Глава 1. Агата
– Как ты? – спросил один голос.
– Бывало и лучше! – ответил второй.
Два голоса. Их никто не мог слышать. Разделяющая две небольшие комнаты толстая бетонная стена не мешала общению. Мысленному. Телепатическому.
За окном разыгралась осень, укутала город ярким покрывалом. Сад заиграл пёстрыми красками. Идеальный пейзаж для художника. Запах опавших подгнивших листьев ничуть не портил аромат осени, а наоборот, добавлял таинственности. Солнце будто пыталось наверстать упущенное, палило как летом. Солнечные зайчики скакали по белому полу, запрыгивали на стены и ползли высоко под потолок.
В большом саду раздавались голоса. Кто-то пел, кто-то зачитывал поэмы, кто-то смеялся, а кто-то плакал, но его никто не бежал успокаивать. В общем, царила самая обычная атмосфера. Самый обычный день.
Послышались шаги, а вслед за ними звон ключей.
«И почему они не перейдут на ключ-карты?» – подумала Агата. Хотя она прекрасно знала ответ: в этой клинике ничего не было просто так. Каждое слово, каждое движение, каждый звук, даже каждая стена или гвоздь имели свой смысл. Психологический, конечно же.
– Доброе утро, Агата! – широко улыбнулся человек в белом халате и с бейджем на груди «Глеб Соломонович Мороз. Главный врач». – Как спалось?
Агата сидела молча, смотрела перед собой пустыми серыми глазами. Она уже и забыла, когда в последний раз спала нормально. Впалые щёки, сухие губы, тусклый, серый цвет лица. Некогда длинные, густые, ухоженные волосы теперь больше напоминали солому, которую небрежно заплели в косу. Острые ключицы выступали из-под белой ткани больничного халата. Худые ноги свисали с кровати.
– Прекрасно! Майя тоже молчит. Молчание – золото? – Большие карие глаза Глеба Соломоновича сузились, и он посмотрел на Агату в упор. – Но не лучше ли поговорить? – тихо и доверительно прошептал он в ухо девушке. – Выговориться…
Агата всё так же молча смотрела перед собой. Она перестала слушать Глеба Соломоновича не сразу. Первые месяцы в клинике дались очень тяжело. Она рыдала, пыталась донести до окружающих, что произошла чудовищная ошибка и она абсолютно здорова, вменяема. Агата кричала, рычала, как зверь, защищая свои границы. Зачитывала свои права, твердила, что удерживают её незаконно. Что вот-вот сюда нагрянет отец с полицией, и клинике придётся отвечать за свои действия.
Но время шло, и ничего не происходило. Майя первой прекратила сопротивляться. Агата успокоилась только после того, как ей начали колоть транквилизаторы. Девушка жутко испугалась, перестав слышать сестру, а главное, саму себя.
– Майя! Майя, пожалуйста, ответь! – кричала Агата, при этом в палате стояла тишина. Сестра не отвечала.
– Я здесь… – еле слышно ответила Майя через несколько дней и тихо заплакала. – Нам не выбраться отсюда, Агата. Они уничтожат нас не физически, так морально.
– Нужно время, Майя. Всё получится. Надо только набраться терпения и играть по их правилам, – пыталась подбадривать сестру Агата.
– Мы тут уже год! А может, и больше. Я запуталась в числах, месяцах… Считаю время только по еде, которую нам приносят, если это можно, конечно, назвать едой. – У Майи начиналась истерика.
Она всегда была очень ранимой, могла загореться как спичка от любой, даже самой невинной, шутки. Ну что с ней поделаешь? Агата кидалась обнимать любимую сестру, коря себя за то, что подшутила над ней.
– Майя, пожалуйста! Возьми себя в руки! Нам нужно быть сильными, если хотим остаться в своём уме, выжить и выбраться отсюда!
– В своём уме? Ты разве не видишь, как он подавляет нашу волю? Он смешивает нас с грязью и наслаждается этим…
Агата понимала, что Майе тяжело. Она всегда была немного слабее, и это заточение сводило её с ума. Разница в возрасте между сёстрами была всего год, но характеры у них получились совершенно разные. Сильная, смелая Агата выделялась на фоне робкой и ранимой Майи. А вот внешне они были очень похожи: обе высокие, стройные блондинки с длинными волосами, густыми ресницами и немного пухлыми губами. Когда сёстры улыбались, на их щеках неизменно появлялись симпатичные ямочки. Отличались только глаза. У Агаты они были тёмные, с зелёным отливом, цвета моря в грозовой день, а у Майи в глазах было ярко-голубое небо.
Кое-как переборов себя, Агата решила играть по правилам клиники. Она стала тихой, покладистой и молчаливой. Не оставляла Майю наедине с мрачными мыслями, старалась поддерживать её.
– Агата? – настойчивый мужской голос бесцеремонно влез в воспоминания девушки. – Я знаю, что ты слышишь меня! Невозможно не слышать того, что вы в моей власти. Ты и Майя! И никто!.. Никто не сможет помочь вам выбраться отсюда. От вас отказался ваш отец, а кроме него, у вас никого и нет. Так что в ваших же интересах стать моими друзьями.
Слова Глеба Соломоновича резали душу девушек первый год, а здесь они уже второй. Доктор медленно убивал в людях чувство собственного достоинства. Унижал, убивал словами о том, что люди, попавшие к нему, становились его собственностью, обузой и просто ненужной вещью в жизни родственников.
Тяжело было принять то, что это правда. Сюда попадали люди, от которых отказались родные: отцы, матери, братья, сёстры, бабушки. Всему виной оказывались деньги, наследство или банальная и страшная нелюбовь.
Клиника Глеба Соломоновича находилась в самом центре старого города и обслуживала богатых и влиятельных. Ни один полицейский, ни одна проверка не были страшны Морозу. А кого ему бояться, если сам мэр города заточил свою мать в этой психиатрической клинике? Зажилась старушка на свете, а сыну нужны были её деньги. Судья и тот был клиентом Глеба Соломоновича.
– Кстати, о вашем отце… Вам действительно неинтересно узнать, как он поживает? – продолжил тем временем доктор и гадко улыбнулся.
Агата его уже не слушала, погрузилась в свои мысли и воспоминания, хотя и они не были радужными.
«Отец… Я думала, он сильный и волевой. Кто бы мог подумать, что ему придёт в голову запрятать собственных детей в психушку?!»
Выросший в семье военных, он и сам пошёл по стопам своего отца. Вот только дед был счастливым отцом и мужем, а его сын… Привыкнув к армейской жизни, тот и дома установил военные порядки, требовал от членов семьи полного повиновения и послушания, как от солдат.
И только мама сестёр, миниатюрная блондинка с голубыми глазами и пухлыми губами, могла утихомирить внутреннего зверя своего супруга. Она успокаивала его одним взглядом, и он становился не опаснее кролика.
Два года назад.
Статный мужчина в чёрном костюме стоял перед столом в кабинете главного врача психиатрической клиники. Белый угловой диван ждал новых гостей. Ждал, когда те приведут очередного ненужного родственника, что мешается под ногами.
Рядом с диваном стоял журнальный столик из белого дерева. Вдоль стены тянулся шкаф, забитый разными книгами: от медицинских справочников до редких экземпляров классики. Глеб Соломонович сидел в удобном кожаном кресле за большим рабочим столом. Ещё одно кресло предназначалось для посетителей. На поверхности стола царил полнейший порядок, как и во всём кабинете. Настольная лампа, ноутбук, канцелярские принадлежности – ни одного лишнего предмета.
– Мне нужна ваша помощь, Глеб Соломонович, – басом произнёс мужчина, протягивая руку для рукопожатия. – Вас рекомендовали как человека ответственного и знающего своё дело.
– Польщён, не скрою. Алексей Григорьевич, я к вашим услугам. – Белоснежная улыбка заиграла на красивом лице врача. – Присаживайтесь.
– Хочу попросить вас позаботиться о моих дочерях, – садясь в кресло, продолжал мужчина. – Ваша клиника должна стать им родным домом, а ваши сотрудники – ближайшими родственниками. Мои дочери строптивы, но, думаю, вы знаете, как их укротить. – В глазах посетителя сверкнула недобрая искра.
– Вы здесь, и вы мой клиент, а значит, вам не о чем больше переживать. – Глеб Соломонович положил руки на стол. – Я вас понял. Ваши дочери будут в надёжных руках и под самым, подчёркиваю, самым пристальным присмотром. – Довольная улыбка не сходила с лица доктора.
– Что насчёт конфиденциальности? – нахмурившись, спросил Алексей Григорьевич.
– Об этом вам беспокоиться не стоит, – поспешил заверить доктор. Начиналась та часть разговора, которой он очень гордился. – Мои сотрудники при поступлении на работу подписывают соглашение о неразглашении какой-либо информации о клинике. Каждый из них соглашается с тем, что будет работать и жить на территории больницы десять лет. По окончании этого срока он вправе продлить службу либо стать вольным, как ветер в поле. Но стоит ему где-нибудь упомянуть о внутренних делах клиники, он лишается денег, недвижимости и… – Глеб Соломонович сделал паузу, – жизни. Такие простые правила. Я не обижаю своих сотрудников. Отработав на меня десять, они могут вести безбедную жизнь ещё лет двадцать. Но при условии держать язык за зубами.
– Ещё один момент. – Гость закинул ногу на ногу. – Нужно привезти их в клинику, не вызывая подозрений.
– Я уже подумал об этом, – поторопился ответить доктор. – У вас ведь недавно умерла жена. Примите мои искренние соболезнования. – Улыбка Мороза исчезла, Алексей Григорьевич молча кивнул. – Так вот. Это идеальный повод, простите, для того чтобы девочки попали сюда. Стресс. Потеря матери, с которой они были очень близки.
Мужчины ещё немного поговорили, уточняя детали.
– Где ставить подпись?
– Сейчас секретарь подготовит все нужные документы! – Глеб Соломонович был явно доволен собой. – А пока кофе?
Подписав все бумаги и выйдя за пределы территории психиатрической клиники, мужчина в чёрном костюме залез в свой внедорожник. Не заводя машину, он сидел за рулём и крепко сжимал его.
Нахлынули воспоминания. Нет, он ни на секунду не пожалел о содеянном. Алексей всё тщательно продумал. Он жалел только себя. Жалел, что остался без любимой жены. Она умерла три месяца назад. Рак съел её буквально за полгода. Всегда весёлая и красивая, она стала угасать буквально на глазах. И он, Алесей, ничего не мог с этим поделать. Лучшие врачи города, потом страны, затем специалисты из-за границы разводили руками.
Деньги на лечение уходили огромные. Алексей тратил их не считая. Он пытался спасти ту единственную, которая полюбила его и делала счастливым. А всему виной эти девчонки. Если бы она их не рожала, всё могло быть иначе. Но Марина хотела детей. Очень. И он не мог ей отказать. Алексей честно пытался полюбить дочерей, но так и не смог. После вторых родов здоровье Марины совсем ослабло. А теперь эти пигалицы живут. Живут и измываются над ним! Думают, он не знает об их способности к телепатии. Их бабка, мать Марины, была той ещё ведьмой. Это всё от неё.
Мужчина с силой ударил по рулю. Машина просигналила и вывела его из оцепенения.
Алексей вбил себе в голову, что и дети его недолюбливают, что они копаются в его мыслях, что это дочери виноваты в его неудачах, и именно они стали виной болезни Марины.
В это же самое время в кабинете главного врача психиатрической клиники сорокапятилетний успешный врач Глеб Соломонович просматривал очередной удачно подписанный договор.
Человеческая жизнь ничего не стоит. Нельзя в этом мире никому доверять. Откуда у доктора возникли такие циничные и корыстные убеждения? Всему виной общество, в котором он вырос. Безразличие к людским душам, к которому его приучили с детства, Глеб пронёс через всю свою жизнь. Его отец и мать владели огромным состоянием и заработали его не самым честным путём. Их не интересовали сентиментальные вещи вроде чести.
Добиваться своего и не оглядываться. Идти, если нужно, по головам и не сожалеть. Всё можно купить и продать. Вопрос в цене. Глеб Соломонович отложил документы, взял со стола чашку кофе, которую ему принесла секретарша, и подошёл к окну. Осень – самое плодотворное время.
С портрета на стене позади рабочего кресла на него строго смотрели двое: пожилые мужчина и женщина. Родители Глеба. Он скорбел по ним, посвящал им благотворительные вечера, где с горечью в голосе говорил душераздирающие речи. А после с отвращением глядел на портрет тех, кто дал ему жизнь, кто научил быть монстром в человеческом обличье.
Глава 2. Майя
– О господи, он теперь ко мне идёт! – обречённо вздохнула Майя.
– Как всегда. Держись, сестрёнка! – как можно бодрее ответила Агата.
За дверью палаты послышалась возня. Затем тишина. Потом дверь открылась, и на пороге возник Глеб Соломонович. Привлекательный мужчина, подтянутое тело. В него легко влюбиться, если не знать, какой демон сидит внутри этой красивой оболочки.
– Майя, дорогуша, рад тебя видеть! Как самочувствие? Мне сказали, что ты плохо питаешься…
Как же Майя ненавидела этого человека. Она не раз слышала, как люди кричали, выли, плакали во время его визита в палату. Глеб Соломонович питался чужим страхом и горем. Всех тех, кто «разочаровывал» его, ждал карцер. Так называли холодное, сырое подвальное помещение, наполненное крысами и останками пациентов. Раньше сестёр всё это ужасало, а потом они смирились. Ведь в этой клинике не лечили, а пытали, истязали, ставили эксперименты. Здесь даже было своё маленькое кладбище. Не все родственники приезжали забирать тела пациентов. Кто-то благополучно про них забывал. А «неравнодушный» Глеб Соломонович всё предусмотрел.
Умирали часто от сердечного приступа, онкологии и прочих придуманных местным патологоанатом болезней. На самом деле всё было иначе: запертые здесь бедолаги становились подопытными крысами для Глеба Соломоновича. Он писал докторскую диссертацию на тему: «Анатомия и функционирование человеческого мозга, формирование патологических реакций мозга при воздействии экстремальных факторов…». Дальше Майя не понимала смысла некоторых слов, а потому и не могла их запомнить.
Сам Глеб Соломонович не раз заводил разговор о тех страшных вещах, которые он вытворяет с людьми, и рассказы эти были насыщены подробностями. Доктор не был дураком и не рассказывал кому попало о своих делишках. Его идеальными слушателями становились пациенты клиники, покорные, молчаливые. Он мог посвятить их в любой секрет, даже самый страшный. Всё равно сказанное останется внутри стен ада доктора Мороза.
В память Майи врезался случай, когда один из пациентов попал в карцер и покончил с собой, прогрыз себе вены, потому что ужасно боялся мертвецов. А в карцере как раз лежали те самые «неудачные эксперименты», которые не выдержали опытов Глеба Соломоновича.
– Сестра уже предупредила вас, что я приду? – Доктор смотрел на Майю, не отрывая взгляда, потом ехидно улыбнулся. Бархатистый и настойчивый голос вывел её из мыслей. – Или вы думали, что я ничего про вас не знаю? – Хищно прищурившись, он присел напротив койки.
Зрачки Майи расширились от услышанного, сердце застучало чаще. Паника поселилась в её душе, притуплённый временем страх снова настиг девушку. Она пыталась успокоить себя и связаться с сестрой: «Агата, он всё знает!» – только и успела сказать Майя, когда сильная мужская рука больно сжала плечо девушки.
– Вы думали, что никто не в курсе ваших способностей? Спешу вас разочаровать: я с самого первого дня всё про вас знаю. Ваш отец посвятил меня в ваш маленький секрет. – Глеб Соломонович ещё сильнее приблизился к Майе.
Худое тело девушки напряглось, по рукам побежали мурашки. Ей стало ужасно холодно. Тонкая смирительная рубашка не грела. Майя обрадовалась, что её руки сейчас туго связаны за спиной длинными рукавами. Так она словно обнимала себя и могла хоть как-то согреться и не так дрожать.
– Хотите узнать, почему вы до сих пор в здравом уме? Почему я только сейчас, после почти двух лет, признаюсь вам в этом? Молчите?! А я вам расскажу. – Доктор взял Майю за подбородок. – Вы мой эксперимент! Вы мои подопытные мышки. А это, – он обвёл палату взглядом, – ваша мышеловка.
В глазах девушки потемнело, в горле пересохло, в голове заметались мысли. Ещё никогда ей не было так страшно. Хотя нет, было: когда её и Агату увозила машина скорой помощи. Тогда, после завтрака с отцом, они стали вести себя не вполне адекватно. Их разум пытался бороться, но у него ничего не получалось. Все видели, как дети Алексея и Марины «сошли с ума от горя после смерти матери».
– Ваш мозг уникальный, – продолжал Мороз. Он отошёл от Майи и начал расхаживать по небольшой палате, – идеальный материал для опыта. Мне хочется непременно узнать, как вам удаётся общаться на расстоянии. Какие клетки, мышцы, нейроны в этом участвуют.
Глеб Соломонович остановился и почти шёпотом произнёс:
– Не мог же я вскрывать ваш череп без подготовки. Мозг нужно было довести до определённого состояния. Все ваши попытки убедить меня, что вы стали послушными девочками, были тщательно продуманным планом. Моим планом. Видите ли, – доктор продолжил ходить, – наш мозг, посылая сигналы другому, изменяет свою структуру. Также мозг меняется в тот момент, когда волновые передачи одной из вас доходят до головного мозга другой…
Мороз всё продолжал свой страшный монолог, когда Майя упала в обморок. Он был так возбуждён, что и не заметил этого.
В это самый момент Майе приснилась или привиделась бабушка. Она сидела на крыльце своего дома и гладила кошку, что разлеглась у неё на коленях. Чёрная, гладкошёрстная любимица чуть приоткрыла один глаз, когда перед ними появилась Майя. Было тепло. Яблоневый сад, как и при жизни бабушки, утопал в цветах, предвещая хороший урожай.
– Бабуля… – еле слышно сказала Майя, – я так скучаю.
Пожилая женщина посмотрела на внучку. Сморщенное лицо было добрым и красивым. Седые волосы немного выбивались из тугой косы. «Странно, а я и не замечала, какие бабули такие густые и длинные волосы», – подумала девушка.
– Майюшка, рада тебя видеть, моя девочка! И я скучаю. – Бабушка встала, кошка тут же спрыгнула с её колен.
Майя раскрыла руки и хотела обнять бабушку, но та сделала шаг назад и улыбнулась:
– Не сейчас, Майюшка. Тебе сюда ещё рано.
Мама часто привозила сестёр к своей матери. Все каникулы Агата и Майя проводили у бабули, и им у неё нравилось. Там их любили и не боялись. А дома любила только мама. Отец либо избегал дочерей, либо начинал учить очередной армейской дисциплине и порядку, если матери не было поблизости.
Бабушка не одобряла брак дочери с отцом Агаты и Майи. Но Марина не послушала мать, наверное, впервые в жизни. Она влюбилась в Алексея наперекор судьбе и всем предостережениям. В нём она увидела человека, на которого можно опереться. Но вышло всё иначе. Только когда Марина заболела, открытая ненависть Алексея к дочерям прекратилась. Зато началась скрытая война.
– Бабуля, забери меня к себе! Я так устала! Мне страшно! – Майя тихо приближалась к ней, по щекам солёными ручьями текли слёзы.
Бабушка выставила руку перед собой, тем самым давая понять, что ближе подходить не стоит.
– Майя, ты должна сейчас очнуться. Ты не должна сдаваться! Верь, всё образуется! Доверься тому, кто позовёт тебя и Агатушку. Доверься Михаилу и Бог… – дальше рот бабушки шевелился без звука, всё вокруг задрожало так, будто вот-вот начнётся землетрясение.
– Довериться кому, бабуля? Богу? А кто такой Михаил? Кто это, бабушка? Я не понимаю! – пыталась кричать Майя, но слова застряли в горле. Чёрная кошка подошла к ней, и девушка готова была поклясться, что та произнесла вполне человеческим голосом:
– Доверься! Иди за ними!
Майя открыла глаза, её бесцеремонно и грубо тряс за плечи санитар. Ещё один махал перед носом ватным тампоном, смоченным нашатырём.
– Какая вы всё-таки мнительная, – послышался голос Глеба Соломоновича. – Что ж вы, дорогая, так внезапно падаете в обморок? Я думал, вы уже адаптировались тут. – И доктор громко засмеялся.
Глава 3. Борис
Борис сидел в кабинете своего агентства. В небольшое окно старинной усадьбы, где он снимал помещение под офис, стучали ветки клёна. Разноцветные лапы закрывали собой всё пространство. Борис любил осень из-за внутреннего спокойствия, которое она дарит, а может, и потому, что именно осень стала его вторым днём рождения.
Этот высокий тридцатилетний мужчина являлся владельцем детективного агентства Magic. Его большие карие глаза могли смотреть с теплотой и пониманием, а могли и с огромным равнодушием. Некогда чёрные волосы стали практически седыми. Седина появилась у него больше десяти лет назад. Да, рано. Повзрослел он ещё раньше. Судьба сложилась так, что Борису пришлось пройти нелёгкий путь. Небольшой шрам совершенно не портил красивого лица, а даже наоборот – украшал.
Борис расстегнул пуговицу пиджака, сел за рабочий стол. Джинсы обтянули накаченные ноги. Четыре раза в неделю он посещал спортзал и не нарушал этого правила.
Уже два месяца его агентство не пользовалось популярностью. И этот факт совершенно не напрягал Бориса. Обычно затишье бывает перед по-настоящему важным делом. Люди никогда не перестанут не доверять друг другу. Слежки, сбор информации – неотъемлемая часть жизни. Ревнивые жёны следят за мужьями, мнительные родители – за детьми, партнёры по бизнесу – друг за другом.
Стандартные дела Борис поручал своему двадцатипятилетнему помощнику Богдану, бывшему десантнику и полицейскому. Его хотели уволить из органов за превышение полномочий. Хотя сам Богдан не считал, что разобраться как следует с мужиком-педофилом, который следил за школьницей и пытался напасть на неё в подъезде, считается превышением полномочий. Но Богдану не повезло лишь в одном: в это самое время в МВД проходили жёсткие проверки. К счастью, начальник Богдана оказался отличным не только полицейским, но и человеком. Он дал парню уволиться по собственному желанию.
Борис с Богданом познакомился в баре. Странное место для двух людей, которые не пьют алкоголь. Оба захаживали туда ради безалкогольных коктейлей – вот и общий интерес. Богдан не выносил спиртное из-за отца-алкоголика. Всё его детство прошло в пьяном угаре родителя. А Борис не пил после того, как сердобольная мачеха предложила ему бокальчик, чтобы расслабиться и хоть на время забыть о беде, которая обрушилась на парня.
С виду огромный Богдан имел невероятную способность быть незаметным, когда вёл слежку. Несмотря на довольно привлекательную внешность, он умело сливался с толпой, когда ему это было нужно.
Борис ещё несколько минут просматривал документы, а потом, закрыв ноутбук, взяв пальто с вешалки и вышел из кабинета.
За стойкой ресепшен сидела секретарша Бориса и что-то увлечённо печатала.
– Ольга Владимировна, – тихо, чтобы не напугать секретаршу, сказал Борис, – меня сегодня не будет. Вы тоже можете уйти на час раньше.
Секретарша молниеносно оторвалась от своего занятия.
– Хорошо, Борис Васильевич. Только рассортирую клиентскую базу.
Борис улыбнулся. Ольга, совсем ещё молодая девушка, студентка второго курса юридического университета, уже подавала большие надежды. Она умело совмещала работу с учёбой, чем Борис про себя безумно гордился. Ответственная и исполнительная, а самое главное, не смотрящая на Бориса как на потенциального мужа. С её появлением в бумагах воцарился долгожданный порядок. Богдан был ужасно доволен тем, что уговорил Бориса взять Ольгу в их мужскую компанию.
– До завтра.
– До завтра, – ответила Ольга и принялась дальше стучать по клавиатуре тонкими пальцами.
У Бориса не было запланировано встреч на сегодня. Он просто решил побыть в одиночестве, побродить по парку. Этот город стал его домом и пристанищем. Привыкать к нему пришлось долго и постепенно, чтобы в конце концов поддаться красоте и тишине этого чудного места.
Мужчина шёл без какой-либо цели, под ногами шуршала листва. Мыслям в голове вдруг стало тесно. Борис резко остановился от странного чувства: в мозгах будто кто-то ковырялся, но как-то аккуратно и безболезненно. Через минуту незнакомое чувство исчезло. Борис остановился у пруда, где часто наблюдал за утками. «Как я умудрился сюда так быстро добраться?» – подумал он про себя. Спину сверлил чей-то взгляд. Борис резко обернулся, но никого не увидел. Парк был практически безлюден.
– Здравствуйте, Борис Васильевич, – нежный голос заставил его вздрогнуть. – Прошу меня извинить, не хотела вас напугать.
Мужчина обернулся: рядом с ним стояла невысокая брюнетка с красными, идеально накрашенными губами. Тонкую талию подчёркивала юбка-карандаш ниже колен, высокие туфли на шпильке были в тон помаде. Из-под чёрного расстёгнутого пальто выглядывала небольшая подтянутая грудь, которую аккуратно облегала тёмная водолазка. Голубые глаза выигрышно смотрелись на фоне чёрных длинных волос. На первый взгляд ей было лет тридцать.
Обычно разговорчивый Борис потерял дар речи. Но это состояние длилось недолго.
– Добрый вечер. Мы знакомы? Но, скорее всего, нет, иначе я бы запомнил вас. У меня хорошая память на лица. – Борис с интересом изучал незнакомку.
– Не знакомы. Но я наслышана о вас и вашем агентстве. – Женщина улыбнулась, обнажая идеальные белые зубы. – Маргарита. – И протянула руку для приветствия.
– Борис, – последовал ответ. – Можно без отчества.
Он пожал руку Маргарите, и её ладонь утонула в его большой руке. Рядом с этой женщиной Борис почувствовал себя свободно, будто он знал её очень давно. Мужчина посмотрел ей в глаза и подумал, что, возможно, ей больше лет, чем показалось с первого взгляда.
– Борис, мне нужна ваша помощь как детектива, – тихо и непринуждённо начала разговор Маргарита. Её голос завораживал. – Прежде чем обратиться к вам, я навела о вас справки. Многое можно найти на вашем официальном сайте, ещё больше – на просторах интернета. Но там нет того, что вы так тщательно скрываете не только от других, но и от самого себя. – Женщина пристально посмотрела в глаза Бориса.
Начни этот разговор кто-то другой, мужчина тут же сменил бы добродушное выражение лица на жёсткое и настороженное. Но рядом с Маргаритой он готов был оставаться совершенно спокойным.
– Понимаю, что начинаю разговор не с того, но иначе не могу. Уже нет времени, – Маргарита улыбнулась одним уголком губ. – Только вы можете помочь, а главное, знаете, с чем вам придётся столкнуться. Я верю, что вы сможете, также как смогли десять лет назад. – Она не отрывала от Бориса пристального взгляда.
Ей даже не надо было продолжать, Борис и так уже понял, о чём идёт речь. Десять лет. Вроде бы много, а в действительности мало. Всё началось ещё годом ранее, то есть одиннадцать лет назад.
Борису через полгода должно было исполниться восемнадцать, когда не стало его отца. Влиятельный человек и один из самых богатых бизнесменов города разбился на собственном автомобиле. Странность была в том, что он сам уже давно не садился за руль. Но криминала в этом происшествии так и не нашли.
Мама Бориса умерла сразу после его рождения. Ни бабушек, ни дедушек у него не было. Оба родителя – выходцы из детского дома. Лишившись отцов и матерей, эти двое решили создать свою семью, крепкую и любящую. Планам не суждено было сбыться. Достигнув больших высот, заработав деньги и авторитет, отец Бориса не смог спасти жену. Порок сердца. Врачи предупреждали о возможных последствиях родов, но Анна, мать Бориса, решила рискнуть и родить.
Парень не находил себе места после того, как ему сообщили страшную весть. Он замкнулся. С отцом его связывали тёплые и доверительные отношения, они всегда поддерживали друг друга.
Сбой произошёл лишь однажды, когда отец решил познакомить Бориса с Ариной. В какой-то момент Василию захотелось опять обрести полноценную семью. Но отношения между мачехой и пасынком сразу не заладились. Молодой человек удивлялся, как отец не видит очевидного? Как не замечает, что Арине нужны только его деньги? Такая банальная и такая мерзкая история.
Адвокат семьи зачитывал завещание. И чем дальше он читал, тем круглее становились глаза Арины. Ярость и злость пожирали её изнутри. Но нельзя было показывать своих истинных эмоций. Она только нежно взяла парня за руку и, глядя ему в глаза, прошептала:
– Мы справимся!
Борис сидел с отсутствующим видом. Ему было плевать на завещание и на то, что состояние отца переходит к нему по достижению восемнадцатилетия. В случае если с Борисом что-нибудь случится, всё перейдёт детскому дому и кардиологической клинике. Арине же достаётся автомобиль «Мерседес» и шикарная квартира в центре города. Видимо, в конце концов, у отца открылись глаза на супругу.
В кабинете адвоката Арина строила из себя скорбящую жену и беспокойную мачеху. Несколько раз шмыгнула носом, промокнула глаза белоснежным платком и даже почти упала в обморок при выходе. Борису пришлось поддержать её.
– Спасибо! – еле слышно сказала Арина.
Дома она первым делом сделала звонок. Разговор был коротким. Минут через сорок в дверях особняка появился статный мужчина. Ещё через десять минут Арина поднесла Борису стакан с янтарной жидкостью. Парень и раньше пробовал алкоголь, но в тот момент вкус обдирающего горло напитка заставил его вздрогнуть. Ещё через полчаса в доме царил хаос. Медики сновали туда-сюда, пытаясь успокоить разбушевавшегося Бориса. Тот бился в истерике, смеялся невпопад. Его усмирили уколом и увезли в клинику.
Очнулся он в стерильно-белой палате, рядом сидел мужчина, тот самый, который сегодня появился в особняке. И начались бесконечные разговоры о том, что теперь Борис – пустое место. Сначала парень не особо понимал, что происходит вокруг. Но потом всё встало на свои места.
Арина оформила над Борисом опеку, теперь только она имела доступ к деньгам его отца. Затем быстро перевела все средства на левые счета, оставив пасынка ни с чем. Всё в этой жизни продаётся и покупается. Вопрос в сумме гонорара и в лазейках в законе.
Борису стоило немалых усилий не сойти с ума рядом с настоящими сумасшедшими.
Сбежать из клиники ему помогла медсестра. Бедняжка, рискуя собственной жизнью, сумела вывести Бориса через подвалы за территорию больницы. Тогда парень ещё не знал, что на месте современного здания больше ста лет назад был военный госпиталь. Подземные коридоры служили бункерами. Когда строили клинику, многие тоннели забетонировали, но не все.
– Борис, – голос Маргариты заставил вздрогнуть.
– Извините, – ответил мужчина рассеянно, тряхнув седой шевелюрой, будто отгоняя мысли, – воспоминания.
– Да, я понимаю, – женщина кивнула. – Но сейчас ваша помощь нужна как никогда. Дело в том, что в той самой клинике сейчас находятся две девушки. Заступиться за них, так же как и за вас тогда, некому. Они заточены там уже два года и со дня на день пойдут на эксперименты доктора Мороза.
При упоминании этой фамилии у Бориса зло сверкнули глаза. Именно Мороз был тем гостем в их особняке, именно он вёл с парнем «милые» беседы, именно он спустил собак, когда узнал, что тот сбежал. Тогда доберманы напали на медсестру, которая помогла Борису сбежать.
– Кто они? – спросил Борис.
– Невинные жертвы собственного отца. Девушкам двадцать и девятнадцать лет. Они сёстры. И совершенно одиноки в этом мире.
– Жертвы… – Борис потёр переносицу. Жилы на его шее напряглись, вены вздулись.
С одной стороны, две невинные души томятся в клинике Мороза. С другой, мужчина столько лет потратил на то, чтобы спасти самого себя.
После побега у него остались сбережения на счетах, которые он пополнял из денег, что давал отец. Борис не был мажором и считал, что жить приземлённо куда интереснее, чем прожигать жизнь. Отец гордился им. Он и сам был таким, как сын.
Парень серьёзно увлекался программированием. Эти знания и отложенные средства помогли ему встать на ноги, поменять паспорт и личность, переехать в другой город. Не обошлось и без сторонней помощи: подруга детства приютила его у себя на первое время. Затем Борис смог открыть детективное агентство и заработать уважение и доверие клиентов.
– Они необычные.
– Что? – не понял Борис.
– Девушки. Они необычные. Они телепаты. Мороз знает об этом. И он будет ставить над ними эксперименты. Их способность… – Маргарита посмотрела вдаль. – Он захочет узнать об этом всё. И ничто его не остановит. Мороз и так ждал слишком долго.
Борис тяжело вздохнул.
– Вы откуда узнали про моё прошлое? – наконец спросил он.
– Я не выдаю своих источников. – Женщина посмотрела в глаза Бориса, отчего у него внутри растеклось тепло. – Но можете быть уверены, что больше ни одна живая душа не узнает вашу тайну. По крайней мере, от меня. Давайте договоримся. – Она взглянула на озеро, где беззаботно плавали утки. – Мы больше не возвращаемся к вашему прошлому, а вы не задаёте вопросов относительно меня и девушек. Скажем так: к вам обратился аноним. Ведь и в моих интересах, чтобы моё имя нигде не засветилось.
Маргарита поражала не только своей красотой, но и умом, уверенностью в себе, манерой держаться. А ещё завораживал её голос, тихий, но уверенный.
– Встретимся через неделю в этом же месте и в это же время. Думаю, к тому моменту вы сможете придумать, как вытащить из психиатрической клиники Агату и Майю.
Борис молча кивнул.
– Я в вас не сомневаюсь. До встречи! – женщина развернулась и ушла вглубь парка. Её лёгкая походка приковывала взгляд. Пока Борис отвлекался на телефонный звонок, Маргарита уже скрылась из виду.
Глава 4. Доверие
Иногда сестёр выпускали вместе погулять в саду при клинике. Мороз расценивал это как благородный жест со своей стороны. Прогуливаясь, девушки могли пообщаться нормально, видя друг друга и радуясь этому.
Несмотря на то что клиника находилась в городе, в этом огромном саду всегда царила тишина. Море цветов, фонтанчики со статуями в виде херувимов, аллеи среди стволов многолетних деревьев, яблоней, вишен…
– Кажется, Мороз куда больше любит флору, чем людей, – слабо улыбнулась Майя.
– Тебе не кажется, так и есть, – устало хохотнула Агата. – Я рада, что ты опять начала шутить.
Сёстры шли по саду, разговаривая на отвлечённые темы. То, какие у Глеба Соломоновича на них планы, они уже обсудили. Майя сразу же связалась с сестрой, как только осталась одна в палате. Рассказала и про странный сон, где она видела бабулю и чёрную кошку. Сёстры не смогли вспомнить ни одного знакомого или хотя бы родственника с именем Михаил.
Они почти дошли до конца сада, дальше начинался забор. Сёстры знали, что с внешней стороны он совершенно безопасен, а вот с внутренней находится под напряжением. Выяснили они это благодаря одному случаю, который произошёл прямо у них на глазах. Агата и Майя любили долгие прогулки. Однажды сёстры, как обычно, дошли до самой дальней стены сада. Вдруг мимо них пробежал какой-то парень. Он хотел забраться по стене, но тут же получил сильнейший разряд. Его отбросило на несколько метров назад, всё тело покрылось сильнейшими ожогами. Обездвиженного парня даже не сразу забрали, чтобы оказать помощь. Так, в назидание другим он лежал на сырой земле и корчился от боли.
Вот и сейчас Агата с Майей почти дошли до того самого места, как мимо них прошёл высокий молодой мужчина с безумными глазами.
– Не смотрите на меня. Просто слушайте. Будьте осторожны. Не пытайтесь спорить с доктором, что бы он вам ни говорил. Не устраивайте истерик, если он будет напоминать вам об экспериментах… И я сказал ему: «О Боже, возьми меня в свои ученики! Я буду преданно служить тебе. Во имя тебя, Боже! Во имя тебя!» А он смотрел на меня и улыбался своей божественной улыбкой! Да, улыбкой! Божественной… – мужчина засмеялся, подпрыгнул как ребёнок, подняв руки к небу, и побежал в обратную сторону.
Сёстры с недоумением посмотрели друг на друга, потом обернулись вслед безумцу. Тот, большой и счастливый, ускакал уже далеко от них, а рядом с собой они увидели одного из санитаров.
Агата и Майя стали видеть этого сумасшедшего почти каждый раз, когда выходили гулять. Красивый, кареглазый шатен с подтянутым телом, он был похож на актёра с телосложением Аполлона. Такой мог раскидать санитаров как поленья, но вместо этого смиренно делал всё, что ему говорили. И лишь его глаза горели каким-то невероятным счастьем, когда он говорил о Боге.
Затем безумец стал гулять в саду с другими, но к Майе и Агате больше не подходит. Парень часто говорил о Боге сам с собой: складывал огромные ладони домиком и что-то шептал, при этом блаженно улыбался, глядя в небо.
Потихоньку зима начала вступать в свои права: снежинки неумолимо падали на землю, укрывая от посторонних глаз яркий ковёр из листьев.
Глеб Соломонович стал реже заходить в палату к сёстрам, зато разрешил чаще гулять. Агата понимала, что ничего хорошего эта доброта не предвещает, но старалась не показывать своего волнения сестре. И лишь прокручивала в голове способы побега, но все эти мысли заводили её в тупик. Она не понимала, как можно выбраться из клиники, где в каждом углу было по камере слежения. Санитары кружили над «сумасшедшими» как вороны над добычей, а забор находился под высоким напряжением. От безысходности Агата начала впадать в депрессию. И только мысли о сестре не давали сдаться.
– Через неделю, – рядом с сёстрами послышался голос. Это случилось так неожиданно, что Майя вздрогнула, поскользнулась на тонком свежевыпавшем снеге и чуть не упала. Сильная рука успела удержать её. – Пожалуйста, ничего не говорите, – в глазах ещё вчерашнего безумца царила удивительная ясность. Потом также быстро эта ясность пропала, а на смену ей пришёл затуманенный взор. – И Бог позвал меня за собой! И я пошёл! Пошёл вслед за Творцом моим и твоим тоже! Ты тоже иди! Иди, и Бог тебя вознаградит за послушание твоё… – выросший рядом санитар грубо оттолкнул блаженного, тот упал и, улыбаясь небу, продолжил свою проповедь. Снежинки медленно падали ему на лицо, а он улыбался и всё шептал свои призывы к Богу.
Спустя неделю санитары повели сестёр через длинный коридор. Чем дальше они шли, тем темнее становилось. Агата попыталась связаться с Майей, но ничего не получилось. Ещё утром они общались, а сейчас, выйдя из своей палаты и пройдя по коридору, она почувствовала себя опустошённой. С Майей происходило то же самое: она потеряла связь с сестрой. Сердце готово было выпрыгнул из груди, тело трясло, мысли путались, ноги предательски подкашивались.
Наконец сёстры пересеклись в коридоре и молча посмотрели друг на друга. Обе понимали, для чего их сюда привели. Дверь комнаты, перед которой процессия остановилась, открылась. Санитары велели девушкам войти.
Переступив порог, сёстры резко остановились, с ужасом оглядываясь вокруг. Это была большая стерильная операционная. Параллельно друг другу стояли два стола с ремнями для рук и ног. В том месте, где должна оказаться голова, были вмонтированы тиски. Операционные лампы возвышались над столом, а рядом стояли столики на колёсиках, заполненных хирургическими инструментами.
– Рад вас видеть! Агата, – Глеб Соломонович кивнул. – Майя, – доктор улыбнулся уже ей. – Вынужден признаться, что я даже успел соскучиться по вам. Но мне нужно было время. Работа, сами понимаете. Тем более что сейчас я работаю над совершенно необычным случаем. Вы же понимаете, о чём я говорю?
Санитары по-прежнему стояли позади сестёр, по два здоровых амбала на каждую хрупкую девушку.
– Вы наверняка уже заметили, что потеряли способность общаться друг с другом при помощи мысли. И происходит это только в коридоре и здесь.
Сёстры молча слушали и пытались переварить слова Глеба Соломоновича.
– Электромагнитные волны, – с воодушевлением продолжил Мороз. – Плюс глушители связи перекрывают все ваши попытки общения. Я и сам до последнего не верил в то, что это может сработать, но когда я увидел, с какими лицами вы вошли в этот кабинет, – он обвёл довольным взглядом сестёр, – то понял, что мои расчёты верны. Хотя даже если бы я просчитался, это ну никак не помешает следующему пункту в работе.
Доктор расхаживал по операционной и с особым наслаждением рассказывал о том, что ждёт Агату и Майю. Он искренне верил, что его работа над докторской диссертацией принесёт плоды, и люди поймут, как были важны его старания и эксперименты. Доктор верил в свою правоту и безнаказанность, верил¸ что его достижения заставят закрыть глаза на то, каким именно путём он достиг своих результатов.
Глеб Соломонович хищно улыбнулся, дал жестом команду санитарам и отправился в угол комнаты, где стояла раковина. Медсестра принялась помогать доктору надевать халат и маску. Санитары тем временем тащили Агату и Майю к операционным столам. Девушки брыкались, кричали, кусались. Слёзы текли по истощённым щекам. А санитары, будто не замечая сопротивления сестёр, ловко уложили их на столы, быстро стянули лодыжки и запястья ремнями.
– Аккуратно. Да, вот так, вот так! Не повредите экземпляры! Особенно головы, – то и дело комментировал Глеб Соломонович. – Что за чёрт, откуда она взялась? – взгляд его упал на чёрную кошку, которая стояла перед закрытой дверью операционной.
Глаза кошки посмотрели на доктора и сверкнули, шерсть её заблестела от света ламп.
– Это та самая кошка… из сна… – Майя увидела животное краем глаза. Пошевелить головой она уже не могла: всё тело было плотно приковано к столу.
За дверью операционной послышалась возня. Потом дверь с треском отворилась, и на пороге возник сумасшедший, тот самый, который подходил к Агате и Майе в саду.
– Как он сюда попал? – в бешенстве рычал Глеб Соломонович. – Какого чёрта вы стоите?
– Я звал Бога, и Бог пришёл ко мне… – Блаженный улыбался. – Он вёл меня и привёл сюда. Сказал, что здесь меня ждёт чудо…
Медсестра пристально посмотрела на него, будто пытаясь просканировать.
– Вы слишком долго шли, – наконец сказала она.
Сумасшедший удивлённо посмотрел на неё, и тут женщина бросилась сначала на одного санитара, потом на второго. Пока остальные приходили в себя, трое уже лежали на полу со шприцами в шеях.
– Вера! Ты что творишь? – закричал Глеб Соломонович медсестре.
Блаженный, не теряя времени, стал скручивать четвёртого санитара. Завязалась драка. Сумасшедший, несмотря на габариты противника, ловко перекинул его через себя, нанёс несколько ударов, скрутил руки и надел наручники.
– Ты кто такой? Полицейский под прикрытием? Имей в виду, что твоя карьера на этом закончена! Я с радостью заточу тебя в стенах этой клиники, да только по-настоящему! – Глеб Соломонович был в ярости и растерянности. Ему ничего не оставалось делать, как сыпать угрозы в адрес Веры и блаженного.
Кошка всё так же стояла в дверях и шипела на доктора. Оценив ситуацию, Мороз понял, что остался один, без защиты санитаров. За его спиной Вера держала наготове ещё один шприц со снотворным.
– Не делай глупостей! Ты просто мошка! Ты пожалеешь обо всём, что сейчас делаешь! Значит, вы все в сговоре?! – рычал доктор.
Медсестра встала так, чтобы теперь он мог видеть её лицо.
– Ты не Вера! – глаза Глеба Соломоновича расширились.
– Быстрее. – Блаженный освобождал Агату и Майю. – Нам нужно спешить. – И посмотрел на Веру. – Вы с нами?
– Куда собрались? Вы даже выйти за пределы клиники не успеете, как вам придёт конец! Я уничтожу вас! А ты… ты… ведьма… Кто ты такая?.. – Глеб Соломонович всё пытался запугать присутствующих, когда шприц медленно вошёл в его шею, и доктор плавно осел на пол.
– Это слабое снотворное. Через час он придёт в себя, – сказала медсестра. – Я помогу вам уйти. Есть один тоннель, через который можно выбраться. Времени мало. Да и я долго не смогу быть с вами.
– Я знаю дорогу. Если верить плану клиники, то выход находится практически под нашими ногами, – сказал мужчина и поспешно представился: – Меня Богданом зовут.
– Дальше по коридору будет подсобное складское помещение. Проходы не стали закрывать полностью, а только установили железные двери. Все двери, кроме тех, что ведут в палаты пациентов, открываются с помощью ключ-карты. Она на шее у доктора, – медсестра нагнулась и сняла карту с шеи Мороза, протянула её Богдану. – Ну, и множество камер видеонаблюдения, а также высоковольтное напряжение на заборах. Его я отключу. В следующем коридоре находится электрощит.
– С камерами не будет проблем. За камеры у нас отвечает Борис, ну а напряжение… оно и у меня самого есть, это напряжение… – пытался пошутить Богдан. – Ладно, пора валить отсюда.
Все четверо вышли из операционной. Вокруг было тихо и темно. Вера уверенно повела остальных по длинному коридору. Они дошли до складского помещения, и Богдан открыл дверь. Сёстры неуверенно топтались за широкой спиной парня. Внутри было темно. Вера нащупала выключатель на стене, зажглись люминесцентные лампы. Яркий свет больно ударил по глазам.
Помещение оказалось большим и разделялось на два крыла: одно заполнено инструментами, с другое – провизией и одеждой. В центре возвышалась огромная железная дверь.
– Дальше по крылу прачечная, а вот здесь, – сказала Вера, показывая на дверь, – ваше спасение. Ключ у вас есть. Он подойдёт и к следующей двери. Вам пора.
– А как же вы? – в один голос спросили сёстры. Они не знали, кто эта женщина и почему так яростно пытается их спасти, но были искренне благодарны ей и переживали за неё.
В их головах было слишком много вопросов. А ответов… Ответы будут позже. Майя с Агатой были уверены в этом и поэтому продолжали следовать за Богданом.
– За меня не беспокойтесь. Моё место здесь. Скоро и я обрету покой. Богдан, – повернулась Вера к мужчине, – берегите Михаила.
Богдан молча кивнул. Но всё же решился спросить:
– Кто вы?
– Михаил меня вспомнит. Десять лет назад он стоял на этом же месте. Передайте, что собаки не причинили мне вреда. Ни они, ни кто-либо ещё. – Женщина еле заметно улыбнулась. В этой улыбке было выражено больше, чем могли сказать слова. Она чуть дотронулась плеча Богдана. – Вам пора. Здесь вы можете взять фонарики. – Вера развернулась и вышла.
Богдан понимающе кивнул.
– А вы кто? – всё же спросила Агата у Богдана.
– По-моему, сейчас не лучшее время для знакомства, – улыбнулся тот. – Но как только выберемся отсюда, я вас обязательно приглашу на чашечку кофе и всё расскажу. – Он начал искать фонарики. – А пока давайте попытаемся выбраться. Ну и по пути попробую вам всё рассказать. А то, что не успею рассказать я, расскажет Борис.
– Михаил… Бог… Бог – это Богдан… Чёрная кошка… Всё из моего сна, – тихо сказала Майя сестре.
Троица двинулась по старинному тоннелю, который уходил сначала глубоко в землю, а затем шёл прямо. Узкий проход позволял идти только по одному, цепочкой. У каждого в руке был фонарик. Чёрная кошка завершала процессию.
Откуда она появилась и почему следует за Богданом и сёстрами, никто не понимал, да и вникать в это не было времени. Слишком много странностей происходило вокруг. Агата шла за Майей, та всё время боязливо оборачивалась, но видя кошку, которая грациозно вышагивала следом, успокаивалась. Будто это не маленький зверёк перебирал лапками, а надёжный охранник следовал за девушкой.
Под ногами хлюпала вода, паутина лезла в глаза, но никто не останавливался. Шли беглецы долго, ноги их уже заплетались. Несколько раз Майя или Агата падали, но снова вставали и, держась за стены тоннеля, продолжали путь. Кошка всё время кружилась то возле Агаты, то возле Майи, будто пыталась подбодрить их.
Наконец Богдан увидел впереди дверь. Такую же большую, как и та, в которую они вошли. Первую они предусмотрительно закрыли за собой. Хотя понимали, что когда Глеба Соломоновича найдут, беглецов будут искать именно здесь, у выхода из тоннеля.
От прикосновения ключ-карты дверь открылась. За ней оказался запущенный сад, похожий на тот, что рос вокруг клиники. Пройдя немного вперёд, троица увидела пустой двор старого музея. Богдан всё искал глазами, где могут быть установлены провода под напряжением, но так их и не увидел. Музей был закрыт на реставрацию, поэтому людей здесь не было. Хотя и реставрацией не пахло. Скорее всего, Глеб Соломонович и эту территорию прибрал к рукам для своих тёмных делишек.
За углом Богдан увидел машину Бориса и, позвав сестёр, направился к ней. Снег укрыл внедорожник словно одеялом. Из этого Богдан сделал вывод, что Борис тут достаточно давно.
Майя подняла голову, и на неё стали медленно опускаться белоснежные хлопья снега. Она и не подозревала, что простой, самый обычный снег может вызвать столько эмоций.
Агата никак не могла привыкнуть к солнечному свету после подземной прогулки. Она смотрела на Майю и тихо плакала.
– Майя, – молча позвала Агата.
– Я тебя слышу! – ответила сестра.
И обе засмеялась. Грязные, исцарапанные, невероятно худые, они всё равно светились счастьем. Можно лишить человека свободы физической, но нельзя лишить свободы душевной. Можно заточить в клетку тело, но не душу.
Богдан тем временем подошёл к машине, из которой вышел Борис, и сказал:
– Вы как раз вовремя. Да, ну и видок у вас. Девушки-то какие тощие, бог мой… Мороз там совсем спятил в своей психушке. – И посмотрев на часы, продолжил: – Журналисты должны подъехать через пятнадцать минут. Часть будет тут, а часть у центрального входа. Ты предупредил девушек о них?
– Да. Они всё знают и готовы на любой исход. Им уже ничего не страшно, после общения с этим отморозком. – Богдан сжал кулаки так, что костяшки побелели.
Журналисты приехали быстро. Ещё бы, такой материал. После него полетят головы многих чиновников и предпринимателей.
В первую очередь вызвали скорую для Агаты и Майи. Несмотря на боевой настрой, девушки были истощены и ослаблены.
Вместе с репортёрами приехала полиция. Сначала Борис, увидев их, испугался. Подумал, что всё пропало и ничего из их плана не получилось. Но его быстро успокоила давняя знакомая, журналистка Светлана, с которой он связался. Она была единственной, кто остался у мужчины из его прошлой жизни.
– Борис, не волнуйся. Есть люди в полиции, которые тоже хотят положить конец беспределу Мороза. Они не могли подобраться к нему, учитывая, какие фигуры стояли за его спиной, то не стоит удивляться вообще ничему. – Светлана подошла уже вплотную к Борису. И произнесла другое имя: – Миша, я всегда была рядом и поддерживала тебя. Доверься мне и сейчас. Я понимаю, что ты в ответе за этих несчастных девушек, но пойми, – она сжала ладонь мужчины, – если не сейчас, то уже никогда. Ты им нужен. Они доверились тебе и Богдану. А там внутри… Сколько ещё таких, которым нужна настоящая помощь? Я не предупредила тебя о полиции, знала, что ты откажешься. Прости.
Борис, он же Михаил, вздохнул. Обратного пути всё равно уже не было. Света права: либо сейчас, либо никогда. Она ни разу не подвела его. Со школьной скамьи они были друзьями. Света пыталась помочь Михаилу, когда мачеха упекла его в психушку, но что могла сделать молодая девушка, одна, без поддержки?
После той истории Светлана и решила стать журналистом. Отработав несколько лет в штате местной газеты, она открыла своё издательство. Борис, а тогда ещё Михаил, выбравшись из лап Мороза, появился на пороге Светланы растерянным, испуганным, попросил помощи.
Полноватая, рыжеволосая, с россыпью веснушек на лице Света приютила беглеца с радостью. Девушка в то время жила отдельно от родителей, училась на журфаке и могла без объяснений делить свою жилплощадь с другом.
– Борис, – окликнул Богдан, – пора.
Света кивнула мужчинам и пошла к своим репортёрам. Полиция уже оцепила здание.
Журналисты с жадностью снимали происходящее. Вспышек фотокамер было так много, что казалось, будто молния озаряет небо. После небольшого интервью Агату и Майю увезли в больницу.
Полицейские в масках выводили сотрудников клиники. Первым в наручниках вели Глеба Соломоновича, тот молча смотрел на происходящее. Увидев Бориса и Богдана вместе, он улыбнулся.
– Ааааа, я вспомнил тебя, – сказал Мороз, глядя на Бориса. – Значит, это ты затеял тягаться со мной… – И расхохотался. – Но ты всё равно никогда не забудешь время, проведённое здесь! Никогда! Я буду в твоей голове всегда! Мы ещё посмотрим, чья возьмёт! Думаете, я это просто так оставлю?..
Мороз продолжал смеяться, когда его увозила полицейская машина с мигалкой. Борис смотрел ему вслед и понимал, что да, он никогда не забудет. Но в другом доктор ошибался: теперь у Бориса появилась надежда и спокойствие. Ведь если Мороз сядет надолго, то таких несчастных, как он, Агата и Майя, уже не будет.
Людей всё выводили и водили из дверей клиники. Кого-то увозила скорая, кого-то – полиция.
Снег продолжал медленно падать, окутывая всё вокруг. Он будто пытался смягчить происходящее, прикрыть вуалью снежинок. Воздух становился свежее. Морозы приближались. Осень отступает, даёт зиме прийти раньше.
Борис стоял и думал, как же хорошо, когда есть надежда на будущее, когда есть люди, которым не наплевать на других. И неважно, чужой это человек или родной. Глядя на то, как общаются Света и майор полиции, Борис уловил какую-то особеннную нежность между ними, искру. Кажется, подруга скоро расскажет что-то интересное.
– А где кошка? – Богдан повертел головой.
– Какая кошка? – не понял Борис, отводя взгляд от Светы.
– С нами в клинике, когда началась заварушка в операционной, была кошка, – начал объяснять Богдан. – Точнее, она была не с нами, а как-то сама по себе. Появилась неожиданно и, видимо, пропала так же. Но точно могу сказать одно: ей тоже жутко не нравился этот доктор.
– Я не видел никакой кошки, – рассеянно ответил Борис.
Богдан ещё поискал её, а потом решил, что та убежала, испугавшись множества людей и шума.
Журналисты и полицейские всё кружили вокруг психиатрической больницы. Сотрудники полиции работали, а репортёры ждали команды, когда можно будет войти в здание клиники.
Борис, ответив на вопросы Светы на камеру, отправился вместе с Богданом в офис. По пути они заехали пообедать в кафе, а затем в больницу, где сейчас находились Агата и Майя. Девушки чувствовали себя хорошо. Через неделю врачи обещали их выписать.
Они были рады, что смогли вырваться из лап Мороза. Но переживали, как им теперь быть. Тогда Борис предложил сёстрам после выписки приехать к нему в офис, который находился в соседнем городе, и там уже решить, что делать дальше.
Впереди всех ждало непростое время: судебные заседания, очные ставки, показания и прочие формальности. Встречи с теми, кто предал.
Глава 5. Понять истину
Белый «лексус» припарковался у дверей старинного здания из красного кирпича. Особняк завораживал своей красотой. Небольшие окна обрамляла лепнина, кованый балкон украшали замысловатые фигуры. Кирпичная кладка трубы возвышалась над крышей, а по краям горделиво выстроились красивые навершия-акротерии. Большая резная дверь, кажется, сохранила свой первозданный вид. К ней вели каменные ступени невысокой лестницы.
– Как красиво! – Майя, выйдя из машины Богдана, зачарованно смотрела на здание, где Борис снимал офис.
Откровенно говоря, в этом здании было всего два офиса. Владелец собирался продать его: слишком дорого обходилось содержание этого памятника архитектуры. А Борис, напротив, хотел выкупить и восстановить это здание.
– Агата, ты только посмотри, – обратилась Майя к сестре. Но заметила, с какой нежностью смотрят друг на друга Агата и Богдан, и не стала больше отвлекать их.
В дверях показался Борис.
– Здравствуйте! Рад вас видеть! Давайте пройдём внутрь, – обратился он к прибывшей компании.
– Добрый день, Борис! У вас тут очень красиво! – первой подошла Майя.
– Да. Я долго искал место, где могу не только работать, но и отдыхать душой. За усадьбой есть парк с небольшим прудом. Тихое и спокойное местечко. Рекомендую прогуляться там, – ответил, открывая дверь, Борис.
Все вместе они вошли в здание. В коридоре их встретила Ольга и тут же предложила кофе. Внутри кабинета было уютно и как-то спокойно.
– Что ж, – начал Борис, обращаясь к Агате и Майе. – Вы мне успели задать много вопросов, на которые я не мог ответить при нашей первой встрече, но готов ответить сейчас. Но хочу предупредить: к сожалению, не на все у меня будут ответы, а на некоторые я и сам хотел бы их найти.
– Да тут столько ещё нужно понять, разобраться. Сейчас начнётся самое жаркое время. Уже возбудить уголовные дела на тех, кто дружил с Морозом. Массово начались увольнения. В общем, истерия только началась, – хлопнув себя по коленям, сказал Богдан.
– Но ведь всё было не зря? – неуверенно посмотрела на Бориса Майя.
– Конечно, не зря! Да мы поставили на уши весь город. И не один, – с уверенностью ответил Борис. – Мы будем бороться до конца. На нашей стороне журналисты, а это очень ценные союзники. Ну, и полиция зашевелилась.
– Борис, – начала Агата, – кто нанял вас для того, чтобы спасти меня и Майю?
В кабинете воцарилась тишина. Все обратились в слух. Даже Богдан не знал всего: он просто делал то, что поручил Борис. Дело оказалось не из лёгких, не банальная проверка на верность супруга.
Борис начал свой рассказ, пытаясь не пропустить ни одной важной детали. Было всё ещё тяжело нырять в воспоминания.
Уже не было смысла притворяться другим человеком, хотя он и привык к нынешнему имени. Борисом он стал после побега из психиатрической клиники Мороза. А родители при рождении назвали его Михаилом. Ни кто помог ему выбраться, ни кто помог сёстрам, он не знал. Женщина, которая стала клиентом Михаила и просила помочь Агате и Майе, больше не появлялась.
Аванс за работу был получен Михаилом сразу после их первой встречи. Остаток суммы, значительно превышавший оговорённый гонорар, привёз курьер, когда Богдана смогли пристроить в клинику Мороза в качестве пациента. Как и в первый раз, посыльный просто вручил пакет на имя Михаила и уехал.
– Стать клиентом психиатрической клиники было куда легче, чем мы думали, – улыбнулся Михаил. – Смена документов, – да, пришлось нарушить закон, – изменение внешности, и вот уже я – брат Богдана, который мне мешает вести бизнес покойного родителя. Провернуть всё это не составило труда. Морозу были важны суммы, которые перечислялись на его счета за оказанные услуги, а дальше он полагался на связи, что могли вытащить его из любой неприятности. Служба безопасности, конечно, проверила нас, но мы уже были во всех базах данных.
– Подождите,– перебила его Агата, – вы с Богданом рисковали. Ведь не было гарантии, что Глеб Соломонович не начнёт пичкать его препаратами. Или не узнает вас.
– Вы правы. Мы условились с Богданом, что он ровно через три недели после того, как станет «душевнобольным», выйдет вместе с вами из подземного тоннеля к моей машине. Если в течение назначенного дня вы не вышли бы, то… – Михаил потёр виски, разговор давался ему тяжело. – То, значит, план провалился и мне пришлось бы думать, как вытаскивать уже не только вас двоих, но и его. Я попросил Светлану о помощи. Она готова была осаждать территорию клиники до последнего. Ну а внешность. Я был уверен, что Мороз не вспомнит меня. Ведь когда я находился в клинике в качестве пациента, то был юнцом. – Михаил устало улыбнулся.
У Агаты оборвалась какая-то нить внутри. Душа заныла оттого, что эти двое ужасно рисковали. Особенно Богдан. Этот мужчина, в глазах которого она утонула при первой встрече в саду. Тогда Агата даже Майе побоялась сказать об этом случае. А главное, о чувствах, которые поселились где-то под рёбрами с левой стороны и начинали обрастать корнями, проникая всё глубже и глубже.
– А что насчёт того, кто нанял вас? – задала всё тот же вопрос Майя.
– Увы, я не знаю, Майя, – Михаил посмотрел в окно. Снег начал валить снова. Снежинки липли на стёкла, медленно спускаясь вниз. – Я видел её один раз. После первой встречи, как я и говорил, она передала с курьером нужную сумму. Вообще, у меня нет в практике такого, чтобы я не подписывал договор. Это первый случай. Не спрашивайте, – быстро заговорил Михаил и поднял обе руки вверх, – всё равно не смогу ответить, почему я не настоял на договоре. Меня будто одурманили. – И он неловко почесал затылок, как школьник, который не мог ответить, почему не готов к уроку.
Михаил начал описывать незнакомку. Майя и Агата посмотрели друг на друга.
– А что насчёт медсестры? – задала другой вопрос Агата. – Она уверяла, что знает вас. Что это она помогла вам сбежать.
Михаил не знал, с чего начать. Он перелопатил кучу документов, сайтов, архивов, связанных с военным госпиталем, где до недавнего времени была психиатрическая клиника Мороза. Многие документы были утеряны, какие-то засекречены. Но и того, что накопал Михаил, было достаточно.
– Это трудно объяснить. – Он встал из-за стола. – Я нашёл очень похожую женщину, которая работала в госпитале.
– Говори уже, не тяни, – не выдержал Богдан. – Ты мне ничего не рассказывал про то, что накопал.
– Дело в том, что той женщины, которая якобы могла мне помочь, нет в живых.
– Прошло десять лет. За это время могло случиться что угодно, Миш. Болезнь, несчастный случай… – Богдан сел чуть ближе в Агате.
– Она умерла в годы войны, – перебил его Михаил. – Военных, которые лечились в госпитале, и весь медперсонал расстреляли немцы во время оккупации. Её нет в живых восемьдесят лет.
Повисла пауза.
– То есть, ты хочешь сказать, что нам помогал призрак? – усмехнулся Богдан.
– Вот именно, поэтому я и не говорил тебе ничего, – Михаил вернулся в своё кресло.– А самое интересное знаете что?
– Что? – хором спросили все трое.
– Мои отец и мать, оба были из детдома. Родители мамы погибли в авиакатастрофе, и после этого она попала в приют. О своих родственниках папа ничего не знал, зато часто рассказывал о семье мамы. Там было много историй. Например, что моя прабабушка с маминой стороны была медсестрой в военном госпитале. Там же её и расстреляли… – Михаил встал, взял с полки папку и передал её Агате. – Посмотрите внимательно.
Все склонились над папкой, где лежали документы и фотографии. Шок на лицах говорит сам за себя.
– Это же… это же Вера! Та самая медсестра, которая помогала нам в клинике. – Майя была под таким впечатлением, что ей стало трудно подбирать слова.
– Я всё проверил. И не один раз. – Михаил опять встал. – Я не понимаю, как это объяснить. И ещё один момент. В штате Мороза никогда не числилась медсестра, хоть немного похожая на нашу спасительницу.
Снег прекратился, и выглянуло солнце. Середина ноября, а кажется, что уже глубокая зима. В кабинете стало светлее и уютнее. Все четверо сидели молча. Каждый думал о своём. В дверь постучали, и вошла Светлана с ароматным кофе на подносе.
– Михаил, – первая нарушила молчание Агата.
– Да.
– Мы тут пообщались с Майей, – Агата посмотрела на сестру, та кивнула. – В общем, вот.
Агата протянула Михаилу телефон с открытой галереей. Тот начал листать фотографии.
– Это она. Но только не блондинка, а… брюнетка, – Михаил листал и листал фото. Вот блондинка рядом с Агатой смеётся над чем-то, вот селфи, где Агата, Майя и блондинка сидят за столиком в кафе. И таких фотографий много, очень много. Везде блондинка улыбается. То с макияжем, то без косметики вовсе, но всегда красивая и обаятельная.
– Это наша мама, – закрыв глаза и потерев переносицу, чтобы не заплакать, сказала Агата. Богдан мигом накрыл ладонью руку девушки.
– Это не может быть ошибкой? Может, у неё есть сестра? – пытался найти объяснение Михаил.
– Нет, она одна была в семье, – замотала головой Майя.