Анастасия Бойцова. Печать Бафомета
1
– А родовой особняк на Вишнёвой улице и адвокатскую фирму получает мой младший сын Егор, – зачитывал завещание нотариус. – В соответствии с законом вступить в права собственности можно будет по истечении шести месяцев. По условиям завещания эти полгода Егор обязан прожить в особняке. Всё понятно?
Седовласый нотариус поднял взгляд. Наследников было трое: эффектная девушка и два парня. Один из них, молодой человек в простых джинсах, посмотрел на нотариуса и кивнул:
– Понятно.
Было видно, что парень, который небрежным внешним видом разительно отличался от остальных присутствующих в кабине людей, не испытывал неудобства. Он сидел, закинув ногу на ногу, не стесняясь показывать окружающим видавшие виды кеды с протёртыми подошвами. Его зелёные глаза смотрели на остальных родственников с усмешкой и вызовом.
– Раз всё понятно, – нотариус достал какие-то бумаги и положил их на дорогой лакированный стол. – Прошу всех, кто упомянут в завещании, расписаться напротив своих фамилий. Давайте сразу договоримся о дате следующей встречи. Мои помощники за это время подготовят необходимые документы.
Егор, хмурясь, словно зачарованный следил, как его старшая сестра Наташка, получившая от отца две квартиры и салон красоты, взяла авторучку и своими аккуратными пальчиками выводила свою аккуратную подпись. Затем шёл растолстевший Матвей. Грузный, словно медведь. Брат был старше Егора на 6 лет и младше Наташки на 4 года.
«Да, время тебя не пощадило», – подумал Егор, наблюдая за тем, как Матвей пытается удержать авторучку в толстых пальцах. Старшие Ворожейкины никогда не любили младшего брата. Ведь они были детьми от первого брака, а он – от второго. Причём эти двое обвиняли мать Егора в том, что та увела успешного юриста Ворожейкина из семьи, разбив его первый брак. Мать Наташки и Матвея не перенесла измены Дмитрия Ворожейкина, хотя тот не обделял свою первую семью. Но обиженная Татьяна всё равно свела счёты с жизнью. Егору было пять лет, когда двое старших отпрысков Дмитрия Ворожейкина переехали к отцу. А когда Егору исполнилось шесть, его безмятежное детство закончилось.
Вот и сегодня, на похоронах отца, эти двое старались всячески унизить и оскорбить своего младшего брата. Когда Егор подошёл к столу нотариуса, его сестра не смогла сдержаться.
– Как был отребьем, так и остался отбросом, – прошипела ухоженная брюнетка, не стесняясь посторонних людей. – Никогда не понимала, как отца угораздило подцепить твою мамашку-официантку. Так он ещё и дом оставил своему отщепенцу! Родовой особняк! Семейный бизнес! Не Матвею, а этому бездарному недоумку!
Егор по привычке, выработанной годами, никак не отреагировал ни на слова, ни на брезгливо сморщенное лицо сестры. Но внутри его била мелкая дрожь. Как в детстве, когда Наташка пыталась его ужалить побольнее.
«Я не боюсь её! – прошептал он про себя, стараясь быстрее поставить подпись на документах. – Мне не десять лет. Я не боюсь её!»
– Интересно, Наташ, – пробасил Матвей своим гнусным голосом. – Мы с тобой вместе с батей по больницам, по онкоцентрам. А наш младшенький уродец исчез на восемь лет. А теперь посмотрите на него, пришёл за своей долей наследства!
– Матвей! Наталья! Прекратите, пожалуйста, – нотариус, как давний друг семьи, попытался урезонить старших Ворожейкиных. – Вам отец тоже оставил и квартиру в центре, и дачу, и доходный автомобильный бизнес!
– Вы предлагаете успокоиться? Да наш родовой особняк сто́ит как два моих бизнеса и три Наташкиных салона! – взорвался Матвей, и Егор рефлекторно вжал голову в плечи.
– Ничего нельзя поделать, – нотариус развёл руками. – Такова воля умершего.
Адвокат, убедившись, что все формальности соблюдены, убрал подписанные документы в кожаный портфель.
– Наталья, Матвей и Егор, примите мои соболезнования. Ключи от квартир, насколько мне известно, у вас на руках, а документы на недвижимость – у меня. Вам я их передам через полгода, – и адвокат вновь поднял руки в примирительном жесте. – Такова воля покойного. Егор, а вы ключи от особняка получите у управляющей. Вся прислуга уже оповещена о том, что Егор Дмитриевич Ворожейкин – новый владелец дома.
После этих слов поверенный Дмитрия Егоровича Ворожейкина покинул кабинет. Егор, бросив опасливый взгляд на ошарашенных и взбешённых родственников, поспешил вслед за нотариусом. Тем более, кто его знает, что у старших Ворожейкиных на уме.
2
Такси остановилось напротив больших кованых ворот. Егор посмотрел вверх. Где-то там, за забором, виднелся третий этаж теперь уже его особняка. Открыв калитку, парень отметил про себя, что дом ничуть не изменился за те восемь лет, что он отсутствовал. Фасад здания, выполненного в классическом стиле, всё так же украшали колонны, лепнины и барельефы. У арочного окна на втором этаже, там, где раньше была комната отца, Егор заметил движение, словно кто-то смотрел во двор, отодвинув штору. Новый хозяин быстрым шагом двинулся к парадному входу. Перед глазами замелькали картинки из детства, словно кадры старого кинофильма.
Вот Наташка и Матвей пытаются столкнуть шестилетнего Егора с широкой уличной лестницы. Старшие старались всё обставить так, словно неуклюжий младший братец сам споткнулся и ударился головой о мраморные ступени. От большой потери крови и смерти парня спас садовник, прибежавший на шум. Или случай, когда они выгнали Егора зимой за дверь, отобрали обувь и смотрели, как мороз пробирается под лёгкую трикотажную пижаму, кричали, что рождение Егора – ошибка. А семилетний мальчик без мамы и с постоянно отсутствующим отцом им верил. И молчал. Молчал, когда его оставляли на ночь в закрытом туалете и он спал на кафельном полу. Молчал, когда сестра «случайно» ударила его мячом в лицо. А отец, изредка появлявшийся за обеденным столом, восхищался тем, какие у него замечательные дети. Никогда не ссорятся и мирно живут под одной крышей.
Из воспоминаний Егора выдернул звук открывающейся входной двери.
– Здравствуйте. – На пороге дома стояла миловидная девушка.
– Здравствуйте. Я Егор. – Парень с интересом рассматривал молодую особу, судя по одежде – горничную.
– Егор Дмитриевич?
– Да.
– Проходите, пожалуйста. Елена Сергеевна предупреждала, что вы скоро приедете. Меня зовут Мария.
Девушка скромно опустила голову и отошла в сторону, уступая дорогу новому хозяину.
– Спасибо. Приятно познакомиться, – неловко промямлил Егор и сделал шаг. Теперь это всё было его собственностью.
Восемь лет он не переступал порог этого дома. Восемь долгих лет. Ему уже почти перестали сниться кошмары. Он уже почти перестал бояться темноты. Почти. Леденящий холодок мрачных воспоминаний пробежал по спине парня.
– Что-нибудь принести? – услужливо спросила Мария, наблюдая за тем, как молодой хозяин осматривает гостиную.
– Да, – вздрогнув, откликнулся Егор. – Чай, если можно. В кабинет. Скажите, пожалуйста, сколько человек сейчас в доме?
– Двое. – Девушка закрыла дверь. – Вы и я. Управляющая с водителем поехали в магазин за продуктами. А у садовника сегодня выходной.
– Так это, значит, вы сейчас наводили порядок в спальне отца? – что-то не давало покоя Егору. Предчувствие или, может, какая-то интуиция.
– Нет. Что вы! – всплеснула руками горничная. – Хозяин запрещал заходить к нему в спальню. Ключи были только у него и у Елены Сергеевны.
Девушка ушла на кухню, а Егор прошёл в рабочий кабинет своего отца. Давно забытый запах дорогого дерева и кожаной мебели окутал прямо с порога. В кабинете ничего не изменилось. Тот же огромный стол, чёрный диван да пара кресел. Одну стену, как всегда, занимал большой книжный шкаф. Восемь лет прошло с их ссоры. Дмитрий Егорович Ворожейкин мечтал, чтобы младший сын возглавил семейную адвокатскую контору. А Егор не хотел. Парень всегда надеялся стать архитектором, а не идти по стопам отца и деда. В старших классах Егор украдкой штудировал учебники по строительству. Тайно записался в онлайн-школу по рисованию, чтобы лучше разбираться в композиции и архитектурной графике. После выпускного вечера в одиннадцатом классе Дмитрий Ворожейкин с сыном очень долго спорили в этом самом кабинете. Ох, как они тогда кричали друг на друга! Прислуга боялась выглянуть в коридор. Егор смог отстоять свой выбор. Но отец поставил условие: только бюджет и самостоятельное обучение. Если же парень вылетит с архитектурного, то отец устроит его на юридический.
Первая сессия оказалась для младшего Ворожейкина провальной. Студент-первокурсник был вынужден унижаться перед преподавателями, которые отказались ставить ему «зачёт» по своим предметам. Странное дело: всего три незачёта, и Егора сразу же отчислили с архитектурного. Сейчас же, рассматривая дорогую мебель в кабине отца, парень понимал, что всё было не просто так. Но тогда, восемь лет назад, он прибежал к своему единственному родному человеку за советом. К отцу. А получил удар в спину.
– Спасибо, что выполнили мою просьбу, – услышал тогда расстроенный студент, оказавшись у приоткрытой двери отцовского кабинета. – Вот здесь всё, как мы договаривались. Будете пересчитывать? Надеюсь, мой сын не сможет восстановиться на курсе?
Егор тогда сразу узнал голос. Как сейчас помнил то чувство опустошения, которое сдавило горло, словно удавка. Он отчаянно дёрнул дверь на себя. Перед его взором предстал отец, который вольготно сидел в своём роскошном кресле. А напротив рабочего стола, услужливо согнувшись, стоял декан его факультета, трепетно прижимая к себе чёрный кожаный портфель.
– Как ты мог?! – шёпотом произнёс тогда Егор, не веря в происходящее. Тот, кто однажды дал ему жизнь, в одно мгновенье безжалостно растоптал его мечту. – Как ты посмел?!
– А что такого я сделал? Ничего особенного не произошло. Прошу тебя, Егор, не драматизируй! – без грамма смущения сказал Дмитрий Ворожейкин. – Твой папа уже всё сделал. Я договорился: тебя ждут на юрфаке.
Даже сейчас воспоминания о том вечере прожигали парня изнутри, словно раскалённая лава. Откуда тогда во вчерашнем школьнике взялась решительность, он не знал. Егор резко развернулся на пятках и побежал к себе в комнату. Поспешно закинул какие-то вещи в рюкзак, документы, свои скудные сбережения.
– Позволь узнать, а что это ты делаешь? – Отец стоял в дверном проёме его комнаты. – Хватит, угомонись. Довольно, я сказал! – он всегда всем приказывал. —Ты мне потом ещё спасибо скажешь.
Не в силах больше смотреть на этого ухмыляющегося, самодовольного, некогда родного человека, Егор брезгливо отвернулся. Он уже принял решение.
– Раньше у меня не было матери. А теперь я лишился отца, – парень вскочил с места и выбежал из своей комнаты. Родитель не стал его останавливать.
– Куда ты пойдёшь? У тебя нет денег, нет знаний. Ничего нет! – кричал вслед младшему сыну Дмитрий Егорович Ворожейкин. – Ты без меня никто! Пустое место!
А Егор в ночь убегал из дома, где прошли его детство и юность. Из дома, где его унижали. И где так вероломно растоптали его мечты.
Все восемь лет Егор старался держаться от семьи Ворожейкиных подальше. Пока в его постоянно хаотичную жизнь не ворвался нотариус с известием о смерти адвоката Дмитрий Егоровича Ворожейкина. И о том, что Егор вписан в завещание.
3
– Егор Дмитриевич, ваш чай, – голос Марии перенёс мысли Егора в настоящий момент. – Что-нибудь ещё?
– Нет, спасибо. Больше ничего не нужно. – Юноша рассматривал фотографии на рабочем столе. Со всех пяти фотокарточек на него смотрел мальчишка с озорными зелёными глазами. Где-то мальчуган сидел в машинке, где-то – на лошади. Но везде улыбался. На одной фотографии Егор увидел рядом с собой смеющуюся маму и радостного отца. Дмитрий держал своего младшего сына на руках. Егор провёл пальцем по лицу отца. Странно, но Дмитрий Ворожейкин в жизни практически не улыбался, а на этих снимках везде выглядел счастливым. Это была их последняя семейная фотография. Через три месяца после даты, указанной на снимках, мама исчезла, а отец изменился: стал грубым, резким и всё время чем-то недовольным.
– Хорошая фотография получилась, – голос домоправительницы заставил Егора вздрогнуть. – Вы совсем трошки тогда отдохнули на море. Пришлось приехать на похороны деда. Помнишь?
– Нет, не помню. – Егор поставил фотографию на стол и встал с кресла, раскрыв объятья. – Елена Сергеевна, дорогая! Здравствуй! А ты ничуть не изменилась.
– Егорушка! Мой дорогой мальчик! Как вырос, возмужал! – Пожилая домоправительница смахнула непрошеные слёзы, прижимая к груди своего молодого хозяина.
Для Егора эта женщина была и мамой, и подругой, и сестрой. А иногда и отцом. Елена Сергеевна была полноватой дамой за шестьдесят. Причём за шестьдесят ей было всегда. Егор нежно гладил её седые волосы и всматривался в паутинку морщин вокруг родных карих глаз. Она всегда была рядом. И когда умерла мама Егора, и когда мальчик приходил в себя после шалостей Наташки и Матвея. По ней одной скучал Егор, когда ушёл из родительского дома. И только ей был искренне рад, когда вернулся. Странное волнение накрыло Егора. Он словно запутался в своих чувствах. Наследник был рад, что его Еленочка оказалась рядом. Рад. Но что-то мешало наслаждаться встречей.
Чуть позже, сидя за кухонным столом, уплетая свою любимую лазанью, Егор немного успокоился. Они с домоправительницей стали вспоминать его детство, юность и перенеслись в то беззаботное время, когда Наташка вышла замуж и уехала жить к мужу, а Матвей учился в колледже и пропадал целыми днями у себя в гараже.
– Помнишь, как ты принёс домой кошку? – Добродушная Еленочка накрыла на стол и теперь не отрываясь смотрела, как Егор ел третий кекс.
– Да, – сделав очередной глоток чая, ответил парень. – А почему ты сейчас об этом вспомнила?
– Так та кошка была уличная да оголодавшая. – Внезапно глаза Елены Сергеевны заволокло дымкой грусти. – Она тогда слопала три миски корма. Ты мне сейчас её напоминаешь.
Егор отложил очередной кекс в сторону.
– Такой же оголодавший?
– Да. Но не только это. Как бы точнее сказать… Раньше ты был домашний, а теперь – уличный. – По щеке верной подруги скатилась скупая слеза. – Что же с тобой было, Егорушка?
– Много чего. За один вечер и не расскажешь. – Ворожейкин отодвинул стул и встал из-за кухонного стола. – Да и поздно уже. Спать пора. Завтра с утра много дел.
– Что же это я, старая! Конечно-конечно, – захлопотала Елена Сергеевна, вскакивая со стула. – Ты же, поди, устал шибко! Егорушка, в твоей комнате ничего не трогали. Всё, как ты тогда оставил. Ничего не изменилось. Может, всё и наладится.
– Елена Сергеевна, я изменился, – устало ответил Егор.
Внезапно младший Ворожейкин понял, что происходящие события реальны и что теперь он живёт в этом огромном особняке с двадцатью пятью комнатами. Вчерашний лузер сегодня утром стал богачом и единственным хозяином родового особняка. Егор осознал, что теперь на его плечи ложится забота о доме, прислуге, саде. Но что с этим делать – он не понимал. За восемь лет парень отвык от постоянного места жительства, от хорошего жилья, ведь иногда приходилось спать без постельного белья, а иногда и вовсе на полу. Как теперь превратиться из неудачника в успешного бизнесмена, Егор не знал. Да и надо ли это ему? Ведь если он примет условия игры, то получается, что отец, даже находясь на том свете, всё равно прогнул младшего сына. И Егор в итоге станет адвокатом? И тогда все его скитания были напрасны?
Приняв душ, Егор лёг в кровать. Мысли, как мухи в августе, липли и не давали возможности мозгу отключиться. Они всё роились и пытались укусить побольнее, кружились и шептали парню, что управлять адвокатской конторой тот не сможет. Что особняк под его руководством скоро умрёт. Как, впрочем, и он сам. После внезапной вязкой мысли о смерти Егор замер. Даже в тяжёлые времена, когда он хоронил Алёнку, когда голодал – мысли о смерти обходили его стороной.
– Чьи это мысли? – спросил парень вслух.
«Твои, – тут же мысленно ответил сам себе. – Ты уже мёртв. Только ещё не знаешь об этом. Посмотри на себя. Ты – ходящий труп. Как и твоя тобой убитая мать!»
Егор в испуге вскочил с кровати и побежал в ванную. То, что он увидел в зеркале, заставило похолодеть от ужаса. Оно показывало разрезанный живот. Отражение парня стояло без правой руки, на её месте виднелась белая кость. Кровь, струившаяся из раны, залила ламинат. Крик ужаса вырвался из горла Егора, и он вскочил, судорожно осматривая и ощупывая себя.
– Это всего лишь сон, – облегчённо выдавил из себя испуганный юноша. Бросил взгляд на телефон: 3:20. Внезапно Егор услышал тихий топот за дверью, словно кто-то спускался по лестнице. – Кому это не спится? – он попытался унять учащённое сердцебиение.
Егор решил спуститься на кухню, чтобы попить воды. Открыл дверь, осторожно прошёлся по ночному коридору. Тихие шаги послышались со стороны кухни. Но на кухне никого не оказалось.
– Наверное, показалось, – пожал плечами парень, выпил стакан воды и сонно пошлёпал к себе в комнату.
4
– Елена Сергеевна, а кто из прислуги ночует в доме? – Егор, с аппетитом поглощая завтрак, расспрашивал домоправительницу. Ему вдруг вспомнился загадочный ночной топот за дверью.
– Никто не ночует. А зачем? – женщина выключила плиту и села за стол, держа в руках чашку чая. – Поначалу я тут иногда оставалась. Но с тех пор как Дмитрий Егорович заболел, с ним постоянно оставалась только ночная медсестра. А вся прислуга завсегда ночевала у себя дома.
После этих слов на кухне стало звеняще тихо.
– Когда я ушёл, он ещё не болел.
Егор вдруг осознал, что, упиваясь своей обидой, он пропустил момент, когда отца стал сжигать рак. Да впрочем, и о болезни бизнесмена Ворожейкина он узнал из новостной ленты в газетах.
– Ага, куды там, не болел! Болел, – домоправительница махнула рукой. – Только никому не говорил. Тихушник. Прости, Господи, душу мою грешную! – Елена Сергеевна, не задумываясь, перекрестилась. – Сначала он лечился. Но безрезультатно. Это же рак проклятущий! Разве ж его одолеешь? Ох, Егорушка, если бы ты знал, как он мучился! Когда в больницах ему не помогли, Дмитрий Егорович стал ходить по всяким там бабкам да знахарям. Знаешь, шарлатаны енти. Им лишь бы денег вытащить побольше! Один медиум даже жила тута в доме. Прямо перед смертью твой отец привёз её откуда-то. Эта деваха не отходила от Дмитрия Егоровича ни на шаг.
– А он всё равно умер. – Егор тяжело вздохнул и встал. – Я пойду к себе в комнату. Надо хоть немного поработать.
Парень, конечно, лукавил: он сейчас был безработным, как и практически всегда. Последнее место работы, с которого его уволили два дня назад, была пиццерия. Всё дело в том, что Егор не доставил заказ и не смог сознаться супервайзеру, что не нашёл в себе силы пройти к подъезду через тёмный переулок. Хоть и старался одолеть свой страх. «Глупости! – уговаривал он себя очень долго, стоя с горячей пиццей в коробке. – Тварей, заросших шерстью, переполненных убийственной злобой, и с когтями, не существует. Никаких страшных монстров не бывает!»
Тем не менее эта мысль, как и неконтролируемый страх темноты, крепко засела в голове Егора. Может, это осталось ещё с детства, когда в тёмной запертой кладовке мальчику казалось, что запах пыли, старой мебели и ненужных вещей сливался в противный запах монстра. Твари с жёлтыми глазами, которая отдаёт особое предпочтение мясу мальчиков. Это были его внутренние страхи, которые уходили, если рядом была Алёнка. Но потом Алёнки не стало, и страхи вернулись. Сейчас же, при свете дня, Егору не хотелось рассказывать Елене Сергеевне о том, что он неудачник, всё ещё боящийся темноты и шорохов. Поэтом Егор, избегая лишних вопросов, решил уйти с кухни.
Ворожейкин поднялся в свою комнату, включил компьютер и понял, что забыл кофе на кухне. Тут же спустился, взял кружку, сделал глоток.
– Фу, холодный! – Он резко поставил чашку на стол, разлив содержимое.
– Конечно, – Елена Сергеевна хлопотала на кухне. – Времени-то сколько прошло!
– Сколько? – Егор удивлённо посмотрел на домоправительницу. – Я поднялся в комнату,– парень стал загибать пальцы на руке, – включил компьютер, ввёл свой пароль, произнёс: «Блин, кофе забыл» и пошёл за кружкой. Ну, максимум десять минут!
– Егорушка, ты чего? – женщина посмотрела на молодого хозяина с тревогой. – Ты, милок, не прихворнул? Прошёл час и десять минут. Я вон, гляди, успела кулебяку испечь.
Ошарашенный Егор плюхнулся на стул и уставился на свежеиспечённый пирог на столе.
– Я совершенно не помню, как пролетел этот час. Словно мгновение промелькнуло.
– Егорушка, солнышко, – Елена Сергеевна ободряюще похлопала его по руке. – Это, вероятно, как его?.. Вспомнила. Это стресс. И переезд. Ты, наверное, погрузился в свои мысли, задумался. Вот время и прошло незаметно.
– Наверное.
– Хотя с тобой и в детстве иногда случались странные вещи.
– Да?
– А ты не помнишь?
– Нет.
Егор вообще плохо помнил своё детство. Правда, не всё забылось. Некоторые моменты, к сожалению, он помнил очень хорошо. А вот, например, свою маму почти не помнил. Когда старшие брат и сестра запирали его в каком-нибудь тёмном месте, маленькому мальчику всегда казалось: будь мама жива, она бы обязательно заступилась за него. И тогда у Егора не было бы разбитых коленей после «случайного» падения с детской горки, не был бы сломан нос от «случайного» удара качелями. Мама бы обязательно защитила от Наташки и Матвея. Егора всегда поражал отец, который, словно чем-то одурманенный, не видел истинных причин травм своего младшего сына.
– Я не помню ничего подобного, – Егор решил разобраться с этой забытой стороной своего детства. – Я помню, как Наташка с Матвеем смеялись и постоянно издевались надо мной. Не понимаю, как отец этого не видел.
– Не суди его строго, Егорушка. Отец вас любил одинаково. Покойный Дмитрий Егорович, царство ему небесное, надеялся, что ты с ними подружишься. – Елене Сергеевне была свойственна манера видеть в людях только хорошее, вот и сейчас она старалась оправдать поведение своего предыдущего работодателя. Тем более, женщина проработала у него почти двадцать лет.
– А ты хорошо знала мою маму? – Егор вдруг осознал, что у него слишком мало воспоминаний о матери.
– Нет, не очень, – словно извиняясь, ответила женщина. – Я пришла работать сюды как раз перед тем, как вы поехали на моря. Первый и последний раз всей семьёй.
– А потом?
– А потом умер твой дед. Кстати, отец тебя назвал в честь своего отца Егора. Вы и сорвались тогда с морей. Прилетели как ошалелые тогда, чтобы проводить в последний путь деда. Помнится, как на поминальном обеде твоей матери стало плохо, и её забрала скорая.
– Я этого ничего не помню, – ошарашенно прошептал Егор.
– Да как же ты можешь это помнить? Тебе было лет пять тогда. Да и на похороны тебя не взяли. Ты был со мной дома.
– Ты знаешь, Елена Сергеевна, иногда какие-то обрывки в памяти всплывают. Например, что мамы долго не было дома. – Воспоминания внезапно вспыхнули в голове, словно их кто-то освободил из заключения. – Папа тогда вернулся домой очень поздно.
– Да. Ирину Викторовну оставили в больнице. Она впала в кому, – домоправительница словно открывала занавеску, скрывавшую прошлое Егора. – Неужели ты не помнишь, как вы с отцом ездили к ней в больницу?
Егор отрицательно помотал головой.
– Она была такой молодой, а тут кровоизлияние в мозг. Врачи боролись за её жизнь три месяца. Потом Ирина Викторовна просто перестала дышать.
– Я даже не помню, как её хоронили, – скупые мужские слёзы прокладывали мокрые дорожки по щекам Егора. Его душа омывалась этими слезами, словно пустыня питалась влагой после дождя. Вроде вода насытила жаркий песок, но через мгновенье ты понимаешь, что жара и сухость никуда не ушли. Так и боль у Егора никуда не исчезла. Иногда ему казалось, что он – потрёпанная и разорванная тряпичная кукла. Которая, как ты её ни сшивай, никогда уже не будет целой. И счастливой.
Мысли мгновенно перенесли его на похороны Алёнки. В тот день шёл мерзкий холодный дождь, делавший и без того ужасный день ещё более омерзительным. Желающих проститься с молодой девушкой, протянувшей руку неудачнику, было немного.
Егор стоял рядом с сестрой Алёнки, которая прилетела на похороны из Челябинска. Больше родных у его невесты не было. Сестра постояла у могилы, сказала дежурные слова и попрощалась, сославшись на скорый вылет обратно. А Егор ещё долго стоял у края, наблюдая за тем, как смысл его жизни накрывается рыхлой землёй. Красавицу Алёнку закапывали, и каждый стук земли о крышку гроба отдавался спазмами в горле и в животе. Его невеста и его нерождённая дочь остались на кладбище. И его душа – с ними.
Егор потом часто сидел в пустой съёмной квартире, где Алёнка приютила его, незнакомого парня. Сидел и беззвучно спрашивал у мира, Бога, Вселенной: почему всё так? Почему именно его ангел с золотистыми волосами покинул мир? Кому помешала девушка с улыбкой, способной сделать любой день солнечным? Кому помешала его нерождённая дочь? Кто решил, что именно они должны были остаться на дождливом кладбище? Егор не мог жить дальше без своей Алёнки. Ведь без неё жизнь не имела смысла.
А потом вернулся страх. Хуже всего было по ночам. Днём Егор отвлекался на какой-нибудь работе, выполняя монотонные действия. А вечером, лёжа в пустой холодной кровати, парень закрывал глаза и улетал в розовую страну своих воспоминаний. Туда, где Алёнка была рядом с ним. Туда, где она готовила по утрам вкусный ароматный чай и пышные оладьи. Туда, где они гуляли, взявшись за руки, по заснеженным улицам. Туда, где у них было счастье.
С каждым днём Егору всё тяжелее становилось возвращаться в квартиру, где витал аромат её духов. Где в ванной стояли её шампуни и бальзамы для волос. Но на улице жить было нельзя, и Егор приходил в пустую квартиру, наполняя её своими воспоминаниями. Засыпая, он молил Вселенную, чтобы во сне они с Алёнкой оказались рядом. Но вместо его ангела приходили демоны. Они окружали его, смеясь зловонными клыкастыми ртами, и напоминали, что без Алёнки он сойдёт с ума.
– Чудны дела твои, Господи. Странно, Егорушка, всё это, – голос Елены Сергеевны выдернул Егора из омута тяжёлых воспоминаний. – Тебе почти двадцать шесть лет, а ты практически ничего не помнишь о своей матери.
Женщина высказала вслух вопрос, витавший в воздухе, опередив Егора на пару мгновений.
– Согласен. Но и я не могу найти объяснение этому, – парень выглядел ошарашенным. – Скажу даже больше. Мне раньше отчего-то даже в голову не приходила сама мысль о том, что я плохо помню детский период своей жизни. Я только помню, что мама однажды не пришла домой, а через некоторое время после возвращения с моря отец стал злым и грубым.
– Ну, это как раз тогда, когда похоронили Ирину Викторовну. Дмитрий Егорович шибко любил её. А она – его. Её смерть очень подкосила хозяина. Он стал всё больше и больше отдаваться своей адвокатской конторе да бизнесу. – Елена Сергеевна взглянула на часы. – Батюшки! Сколько уже времени! Интересно, а куда подевалась Мария? Заболтались мы с тобой, Егорушка, заболтались. А дела-то ждать не будут. Кстати, чуть не запамятовала. Твой покойный батюшка перед смертью распорядился в банке. На ближайшие полгода ты можешь не беспокоиться за дом. Деньги у меня на карте. Дмитрий Егорович позаботился о материальной стороне вопроса: продукты, коммунальные платежи, зарплата прислуге – всё под моим контролем. Тебе я буду докладывать каждый месяц, куда и на что потрачены денюжки. Всё до копеечки, ты не волнуйся. А сейчас, прости, дела-дела.
Домоправительница ушла, оставив после себя больше вопросов, чем ответов. А Егор ещё долго сидел с чашкой холодного кофе и думал о том, как мало он, оказывается, знает о матери. Например, никогда не видел её родителей, даже не знает её девичью фамилию.
«А зачем тебе это? – внезапно прозвучал в голове парня вопрос. – Что тебе это даст?»
– Я буду знать свои корни, – вслух ответил неизвестному голосу Егор.
«А зачем? Ты и так всё знаешь. Просто забыл, – голос в голове не умолкал. – Тебе надо найти Дневник, и ты всё вспомнишь».
Хлоп! Ветер закрыл форточку, и Егор вздрогнул, словно только что проснулся.
– Странно всё это, – сказал он сам себе. – Я опять стал разговаривать со своим внутренним голосом. Надо вновь начинать терапию.
И тут Егор осознал, что Елена Сергеевна так и не рассказала ему, что происходило с ним в детстве, ловко уведя разговор в другую сторону.
5
Сидеть на кухне больше не имело смысла, и Егор вернулся к своему компьютеру. Парень вновь ввёл свой пароль, но система его не пустила. На весь синий экран светилась надпись: «Дневник». Сколько ни перезагружал Егор систему, надпись не исчезала. Парень психанул и ушёл в душ. Стоя перед зеркалом, он увидел всю ту же надпись на запотевшем стекле: «Дневник».
Проигнорировав послания, оставленные неизвестными, Егор решил разобраться, кто так глупо шутит. Но, обойдя весь дом, никого не нашёл. Открыл дверь и вышел на задний двор. Садовник на аллее обрезал розы.
– Добрый день, – Егор спустился с крыльца и подошёл к пожилому мужчине с секатором в руках. – Меня зовут Егор Ворожейкин.
– А, вы наш новый хозяин, – мужчина добродушно улыбнулся и, сняв перчатку, протянул мозолистую руку для рукопожатия. – А я Сергей Трофимович.
– Очень приятно, – Егор опасливо огляделся по сторонам. Они находились в той стороне сада, где плотные кроны деревьев создавали полумрак в любое время суток. – Скажите, а вы не видели Марию или Елену Сергеевну?
– Как не видел? Видел. На рынок они поехали.
– Ааа, – протянул Егор и усмехнулся своей подозрительности. – А кто ещё входил в дом?
– Господь упаси, – всплеснул руками садовник. – Никто не заходил, ведь только я остался. А я в этот проклятущий особняк ни ногой!
Егор растерялся от такого прямолинейного заявления, но тон садовника убеждал, что тот точно ничего нигде не писал, а уж тем более не взламывал компьютер Ворожейкина.
– Почему же «проклятущий»?
– Так, когда Дмитрий Егорович умирал, знаете, какие крики оттудава слышались? И днём, и ночью! – садовник поспешно перекрестился. – У меня волосы дыбом стояли от ужаса. Так что, я туда ни ногой!
Поняв, что от садовника ничего путного не добиться, Егор вернулся в дом. Проходя мимо рабочего кабинета отца, парень увидел, что дверь в кабинет открыта настежь. Всё ещё не понимая, что происходит в его доме, он осторожно вошёл в комнату. Дверь с грохотом захлопнулась, а вокруг Егора стали кружить книги, которые кричали своими исписанными пастями: «Дневник! Дневник!» Парень не знал, где можно укрыться от этих ос-книг. А они всё кричали и кричали. Запертая дверь не оставила ему выбора. Егор стал исследовать недра письменного стола. Дневник оказался спрятан в нижнем ящике. Как только Егор открыл толстую кожаную тетрадь, листы которой были исписаны почерком отца, книги успокоились и встали на свои места в шкафу.
«Мой дорогой сын! Ты держишь в руках тетрадь, которая даст ответы на вопросы, которые ты задаёшь себе. Ответы на те вопросы, которые ты хотел бы задать мне, ты получишь чуть позже. Сядь поудобнее: нам предстоит долгая дорога в твоё детство, которого ты практически не помнишь.
Я мало рассказывал тебе о твоей матери. Прости меня, сынок. Надеюсь, прочитав этот дневник, ты всё поймёшь.
Мы познакомились с Ириной в ресторане. Я приехал на деловой обед, а она подошла к нашему столику, чтобы принять заказ. Когда я увидел её изумрудные глаза, время остановилось, а я понял, что без этой девушки моя жизнь не имеет смысла. Да, у меня была тогда другая семья. Да, там были дети. В этот же день, приехав домой, я сказал Татьяне, что подаю на развод. Первая жена не хотела меня отпускать, манипулировала мною через Наташку и Матвея, но я был непреклонен. Кстати, Ирина, пока длился бракоразводный процесс, даже имени моего слышать не хотела. „Я не встречаюсь с женатыми мужчинами!“ – заявила она мне тогда. А я, словно влюблённый подросток, караулил её с работы, провожал тайком до дома. А потом сидел в машине и смотрел на её окна. Каждый вечер я представлял, как моя зеленоглазая девочка приходит домой с работы, как ставит чайник на плиту, как смотрит телевизор и болтает с подругами по телефону.
Я сделал ей предложение, как только получил свидетельство о разводе. Ни минуты не сомневался! И она мне отказала! Мне! Дмитрию Ворожейкину! Спустя пару лет Ирина сказала, что я её напугал своим напором.
После отказа я не знал, что делать. Но твой дед подсказал мне, и спустя полгода ненавязчивых и мягких ухаживаний, Ирина сказала долгожданное „Да“.
Наверняка ты сам у себя спрашивал, кем была твоя мама. Спрашивал? Отвечаю. Твоя мама была зеленоглазым рыжим ангелом для меня, а для окружающего мира – очень сильной ведьмой. Ирина выросла в детском доме, не знала ни своих родителей, ни почему именно её природа наделила таким сильным даром. Но её интуиция не раз спасала мои сделки и мой бизнес от банкротства. Наверное, поэтому и ты родился у нас особенным».
Егор оторвался от исписанной тетради. Это точно писал его отец? В памяти парня Дмитрий Ворожейкин – суровый, жёсткий, требовательный и вечно занятой мужчина. Младший Ворожейкин и не догадывался, что его отец умел любить. И тем более Егор не подозревал о том, что его мать была ведьмой.
– Ведьмы, какие-то надписи в ванной, внезапно остывший кофе, топот ног по ночам – смахивает на пьяный бред. – Тряхнул русой копной волос парень. – Кто-то, видимо, пытается меня запугать. Это понятно. Но вот кто и как провернул этот трюк с книгами?
Егор посмотрел на часы и решил, что до ужина может себе позволить ещё почитать дневник отца.
«Твоё рождение для нас было словно дар. Ирина, как ведьма, должна была родить первым ребёнком девочку. Но первая беременность оборвалась. Если бы всё сложилось иначе, то у тебя была бы ещё одна старшая сестра. Если бы всё сложилось иначе, то моя Иришка была бы сейчас жива. Но я тогда не знал об этом.
Это потом я узнал, что нужен мальчик. Наташка и Матвей были обычными, а для передачи особняка и адвокатской конторы нужен особенный ребёнок. Как ты. Ведьмак. Одарённый и сильный. Это я потом узнал, что и смерть моей Ирины была неслучайной. Эх, если бы можно было вернуть время вспять! Надеюсь, что у тебя с твоей Алёнкой всё сложится. Да-да, я знаю. Если ты думаешь, что после того, как ты переступил порог этого дома и ушёл в ночь, я перестал наблюдать за тобой, то ты ошибаешься. Я наблюдал, но не вмешивался. Открыто. Иногда подкидывал тебе работёнку. Но я ушёл от темы.
Так вот. Когда ты родился, Иришка сразу сказала, что ты особенный. Но в чём твой дар (или проклятье, как посмотреть) мы не сразу поняли.
Когда ты был ещё совсем маленький и не умел говорить, то постоянно лепетал какую-то белиберду „мяукающими“ звуками.
Однажды Ирина приехала с тобой маленьким в офис, а там как раз были японцы. Так вот, партнёр из Японии сказал, что это не белиберда. Ёкота сказал, что ты на древнем японском молил богиню Инари, защитницу воинов.
Мы, если честно, не обратили на это внимания, списав на воображение нетрезвого японца. Но то, что стало происходить дальше, заставило нас впоследствии обратиться к специалистам».
– Интересно, что я мог такого выкинуть, что меня таскали по «специалистам»? – рассуждал вслух Егор, откладывая в сторону дневник.
Парень не помнил из своего детства ничего особенно. Ну, кроме выдуманного друга Пашки. Хотя родители почему-то при упоминании этого имени пугались и делали вид, что не слышат своего ребёнка.
За окном дул ветер, словно вот-вот должен начаться дождь. Егор встал, размял затёкшее тело и решил попить чаю. Бросив отцовский дневник на стол, молодой Ворожейкин спустился на кухню. Пока чайник закипал, Егор с трудом нашёл, что положить в кружку. По привычке, особо не заморачиваясь, кинул пакетик, пару ложек сахара, залил кипятком. Уже на выходе из кухни столкнулся с Еленой Сергеевной.
– Егорушка, ужин в семь часов, – женщина поставила пакеты с продуктами на стол. – Будет жаркое с грибами. Надеюсь, ты придёшь без опозданий.
– Конечно, – на ходу обронил парень.
Егор спешил в кабинет. Ему хотелось поскорее дочитать отцовскую исповедь.
«А однажды ночью нас разбудил твой жуткий крик. Мы прибежали к тебе в комнату. Только представь наше состояние – открытое окно и ты стоишь в проёме. Что-то кричишь в темноту. Мы еле успели тебя снять с подоконника. А ты смотришь на нас и не можешь понять нашего испуга.
– Вы не переживайте, меня просто звали. Я решил прогуляться.
– Кто звал? Где прогуляться? – уточнил я тогда у тебя.
– Там, – указал ты своей детской рукой на ночное поле.
Мы еле успокоили тебя в ту ночь, убедив, что гулять надо днём, а не по ночам. А ты всё кричал и пытался уйти.
Я навёл справки и узнал, что раньше за нашим домом было кладбище. Ты часто кричал во сне, что идёшь гулять, что тебя зовут. Особенно в полнолуние. В такие периоды няня ночевала с тобой в комнате.
Как-то за завтраком ты рассказал нам сон, в котором видел в своей комнате в углу гроб. Как сейчас помню: сидишь за столом, маленький, глазёнки заспанные, и без грамма страха нам рассказываешь:
– Вижу, как крышка гроба открывается, словно дверца, и на меня смотрит пожилой дедушка, похожий на папу. Смотрит на меня и говорит: скоро, ты следующий!
Мы с Иришкой тогда подняли наш семейный фотоархив, и ты нам показал фото того дедушки. Моего прадеда. А сон тебе приснился как раз в годовщину его смерти. Потом мой отец рассказал, что как раз в твоей комнате и стоял гроб много лет назад».
– Очень интересно получается, – Егор потёр глаза, уставшие от долгого чтения. – Только вот непонятно, а куда же это я следующий? Эх, думается мне, это всё были детские выдумки. Ведь ничего подобного я не помню.
Егор пытался всячески доказать себе, что то, о чём написал его отец, – детские фантазии. Ведь если признать всё написанное правдой, то получается нерадостная картина, и дела его, выходит, плохи. Мало того что ничего из описанного в дневнике Егор не помнит, так, оказывается, его ещё в детстве надо было лечить от навязчивых мыслей. Только родители отчего-то не провели надлежащего лечения. Или специалисты, к которым Егора в детстве возили, оказались шарлатанами.
А ведь Егор был болен. В медкарте была запись: обсессивно-компульсивное расстройство. Благодаря Алёнке и её вере Егор смог найти в себе силы и пролечить это жуткое заболевание. У него даже была разработана своя методика, как отвлекаться от навязчивых мыслей.
Алёнка твердила, что его диагноз не страшен, и что они со всем справятся. Вместе. И Егор старался. Медитировал, пил таблетки, занимался спортом. Они даже начали исполнять желания из его списка желаний, и Егор уже решил, что болезнь отступила. Но внезапная смерть Алёны всё вернула на свои места.
6
– Егорушка, ну, поведай мне, старой перечнице, как ты жил эти восемь лет? – попросила Елена Сергеевна, когда остатки ужина были убраны со стола и парень стал пить чай.
Егор рассказал, как ушёл из дома, когда обида на отца захлестнула его с головой.
– Только представь, как холодно на улице было тогда, – Егор первый раз за последнюю пару месяцев решил вспомнить и рассказать историю его знакомства с Алёной. – Я сел на лавочку и подумал, что замёрзну. Шёл белый январский снег. Когда я стал похож на снеговика, ко мне подошла девушка с золотистыми волосами. Она спросила у меня, почему я сижу на улице и не иду домой. «У меня нет дома», – ответил я ей тогда. И представь, Елена Сергеевна, эта девушка привела меня к себе на съёмную квартиру. Меня, абсолютно незнакомого парня. И ведь не побоялась же. А вдруг бы я был маньяком, а?
– Ты не мог тогда быть маньяком, – засмеялась домоправительница. – Жертвой маньяка возможно, а вот злодеем – вряд ли. У тебя, Егорушка, глаза дюже добрые! У злодеев не бывает таких глаз!
– Вот и она мне так же сказала, – проговорил с комом в горле Егор.
Воспоминания вновь накатили внезапной волной, накрывая с головой. Все их уютные вечера, её объятья, которые дарили тепло и уют. Их посиделки перед телевизором. Все восемь лет она была рядом с ним. Любила его, терпела, помогала жить. А потом мир потерял краски.
– Ты её любил? – Елена Сергеевна невесомо коснулась руки Егора.
– Она была для меня смыслом жизни, – сквозь слёзы прошептал парень.
Они замолчали. Тихо тикали часы на стене, отсчитывая секунды. Сидевших на кухне не тяготила тишина. Елена Сергеевна, пришедшая работать в этот дом в достаточно молодом возрасте и никогда не имевшая детей, всем сердцем когда-то прикипела к мальчишке с озорными зелёными глазами и сложным характером. После смерти матери Егора она старалась сгладить его переживания. И когда Наташка с Матвеем переселились в этот дом, Елена Сергеевна стала замечать, что старшие дети издеваются над её Егорушкой. Домоправительница несколько раз обращала внимание хозяина на поведение его старших детей, но Дмитрий Егорович лишь отмахивался.
– Пусть учится самостоятельно разбираться с проблемами! – каждый раз отвечал он ей. – Не будем же мы всю жизнь за ним бегать? Он должен научиться давать сдачи. Пусть учится держать удар!
Но она, конечно, часто уберегала Егора от ловушек, которые ему готовили Наташка и Матвей. Не всегда, правда, у неё это получалось. Но женщина старалась.
Вот и сейчас Елена Сергеевна поняла, что не смогла уберечь Егорушку от страшной потери.
– Милый мой, время всё лечит, – попыталась она успокоить своего любимчика. – Ты ещё молодой, может, всё и наладится ещё.
– Ты не понимаешь, – Егор выдернул руку из ладоней домоправительницы и вскочил с места. – Она единственная решилась меня лечить. Она была со мной рядом все восемь лет, ни разу ни в чём не упрекнув. Она была моим ангелом-хранителем. Забыть её? Да как такое возможно?!
– Нет, не забыть, – Елена Сергеевна вздохнула и встала из-за стола. – Память о ней всегда будет храниться у тебя в сердце. Но жизнь идёт дальше, и ты когда-нибудь встретишь свою будущую жену.
– Алёнка должна была стать моей женой! – Егор не слышал свою старую подругу. – И матерью моих детей. Если бы не этот пьяный водитель, то всё было бы иначе! Она была беременной. От меня. Мы так мечтали о семье.
Егор обречённо плюхнулся на стул, обхватил голову руками и стал качаться из стороны в сторону. Слишком много всего свалилось на него за эту неделю. Похороны, письмо от поверенного, опять похороны, наследство, возвращение в отчий дом и, наконец, этот странный дневник.
– Тебе надо отдохнуть, – словно прочитав мысли Егора, Елена Сергеевна погладила своего любимого мальчика по голове. – Иди спать. Ты просто устал.
– Наверное, ты права, – Егор тяжело вздохнул и направился к себе в комнату. Всё, о чём он хотел расспросить свою домоправительницу, странным образом забылось, а в голове был только туман и горечь потерь. Егор, не раздеваясь, плюхнулся в кровать, чтобы через минуту заснуть крепким сном.
Может, ему что-то и снилось, кто его знает. Но проснулся молодой Ворожейкин бодрым и полным сил.
За завтраком по сложившейся традиции его ждала Елена Сергеевна. Егор не удивлялся, что Марии было не видно, ведь ещё при жизни Дмитрия Егоровича в этом доме было введено правило: прислуга должна быть невидимой. А это значило, что хозяин дома не должен ни при каких обстоятельствах увидеть, что кто-то убирает в комнатах или стирает. Всё это делалось тогда, когда хозяева отсутствовали.
– А ты, я смотрю, – бодро пожелав доброго утра, Егор принял кофе из рук домоправительницы, – всё так же придерживаешься порядков, установленных отцом? Я по поводу прислуги, – пояснил парень.
– А, да. – Елена Сергеевна в этом доме давно стала членом семьи, но с определёнными обязанностями. – Мне как-то так привычнее.
– Ты вчера утром сказала, что я маленьким часто вёл себя странно. Что ты имела в виду?
Про найденный отцовский дневник Егор решил не рассказывать, пока сам не разберётся, что к чему.
– Я расскажу тебе пару случаев. Я не особо верю во всё это паранормальное и мистическое, но и в первый, и во второй раз мне было страшно до жути. Когда скончалась твоя мама, тебе было около пяти лет. Помню, чего-то я засиделась на кухне, часы показывали около одиннадцати ночи. Вдруг ты заходишь в комнату и как будто кого-то держишь за руку. Поворачиваешь ко мне своё довольное лицо и говоришь: «Смотри, мама пришла!»
– Правда? Не помню такого.
– Ага. У меня волосы на затылке от страха так и зашевелились. Потом ты как ни в чём не бывало разворачиваешься и идёшь к себе в комнату с «мамой». Ты шёл и что-то кому-то в воздух рассказывал, рассказывал. А я ещё минут пятнадцать сидела и не могла пошевелиться. Словно связанная. А когда меня отпустило и я поднялась к тебе в комнату, ты уже сладко спал. Утром ты ничего не мог вспомнить. Я не стала бередить воспоминания. Видать, тяжко тебе было, вот и придумывал себе мамку.
– Да, я бы тоже перепугался. А второй случай?
– Второй случай произошёл, наверное, полгода спустя. Дмитрий Егорович задержался на работе и попросил меня забрать тебя из детского сада. Прихожу я, значит, за тобой, а ты один сидишь на полу и играешь в кубики. Довольный и счастливый. Когда понял, что надо идти домой, начал хныкать.
– А с чего это? Разве не наоборот должно быть?
– Наоборот, – согласилась Елена Сергеевна. – Но ты сказал, что мы с воспитательницей оторвали тебя от игры с ребятами.
– Подожди, – Егор пытался уловить суть рассказа. – Ты же сказала, что я один был.
– В том-то всё и дело. Всех ребят забрали. А ты сказал, что играл с другими. С теми, кто в садике всегда живут.
7
Дни шли своим чередом. Егор читал дневник, всё больше погружаясь в своё детство. И то ли от этой тетради, вскрывающей проблемы, словно старые гнойники, то ли от беспокойных мыслей, посещавших его всё чаще и чаще, парень практически перестал спокойно спать. Если он спал, то ему снились кошмары. Если бодрствовал, то у него появлялись галлюцинации. То Егору встречалась на лестнице женщина, называвшая себя Светланой, то ему слышались детские голоса, и он утверждал наутро, что в холле играли дети.
– Елена Сергеевна, кто такая Светлана?
Егор стал дёрганым, постоянно злым и агрессивным.
– Светлана? – домоправительница задумалась на секунду. – Если мене не изменяет память, то, кажись, так звали твою бабку. Матушку покойного Дмитрия Егоровича. А ты чего спрашиваешь, Егорушка?
– Видел я её недавно.
– Да как же ты мог её видеть, ежели она умерла, когда твоему батюшке было около шести лет? Путаешь ты чего-то. Ты вообще последнее время плохо выглядишь. Не приболел ты, часом?
– Не приболел, – огрызнулся Егор. – Сегодня дети в холле всю ночь играли. Не давали мне спать.
– Побойся, Егорушка, какие дети? – домоправительница смотрела на Егора с опаской.
– Девочка Вера и мальчик Паша.
– Не было никаких детей. В доме ночью, кроме тебя, никого нет, Егор.
– Как это не было, если вазы были опрокинуты, – Егор начинал злиться. – Я не сумасшедший! Я слышал, как они бегали по лестнице!
– Егорушка, успокойся. Хочешь, я останусь ночевать в гостевой комнате?
– Да. Тогда ты сама убедишься, что я говорю правду!
Но кроме Егора никто не слышал детей. А в одну из ночей парень их не только «слышал», но и «видел». После этой ночной встречи Елена Сергеевна застала своего подопечного сидящим на полу в рабочем кабинете отца. А вокруг повсюду были раскиданы старые фотокарточки.
– Вот они! – Егор тряс чёрно-белым снимком.
– Кто – они? – не поняла домоправительница.
– Вера и Паша! Те, кто бегает по ночам!
– Они не могут бегать, Егорушка, – Елена Сергеевна осторожно забрала фотокарточку из рук Егора. – Это твои дядюшка и тётушка. Они погибли в пожаре на хоздворе. Почти пятьдесят лет назад. Ты же знал это. Это всё просто тебе приснилось. Просто приснилось.
Ворожейкину с каждым днём становилось всё хуже. Егор просил Елену Сергеевну ночевать в доме, ведь очень часто ночью парня накрывали панические атаки. Однажды домоправительницу разбудил его страшный крик. Прибежав к нему в комнату, женщина застала трясущегося от страха и заикающегося хозяина. Он кутался в одеяло, забившись в угол кровати, тыкал пальцем в пустоту и шептал:
– Штаны… Они идут… Там живой костюм…
Елена Сергеевна включила свет и потратила не один десяток минут, чтобы успокоить своего любимого мальчика. Перед тем как уйти к себе в комнату, женщина спросила у испуганного Егора:
– Тебе верхний свет оставить или ночник включить?
Егор поднял на неё свои мутные зелёные глаза.
– Какая разница, – белые губы еле шевелились, – тьма всё равно никуда не уйдёт.
В ту ночь свет в комнате Егора горел до утра.
За завтраком домоправительница не выдержала.
– Егор, так больше не может продолжаться.
– А что не так? – безжизненным голосом ответил Егор.
– Ты стал похож на мумию. Ну, или на зомби. Как тебе больше нравится.
– Мне никак не нравится. – Егор безучастно жевал кекс. Словно пирожное было абсолютно без вкуса. – Если бы Алёнка была рядом, то она бы смогла меня успокоить.
Егор мечтательно закатил глаза.
– Но её нет, а ты должен жить дальше. – Сердце домоправительницы разрывалось оттого, что она видела перед собой. Женщина не знала, как помочь своему молодому хозяину.
– Я никому ничего не должен, – отрешённым голосом произнёс Егор.
– Себе должен. – Для Елены Сергеевны он был словно сын.
– Я устал.
Егор ушёл к себе в комнату, где просто лежал, бессмысленно уставившись в потолок, всю последующую неделю. Ел и лежал. Он перестал выходить на улицу, перестал включать компьютер или телевизор.
– Надо что-то делать, – домоправительница стояла на крыльце и делилась своей бедой с садовником.
– А ты пригласи того медиума, что у хозяина была, – предложил Сергей Трофимович, не отрываясь от уборки дорожек. – Ты помнишь, как она снимала страхи у Дмитрия Егоровича?
– Точно, – Елена Сергеевна хлопнула в ладоши. – Вот моя голова дырявая! Где-то у меня был записан её номерок. Авось она чем нам и подсобит!
Егор, находясь в паутине своих страхов и постепенно теряя связь с реальностью, не знал, что скоро всё изменится.
Медиум зашла в комнату, и парень внезапно почувствовал, как что-то или кто-то пытается проникнуть к нему в голову.
– Не стоит сопротивляться, – голос женщины в плаще лился сладкой патокой, зачаровывая и обещая что-то приятное. Капюшон скрывал лицо говорящей, и Егор не мог определить её возраст. – Ты сейчас возьмёшь меня за руку, и мы прогуляемся.
Тело парня стало похоже на обездвиженную тряпичную куклу: руки безвольно свисали вдоль кресла, голова склонилась набок, и только беглое движение зрачков под закрытыми веками выдавало мозговую активность.
Егору снился сон, в котором он держал за руку свою Алёнку. Ему казалось, что они вместе идут по лесу и мягкий свет проникает сквозь пышные кроны деревьев, создавая на земле замысловатые узоры из теней и света. Воздух был наполнен пением птиц и шелестом листьев, а лёгкий ветерок разносил по лесу ароматы лесных цветов и трав. Егора наполнило чувство радости и счастья.
– Ты готов узнать правду о себе?
Егор обернулся к своей любимой и в ужасе оттолкнул её ладонь. Вместо Алёнки рядом с ним рука об руку шёл его покойный отец. Худой, изнеможённый болезнью.
– Сынок, ты готов узнать правду о себе? – повторил свой вопрос Дмитрий Ворожейкин. И не дожидаясь ответа, продолжил: – Я тебя ждал. Все восемь лет я ждал, что ты придёшь ко мне. Сначала ждал, что ты придёшь извиняться. Потом просто ждал. Я так хотел обнять тебя перед смертью.
– А почему не позвонил? – Егор прошептал вопрос, который давно мечтал задать отцу, онемевшими бескровными губами.
– Гордость, будь она неладна, – отец невесело хмыкнул. – Ты же ушёл тогда тоже из-за неё? Но ты был самым любимым и долгожданным ребёнком. Мы с Ириной тебя очень ждали. Я знаю, что ты нашёл мой дневник. Но почему ты такой, в дневнике не написано. Я расскажу тебе. Когда-то наш дальний предок заключил договор с демонами. По условиям этого договора наша адвокатская контора защищает демонов в человеческом мире. Знаешь ли ты, что у людей и выходцев из ада разнятся понятия о морали? То, что разрешено в преисподней, запрещено в человеческом мире. Иногда демонов направляют в командировки к людям за жизненной энергией, от которой у них там, под землёй, всё работает. Демоны не хотят тратить драгоценное время на разборки с людскими законами. Для этого им нужен адвокат.
– А взамен? – парню отчего-то не нравилась эта история.
– А взамен род Ворожейкиных получил успех, богатство, славу и одну душу, которая переходит по наследству. От отца к одарённому сыну. Я получил душу своего отца по наследству, когда тебе было пять лет. Мне повезло чуть больше, чем тебе. Во-первых, когда это со мной произошло, я был старше тебя лет на десять.
– А во-вторых?
– Я успел познать счастье отцовства. И насладиться семьёй с любимой женщиной. Я виноват во многом перед тобой, сынок. Ведь это из-за моего родового договора ты рос без матери.
– Это-то тут при чём? – усмехнулся Егор.
– Смерть любимой женщины – плата за переход души от одного носителя к другому.
– А кто от тебя получит это про́клятую душу? – задал вопрос Егор, уже зная ответ на этот вопрос.
– Прости меня за смерть Алёнки. Я уверен, ты справишься, – отец обнял сына. – Не волнуйся, немного тебя всё же останется.
– А если я не хочу? – закричал Егор, отталкивая отца и понимая, какой будет ответ.
Отец посмотрел на своего младшего сына.
– У нас нет выбора. Договор подписан кровью на срок пятьсот лет. Может, моим правнукам повезёт. Я уверен, что под твоим руководством наша семейная адвокатская контора станет ещё более успешной.
Егор видел, как от тела отца отделилась серая субстанция и направилась к нему. Он хотел убежать, но тело его не слушалось.
– Вот и всё, – услышал он счастливый голос Дмитрия Ворожейкина. – Теперь я могу уходить. Скоро я увижу свою Ирочку.
Егор хотел что-то прокричать вслед уходящему и растворяющемуся в тумане отцу, но голос его не слушался.
– Три, – и перед глазами вновь возник потолок кабинета.
– Егор Дмитриевич, – голос медиума заставил лежащего на кушетке парня повернуть голову. – Как вы себя чувствуете?
– А как может себя чувствовать человек, который только что пережил сеанс гипноза? – резко ответил Егор. – Конечно же, паршиво! Но ты сработала отлично. Впрочем, как всегда. Деньги я тебе переведу на карту.
А где-то в глубине тёмной комнаты душа Егора безуспешно пыталась сбросить с себя липкую паутину, сковывающую её движения. Но пока действует договор, проклятье диктует условия.
Медиум покинула стены особняка на Вишнёвой улице, а Егор ещё долго рассматривал себя в зеркале, словно видел своё отражение в первый раз.
