит, ушло. Стало быть, умер я, – вдруг грустно произнёс тот. – А за то, что жил не так, за проступки своине иначе как в царство к Маре попал. Вечность мне теперь с её мёртвым воинством биться.
– А ты сам точно не блаженный? – с улыбкой спросил я. – Как же это ты так умер, а сам здесь стоишь?
– Битва у нас была, – начал он свой рассказ. – Варяги-беззаконники на деревню налетели. Вот мы мужиками и вышли против них. Славно бились, я вперёд рванул, чтоб главаря ихнего пришибить, а он по мне кистенем вдарил. Вон, на шишаке мятина какая, – он продемонстрировал место, куда пришёлся удар. – А очнулся я уже здесь, в чистом поле. Вначале подумал, что к Батюшке Перуну попал, кричать, радоваться принялся, а тут Марово войско поганое. Так что вечность мене теперь с ними биться, пока Отец Перун меня в гости к себе не кликнет.
– Сказал бы я тебе, где ты, – усмехнулся я. – Вот только, боюсь, не поймёшь. Одно знаю точно, ты не мёртв, тебя перенесло в другой мир.
– Мары мир это, поганый он, – плюнул тот. – А ты кто таков? Как звать? Меня, вот, Родомиром батюшка нарёк, из славного рода Соколовых мы.
– Тимур, – ответил я. – Но друзья меня Зум называли. Фамилия такая, Зумбаев.
– Из татар, значит, – с уважением кивнул тот. – Славные воины. У Князя нашего полное войско татар имеется. Их ещё никому одолеть не вышло. Странно только, не чернявый ты, волосы светлые, кожа бледная.
– Это по матери, – отмахнулся я. – Генетика у неё сильная.
– Не понимаю я, что ты бормочешь вечно, – отмахнулся тот. – Мать – это святое, как и весь род твой, не смей их словами погаными называть, понял меня?!
Всё то время, что мы говорили, Родомир чистил меч пучками травы, затем занялся своим щитом. Осмотрев свою работу, он довольно крякнул и убрал оружие в кожаные ножны на поясе, а щит перекинул за спину. Я всё это время наблюдал за его действиями с улыбкой. Мне понравился этот воин, хорошо бы продолжить путь вместе с ним. Но не всё в этой жизни выходит так, как мы того желаем.
– Ладно, – оправил он свою рубаху. – Некогда мне с тобой лясы точить. Нужно искупить свои ошибки, чтобы Отец Перун простил меня.
– А пошли со мной, – вдруг предложил я. – Я тебе такое покажу, ты у себя подобное никогда не увидишь. Там дальше город из будущего есть.
– Что я, городов, по-твоему, не видел? – усмехнулся тот. – Нет, не нужно это ни тебе, ни мне. У каждого из нас своя судьба, и не следует ей противиться. Прощай, татарин Тимур, не посрами своих предков.
С этими словами он сделал несколько шагов и растворился в воздухе. Я даже слова сказать ему не успел, просто стоял и смотрел вслед, совершенно не понимая, что сейчас произошло. Трупы вокруг чётко и ясно говорили о том, что это не было галлюцинацией, но Родомир исчез. Я несколько раз обошёл вокруг это место, и следы на примятой траве указывали на реальность происходящего.
– Он что, вернулся? – пробормотал я. – Но как? А я? Как же я?!
Я принялся ходить через то место, где только что испарился Родомир. Даже разделил его на сектора, чтобы войти в него под разными углами. Пробовал с разбега, прыгал, входил осторожно, даже вползти пытался. Ничего. Однажды только ощутил, как поднялись волоски на руке, словно воздух вокруг наэлектризован. Но больше ничего добиться так и не смог.
Я кричал, ругался, предлагал всё что угодно, чтобы попасть обратно домой, плакал и кидал в это проклятое место палки. Даже руку порезал и кровью место обвёл, но так ничего не добился.
А тем временем в свои права начала вступать ночь. До города я так и не успел, а ночевать в лесу, который кишит разными тварями и ожившими мертвецами – то ещё удовольствие. Но выбор невелик, идти по темноте – ещё более худшая затея.
Я принялся готовить место для ночлега. Вначале притащил целую кучу сухих веток и разложил с их помощью круг. Рассчитывал так, чтобы его невозможно было перешагнуть. Затем развёл костёр и начал разделывать зайца. Шкура слезла будто чулок, даже подрезать лишний раз не пришлось. Острый нож моего дубля из этого мира прекрасно справился с хрящами, и теперь передо мной лежали четыре куска зайчатины. Кастрюлю я подвесил над костром, наполнил водой из пластиковой бутылки, которую мне удалось наполнить на роднике в овраге, кинул немного соли и порезанную на куски зайчатину. Затем добавил перца и лавровый лист и накрыл крышкой. Дикие звери жёсткие, готовятся долго, но это если вы хотите, чтобы получилось мягкое, наваристое мясо. Мне же было до лампочки, жрать хотелось так, что я готов был вгрызаться даже в сырую зайчатину.
Крупу я засыпал минут через двадцать, после того, как закипела вода. А когда снял кастрюлю с огня, набросился на кашу, которую в прошлой жизни не стал бы есть, даже если бы мне заплатили. Но сейчас, обжигая язык и нёбо, я закидывал в себя это варево. Обсасывал заячьи кости дочиста, даже хрящи сгрыз, хотя всю жизнь ненавидел, когда они мне попадались.
Сытость навалилась внезапно, а вместе с ней начали тяжелеть глаза. Спать на земле я не решился. Подвязал кастрюлю с остатками еду на ветку повыше, закрыл крышкой, чтобы ночные птицы не сожрали остатки, и, закинув за спину рюкзак, начал карабкаться на знакомую сосну. Задремал я, едва получилось более или менее устроиться.
Утро началось с падения вниз. Всё-таки ветка – это не кровать, и стоило мне попробовать перевернуться на бок, как моё тело тут же ощутило на себе все законы тяготения. Сгруппироваться я попросту не успел и больно ударился лицом и локтём о землю. Нос сразу потёк, а на губах появился металлический привкус крови.
Чертыхаясь, я сел спиной к дереву и закинул голову вверх, пытаясь остановить кровь. На моё счастье, внизу никого не было, даже трупы, которые оставались со вчерашнего дня, никто не тронул. Зеркала у меня с собой нет, так что умываться пришлось вслепую. Было ощущение, что кровь я просто размазал по лицу, вместо того, чтобы смыть её. В очередной раз взобрался на сосну, чтобы снять с ветки рюкзак. Затем снял кастрюлю и заново развёл огонь.
Три куска зайчатины уже должны были хорошо просолиться, теперь их нужно запечь. Побродив по кругу, отыскал большой лопух и нарвал целую охапку огромных листьев. Мясо я потушил в кастрюле, вначале съев все вчерашние остатки, затем остудил его и завернул в листья лопуха. Получилось три небольших свёртка. Их я убрал в рюкзак, переложил вещами для того, чтобы листья не порвались и не уделали мне всё. Затем приспустил штаны и залил остатки костра. Всё, готов к дальнейшему пути.
С грустью я осмотрел то место, в котором вчера растворился воин Родомир, тяжело вздохнул и отправился туда, куда и собирался с самого начала.
Город раскинулся впереди, как каменное чудовище среди бескрайнего поля. Каждый день, когда я ехал на работу, замечал над ним некое марево, будто облака или туман. Этот «смог» всегда висел над областным центром. Сколько я себя помню, столько и помню эту дымчатую взвесь. Но сейчас над ним было абсолютно чистое небо, по которому плавно, с эдакой ленцойдвигались пушистые белоснежные облака.
Город мёртв, повержен природой и своим создателем – человеком. И это видно сразу. Городской шум можно уловить за десяток километров, но сейчас, кроме звуков природы, не было ничего. Казалось, даже звуки моих шагов разносит на многие кварталы вперёд, настолько тихо сейчас было на улицах. Ветер гоняет мусор, иногда закручиваясь в причудливые узоры в закоулках. Кричат птицы, и иногда слышится звук коготков по асфальту.
Продуктовый магазин на задворках оказался нетронутым. Видимо, людям было не до него, когда всё это началось. Это в моей провинции мертвецов было не так много, но здесь толпы быстрых зомбискорее всего опрокинули выживших за секунду. В любом случаекто-то сопротивлялся, возможно, даже смог убежать и сейчас отсиживается в глухой деревне. Но они скорее всего грабили очевидные места, супермаркеты или магазины в собственном районе. А этот, который одиноко стоит в «квадрате» домов, никто и не заметил.
Окно брызнуло разбитым стеклом. Хозяин магазина даже решёткой на окнах не озаботился. А с другой стороны, зачем ему это, если вывеска гласит, что тот работает двадцать четыре на семь. Но входная дверь оказалась заперта, я специально проверил.
Натянув рукава плаща на ладони, я влез в разбитое окно, предварительно закинув внутрь рюкзак. Магазин оказался обычным, районным, здесь можно было приобрести практически любую мелочь, если ты забыл это сделать в центре. На полках лежал засохший, покрытый толстым слоем плесени и пыли хлеб, рядом витрина с макаронами и крупой. Почти все пакеты разорваны, и их содержимое разлетелось вокруг, а рядом остались улики совершивших это в виде мышиных какашек. А вот тушёнку и другие консервы им повредить не удалось.
Я достал из рюкзака свёртки лопуха и принялся жевать варёноезаячье мясо. Смысл таскать его с собой, если есть консервы, которые можно хранить не один год. Когда от зверя остались только кости, я выбросил их на улицу и приступил к сбору еды.
Удалось обнаружить несколько нетронутых пакетов с перловой крупой, пару пачек макарон. К ним присоединились тушёнка и бутылка растительного масла, пачка крупной соли и хорошая пачка острых приправ. Заодно я прихватил несколько упаковок с одноразовыми пакетами, пару рулонов с туалетной бумагой, мыло, пасту. В общем, куча необходимого постепенно выросла до таких масштабов, что упаковать её в свой рюкзак не представлялось возможным. Пришлось ещё раз пересматривать свои приоритеты. Может быть в дальнейшеммне удастся обзавестись более вместительным походным рюкзаком, но пока придётся чем-то жертвовать.
На пол полетели сменные вещи, ничего, переживу как-нибудь, в крайнем случае новые найду.
В магазине я провозился почти два часа. Вышелточно так же, как и вошёл – через разбитое окно. Накинул на плечи рюкзак, который тут же придавил меня к земле, но тяжесть его была приятной, затем осмотрелся и двинулся ближе к центру. Там я собирался обзавестись машиной. Угонять я их не умею, а искать ключи можно до второго пришествия. Так что выбор очевиден: в центре находится два автосалона, там и ключи на стойке имеются, и машины в зале. Я кивнул сам себе, подтверждая правильность задуманного, и отправился в путь.
По центральным улицам решил не идти, сразу же свернув в подворотни. Город я знал достаточно хорошо, потому как все свои юношеские годы провёл здесь. Мы тогда пацанамикаждый вечер сюда на автобусе ездили, бывало так, что обратно только на попутках получалось добраться, а бывало, что и ночевать приходилось. Здесь я впервые влюбился и здесь же впервые получил в рожу за неверный выбор возлюбленной. Но это только сделало нашу любовь крепче. Затем институт, пьянки до утра, бесцельное шатание по улицам в поисках приключений на задницу. В общем, город мне был родным и понятным, не заблужусь даже с закрытыми глазами.
Несколько кварталов удалось пройти спокойно, а вот в следующем меня поджидала тройка мертвецов. Шуметь или убегать я не стал, бояться тоже надоело. Скинув рюкзак и осторожно положив его на газон, я намагнитил на упор несколько гаек. Спокойно вышел из-за угла и окликнул мертвяков. Те резко дёрнули головой в мою сторону и тут же сорвались с места. Хлопнул жгут, и первый зомби споткнулся, полетев кубарем на асфальт. Второй рухнул через мгновение, а третий свалился мне прямо под ноги, даже рюкзак слегка головой подвинул.
Глупо было с моей стороны привлекать к себе внимание, но хотелось пощекотать нервы. Взвесив на себя поклажу и подкинув несколько гаек на магнитную полоску упора, я продолжил путь.
Настроение было так себе, я даже не совсем себя понимал. Вроде мне и начала нравиться эта свобода, но внутри постоянно присутствовало какое-то сожаление. Иногда хотелось кричать, а затем тут же нападал задор и веселье, а спустя две-три минуты я был готов разрыдаться. Все эти эмоции смешались, не давая сосредоточиться и спокойно спланировать свои дальнейшие действия. Однажды я уже ощущал нечто подобное. Такое было прямо перед моим повышением по служебной лестнице. Мне необходимо было продержаться на первом месте среди всех менеджеров, и я пахал по двадцать часов в сутки. В тот год я пришёл вторым, а затем наступили новогодние праздники. И вместо того, чтобы радоваться им и веселиться, как все, я занялся самокопанием. В итоге меня повысили, я стал начальником отдела продаж, но стоило мне это капитального нервного срыва и двух недель на больничном. В последствии я почти полгода ещё антидепрессанты принимал. И вот сейчас на меня накатывало нечто похожее. Только сейчас мне вряд ли найти докторов или нужные таблетки, придётся решать всё это самостоятельно.