Мэддок
Мы ехали по маленькому бедному городишке, где я не увидел ни одной улыбки, пока смотрел в окно.
Отец взял меня с собой, чтобы показать уровень бедности за пределами Калифорнии. И да, он меня пугает.
Я самый младший сын семьи Фостер и самое большое их разочарование.
Мой старший брат Джеймс уже окончил колледж, помогает отцу в делах и живет в Пентхаусе, куда водит самых различных девиц сомнительного происхождения. Родители же, закрывают на это глаза, пока он ходит на работу, помогает заключать договоры и приумножать наш капитал.
Средний брат Итан темная лошадка. Он так же учится в колледже и всячески радует отца. Но ни девиц, ни парней я с ним не видел. Я, честно говоря, думаю, что он гей. Он слишком придирчив, чтобы быть гетеросексуалом, но камминг аут нам никто не объявлял, поэтому все мои мысли я оставляю при себе. Родители гордятся им, считают его самым серьезным и самым умным. А я ищу подвох. И чувствую, что подвох есть.
И мы с Норманом. Двойняшки, родившиеся в один день, но я родился на пять минут позже. Нет, внешне мы абсолютно не похожи. Да и характером тоже. Я люблю отрываться, люблю гонять, ходить на вечеринки. Орби же интересуется бизнесом.
Поэтому, мало того, что я самый младший из четырех братьев, так еще и люблю то, что запрещено.
Меня не интересует бизнес, учеба и я до сих пор не определился, пойду ли я в колледж. Родители разочарованно качают головой, когда я отшучиваюсь от их опеки, но ничего не могут поделать.
Теперь у нас появятся младшая сестра. О которой мы знали, но никогда не видели.
Я не понимаю, почему моего отца волнует какая-то бедная девчонка. Ведь документально, мы даже не родственники. Наша бабуля вышла замуж за ее дедулю, и наши родители росли вместе. Пока мать моей новоиспеченной родственницы не сбежала. Отказавшись от наследства. Скатертью дорожка, в долгий путь. Но нет же, мой папа не может бросить сиротку на произвол судьбы, поэтому он помчался в этот убогий городишко, чтобы привести ее в новую, сытую жизнь.
А меня взяли с собой, чтобы я посмотрел, как живут те, кто не идет в колледж, а прожигает свою жизнь.
Помнится, моя покойная уже тетушка училась в колледже. А потом сбежала с мужем, который тоже учился в колледже. Так, судя по городку, в котором они жили, колледж не имел такое уж и влияние на уровень их жизни.
Я хотел бы высказать это отцу, но промолчал. Потому что все равно останусь неправ, а еще, потому что тема его сводной сестры остается запретной в нашей семье и по сей день.
Нас собрали за столом, сказали, что с нами будет жить новый человек и приказали относиться к ней так хорошо, словно это мы живем у нее в гостях, а не она у нас.
Мы все поняли. Я и Орби будем держаться от нее подальше, Итан приезжает только на праздники и иногда на выходные, а Джеймс вообще живет в городе, поэтому с ним проблем не возникнет.
Главное, чтобы не возникло проблем с ней. Увидев ее уровень жизни, я готов к тому, что она будет воровать столовое серебро и технику, а потом продавать. Нужно поставить замок в моей комнате, мало ли что.
И да, мне ее совсем не жаль. Она сама не хотела с нами общаться столько лет, так почему мы должны сейчас разгребать ее проблемы?
– Сиди здесь. – Приказывает отец и удаляется. А я остаюсь сидеть в машине, которая была арендована специально для этой поездки.
Вонь мусора и бедности вокруг настолько хорошо заполонила мои легкие, что я даже пожалел, что мне придется провести тут какое-то время.
Но отец говорил, что он только подпишет бумаги и мы вернемся в аэропорт. Точнее на аэродром, ведь мы прилетели на частном самолете.
Звонок телефона отвлекает меня от мыслей я беру трубку.
– Ну что, сиротка уже с вами? – Спрашивает Норман.
– Нет, но ты бы видел это захолустье. Тут можно заразиться сифилисом воздушно-капельным путем. Я бы сейчас хотел лежать возле бассейна. И даже писать ту лабораторную по химии, которую сдает сегодня наш класс. Но никак не быть здесь. – Отвечаю я.
– Сочувствую. – Вздохнул брат. – Надо было хотя бы сделать вид, что ты заинтересован в учебе, тогда тебе бы не пришлось спускаться в трущобы.
И я понимаю, что он прав. Урок усвоен. Конечно, я бы мог согласиться, что колледж мне нужен, но я сделаю вид, что мне интересно, что происходит вокруг. Я понял.
– Вот черт. – Произношу я, смотря на сиденье.
– Что такое? – Спрашивает брат.
– Отцу звонит наш юрист. Пойду, отнесу ему телефон. – Говорю я, вздыхая. – Надеюсь, меня здесь не ограбят.
– Надеюсь, ограбят. – Смеется брат и отсоединяется.
Негласное правило. Не брать трубку, когда звонят кому-то из семьи. Чужой телефон, чужая жизнь, чужие секреты. Может быть, если бы его не существовало или мы бы его не придерживались, то я бы точно узнал гей ли Итан.
Я выхожу из автомобиля и направляюсь ко входу в здание. Осматриваюсь по сторонам и понимаю, как же сильно жизнь этих людей отличается от моей.
Группа подростков стоит и смотрит на меня, понимая, что я не из их мира. На них толстовки, которые, возможно достались им от старших братьев, потрепанные джинсы, кроссовки, которые прошли не одну зиму. Я же иду в бежевом пальто, темных брюках и туфлях, стоимость которых равна доходу их семьи за год.
Темный пуловер выглядывает из под пальто, на нем нет никаких надписей, но наметанный глаз сразу скажет, что это Гуччи. И они рассматривают меня, словно никогда больше не увидят человека в чистой одежде. Я предвзят? Конечно. Если ты обладаешь тем, чем может обладать лишь несколько процентов населения твоей страны, то ты всегда будешь предвзят. Мы элитное общество, наши судьбы решены, причем, в отличие от этих ребят, они решены в нашу пользу. Сколько из них станут проститутками, не зависимо от пола? Сколько из них станут наркоманами, попадут в тюрьму, пойдут угонять машины, грабить, воровать, убивать.
А мы станем судьями, адвокатами, бизнесменами, политиками, теми, от кого будет зависеть судьба народа из гетто.
Я наконец-то открываю дверь здания, и вхожу внутрь. В нос ударяет запах дешевого кофе и сладких духов. Что ж, это лучше, чем мусор и бедность.
– Я ухожу. Не собираюсь ничего подписывать, и вы меня не купите. – Произносит брюнетка, а потом разворачивается и натыкается на меня.
Теперь я могу рассмотреть ее поближе. Для начала, ей бы отмыться от этой бедности. Потом нормально одеться, я вижу, что свою юбку она зашивала минимум трижды. Свитер растянут, куртка, выкинуть которую, будет считаться преступлением к людям, работающим на свалке. Волосы цвета темного шоколада, светлая кожа, красиво очерченные брови, глаза изумрудного цвета, пухлые губы и четко очерченные скулы. Да, определенно, ее стоит приодеть.
Она бросает на меня пренебрежительный взгляд, а потом говорит:
– Извините.
Обходит и бросается прочь.
– Задержи ее. – Приказывает отец. – Я заберу документы. И ждите в машине.
А я вздыхаю. Выхожу из здания и вижу ее, она сидит на бордюре, обняв себя двумя руками. Подходя поближе мне кажется, что по ее щекам катятся слезы.
– Привет, Эмма. Я Мэддок. – Говорю я. – Что случилось?
Эмма поднимает на меня свои глаза, полные удивления, но я не заставляю ее задавать этот вопрос.
– Мэддок Фостер. Сын Себастьяна.
– Ясно. – Отвечает она.
– Прости, но если отец решил, что ты будешь жить с нами, то вариантов нет. – Произношу я.
Нет, не из за того, что хочу с ней подружиться, и даже не из жалости. Я просто понимаю, что чем быстрее, мы уговорим ее уехать, тем быстрее окажемся там, где чисто, безопасно и можно выпить.
– Зачем? – Спрашивает девушка глядя на меня снизу вверх.
– Если ты встанешь с земли, отряхнешься, покажешь мне какое-нибудь место, где можно перекусить и не отравиться, и выслушаешь нас, то поверь, мы покажемся тебе не такими уж и плохими людьми. Это хорошее решение. Есть еще и плохое. Себастьян властный, и если ему будет нужно, он прикажет связать тебя и перевезет к нам домой, вот только мы даже не попытаемся наладить контакт, Эмма. Поверь мне. – Произношу я, протягивая ей руку, – вставай.
Девушка встает, отряхивается и оглядывается по сторонам. Да, мы выглядим смешно, но я не пойму, не меня ли она стыдится?
Она укутывается в темно-зеленую куртку и надевает на голову капюшон.
– Нам определенно стоит поработать над твоим чувством стиля и гардеробом. – Говорю я.
– Мэддок! – Раздается грозный голос отца за спиной.
– Прости пап, у меня вырвалось. Мы познакомились с Эммой и решили зайти перекусить куда-нибудь, где можно остаться в живых после приема пищи. И поговорить. – Отвечаю я, пытаясь сгладить конфликт.
Мне просто хочется уехать как можно быстрее.
– Извинишься перед сестрой. – Отвечает отец, поворачиваясь к девушке, которая до сих пор стоит обхватив себя руками. – Господи, как ты на нее похожа. Я словно призрака вижу.
Эмма берет себя в руки, что заметно поднимает ее в моих глазах и произносит:
– Тут есть небольшой ресторанчик. Они обещали мне обед за счет заведения. Через три улицы. – Показывает она куда-то вдаль.
И да, я подмечаю, что у нее свежий маникюр. Значит на одежду денег нет, а на маникюр хватает? Ну и, по крайней мере, она не голодала.
– Поехали, садись в машину, ты же, наверное, замерзла. – Говорит отец, открывая перед ней дверь.
– А где Мэл, мой социальный работник? – Уточняет сестра.
– Она осталась разбираться с документами. Не переживай. Мы пообедаем и ты ей позвонишь.
***
Сидя за столом в небольшом, но уютном местечке, я рассматриваю свою будущую соседку по дому.
В ресторане ее приняли тепло. Толстушка официантка вздыхала и спрашивала, почему она не заходит. Хотя рестораном это место назвать очень трудно, ведь тут всего лишь пять столов. И сейчас в час дня мы единственные его посетители.
Толстушка официантка, а по совместительству хозяйка ресторана просит доверить выбор еды ей, мы киваем и она удаляется.
Эмма сидит напротив нас с отцом и рассматривает. Толстушка Холли, которая просила называть ее именно так, что для меня дико, приносит горячий чай сомнительного качества и ставит перед нами чашки.
– Эмма, а кто это с тобой? – Спрашивает она.
– Как я понимаю, сводный брат моей мамы, толстушка Холли. – Отвечает она.
– Вы брат моей милой Пресцилы? Скажите же. Эмма вылитая мать! – Восклицает она. – Какая была женщина, упокой Господь ее душу. У нее было золотое сердце! Так хорошо, что наша девочка будет не одна, а то я начала уже было переживать за ее состояние. Она хотела оформиться как взрослая, пойти на работу. Но я бы не смогла обеспечить ей работу круглый год, зимой мы еле сводим концы с концами. – Поток речи Толстушки Холли не заканчивается. – Сейчас я принесу вам пасту, и вы пальчики оближете. Поверьте, такой вкусной пасты вы не пробовали никогда в своей жизни!
Она наконец-то уходит на кухню, а Эмма сидит, крепко вцепившись в чашку.
– Эмма, я был груб, пытался заманить тебя деньгами. – Произносит отец.
– Деньгами? – Спрашиваю я.
– Не лезь, Мэддок. Прости. Я просто хочу, чтобы мы стали одной большой семьей, я хочу помочь. Обещаю, в день своего совершеннолетия ты сможешь уехать из нашего дома и никогда не возвращаться. Если так пожелаешь. Но позволь мне помочь тебе. Прошу тебя, дай мне шанс. Я не хочу, чтобы документы подписывались насильно, я могу оставить их и без твоей подписи, но заставить тебя жить с нами. Но я хочу, чтобы ты сделала это сама. Скоро Рождество. Давай ты поживешь у нас и решишь. Если захочешь остаться, то мы узнаем друг друга поближе. А если захочешь уехать обратно, в этот город, то я возьму на себя обязательства по твоему финансовому обеспечению и оставлю тебя в покое. – Говорит отец, и я не верю своим ушам.