Миссия из прошлого - читать онлайн

Профессор Туманов, выслушав Владимира, достал из висевшего на боку планшета аккуратно сложенную в несколько раз бумагу – крупномасштабную карту холма, совмещённую со схематичным планом города – и развернул её. Он быстро пробежал по карте глазами, нашёл на ней два оврага, в которых они сейчас обнаружили каменные блоки, и ручкой прочертил жирную черту между ними, следуя по пунктирной линии, обозначавшей предполагаемое нахождение крепостных стен.

– Итак, можно смело сказать, что этот участок крепостной стены реально существует, – улыбнувшись, громко заявил он. – Хорошее начало для нашей экспедиции.

Не менее довольный Иван Юрьевич тут же внёс предложение:

– Предлагаю, Аркадий Александрович, на этом участке и произвести первые пробные раскопки. Здесь мы сможем получить хороший поперечный разрез крепостной стены и, чего греха таить, надеюсь на… на первые находки. Они нам сейчас очень нужны. Думаю, удача не обойдёт нас стороной… А северную часть предлагаю пока не трогать – судя по фотографии, именно там расположены дворцы и главные храмы города – и туда без тщательной подготовки лучше пока не соваться. Хотелось бы вначале понять с чем мы имеем дело…

– Думаю, вы правы, мой дорогой друг, – медленно произнёс Туманов, размышляя над предложением Ивана Юрьевича, которое, впрочем, полностью совпадало с его собственным. Спору нет, данный участок был наиболее перспективен для первых раскопок. Ведь главное для них сейчас это найти бесспорные доказательства существования города. А что может быть в этом плане лучше целой крепостной стены? Опять же и находки им сейчас край как нужны, особенно пригодные для точных датировок… Нет, решено, начинать надо здесь. Он объвёл всех долгим внимательным взглядом и, указав рукой на дальний от него каменный блок, громко объявил: – Копать будем здесь. Все вместе. Мы отметим под прямым углом к основанию стены траншею с размерами: десять метров в длину и два – в ширину и начнём копать. И пусть удача улыбнёться нам и дальше.

Молодые археологи радостно зашевелились. Особенно были возбуждены Сергей с Юрием, в их глазах так и блестел азарт кладоискательства, они уже видели себя обложенными первыми находками, причём, по большей части, золотыми… Туманов только головой покачал, глядя на эту парочку. Эх, молодость, молодость… Он перевёл взгляд на Владимира и Ирину, которые что-то негромко обсуждали между собой, и, любуясь этой красивой, молодой парой, шутливо поинтересовался:

– А что думают по этому поводу наши молодые коллеги? Владимир, Ирина выскажите нам свои мнения. Может быть у вас есть возражения? Или другие предложения, где начать копать? Не стесняйтесь, говорите.

Владимир переглянулся с Ириной и высказался первым.

– Нет, возражений у меня нет, я полностью согласен с вами и Иваном Юрьевичем. Данный участок стены находится куда в более лучшем состоянии, чем северный, следовательно, обнажив его, мы узнаем точную толшину крепостных стен, а по ней сможем прикинуть и их предположительную высоту. Позже можно покопать и в восточной части города. Найденные нами у подножия холма останки двустворчатых африканских моллюсков, как будто бы подтверждают наше предположение о том, что вся эта подозрительно ровная, похожая на гигантскую чашу равнина, когда-то в прошлом являлась дном огромного пресноводного озера. Если всё это так, то где-то на берегу могут остаться части портовых сооружений, складов с товарами и, чем чёрт не шутит, с остатками древних кораблей. Конечно, всё это только предположения и шансов крайне мало, но почему бы не рискнуть? Вдруг повезёт…

– Да уж, – засмеялся Иван Юрьевич, – и город, и порт с кораблями им подавай…

– А что, мечтать так мечтать, – поддержали Владимира Сергей с Юрием. – Как говориться в одной надоедливой рекламе «мечты сбываются…»

– И опять же, – продолжил Сергей, – мы хоть и не археологи, но думаем, что Ирина права, когда обратила внимание на восточную часть равнины. Уж очень, очень похожа она на дно высехшего озера.

– Ладно, как говорят мудрые: поживём – увидем, – заключил Иван Юрьевич. – Но всё это дело отдалённого будущего, а мы сейчас должны думать о настоящем, мои дорогие коллеги. Я верю, что ради своих мечтаний вы готовы перелопатить весь этот холм, но нам пока нужны неопровержимые доказательства существования города. Это наша первейшая и наиглавнейшая задача на текущее время. Не будем забывать о ней.

– Да я понимаю, – горестно вздохнул Владимир. – Но так много хочется сделать, что глаза аж разбегаются.

– Вот для этого как раз и нужно начальство, – философски заметил Юрий, высоко подняв большой палец правой руки вверх. – Что б глаза у подчинённых в сторону не разбегались…

– Верно, – поддакнул Сергей и шутливо ткнул Владимира в бок.

– Да понятно всем, что копать нужно здесь, – вмешалась Ирина, грозя кулачком Сергею с Юрием, дабы те утихли немного. – А потом уж браться за всё остальное. Конечно, сначала доказательства существования этого самого города. Однако моя женская интуиция подсказывает мне, что озеро тут было, и порт был…

– Опять вы за своё, – рассмеялся Иван Юрьевич. – Дождётесь вы, оставим вот вас копать всю восточную сторону вдвоем, попляшете тогда…

– Да они будут этому решению только рады, – с широченной улыбкой на устах, встрял в разговор Сергей, но тут же получил от Ирины ощутимый тычок в бок. – Всё, всё, умолкаю, не надо меня больше бить…

– Ладно, ладно, хватит всем вам дурачиться, – вмешался профессорТуманов в эту дружескую перебранку. Он старался выглядеть максимально сурово, хотя с трудом сдерживал на устах улыбку. Эх, молодость, молодость… – Так, друзья мои, отставить все споры и живо за лопаты. Пора браться за дело.

– Верно, – поддержала профессора Ирина и шутливо потёрла руки. – До чего же не терпиться начать…

– Вот и отлично, – подытожил Туманов. – Пока парни разбирают лопаты, ты, Ирина, возьми себе тетрадку и нарисуй схематический рисунок траншеи в соответствующем масштабе. А мы затем с помощью рулетки и колышков разметим конторы будущего раскопа уже непосредственно на земле…

Всего полчаса хватило Владимиру, Сергею и Ивану Юрьевичу, чтобы обозначить колышками контур траншеи, протянуть верёвки по периметру и по середине, вдоль всей длины, а затем натянуть короткие верёвки с красными, жёлтыми, зелёными и синими флажками. В итоге получилась большая сеть с ячейками – метр на метр. Из стоявшей неподалёку машины они достали затем большой кусок брезента и растянули его вдоль будущей траншеи, чтобы на него сбрасывать вынимаемый грунт.

Ботсванцы достали лопаты, кирки, сита и теперь внимательно слушали профессора Туманова, который через переводчика-Джека, обстоятельно объяснял им, что они будут делать.

После короткого перерыва на обед, к вящей радости молодых археологов приступили, наконец, непосредственно к самим раскопкам. Ботсванцы сильными ударами вгоняли кирки в песчанную землю, разрыхляли её, а, затем, лопатами выбрасывали на брезент. Остальные тщательно просеивали почву между пальцами, возбуждённо переговариваясь и шутливо споря относительно того, кто сделает сегодня первую находку. Каждому хотелось стать этим счастливчиком и работа шла не останавливаясь. Время от времени брезент уносили вниз, к основанию холма, и там высыпали просеянную землю.

Владимир увлечённо работал вместе со всеми, лишь изредко бросая влюблённые взгляды на Ирину. В свободном светло-кремовом платье девушка была удивительно хороша. Она беззаботно смеялась и болтала, помогая ему просеивать землю, и Владимир порой едва сдерживался, чтобы не поцеловать её.

Ручку и тетрадь с нарисованной схемой раскопа Ирина положила рядом, чтобы немедленно зафиксировать первые находки, как только они будут сделаны. Она нисколечко не сомневалась, что они сегодня будут.

Через два с половиной часа траншею вскрыли на всю размеченную длину и на глубину до двух метров. После шестидесяти сантиметров песчаная почва сменилась тёмным красноватым суглинком, который сохранил немного влаги после прошедших недавно дождей, и копать сразу стало легче. Вдобавок, работу землекопам существенно облегчила крепостная стена, ширина которой оказась равной шести метрам. Она была сложена из одинаковых каменных блоков с размерами: 120 х 60 х 60 сантиметров. Причём все камни были так умело обработаны, что в щель между ними не проходило и лезвие ножа.

Толщина найденных остатков крепостной стены поразила Владимира. Такого он не ожидал. Одно дело читать про такую толщину в книгах и совсем другое – видеть самому, в живую так сказать. Мощь постройки просто завораживала. Он чувствовал себя таким маленьким и ничтожным на фоне этих громадных размеров. Владимир мысленно представил, как в прошлом стены города взлетали ввысь, грозно возвышаясь над лежащей внизу равниной, представил и… и замер в восхищении. Получившаяся картина, пусть даже и полученная при помощи силы своего воображения, поражала своим величием. Владимир перевёл взгляд на подогнанные с невероятной точностью каменные блоки и невольно проникся уважением к мастерству неизвестных строителей.

Впрочем, он был не одинок. Те же чувства явственно читались на лицах профессора Туманова и доктора Селиванова. Оживлённо переговариваясь, они с большим интересом обследовали каменную кладку, ощупывая буквально каждый её сантиметр. Причём они так сосредоточенно занимались этим делом, что Владимиру показалось кощунством хоть словом отвлечь их от этого увлекательного занятия. Поглядывая на них с некоторым чувством зависти, он упорно продолжал просеивать красноватую землю, лелея в сердце тайную надежду первым сделать находку. Однако пока ему не попадалось ничего кроме мелких жучков и камешков.

Археологи так увлеклись работой, что не заметели появившихся с севера плотных тёмных туч. Несколько раз оглушающе прогремел гром, пару раз сверкнули молнии и затем упругие струи воды с шумом обрушились на пыльную землю. Пришлось немедленно прекратить раскопки, собрать инструмент и залезть в машину. Люди, уставшие от жары и тяжёлой работы, с наслаждением вслушивались в весёлую капель дождя, громко барабанившего по крыше.

Прошёл час. Дождь заметно подутих и теперь лишь мелко моросил. Но всем, даже самым упрямым, стало совершенно ясно, что раскопки на сегодня придёться прекратить. Владимир с Ириной только тяжело вздохнули: они ведь так надеялись, что удача не обойдёт их сегодня стороной. Туманов улыбнулся, глядя на их растроенные лица, и отдал Джеку приказ возвращаться в лагерь.

Джек убежал в кабину, и вскоре «вахтовка», осторожно объезжая появившиеся лужи, медленно покатила в сторону скалистой гряды.

Дождь закончился как раз в тот самый момент, когда они подъехали к лагерю. Вымытая листва на росших вокруг поляны деревьях, приятно ласкала взгляды своим сочным, ярко-зелёным цветом. А вскоре выглянуло из-за туч солнце и капли воды на их листьях весело заблестели, словно маленькие бриллианты в зелёной оправе, и казалось вся природа ожила, посвежела, засверкала своей первозданной красотой. Даже древние красно-бурые скалы, смыв с себя пыль, словно помолодели, сменив привычный цвет на нежно-розовый.

Проводив Ирину до её палатки, Владимир подошёл к Ивану Юрьевичу, любовавшемуся красотой скал, что возвышались над их лагерем. Проследив за его взглядом, Владимир вдруг подумал, что камень для крепостных стен жители города добывали где-то здесь, в этих самых скалах. Если это действительно так, то где-то поблизости должна находиться и их каменоломня. Не вытерпив, он тут же поделился своим предположением с Иваном Юрьевичем.

– Насчёт каменных блоков ты похоже прав: десять к одному, что они взяты в местных скалах, – согласился с ним Иван Юрьевич. – А про поиски каменоломни действительно стоит подумать. Ведь если все строения в городе были сложены из местного песчаника, – он задумчиво оглядел скалы, – то её несомненно очень даже стоит поискать…

– Чтобы оценить масштабы строительства, – быстро договорил за него Владимир. – А они, судя по всему, весьма и весьма значительны.

– Верно. – Иван Юрьевич уважительно посмотрел на своего молодого коллегу и похвалил: – Молодец, быстро схватываешь! Вечером мы обязательно обсудим этот вопрос за столом.

Похвала была приятна и Владимир удовлетворённо кивнул в ответ.

Иван Юрьевич немного слукавил. Они с Аркадием Александровичем сразу предположили, что каменные блоки крепостной стены были вырезаны из местного песчаника, но говорить об этом Владимиру он не стал. «Пусть учиться мыслить самостоятельно и в дальнейшем не боиться высказывать свои мысли вслух», – подумал он и, вспомнив себя в его годы, невольно улыбнулся.

Вечером, после ужина, русские археологи собрались вокруг костра, чтобы немного отдохнуть, а за одно и подвести итоги сегодняшнего дня. Собрались все, ибо найденные остатки оборонительных сооружений города вызвали интерес не только у маститых профессионалов, но и у новоявленных археологов-любителей – Сергея с Юрием, которые первые задали вопрос Аркадию Александровичу: что же они всё-таки раскопали?

Профессор Туманов с хитринкой в глазах посмотрел на них и, чуть помедлив с ответом, чтобы подогреть у них интерес, негромко сказал:

– Мы нашли остатки южной крепостной стены и тем самым доказали, что наш город реально существует. Так что можно с уверенностью сказать – первая задача нашей экспедиции успешно выполнена. Большое всем спасибо, мы отлично потрудились. Что же касается самих остатков, то как вы уже все заметили, каменная кладка выполнена очень и очень искусно. Мы должны отдать должное мастерству строителей – они явно не новички в своём деле. Впрочем, в этом вы уже смогли убедиться, когда пытались просунуть лезвие ножа между блоками. – Сергей с Юрием утвердительно кивнули головой – это они проделывали такой опыт. – А сама стенка сложена из каменных блоков, как из обычных кирпичей, методом сухой кладки, без применения раствора…

– В этом есть что-то необычное? – тут же поинтересовался Сергей.

– Нет, что вы. Метод сухой кладки весьма распространён по всей Африке. Примером может служить уже известный вам Большой Зимбабве. Или, если хотите, египетские пирамиды.

– Интересно, а какова была первоначальная высота стены? – спросил Юрий.

Туманов слегка пожал плечами.

– Откровенно говоря, не знаю. Но думаю, что-то около восьми-десяти метров…

– По аналогии со стенами эллиптического строения в Большом Зимбабве? – догадался Юрий.

– Да. Но не только. Не надо считать людей, что жили несколько веков или даже несколько тысячилетий назад, глупее нас с вами. И раз жители города сделали стены такими толстыми – целых шесть метров! – то, наверное, только ради того, чтобы поднять их как можно выше. Иначе просто бы не было смысла делать их такими толстыми. Правда, мы судим только по одному кусочку стены. Вполне возможно, что в других местах, она тоньше и ниже. Равно, как и наоборот. Но в любом случае, постройка каменных стен таких размеров очень и очень непростое дело. Без знаний и соответствующего опыта тут не обойтись. Это по плечу только мощной и развитой цивилизации.

– Хочу ещё отметить, – раздался голос Ивана Юрьевича, – что сие каменные блоки расчитаны на очень большую нагрузку. Не удивлюсь, если впоследствие выяснится, что угловые башни имели высоту превышающую десять метров… – Он умолк, а потом еле слышно добавил: – Вот только не нравится мне их слишком правильная прямоугольная форма…

– Всё это так конечно, но, тем не менее, хочу сразу предупредить вас, друзья мои, – продолжил свою речь Туманов, – что мои предположения, равно как и Ивана Юрьевича, это только предположения. Скорее даже пожелания, а в действительности всё может быть совсем иначе. Не будем делать никаких преждевременных выводов. Вот поработаем немного – всё и узнаем.

Однако такое высказывание уважаемого профессора не могло остановить бурной фантазии его более молодых коллег и догадки посыпались как из рога изобилия. На вопрос о существовании города они давно ответили положительно и теперь спорили лишь о том – кто его построил и когда. Свои предположения внесли даже Сергей с Юрием, упомянув при этом последние находки сделанные в современной Республике Зимбабве. Они предположили, что город являлся крупной пограничной крепостью в государстве Мономотапа, или даже в ней могла находится одна из резиденций его верховного правителя, ведь данные земли как раз входили в сферу влияния этого государства. Прочитав на удивлённых лицах Владимира и Ирины вполне естественный вопрос: откуда мол у них вдруг взялись такие глубокие познания в истории Южной Африки, Сергей с Юрием только громко рассмеялись, а затем, скромно потупив глазки, продемонстрировали им книжку, что дал им вчера почитать Иван Юрьевич.

В итоге, общее мнение склонялась к тому, что строителями найденного города являются предки банту, а сам он построен в средневековье. И так продолжалось до тех пор, пока новое предположение не внесла Ирина.

– А что если мы нашли не что иное, как город древних финикийцев? – вдруг сказала она спокойным, серьёзным голосом, в котором не было и малейшего намёка на шутку.

Тут даже невозмутимый Иван Юрьевич не смог сдержать удивлённого возгласа. Профессор Туманов только покачал головой, не в силах сдержать ироничной улыбки.

– Но, Ирина, – обратился он к девушке, непринуждённо сидевшей на маленьком складном стульчаке рядом с ним, – подобные истории о неких учителях, обучавших примитивные народы Древней Африки, умерли ещё в прошлом веке, когда расисткие учёные заявляли, что «дремучий мозг негра не способен создать что-нибудь великое самостоятельно». Признаюсь меня очень удивило твоё нелепое предположение.

Ирина небрежным жестом поправила причёску и, без тени смущения, продолжила:

– А я вовсе не имею в виду тот бред, когда сторонники, так называемой, «финикийской» школы утверждали, что создание древних культур африканского железного века – исключительно заслуга неких отважных народов, пришедших сюда с другого континента. Моряки-финикийцы, устремившиеся к югу сабеяне, подданные царицы Савской, принёсшей в своё время дары легендарному царю Соломону, да древние арабские капитаны – вот кто, по их мнению, воздвиг великолепные города, поселился в них, а затем бесследно исчез, оставив местным дикарям лишь право грубо копировать и сохранять чужеродные традиции.

Ирина сделала небольшую паузу и снова поправила непокорные волосы.

– Забудьте об этом. Я говорю вам совсем о другом. Известно ведь, что финикийские купцы и мореплаватели держали в строгой тайне сведения о западном побережье Африки. Мы можем только гадать, что им было известно и куда они собственно плавали… Однако, мы достоверно знаем об их колониях на побережье Марокко. Так почему бы не предположить, что их торговые экспедиции достигали и берегов Южной Африки? Финикийцы могли основать на побережье небольшие торговые поселения, которые затем бурно разрослись, скажем, после бегства в них части карфагенян, уцелевших при разгроме их города римлянами. А уж затем, из этих прибрежных поселений, прийти сюда и построить целый город, – она указала на скрытый в темноте холм и продолжила: – Правда, встретили поселенцы здесь не полных дикарей эпохи палеолита или неолита, а племена бушменов и готтентотов, уже умевших изготовлять медные изделия и подходивших к открытию тайны получения железа из руды. Финикийцы включаются в местную торговлю и помогают наладить разработку древних рудников Франсистауна, работая в них вместе с коренным населением. То есть они не сыграли роль всемогущих богов, а всего лишь ускорили естественный процесс. Да и согласитесь, трудно представить жестоких и коварных финикийцев в роли альтруистов, этаких добрых, благородных учителей.

Девушка замолчала, но было заметно, что она очень увлеклась своим рассказом, да так, что лёгкий румянец выступил на её щеках.

– И потом эти самые финикийцы бесследно исчезают, не оставив после себя ни одной могилы, ни одного памятника, вообще ничего… Исчезают как призраки. Пришли из ниоткуда и ушли в никуда… – с сарказмом сказал Иван Юрьевич и покачал головой. – Такая версия хороша для писателя-фантаста, но никак для серьёзного учёного. Прости, Ирина, но это невозможно! – сурово заключил он и получил одобрительный кивок от Аркадия Александровича.

Владимир не отрываясь смотрел на Ирину в течении всего её рассказа. Он любовался ею, следил за каждым её движением, за каждым её жестом, и ему даже показалось, что она стала ещё прекраснее, когда от резких слов Ивана Юрьевича в её чистых синих глазах буквально полыхнул холодный огонь негодования. «А в гневе она ещё прекраснее», – подумал он, улыбаясь. Он нежно коснулся её руки, как бы успокаивая и говоря: не бойся, я с тобой – и, как полагается верному рыцарю, поспешил прийти ей на помощь.

– Подождите, подождите! – быстро проговорил он, останавливая спорщиков. – Давайте разберёмся. Ведь если исходить из чисто гипотетических предположений, то вариант предложенный Ириной вполне возможен. Возможности для подобных путешествий у финикийцев были. Это факт. Вспомните, что ещё Геродот описывал путешествие финикийцев вокруг Африки, которое успешно завершилось – это знает каждый школьник. Фараон Нехо послал свои корабли приблизительно за шесть веков до нашей эры и они, выйдя в Красное море, обогнули всю Африку, через Геркулесовы Столпы вошли в Средиземное море и вернулись в Египет. Затем, немного позже, другой финикиец Ганнон около 460 года до нашей эры доказал, что можно плыть и в другом направлении. Он прошёл через Гибралтар и проплыл вдоль западного побережья Африки. Судя по описанию его путешествия, он достиг побережья Камеруна, так как огненные потоки и столбы огня, извергаемые неизвестным вулканом, по-видимому указывают на гору Камерун. Обратно Ганнон вернулся с грузом слоновой кости и золотом, которое выменял у местного населения путём немой торговли. Но это только те известия, что дошли до нас благодаря уцелевшим записям, да ещё тем сведениям, что любезно сообщили нам сами финикийцы. А они могли о многом, о многом умолчать. Тем более, что скрытностью в этом плане страдали не только финикийцы, но и купцы всех народов ещё в течении двух тысяч лет после них. Слово «коммерческая тайна» никуда не делось и весьма популярно и в наши дни. А золото и слоновая кость – это весьма весомый аргумент для финикийцев, чтобы спокойно плавать за ним и молчать.

– Хорошо, Владимир, тут я полностью согласан с тобой, – хитро улыбаясь, заявил Иван Юрьевич. – Но ты забыл указать, что это были путешествия с весьма ограниченным числом людей, а речь-то в рассказе Ирины шла о массовой иммиграции, и в этом случае хоть какие-то её следы должны были остаться. А их-то как раз и нет. Как ты, Владимир, объяснишь их отсутствие?

– Вы забыли упомянуть ещё и о возможных причинах иммиграции, – вежливо, в тон ему, ответил Владимир. – А ведь Ирина правильно указала на взятие Карфагена римлянами в 146 году до нашей эры, как на наиболее подходящую причину для массового переселения. Спасаясь от врагов и не желая оказаться в рабстве, какая-то активная часть населения вполне могла на кораблях уйти за Геркулесовы Столпы и приплыть к побережью Южной Африки. И пусть столь далёкое путешествие вас не смущает. Прошли же хунны тысячи километров от степей Монголии до Каспийского моря за два года, спасаясь от своих врагов сяньбийцев. Прошли. И на новом месте они не только выжили, но и превратились за двести лет в гуннов, известных ныне всем. Это факт! И ведь тоже никто не обнаружил ни одной могилы на пути их следования. Хуннам, прорывавшимся с боями, просто некогда было хоронить своих мёртвых. А какие следы могли сохраниться в нашем случае, если путешествие длилось не десятилетия, путём медленного продвижения вдоль береговой линии, а на кораблях, за считанные годы, если не месяцы? Разве что удасться найти у побережья Южной Африки затонувший финикийский корабль, да ещё с записями относительно пути и цели его следования…

Владимир сделал паузу и сухо кашлянул.

– И ещё, почему финикийцы выбрали бы местом своего нового жительства именно Южную Африку? Да просто потому, что им нужен был климат максимально схожий с климатом Северной Африки. Зачем им невыносимая жара экваториальных районов с непроходимыми джунглями и зловонными болотами, в которых их ждала бы верная гибель? Вспомним, что обычно переселяющиеся народы ищут ландшафты похожие на их родные, к которым они максимально адаптированы. Примеров тому множество. Так сделали, например, хунны, переселяясь в прикаспийские степи, англичане, захватившие для своих ферм земли Северной Америки, русские крестьяне, что прошли всю сибирскую тайгу и осели преимущественно в долинах крупных и мелких рек, то есть в местах пригодных для земледелия и очень похожих на те, в которых вели хозяйство их предки в европейской части России.

На другой, напрашивающийся сам собой, вопрос: почему переселенцы могли исчезнуть без следа, отвечу так. Финикийцы, без сомнения, являвшиеся старым народом, даже уйдя за тысячи километров от родины, были обречены. Они должны были погибнуть. Обмануть природу и остановить своё время не удалось никому. Гунны Атиллы, после разгрома на реке Недао в 463 году, рассеялись и прекратили своё существование как народ. И не случайно, одновременно с ними гибнут и последние хунны в далёком Китае. Население финикийских колоний в Северной Африке разделило судьбу своих победителей-римлян и погибло в пятом веке нашей эры, вместе с крушением Западной Римской империей. Переселенцев в Южную Африку, я думаю, ждала таже судьба. Конечно, скажите вы, они, при благоприятных условиях, могли перейти в гомеостаз, но… но финикийцы обычно сами никого не щадили и для себя не просили пощады. Они, например, могли оказать ожесточённое сопротивление предкам банту, пытавшихся проникнуть сюда и завладеть железными рудниками Франсистауна, и те, как молодой этнос, находящийся в фазе подъёма, просто полностью уничтожили их, вместе с главным городом, мелкими поселениями, фермами и фруктовыми садами. Такое ведь бывает. Уничтожили же сами карфагенцы Тартес, да так, что современные археологи до сих пор не могут найти ни малейших следов его существования. Причём, это вовсе не означает, что Тартес это просто выдумка. Да и как могли выжить финикийцы среди чуждых им народов, малочисленные, но гордые деяниями их славных предков и достижениями собственной культуры? А я нисколько не сомневаюсь, что финикийцы с презрением смотрели бы на окружавшие их «отсталые» племена бушменов, готтентотов и предков банту. Увы, так делает любой народ, достигший каких-либо успехов на пути цивилизации. И современные чванливые европейцы и американцы США наглядный тому пример. Так что, теоритически финикийцы вполне могли попасть в здешние края и основать город, который лежит теперь перед нами, погребённый под многометровым слоем земли.

Едва Владимир умолк, как Ирина с озорным блеском в глазах добавила:

– Хотите смейтесь, хотите нет, но город финикийских колонистов раскапывать было бы намного интереснее, чем этот ваш «город средневековых банту». И при том, вы только подумайте какая это была бы сенсация. О нас заговорил бы весь мир. Вы только представте заголовки в газетах: «Успех русских археологов!», «Финикийцы в Южной Африке!» или «Раскрыта тайна копий царя Соломона!» и наши фотографии в них.

– Да-а, – только и смог протянуть Иван Юрьевич.

– Ох, молодёжь, мечты, мечты… – рассмеялся профессор Туманов и за ним последовали все остальные, включая и Владимира с Ириной.

Юрий, воспользовавшийся перерывом в разговоре и общим благодушным настроем, неспеша наклонился к куче хвороста, лежавшей рядом с ним, и, задумчиво глядя на мерцающие красные угли, подкинул в прогоравший костёр несколько сухих веток. Маленькие, голодные язычки огня, вначале небрежно облизнув, жадно схватили добычу и через несколько мгновений яркое пламя резко взметнулось ввысь, словно пытаясь вырваться на свободу, на желанный простор, оторваться от земли и уйти туда, вверх, к зовущему звёздному небу. Юрий, внутренне уловив это желание, мысленно улыбнулся и подбросил в костёр ещё несколько веток, которые тот благосклонно и принял. Благодарный костёр весело загудел, затрещал, разбрасывая во все стороны мелкие искры, и приятным мерцающим светом осветил собравшихся вокруг него людей.

Тёплая волна воздуха приятно ударила в лицо, и Владимир, с наслаждением вдохнув несколько раз горьковатый аромат, подумал вдруг о том, что прошло вот уже столько тысячелетий с того момента, когда люди преодолев свой страх, вот также, как и они сейчас, впервые расселись вокруг пылающего костра, а та, вспыхнувшая в их сердцах любовь, любовь к огню, который дарит тепло, свет, уют и, ни с чем не сравнимое чувство покоя и безопасности, всё не проходит, незримо передаётся через гены сотен поколений, что непрерывно сменяют друг друга, и, наверное, уже не пройдёт никогда…

– Аркадий Александрович, – обратился к профессору Туманову Сергей, когда смех окончательно затих. – В книге, которую дал мне Иван Юрьевич, геологи высказывают предположение, что в этих самых местах, где мы сейчас находимся, когда-то существовало огромное озеро. Как вы думаете, та соляная равнина, вдоль которой мы ехали, и эта, лежащая у подножия холма с нашим городом, не могут ли они быть одним единым целым – дном того самого, древнего озера?

– Почему бы и нет, это вполне возможно. – Туманов задумчиво посмотрел на холм, обводя взглядом его очертания, словно любуясь им. – Все свидетельства путешественников прошлого говорят о том, что климат Южной Африки становится всё более и более засушливым, пустыня Калахари неумолимо наступает, а реки и озёра пересыхают. Озеро Нгами, ещё недавно, в девятнадцатом веке называли «внутренним морем». А теперь? А теперь это просто лужа, которую трудно назвать даже озером, не говоря уж про море… Посмотрим лучше на то, что есть у нас здесь и сейчас. Основание холма на востоке имеет характерную форму полумесяца, что очень похоже на изгиб береговой линии. Это видно невооружённым глазом, так что тут и большим специалистом быть не надо. Там же, как ты помнишь, Сергей, мы нашли на равнине останки африканских моллюсков, а это, согласись, веский аргумент в пользу такого предположения. И будущие раскопки покажут – верно ли оно. А заодно мы и узнаем, – Туманов улыбнулся и посмотрел на Владимира и Ирину, сидевших рядышков словно пара голубков, – кто всё-таки построил город – банту или мифические финикийцы?

Больше споров не было и остаток вечера прошёл спокойно.

Ботсванцы после ужина сразу собрались около маленького переносного телевизора и весь вечер посвятили просмотру какого-то двухсерийного фильма, что включил им Юрий, достав из сумки недавно купленный DVD-диск. Они с азартом следили за развивающимися на голубом экране событиями и громко обсуждали сцены драк, погонь и перестрелок, переживая за главного героя, который, к их большой радости, неизменно выходил победителем из всех мыслимых и немысленных передряг.

Перед сном, одевшись потеплей, Владимир и Ирина немного погуляли. Сегодня они не пошли вдоль скал, по уже известной им тропинке, а направились к подножию холма, где покоился под слоем земли древний город, который непонятным образом притягивал их к себе и словно просил раскрыть все его тайны. У самого холма они остановились на несколько минут и осмотрелись, глубоко вдыхая вечерний воздух, который после дождя казался особенно свежим и чистым. Серебристый лунный свет, заливавший всё вокруг, придавал окружающей местности какой-то таинственный вид, и словно подсказывал, что сейчас самое время для влюблённых. Подсказка была услышана, Владимир и Ирина одновременно повернулись друг к другу и, через мгновение, их губы сами собой слились в жарком поцелуе…

Обратный путь занял у них втрое больше времени. Они медленно шли, прижавшись друг к другу и часто останавливались, чтобы, поддавшись чувствам, вновь слиться в одном долгом поцелуе.

Когда Владимир, проводив Ирину до её палатки, вернулся к себе, то увидел, что несмотря на поздний час его соседи, Сергей с Юрием, ещё не спали. Они лежали и молча слушали радио, причём Сергей ещё читал и книгу, что лежала у него на коленях. Изображал в общем Юлия Цезаря, хотя тот по слухам мог делать три дела одновременно, а не два… Увидев вошедшего Владимира, друзья сразу оживились и, забыв про свои дела, тут же шутливо поинтересовались как прошла их с Ириной прогулка. Не пристовал ли к ним кто? Не напали ли на них дикие звери? Не пыталась ли Ирина соблазнить его?

Владимир, взглянув на их хитрые рожи, на провакацию не поддался и отшутился в том же духе. Однако дальше эту тему развивать не стал, а быстро разделся и лёг спать.

Спать, правда, не очень-то хотелось, и Владимир, последовав примеру Сергея с Юрием, прислушался к голосу диктора, вещавшего по радио о последних новостях в мире. Новости передавались на английском языке и Владимир с удивлением узнал, что Сергей с Юрией владеют им не хуже его, если даже не лучше, и совершенно не нуждаются в переводчике. Вот что значит постоянная практика и непосредственное общение с людьми – так любой язык выучить проще… Через пятнадцать минут, когда зазвучала какая-то местная музыка, Сергей, привстав, выключил радиоприёмник и переключился на Владимира, который молча лежал с открытыми глазами.

– Владимир, раз ты всё равно не спишь, я вот о чём хотел тебя спросить. В книге, что дал нам Иван Юрьевич, нет ни слова про пассионарные толчки и про старость народов. Почему ты считаешь, что попади финикийцы сюда, они всё равно были бы обречены на вымирание? Почему они должны были погибнуть здесь?

Владимир ответил не сразу. Он ещё не отошёл от поцелуев Ирины и мысленно перебирал в памяти эти прекрасные мгновения. Казалось он ещё продолжал чувствовать на своих губах её мягкие, сладкие губки. Все его мысли были заняты ею и он уже вовсю мечтал о завтрашнем дне, об их новой встрече… Неожиданный вопрос Сергея спустил его с небес на землю. Тряхнув головой, чтобы прогнать приятные воспоминания и грёзы, он перевёл взгляд на ожидающего Сергея и тихим, усталым голосом сказал:

– Мой ответ прост: главная причина их гибели коренилась в них самих – старость этноса.

– Это понятно. Но в чём конкретно это выражается, – не сдавался Сергей. – Поясни.

«Вот же пристал, как репей», – беззлобно ругнулся Владимир и, показушно тяжело вздохнув, сел на кровать. Делать нечего – отвечать придётся, всё равно ведь не отстанут, черти. Вон даже Юрий уши навострил, эх, горе-археологи…

– Этнос, как коллектив людей, – неспеша начал Владимир,– всегда противопоставляет себя другим, таким же коллективам – этносам, строя отношения с ними по принципу: мы – они. В старости внутренние связи, спаивавшие этот коллектив в одно единое целое, рвутся и у людей теряется ощущение единства, чувство локтя со своими соплеменниками. Это особенно характерно для фазы обскурации. Люди, если можно так сказать, меняются в худшую сторону, все пороки человечества выходят у них наружу. Безудержный эгоизм, трусость, предательство, жестокость и вероломство, распущенность и безверие – вот что становится знаменем эпохи. Такое вы немного ощутили на себе, когда после распада СССР пришла демократия и капитализм. Честность, принципиальность, патриотизм и прочие атрибуты высокой морали стали враз не нужны, высшим мерилом успеха стали деньги. И не важно каким путём они были заработаны! Убийствами, вымогательством, воровством, торговлей своим телом и душой – без разницы! Нет денег – ты лох, неудачник, быдло и, наконец, просто дурак! Везде беззаконие и коррупция… Народ сам по себе, а правительство с кучкой олигархов и ненасытной армией чиновников сами по себе. И доверия к друг другу у них нет. Видили такое у нас? – Дождавшись дружных кивков Сергея с Юрием, Владимир грустно усмехнулся и продолжил: – И то, что творилось и твориться у нас сейчас только цветочки, всё может быть гораздо хуже. Пассионариев становится слишком мало, чтобы определять нравы в обществе; их даже не хватает для защиты от внешних врагов. Верить никому нельзя. Предадут, оболгут… Доходит порой даже до того, что своих надо опасаться больше, чем иноземных врагов. В государстве начинаются внутренние распри и им нет конца. Этнос губит сам себя. И как говорится в Библии: «и встанет брат на брата, а сын на отца». Кровь начинает литься рекой… А если к внутренним рапрям добавить ещё целенаправленную агрессию соседей и природные бедствия: засуху, наводнения, истощение полей и так далее, то – гибель неизбежна. Сразу скажу – не всем этносам удаётся пережить эту страшную фазу, фазу обскурации.

Поясню. Этнос, в некотором смысле, можно сравнить с человеком. Сможет ли мужчина, которому сорок или, пусть даже, пятьдесят лет постоять за себя? Я думаю, да! А если ему семьдесят или все восемьдесят? Силы безвозвратно ушли и былая мощь сменилась дряхлостью, а здоровое некогда тело разъедают всевозможные болезни: «барахлит» сердце, отказывают печень и почки, плохо видят глаза, не ходят ноги. Так и у старого этноса – идёт закономерный распад единого некогда организма. Таков закон природы: всё что рождается когда-то – неизбежно умирает. Вечного ничего нет.

Вот вам простой пример. Римская империя имела прекрасно организованную военную машину. Многочисленные, хорошо обученные и вооружённые армии защищали её от любой агрессии извне. Но постепенно, вместе со старением римского этноса, я имею в виду население именно Аппенинского полуострова – италиков, боеспособность легионов стала падать, а, вдобавок к этому, возникла ещё одна крупная проблема – трудность с комплектованием армии. Римляне просто не хотели воевать. Кому это было надо и зачем? Знать утопала в роскоши и искала наслаждений в изысканных обедах, тонких винах, красивых женщинах, в противоестественных пороках и разврате, а разорявшиеся италийские крестьяне – основа досели непобедимых легионов – пополняли ряды люмпен-пролетариата, но, отнюдь, не армии и жаждали только одного: бесплатного хлеба и зрелищ, мерзких и жестоких. Но пока Римская империя сохраняла регулярную армию, она жила. Ведь не секрет, что регулярная армия сильнее необученного ополчения, пусть даже состоящего из молодых пассионариев, рвущихся в бой. И римляне громили находившихся в фазе подъёма готов, даков, маркоманов и иудеев. Пусть с большими трудностями и потерями, но громили. И так продолжалось до 378 года, пока в страшном сражении под Адрианополем с восставшими готами римляне не потеряли свою последнюю кадровую армию. Император Валент и сорок тысяч воинов остались на поле боя. Эти ужасные потери уже нечем было компенсировать и последующие римские императоры были вынуждены вместо римлян набирать в войска всё больше и больше варваров, которым Рим и империя были не очень-то и нужны. Враги не простили ослабевшим от старости римлянам их былого величия. Их просто физически истребили, вместе с греками и населением бывших карфагенских колоний в Северной Африке. Лишь немногочисленные остатки этих народов вошли в состав других, более молодых этносов, пережив кошмар двух столетий прошедших после падения Рима. А вот Восточная Римская империя уцелела и всё потому, что по её территории прошёл новый пассионарный толчок и там появился новый этнос, который мы называем византийцы. И византийцы полностью прожили свой срок отпущенный им природой – почти полторы тысячи лет, до 1453 года, а затем исчезли уступив место другому этносу – современным туркам.

Владимир глубоко вздохнул и продолжил:

– А что было у нас, на Руси в фазе обскурации, когда пришли монголы? Неприкращающиеся усобицы, вражда между отдельными княжествами, а не только между князьями с их дружинами. Черниговцы враждовали с киевлянами; это именно они взяли Киев на щит в 1204 году и разграбили, да так, что город не оправился и к нашествию Батыя. Суздальцы громили рязанскую землю, и каждый радовался любой беде соседа. И к концу горестного тринадцатого столетия, помнили ли рязанцы, суздальцы, полочане, новгородцы, волыняне и другие о единой Руси, ощущали ли себя единым народом или всё это осталось только в прошлом, в ветхих листах древних рукописей да в головах летописцев? В час беды никто не пришёл на помощь соседу – все сражались и умирали по одиночке.

Тяжело это признавать, но боеспособность русских войск в тринадцатом веке падала, несмотря на увеличение численности. Доказательством может служить разгром на реке Калке и последующие бои с монголами. Гордые слова князя из древнерусских былин: «Родился ли на земле и ходит ли под солнцем тот человек, что смог бы подчинить себе силу нашу?» – увы, остались в далёком прошлом. Вместо храбрых, отважных и дисциплинированных воинов появились тихие обыватели, которым не нужны ни ратные подвиги, ни дальние походы. И их с годами становилось всё больше и больше. В обскурации смелость сменяется трусостью, великодушие – жестокостью, стойкость и мужество – предательством и вероломством, а любовь к Родине – шкурничеством и близоруким эгоизмом.

– Вам, – обратился Владимир к Юрию и Сергею, внимательно слушавших его, – прекрасно известно, что не каждый мужчина – воин. Тут нужен бойцовский дух и характер. И крайне важно само желание сражаться. Сражаться по собственной воле, а не по принуждению. И вам, в вашем спецназе, когда каждый день рискуешь жизнью, было особенно важно знать, что твой боевой товарищ тебя не подведёт, что он не струсит и не бросит тебя в беде.

Сергей с Юрием с пониманием кивнули.

– Это так, – тихо ответили они, о чём-то вспоминая. Видимо что-то из своего нелёгкого боевого прошлого…

– А пассионарии, как правило, и являются наиболее смелыми, стойкими и верными воинами. Им дороги такие абстрактные понятия как: честь, свобода, независимость, слава. И если в этносе пассионариев осталось мало – жди беды. Поэтому я думаю, что если бы финикийцы попали бы сюда, то они с большой вероятностью смогли бы прожить здесь до четвертого или пятого века, а затем погибнуть в схватках с «молодыми бантами», так как я не верю в то, что они смогли бы стать друзьями.

– Постой, Владимир, но ведь если есть деньги, то можно создать наёмную регулярную армию, которая и будет сражаться, – внёс предложение Юрий. – Ты же ведь сам говорил, что профессионалы сильнее дилетантов-ополченчев.

– Это не выход! – Владимир печально покачал головой. – Наёмная армия дорога, а если ещё и целиком состоит из иноземцев, особенно этнически однородных, то и крайне ненадёжна. Ведь если нет сил держать наёмников в узде под жёстким контролем, то они запросто могут стать хозяивами твоих же земель. Это, собственно, и произошло, когда римляне стали приглашать на военную службу целые варварские племена, а затем позволили им создать на землях империи собственные королевства. Дальнейшее вам прекрасно известно: варвары и уничтожили ослабевших римлян.

Наёмная армия не может позволить себе роскошь терпеть поражения, в этом её главная слабость. А вам ведь прекрасно известно, что сражения не всегда выигрываются. Случаются и поражения. А зачем терять голову, если враг силён и ему можно с большей выгодой продать свои мечи? Деньги не пахнут, а Родины у наёмников нет! Им можно пообещать большую награду за храбрость и мужество, но нельзя призвать к подвигу!

Люди не машины, и в зависимости от обстоятельств они сражаются совсем по-разному. Вспомните сейчас школу и известный вам роман А. Н. Толстого «Война и мир». Сравните: как сражались русские войска под Аустерлицем и на Бородинском поле.

Владимир выпрямил спину и гордо вскинул голову. Глаза его казалось засветились от возбуждения, лицо буквально застыло в каменной маске и слова, рвущиеся из глубин его души, зазвучали в тишине палатки непревычно жёстко и резко.

– Наёмники! – кипя от возмущения, выпалил он. – Как можно представить каких-то наёмников на Куликовом поле, когда решалась судьба России на многие сотни лет вперёд?! Это когда исход сражения был совершенно неясен! Когда всем было известно, что войск у Мамая намного больше, чем смог собрать Дмитрий Донской! Когда ещё не был развеян миф о непобедимости монгольской конницы! Что мог сделать тогда великий князь Дмитрий?! Только одно! Потребовать от своих воинов подвига, величия, жертвенности и отречения! Да-да, именно потребовать! В этом был его долг, долг как главнокомандующего и верховного правителя! Он обязан был так поступить! Так и никак иначе! Я не знаю, о чём говорил Дмитрий Донской, объезжая свои войска перед сражением, но искренне верю, что именно об этом! Скажи он в эти роковые минуты, что даст своим воинам три дня на разграбление лагеря Мамая да по красивой татарке на пятерых, его просто бы не поняли. Потому что каждый русский ратник, стоявший перед ним, чётко знал, зачем и почему он пришёл сюда, на это поле. На Куликово поле!

Владимир объвёл своих слушателей невидящим взором и, словно войдя в роль, продолжил:

– Мне кажется, что я сейчас явственно слышу суровый, властный голос великого князя Дмитрия. Он гордо сидит на своём скакуне и, высоко подняв меч, обращается к войскам… «Воины! Защитники земли Русской! Перед вами стоит враг! Враг, что уже полторы сотни лет топчет нашу землю! Голоса порубленных мужиков, стенания и плач уводимых в полон женщин и детей, крики насилуемых девушек и плач самой земли Русской доносятся сейчас до вас сквозь десятилетия! Они взывают к вам! В ваших руках сейчас не только жизни ваших жён, детей и матерей, но жизни и судьбы ещё не рождённых поколений! Вы можете! Вы просто обязаны сокрушить врага! Верните величие и славу предков! Отчими могилами и святыми крестами православных храмов наших я заклинаю и требую от вас мужества и подвига! Подвига во имя жизни! Мы должны победить! Мы не имеем права проиграть! Мы не имеем права погибнуть здесь и оставить на поругание врагу землю нашу! Каждый из вас сегодня должен сражаться за двоих, за троих! Помните! За нами Святая Русь! С нами Бог и правда!»

Сергей с Юрием ошалело уставились на Владимира, но прерывать его не решались. Уж больно красиво и … прадоподобно, что ли, говорил он сейчас голосом легендарного князя Дмитрия Донского…

– И русские войска ответили на его призыв. И в этом страшном, необычайно жестоком и кровопролитном сражении они сокрушили огромную армию Мамая и навсегда развеяли миф о непобедимости монголов! Они совершили подвиг, подвиг, который навсегда сохранится в памяти потомков. И об этом подвиге будут помнить, пока на Земле останется хотя бы один русский человек. А день восьмого сентября тысяча триста восьмидесятого года можно смело назвать официальным днём рождения России. И я искренне надеюсь, что мы не скоро разделим судьбу великих римлян. И никакие чужеземные наёмники нам не понадобятся. Никогда! Мы в силах защитить себя сами!

Владимир устало замолчал и посмотрел на своих слушателей. Увидев их обалдевшие рожи, он смутился и тихо пробормотал:

– Простите, увлёкся малость…

– Да уж, малость, – усмехнулся Юрий и тут же выпалил: – А всё равно, здорово это у тебя получилось.

– Я словно сам на том Куликовом поле побывал, – поддакнул Сергей и, видя смущение Владимира, торопливо добавил: – Нет, нет, правда, просто здорово у тебя получилось. Даже до нас, вечных троечников, теперь дошло, что тогда произошло там. Обидно, что у нас сейчас о Великой отечественной войне стали забывать, не говоря уж про героев более давних битв. Коротка и неблагодарна порой память людская…

– Это точно, – с обидой сказал Юрий. – А парней, что погибли более десяти лет назад в боях с чеченцами и прочими наёмниками-арабами, уже сейчас позабыли… Мой старший брат погиб там… Никто о нём и не помнит, кроме родителей и меня…

На это утверждение, увы, никто возразить не смог. В воздухе повисла задумчивая тишина.

Говорить больше ни о чём не хотелось, каждый лежал со своими мыслями и воспоминаниями. Поворочавшись немного, археологи пожелали друг другу «спокойной ночи» и легли спать, завтрашних дел ведь никто не отменял.

Глава седьмая

Утром Владимир, несмотря на короткий сон, проснулся бодрым и свежим. И, главное, в прекрасном настроении. Какое-то шестое, али там седьмое чувство уверенно подсказывало ему, что день сегодня будет необыкновенно удачным. И казалось, сама природа спешила убедить его в этом предчувствии. Он радостно оглядел высокое голубое небо без единого облачка и широко улыбнулся весёлой игре озорных солнечных зайчиков, что прыгали по стенкам палаток, отражаясь от чисто вымытых стёкол «вахтовки» (Джек с утра времени даром не терял). Древние красные скалы всё также стремительно взлетали ввысь и грозно возвышались над лагерем, но даже в них сегодня появилось что-то приветливое. Растения, получившие вчера живительную влагу, теперь радовали взгляд сочными, яркими красками; они казалось значительно подрасли за ночь, стали ещё пышнее, грациознее и словно посылали во все стороны призывы к любви, к жизни, к счастью… И лучезарная улыбка Ирины, вкупе с пленительным взором её бесподобных синих глаз, окончательно укрепила в нём веру в это доброе предчувствие.

Умывшись, он сделал короткую пробежку вокруг лагеря, а затем, выполняя данное себе вчера обещание, потренировался в метании ножей (их у Сергея с Юрием был целый комплект – ровно десять штук), пока они были ещё свободны – их хозяевам ещё предстояло завершать свой ежедневный пятикилометровый забег. Из десяти ножей в первом подходе шестеро точно поразили цель, коей являлся небольшой круг, нарисованный на деревянной крышке, вырванной из ящика из под мясных консервов. Результат очень порадовал Владимира – вчера попаданий было только четыре. «Неплохо, очень даже неплохо», – радостно подумал он, приступая к новой попытке…

Дальше всё пошло по расписанию. Археологи плотно позавтракали и, оставив одного ботсванца готовить обед, дружно сели в машину. Все просто горели от нетерпения начать работу. Через двадцать минут они уже были на месте.

Под жаркими лучами солнца земля быстро высыхала; от траншеи, где велись вчера раскопки, поднимались хорошо заметные влажные испарения. На равнине правда ещё кое-где поблёскивала в мелких лужицах вода, но это было ненадолго – через час от неё не останется и следа.

Вновь аккуратно расстелили брезент у края раскопа, и вскоре нетерпеливые руки археологов начали просеивать влажную землю. Кому же из них сегодня первому улыбнётся удача? Каждый искренне надеялся, что именно ему, а не соседу рядом, что было бы обиднее вдвойне… Однако, вскоре, работу пришлось прекратить – сразу в нескольких местах лопаты вскрыли чёрный пласт. Профессор Туманов и доктор Селиванов поспешили к находкам. Не боясь запачкать брюки, они опустились на колени и, осторожно отгребая руками взрыхлёную землю, принялись осматривать чёрный прослоек.

– Ну что там, Аркадий Александрович? – не в силах сдержать любопытства, спросила Ирина, наклонившись над краем раскопа.

– Пепел, – коротко ответил он и, взяв у одного из ботсванских рабочих лопату, принялся осторожно убирать красноватую почву, чтобы обнажить слой пепла на как можно большей площади. Через мгновение к нему присоединился с лопатой и Иван Юрьевич. Остальные же молча стояли, внимательно следя за их действиями, и терпеливо ждали результатов их работы. Впрочем, помощь старым археологам и не требовалась – они работали на удивление быстро и чётко.

– Ну что ж, прекрасно, прекрасно… – пробормотал Туманов, обнюхивая кусочек пепла, – надо бы взять только несколько образцов для датировки…

– Обязательно, – отозвался Иван Юрьевич и, не откладывая дело в долгий ящик, взял несколько образцов, которые и передал Ирине. Затем в нескольких местах измерил глубину, на которой нашли слой пепла.

Ирина аккуратно записала в своей тетрадке все цифры и отметила на плане те места, где были взяты пробы.

Обследование слоя пепла показало, что он залегает по всему горизонту траншеи, а его толщина колеблется от одного до шести сантиметров. Предположение, что это древний очаг, пришлось отбросить сразу – слишком уж большая площадь…

Владимир подал Ивану Юрьевичу фотоаппарат и тот быстро сделал несколько снимков.

– А теперь давайте проверим раскоп металлоискателем, – предложил Иван Юрьевич, отдавая Владимиру фотоаппарат. – Может он сообщит нам о чём-нибудь интересном…

Однако проведённое обследование показало, что металла под слоем почвы нет. Ничем не выдав своего разочарования, профессор Туманов приказал копать дальше и через двадцать минут сам сделал первое открытие в руинах древнего города.

– Бусина! – радостно закричал он, показывая всем лежащий на ладони крошечный стеклянный шарик. Он несколько раз протёр его пальцами, очищая от земли, и маленькая голубая бусинка ярко заблестела на солнце.

Все бросились к профессору Туманову, который с детским восторгом разглядывал драгоценную находку. Широкая улыбка так преобразила его лицо, что некоторые начали сомневаться – действительно ли это их «суровый профессор», как шутливо называли они его промеж себя. Под «некоторыми» подразумевались Владимир с Ириной, да Сергей с Юрием. Ботсванцы к их числу не относились – они всегда уважительно относились к Туманову, обращались к нему только «господин профессор» и никаких шуточек в его адрес себе не позволяли… Поздравления сыпались со всех сторон и счастливый Туманов едва успевал отвечать на них.

Ирина первой взяла находку из рук дяди, успев при этом поцеловать его в щёку. Остальные столпились вокруг неё, с интересом разглядывая бусину – послание из далёкого прошлого. Оставалось только понять – о чём говорило оно…

Туманов, принимая от Ивана Юрьевича поздравления, молча пожал протянутую руку, мельком взглянул на своих молодых коллег, а затем неожиданно признался:

– Честно говоря, эта первая находка меня, мягко говоря, весьма и весьма удивила. Признаюсь, я несколько обескуражен…

Иван Юрьевич понимающе посмотрел ему в глаза, затем бросил быстрый взгляд на радостную Ирину и, пожимая плечами, тихонечко сказал:

– Я так понимаю, у тебя мелькнуло подозрение, что эта голубая бусинка могла принадлежать финикийцам?

Профессор Туманов еле слышно вздохнул и неохотно кивнул в знак согласия.

– Вздор! Чистая случайность! Конечно, я, как и ты, знаю, что голубые бусинки были особенно любимы финикийцами. Но не думаю, что наша имеет хоть какое-нибудь отношение к ним. Хотя, признаюсь, наша первая находка и меня сильно удивила. Я ожидал найти что-нибудь более прозаическое: глиняный горшок, например, или, что ещё более вероятно, его обломки… Ладно, будем надеяться, что это не последняя наша находка на сегодня.

После того, как археологи немного успокоились, раскопки продолжились. Только с куда большим энтузиазмом. Что и понятно… Однако Туманов, увидев как быстро замелькали лопаты в руках его помощников, тут же попросил всех умерить свой пыл, а то как бы скорость не повлияла на качество. «Терпение, методичность и внимание – вот что в первую очередь нужно археологу!» – строго напомнил он им.

Предупреждение возымело действие: лопаты стали мелькать помедленней, а вот азарта стало, кажется, ещё больше. Ожидание новых находок буквально висело в воздухе…

Через полчаса счастье улыбнулось Ивану Юрьевичу, который с величайшей осторожностью извлёк из земли обугленный кусок кости.

– Человеческая? – спросил Владимир, с некоторой завистью поглядывая на торжествующего коллегу.

– Возможно, – уклончиво ответил Иван Юрьевич, внимательно осматривая находку, которую затем, с величайшей осторожностью, словно боясь, что она рассыпется в прах, передал Аркадию Александровичу. – Она очень похожа на кость от руки человека, – он похлопал себя по руке, чуть повыше локтевого сустава, – но клясться не буду. Всё остальное, очевидно, сгорело. Покапаю ещё… Может быть ещё что-нибудь найду…

Но его надеждам не суждено было сбыться. Через десять минут он выпрямился и разочарованно развёл руками.

Следующие часы принесли только три находки: два кусочка кости (тоже возможно человеческой, но утверждать, что это именно так, не брался никто из-за слишком маленьких размеров) и глиняный сосуд непонятного назначения, разбитый на семь крупных и множество мелких осколков. Правда, рядом со стеной нашли ещё два каменных блока, аналогичных тем, из которых она была сложена. И они лишний раз доказывали, что крепостная стена была сознательно разрушена. И можно было даже не сомневаться, что рядом с стеной, у её подножия, будет найдено ещё множество таких вот каменных блоков. Больше всего их должно было оказаться у внешней части стены, потому как она оказалась ниже внутренней на целых пять рядов. Что и понятно, куда ещё девать такую прорву каменных блоков при разрушении стены – шестиметровой толщины! – как не сбрасывать их вниз?

– По всей видимости, город был взят приступом, а затем сожжён и разрушен. Победители разрушили его стены, а уцелевших жителей увели в плен или перебили, – высказал предположение Владимир, глядя как Иван Юрьевич вместе с Сергеем и Юрием пробуют поднять каменный блок.

Это предположение возникло у него давно, но он боялся высказать его вслух, чтобы не быть осмеянным. Ему нравилась сама мысль о том, что город, его таинственный город, был взят приступом только после многочисленных отчаянных штурмов неприступных стен. И только затем, после ожесточённых многодневных уличных боёв с последними защитниками, враг разрушил последнее, что осталось от непокорного города. В общем, его смелое воображение рисовало картины, взятые им из героической обороны Карфагена, который два года мужественно сопротивлялся огромной римской армии Эмилиана Сципиона. И, даже, когда обозлённые долгой осадой римляне, наконец, ворвались в объятый пожарами город, то его жители ещё целую неделю вели ожесточённые уличные бои, не прекращавшиеся ни днём ни ночью, пока не пал их последний бастион – центральное укрепление Карфагена – Бирса. Он не хотел верить, что жители этого города уподобились последним римлянам, которые без боя отдали Рим на разграбление и унижение немногочисленным вандалам. Это слишком бесславный и позорный конец…

Туманов и Селиванов, вздохнув, нехотя высказались на тему, что такая версия вполне правдоподобна и что возможно так оно и было. Однако Ирина, лукаво взглянув на Владимира, тут же язвительно выдала:

– Ваше смелое заключение основано на находках нескольких обгорелых кусочков костей непонятного происхождения да двух валяющихся у стены камней, не так ли, коллега? Что ж, очень смелое утверждение. Но может быть тут сгорел какой-нибудь полуразвалившийся сарай местной «бабушки Лукерьи», который и в голову никому не пришло восстанавливать? Сгорел – да и чёрт с ним! А вы сразу – город сгорел!

– Ну да, а красивая, очень похожая на тебя горожанка, хранила в этом сарае глиняный горшок со своими украшениями, от которых осталась только одна голубая бусинка, причём явно финикийского происхождения, – в ответ поддразнил её Владимир.

Ирина только весело улыбнулась, а затем скорчила ужасную рожицу и показала Владимиру язык.

Глядя на их дурачество, Туманов только понимающе усмехнулся в усы – любят ведь друг друга, черти, и когда только успели? Ох молодость, молодость…

Больше открытий не последовало, и к вечеру археологи вернулись в лагерь, весьма и весьма довольные своими первыми находками.

* * *

На следующий день экспедиция разделилась: Иван Юрьевич, Владимир, Сергей и трое ботсванцев остались на старом месте, а профессор Туманов с остальными отправился к восточной стене. Там в районе предполагаемого порта и нижнего города – аналогу посада в древнерусских городах – он рассчитывал найти жилища бедных горожан и кучи бытового мусора, которые могут больше рассказать о повседневной жизни города, чем все золотые украшения из дворца правителя…

Владимиру очень не хотелось расставаться с Ириной, но работа есть работа … и тем прекраснее казалась ему долгожданная встреча вечером, после длинного-предлинного дня разлуки. Ведь теперь все вечера они проводили вместе и расставались только тогда, когда расходились по своим палаткам спать. Гуляя, они рассказывали о себе, о своих родных и близких, о своих увлечениях и интересах. И тут оказалось, что у них очень много общего. С каждым новым днём, с каждой новой встречей, Владимир всё сильней и сильней влюблялся в Ирину и был безумно счастлив от того, что она отвечает ему взаимностью. Но одновременно тем тяжелее становились для него минуты расставаний. Он долго не мог оторваться от мягких губ девушки, стараясь подольше растянуть последние мгновения счастья и, едва проводив её до палатки, уже начинал мечтать о новой встрече.

Иван Юрьевич оказался отличным специалистом, прекрасно знавшим все тонкости ведения археологических раскопок, и, через несколько часов работы с ним, Владимир напрочь позабыл о своём сожалении, что не попал в бригаду профессора Туманова. Весёлые шутки, анекдоты и забавные истории сыпались из уст Ивана Юрьевича как из рога изобилия, а в перерывах между ними он показывал как правильно использовать незамысловатые орудия археолога. Не лопату, конечно, а щётку и кисточку. Владимир с Сергеем оказались способными учениками и схватывали всё, как говориться, на лету. Конечно, по большей части, Владимир и так всё это знал, но повторение, как известно – мать учения, а бывший спецназовец учился всему новому с неподдельным интересом, справедливо полагая, что лишние знания ему не повредят, к тому же это ведь так интересно найти что-нибудь полезное…

Во второй половине дня они заложили новую траншею. Недалеко, всего в сорока метрах от первой. В старой, увы, существенных находок, больше сделать не удалось. К большому сожалению Владимира и Сергея.

Иван Юрьевич только посмеялся, глядя на откровенно унылый и потерянный вид своих молодых помощников, совершенно обескураженных отсутствием новых находок.

– А что вы, собственно, хотели? – обратился он к ним, хитро прищурив один глаз, и, как бы радуясь своей догадливости, тут же сам же и ответил на свой провакационный вопрос: – Ах, да! Ну, конечно, вы же мечтали о золоте, о бриллиантах и прочих разных сокровищах, которые, по вашему мнению, должны распалагаться в пределах главных стен города? Но, увы, должен разочаровать вас, молодые люди, скорее всего эту часть города древние жители держали в идеальной чистоте и, соответственно, шансов сделать важные находки здесь гораздо меньше, чем в нижнем городе, где работают наши коллеги. Там, где находились дома простых горожан, должны остаться горы разбитой посуды, негодного оружия и украшений, изделия ремесленников и предметы местного торга – в общем, всё то, что имело отношение к повседневной жизни исчезновшей цивилизации. Да, находок у них будет больше, но и вы надейтесь на удачу. Тем более, что вы первый раз копаете, а новичкам обычно везёт. Как в рулетку. И, к тому же, как вы помните, металлоискатель показал наличие здесь металла… В общем, выше нос, не повезло сегодня – повезёт завтра. Хватит хандрить, за работу, молодёжь…

Как ни странно, но Иван Юрьевич оказался пророком и на следующий день им действительно повезло. Они снова наткнулись на слой пепла, который ранее обозначили за уровень I. Этот слой, как и в соседней траншее, располагался по всему горизонту и имел толщину от трёх до пяти сантиметров. Незамедлительно взяли новые пробы пепла и пошли углубляться дальше со всеми мерами предосторожности. Первому повезло Сергею, работавшему несколько в стороне от других археологов. Он с победным кличем извлёк свою находку из земли. Все немедленно обступили счастливчика, пытаясь с ходу определить что же он нашёл.

– Это меч! Самый настоящий! Настоящий древний меч! – возбуждённо кричал Сергей, радостно показывая всем кусок сильно корродированного металла, который действительно напоминал по форме обломок меча – рукоять с перекрестием и остатком лезвия длиной около пятнадцати сантиметров

Иван Юрьевич внимательно осмотрел найденный Сергеем кусок металла и пришёл к такому же заключению. Это действительно был обломок меча. Железного меча. Затем он повернулся к Сергею и торжественно поздравил его с первой в жизни археологической находкой. Владимир дружески похлопал виновника торжества по плечу и, с трудом сдерживая смех, пожелал удачи в дальнейших поисках, а затем добавил, что «почётную грамоту» занесёт вечером. Сергей, смеясь, тут же шутя ткнул его кулаком в бок. Владимир притворно заохал, но оба были донельзя довольны находкой – всё-таки они работали в одной команде. К тому же именно Владимир посоветовал ему копать в этом «счастливом» месте.

Пока молодые археологи дурачились, Иван Юрьевич неспеша произвёл необходимые замеры, отметил на схеме раскопа то место, где был найден меч, и сделал несколько фотоснимков, в том числе и счастливого Сергея со своей находкой.

Удача Сергея подхлестнула остальных: к работе все приступили с куда большим энтузиазмом… Через двадцать пять минут Владимир нашёл изящный бронзовый нож с рукояткой в виде рыбьего хвоста, а ботсванец Куэт, минутой позже – человеческую кисть, сломанную в двух местах. Нож, как ни странно, оказался в превосходном состоянии, с острым лезвием, которым можно было резать и сейчас. Чувствовалось, что его изготовил настоящий мастер, и все невольно посмотрели на человеческую кисть, найденную в метре от ножа. Не она ли держала его последней?

Ещё через час, Сергей откопал изрядно помятый медный горшок, весь позеленевший от старости и лишённый каких-либо украшений. А перед самым отъездом Иван Юрьевич нашёл наконечник копья с обломанным древком. Дерево давно рассыпалось в прах, но несколько кусочков сохранилось и их взяли для определения возраста находки. Сам наконечник сохранился едва ли лучше: ржавчина изьела его до дыр, но листовидная форма всё же угадывалась.

– Так что будет нам чем похвастаться сегодня вечером перед бригадой уважаемого профессора, – весело сказал Сергей Владимиру в конце рабочего дня и довольно потёр руки. – А тебе ещё и перед Ириной нельзя лицом в грязь ударить, иначе скажет, что ты плохой добытчик… – он задорно подмигнул новоявленному «Ромео». – Но сегодня можешь смело показывать ей бронзывый нож, им не стыдно похвастаться. Кстати, очень даже хорошо, что ты нашёл именно нож, а не мой помятый медный горшок, его разве что только под койку ставить в качестве ночного… Но самое главное, помни, если найдёшь вдруг бриллиантовое колье местной принцессы, то Ивану Юрьевичу не показывай – дари сразу Ирине! И тогда своё сердце она трчно отдаст тебе…

– А что, хороший совет, – поддержал его Владимир. – Я, пожалуй, так и сделаю. Это ты, Серёга, здорово придумал.

– А то. Я знаешь порой каким умным бываю. Сам себе удивляюсь… А за Иваном Юрьевичем глаз да глаз нужен. Он опытный ловелас, первым украшение подарит и отобьёт девушку. Ищи потом ветра в поле.

Они оба вдруг представили себе маленького, толстенького доктора Селиванова, похожего в своих светло-серых брюках и такого же цвета рубашке с короткими рукавами на типичного английского колонизатора – для полной картины не хватало только пробковой шляпы! – в роли современного серцееда, переглянулись и дружно расхохотались.

– А вот, наконец, и машина с нашими соперниками, – минуту спустя сказал Сергей Владимиру, указывая на показавшуюся из-за холма «вахтовку». Затем, с довольным видом потирая руки, он весело подмигнул подошедшему Ивану Юрьевичу: – Ну что, утрём сегодня нашим конкурентам нос?

– Вечер покажет: кто кому нос утрёт, – устало ответил Иван Юрьевич. Он вытер платком вспотевшее лицо и тихо пожаловался: – Ох, до чего же не люблю жару… Чувствуешь себя как в хорошей сауне, только вот бассейна с холодной водичкой тут нет. Хоть бы дождь снова пошел… – он умолк и с тоской обратил свой взор к высокому голубому небу, на котором, по-прежнему, как и весь сегодняшний день, не было ни одного облачка. Поняв, что его тайным надеждам сбыться не суждено, он только тяжело вздохнул и снова провёл платком по лицу.

Сергей с Владимиром сочувственно посмотрели на него – им самим жара не доставляла никаких неудобств, хотя в бассейне с прохладной водичкой и они бы с удовольствием поплескались…

Как только «вахтовка» остановилась, бригада Селиванова быстро залезла в кузов и через двадцать минут машина с весело болтающими между собой археолагами уже подъезжала к лагерю. Но едва она остановилась, как каждая бригада с таинственным видом и многозначительными улыбками забрала свои ящики с находками и перенесла их на склад. Все уже знали, что вечером, после ужина, состоится небольшая импровизированная научная конференция, на которой можно будет похвастаться успехами друг перед другом и обсудить находки. А интерес к раскопкам был велик, и не только у русских, но и у ботсванцев, которые с удовольствием пополняли свои знания по истории родной земли. И русские археологи, видя их интерес, считали своим долгом помочь им в этом. Кто знает, говорили они, может быть и из них кто-то станет впоследствии известным археологом и помянет их потом добрым словом… Все ботсванцы были ещё молодыми и на такой вариант вполне можно было расчитывать.

Профессор Туманов и доктор Селиванов, проводив взглядом уносимые ящики, не могли сдержать улыбок при виде таких приготовлений – но препятствовать развлечению молодёжи не стали. Мелкие радости порой тоже приносят много удовольствия… Они вкратце ознакомили друг друга с результатами сегодняшних раскопок и высказали своё мнение о них.

– В общем, за три дня работы, у нас более чем достойные результаты. Нам будет что показать Вадиму Дмитриевичу, – сказал в заключение беседы Туманов и посмотрел на свои наручные часы. – Надеюсь, он всё же прилетит к нам сегодня, как и обещал.

– Да, думаю, мы вполне оправдали его надежды, – согласился с Тумановым Иван Юрьевич. – Нам грех жаловаться, доказательства, что город это реальность, а не миф у нас теперь имеются. Вадиму Дмитриевичу будет что показать своему начальству в Москве. В этом плане мы не подвели его…

– Это меня очень и очень радует, не хотелось бы подвести друга.

– Ладно, хватит о делах, – устало махнул рукой Селиванов, с тоской глядя на синее небо. – Пойду лучше умоюсь и переоденусь. Проклятая жара: вся спина мокрая… А в Москве сейчас мороз, море снега и новогодняя елка. Лепота!

– Я тоже люблю зиму, – неожиданно признался Туманов. – Всё детство на лыжах прокатался. Да и сейчас бы с удовольствием с горки скатился… Жаль, но не получится: здесь, в Ботсване, снег выпадает лет этак раз в семьдесят, если не больше. Да и то, по-большей части в южных районах…

– Думаю, не стоит нам об этом жалеть, – улыбнулся Иван Юрьевич. – Снег нам сейчас точно не нужен – одеты-то мы явно не по зимнему. А что такое настоящий мороз мы слишком хорошо знаем. Поэтому, не будем бросаться из крайности в крайность.

– Не будем, – со смехом согласился Туманов. – Пусть лучше уж жара и чистое ясное небо. Как сейчас.

Через час Джек, как прирождённый охотник, первый заметил среди ясного голубого неба маленькую чёрную точку – это летел долгожданный вертолёт Дербинёва.

Точка быстро увеличивалась в размерах и вскоре пилот ловко посадил крылатую машину на ровную площадку в восьмидесяти метрах от лагеря. Из вертолёта, расчитанного на перевозку нескольких человек, легко выпрыгнул только один человек – сам Вадим Дмитриевич Дербинёв. Прижимая рукой шляпу, взятую словно из старых фильмов про ковбоев, он быстрым шагом направился к встречавшим его археологам. Пока он шёл, пилот успел заглушить двигатель и слова приветствия прозвучали уже в полной тишине.

– Здравствуй, Вадим Дмитриевич! – радостно улыбаясь, сказал Туманов, протягивая руку. – Здравствуй, дорогой.

Дербенёв с удовольствием пожал протянутую руку, крепко обнял старого друга, а затем тепло поздоровался с остальными археологами. В лагерь он шёл вместе с Тумановым, чуть отстав от остальной группы.

– Да я смотрю раскопки и свежий ветер явно пошли тебе на пользу, – широко улыбнувшись, заметил Дербенёв, окидывая оценивающим взглядом крепкую фигуру профессора. – Нет, не зря, не зря я тебя сюда выманил. Ты прекрасно выглядишь, Аркадий. Мне кажется ты помолодел лет так на десять.

– Ну скажешь тоже, на десять… на все пятнадцать! – весело ответил Туманов и засмеялся. Он очень рад был встрече со старым другом и, к тому же, ему было чем сегодня порадовать его.

– Да, правильно, на все пятнадцать, – не стал отрицать Дербенёв. – Истинно так.

– Ой, забыл спросить, а ты надолго к нам? – поинтересовался Туманов у друга. – С ночёвкой, как обещал?

Дербенёв, прервав рязглядывание лагеря, виновато развёл руками:

– Извини, Аркадий, в моём распоряжении только три часа. Потом, к сожалению, я должен буду улететь. Вижу что огорчаю тебя, но, поверь, я не всегда хозяин своего времени. Проклятые дела… Но ладно, хватит о них, я по твоим хитрым глазам вижу, что тебе есть чем похвастаться. Я ведь прав?

– Да, ты не ошибся, «детектив», – улыбнулся Туманов. – Но сначала поужинаем и выпьем по чашечке горячего кофе. А то я знаю тебя, поди и пообедать-то не успел?

– Твоя правда, – нехотя сознался Дербенёв, – совсем забегался с этими делами…

– Вот и пойдём, поужинаем.

– Молчу и подчиняюсь приказам уважаемого хозяина, – шутливо отмолствовал Дербенёв. – Давай, веди в свою столовую.

Через сорок минут после сытного ужина Туманов провёл его в большую палатку, занятую под склад, и с гордостью продемонстрировал находки экспедиции, аккуратно разложенные на большом столе.

– Эти остатки человеческих костей, обломок меча, железный наконечник копья, бронзовый нож и медный горшок мы нашли под слоем пепла, около южной крепостной стены, а эти, – он указал на вторую половину стола,– из раскопок в восточной части, где, по всей видимости, находился так называемый «нижний город» и … и вполне возможно портовые сооружения. Да, ты не ослышался, мой дорогой друг, мы предполагаем, что здесь, у подножия холма, было древнее озеро. И озеро это имело вполне приличные размеры. Но, как ты сам понимаешь, полной уверенности и доказательств этому у меня пока нет… Ладно, вернёмся к тому, что у нас есть сейчас. Тут ты видишь грубую керамику, два бронзовых наконечника от стрел, костяную расчёстку, плохо сохранившийся железный топор и четыре бронзовых розетки непонятного назначения. Отдельной кучкой лежат шесть стеклянных бусин: три голубых и по одной – красного, зелёного и жёлтого цветов. И, наконец, несколько обгорелых костей, непонятно кому принадлежавших, то ли животным, то ли людям…

– Богатый урожай, – похвалил Дербенёв. – И это если учесть, что вы работаете всего-ничего…

– Вот именно, – подтвердил Туманов. – Урожай действительно богатый. Такого я не ожидал даже в своих самых смелых фантазиях. И у меня предчувствие, что впереди нас ждёт ещё масса самых невероятных открытий… Только чур, не смейся и никому не говори…

– Не буду, не бойся, – успокоил его Дербенёв, посмеиваясь в усы. – Я и так рад за тебя, Аркадий. Ты выглядешь таким молодым и счастливым…

– И всё благодаря тебе, Вадим.

– Ладно, хватит меня нахваливать, ещё успеешь. Значит, как я понял, ты уже не сомневаешься в существовании здесь древнего города? Я прав?

– Да. У нас уже нет сомнений. Город здесь был. Причём, огромный город. Нами обнаружены остатки крепостных стен на востоке, севере и юге. Южная стена имеет толщину шесть метров и сложена из одинаковых каменных блоков методом так называемой сухой кладки. Блоки вырезаны из песчаника, из которого сложены местные скалы. Нет никаких сомнений – жители города были умелыми строителями и камнетёсами. Такие ровные каменные блоки, аккуратная кладка… Впрочем, взгляни сам, – Туманов протянул Дербенёву пухлый конверт с фотографиями.

Вадим Дмитриевич внимательно просмотрел снимки и попросил разрешение взять часть фотографий с собой.

– Они, – пояснил он, – понадобятся мне для завтрашнего собрания совета директоров, чтобы я смог добиться дальнейшего финансирования ваших раскопок, только уже в куда больших размерах. Сейчас, сам понимаешь, конец года: везде проверки, сверки, отчёты…

– Я всё понимаю, – закивал головой Туманов. – Тут проблем нет никаких, можешь забрать хоть все эти фотографии. Если понадобятся – мы напечатаем себе ещё. Да, и забери с собой ящик с образцами; их сдашь в лабораторию для определения возраста находок. Эти данные нам сейчас очень нужны.

– Да не вопрос. Всё сделаю в лучшем виде, мой дорогой друг. О результатах сообщу немедленно, как только они будут готовы. Да, пока не забыл, завтра утром вышлю вам машину с цистерной воды. А после Нового года, я надеюсь, выделю тебе ещё рабочих… Ну это мы ещё обсудим с тобой. И возможно, вместе с людьми, привезу жилые домики. Надо разбивать постоянный лагерь – хватит вам жить в палатках. Список оборудования, которое ты заказал, у меня в кармане, – Дербенёв похлопал рукой по нагрудному карману рубашки. – Что нибудь ещё?

– Да, – ответил, молчавший до этого Иван Юрьевич. – Пора подумать о доставке моего компьютера вместе с нормальным источником питания. А то ноутбук мне не очень удобен. Данные о находках лучше вводить по мере их поступления. А находок, как мы надеямся, будет много.

– Всё понятно, Иван Юрьевич. Будет вам компьютер. Тридцатого декабря я снова собираюсь к вам. Опять на вертолёте. Ну и захвачу с собой ваше оборудование. Не беспокойтесь, оно в целости и сохранности и уже готово к отправке. А эти дни, я надеюсь, вы продержитесь и на своём стареньком ноутбуке, – Дербенёв широко улыбнулся Ивану Юрьевичу. Доктор Селиванов понравился ему. Открытое, добродушное лицо с большими умными глазами, весёлый нрав и приятная, располагавшая к себе, улыбка. К тому же, по отзывам Аркадия Александровича, он прекрасный специалист и … и просто хороший человек с которым приятно работать. И этим отзывам вполне можно было верить. – А теперь, простите меня за дилетантский вопрос, что же случилось с этим городом? Он погиб от пожара? И кто его построил? В этой пустыне…

– Вопросов много, мой дорогой друг, а ответов у нас, увы, нет, – филосовски изрёк Аркадий Александрович. – И боюсь, они не скоро появяться.

– Что, совсем нет никаких версий?

Иван Юрьевич, посмотрел на огорчённую физиономию Вадима Дмитриевича и, поколебавшись насколько секунд, осторожно добавил:

– Версии у нас, конечно, есть. Толстый слой пепла как бы свидетельствует о большом пожаре, но мы не знаем: охватил ли он весь город, или только его часть, а также что явилось его причиной. Можно предположить, что город был захвачен врагами, сожжен и разрушен. Об этом, кстати, говорят найденные каменные блоки, лежавшие рядом с остатками крепостных стен. Но это только одна версия, пусть и самая правдаподобная. Не секрет, что большинство древних городов так и заканчивали свою жизнь. Поймите, Вадим Дмитриевич, у нас слишком мало данных, чтобы о чём-то с уверенностью утверждать. Одни лишь сплошные догадки и предположения. А мы ведь всё-таки учёные и привыкли оперировать фактами…

– Понимаю, понимаю, – извиняюще сказал Дербенёв, – больше не буду вас пытать глупыми вопросами. Уверен, как только вы что-то узнаете, так сразу поделетесь этой новостью со мной.

– Не сомневайся, – улыбнулся Туманов, – таить ничего не будем.

– Ладно, ладно, – примирительно сказал Вадим Дмитриевич, поглядывая на часы, – пойдём лучше и обсудим на месте, что вам ещё понадобится для нормальной жизни и работы. А то мне скоро улететь, – Дербенёв огорчённо вздохнул и первым направился к выходу из палатки.

По-быстрому обсудив все проблемы и планы археологов на будущее, Вадим Дмитриевич пообещал вскоре решить хотя бы часть из них, затем тепло попрощался с гостеприимными хозяевами и, пожелав им новых интересных находок и сенсационных открытий, поспешил к вертолёту, пилот которого уже давно сидел в кабине и с нетерпением ждал своего пассажира, поминутно поглядывая на часы – успеть бы до темноты вернуться в Маунг.

Дербенёву пора было улетать. Он садился в вертолёт и немного завидовал провожавшим его археологам. Он смотрел на них сквозь стекло кабины и с грустью думал, что если бы не многочисленные неотложные дела, которые ждут его в Маунге, то он с удовольствием присоединился бы к ним. И вместе с ними вновь ощутил бы азарт и то томительно-волнующее чувство ожидания, когда не знаешь, какой же сюрприз ждёт тебя впереди, всего лишь через день, через час или даже через минуту… То чувство, которое в полной мере испытывают, наверное, только археологи и кладоискатели…

«Ничего, первый же выходной в следующем году я обязательно проведу у них», – твёрдо пообещал себе Дербенёв, удобно размещая своё тело в кресле рядом с пилотом. Через пару секунд громко заработал двигатель и вскоре винтокрылая машина стремительно унесла его прочь от затерянного в калахарской пустыне уголка земли с милыми его сердцу людьми.

Когда вертолёт превратился в маленькую, едва заметную точку, Туманов повернулся лицом к членам своей экспедиции и громко сказал:

– А теперь, друзья мои, приглашаю вас осмотреть находки, сделанные нами сегодня, и пусть такой совместный вечерний просмотр станет нашей доброй традицией. Идёмте, друзья.

Глава восьмая

Прошло всего две недели и весна в пустыне Калахари вступила в свои законные права. Регулярно, почти каждый день, проливались короткие ливни и, истомившаяся по живительной влаге, земля преображалась буквально на глазах. Свежая буйная зелень лезла отовсюду, раз за разом захватывая у пустыни всё новые и новые участки, и теперь равнина, насколько хватало глаз, казалась одним сплошным разноцветным ковром. Цветов было море, их благоухающий аромат заполнил всё вокруг, он словно низримый туман висел над землёй. Археологи с наслаждением вдыхали приятные, волнующие запахи, что приносил им с равнины ветерок, и спешили вдоволь налюбоваться той короткой, всего на несколько недель, красотой.

Однако археологи не только любовались местными красотами, но и работали. Дни пролетали для них незаметно, наполненные тяжёлой, кропотливой, но очень интересной, увлекательной работой, приносящей им большое внутреннее удовлетворение.

Количество находок также росло с каждым новым днём. Изделия из железа, бронзы, меди, глиняной керамики, стекла постепенно наполняли палатку, специально отведённую для их хранения.

Прилетевший тридцатого декабря Дербенёв привёз Ивану Юрьевичу долгожданный компьютер, а также подарки и шампанское на Новый год.

Экспедиция встретила Новый год с шутками, песнями и весёлым застольем около маленькой ёлки, пусть и искусственной, но всё равно ёлки, украшенной традиционными игрушками и маленькой звездочкой на макушке. Ровно в двенадцать часов все дружно подняли бокалы с шампанским и пожелали друг другу счастья и успехов в новом году.

Археологи уже знали, что город открытый ими, принадлежит неизвестной древней цивилизации, которая, по всей видимости, предшествовала культуре Зимбабве. Радиоуглеродный анализ показал, что большинство найденных предметов относятся к III-IV векам н.э. Самые древние – к I веку н.э. Слой пепла относился к середине пятого века нашей эры, и пока не было найдено ни одного предмета, который бы говорил о том, что жизнь в городе восстановилась после этого грандиозного пожара. И в свете этих фактов самым главным стоял вопрос – кто же построил этот самый город? Догадок было масса, но вот ответов… Ответа на этот вопрос пока не было.

Нечего и говорить, что возраст находок крайне удивил археологов, это касалось как предстовителей молодого, так и более старого поколений. Профессор Туманов даже потребовал, чтобы в лаборатории провели повторный анализ, но и он дал идентичный результат. И теперь археологи с нетерпением ждали новых находок, которые смогли бы дать ответы на целый ряд возникших у них вопросов. А вопросов накопилось много. Очень много. От них просто шла кругом голова – ибо никто не ожидал ничего подобного. Культура предшествовавшая Зимбабве… Да, чувствовалось, что найденный город принесёт ещё немало сюрпризов. Но, тем не менее, все археологи были этому рады, ведь появилась надежда, что сбудется тайная, лелеемая каждым из них в дуще, мечта о сенсационных археологических открытиях.

Третьего января, рано утром, прямо перед завтраком, в палатку к профессору Туманову пришли Владимир с Ириной.

Туманов, несколько удивлённый столь раннему визиту, предложил им войти и рукой указал на два складных стульчика около небольшого стола, стоявшего точно в центре палатки. Пока гости усаживались, он внимательно разглядывал их, одновременно гадая про себя: и за чем же эта молодая парочка пожаловала к нему? «Ну будем надеяться не для того, чтобы просить меня срочно обвенчать их», – с усмешкой подумал он и не смог удержаться от улыбки. Не желая больше теряться в догадках, Туманов быстро сел за стол напротив них и спросил первым:

– Нус-с, молодые люди, так какое же у вас ко мне неотложное дело?

– Аркадий Александрович, мы уже знаем, что все найденные и обследованные нами остатки крепостных стен города сложены из каменных блоков, вырубленных в местных скалах, – начал издалека Владимир. – А раз так, то где-то в скалах должна находится и городская каменоломня. Вот мы и хотим просить вашего разрешения отправиться на поиски этой самой каменоломни. Мне кажется, она расположена где-то недалеко от города. Найдя её, мы сможем, хотя бы примерно, узнать объём добытого камня, чтобы оценить масштабы строительства в городе. Я понимаю, что район поисков довольно большой. Но думаю, что в скалах должна сохраниться дорога, по которой обработанные блоки везли к месту строительства. Уверен, мы быстро найдём дорогу, а затем по ней выйдем и к самой каменоломне.

– Кроме того, найдя каменоломню, мы многое узнаем о технологии вырубки камня и способах его обработки, – добавила Ирина. – Может кой-какие специфические приёмы укажут нам наконец на этническую принадлежность наших неизвестных строителей.

– Я вас понял. Идея в общем-то неплохая, – задумчиво признёс Туманов и глянул в сторону скалистой гряды, что виднелось сквозь маленькое окно палатки. С минуту он сидел неродвижно, затем чуть наклонился вперёд, пытливо посмотрел на Ирину и невинно поинтересовался у неё: – Если я вас правильно понял: вы собираетесь отправиться на поиски каменоломни вдвоём?

Владимир вслед за ним тоже перевёл взгляд на Ирину и невольно залюбовался ею. Белая кожа на её лице под жаркими лучами африканского солнца приобрела красивый ровный загар, на фоне которого её большие кристально-чистые синие глаза сияли ещё ярче, ещё привлекательнее. Светло-голубой комбинезон отлично сидел на ней, эффектно подчёркивая все прелести её стройной фигурки. Две верхние пуговицы комбинезона оказались незастёгнутыми, и Владимир увидел соблазнительную ложбинку между полукружьями её грудей. Пробежав по ней платоядным взглядом, он поспешно отвёл свой взор, серьёзно опасаясь, что его мысли могут потечь в сторону, совсем не связанную с археологией…

Ирина небрежным жестом откинула назад свои пышные волосы и спокойным голосом ответила:

– Да, мы хотели бы отправиться вдвоём.

– Мы возьмём с собой немного воды и еды, – поспешил продолжить Владимир, пока профессор не подумал о них невесть что. – Захватим также рацию для связи и два мачете для рубки кустарника. Лопату, естественно… Оружие, я думаю, нам не понадобиться. А начнём поиски со скал вдоль западной стены города. Если не найдём там, то двинемся на юг. За несколько дней, думаю, управимся.

– Да-а, я вижу, вы уже всё продумали. Ну тогда ответьте мне, друзья мои: а кто будет помогать Ивану Юрьевичу и мне? – спросил Туманов, постукивая пальцами по краю стола. Это постукивание отнюдь не свидетельствовало о его крайнем волнении или же озабоченности. Он делал это машинально, по старой привычке, чтобы немного привести свои мысли в порядок. Туманов прекрасно видел, что за предложением Владимира и Ирины найти древнюю каменоломню скрывается ещё и тайное желание побыть немного вдвоём, наедине. Прекрасно понимая их, он решил пойти им навстречу, однако для вида решил изобразить страшное замешательство. «Поволнуйтесь, поволнуйтесь немного, голубки», – с улыбкой в душе подумал он, вспоминая свою молодость.

– Сергей и Юрий заменят нас, – мгновенно отреагировал Владимир. – Они отлично справяться, вы же сами, Аркадий Александрович, говорили, что Сергей с Юрием стали настоящими археологами…

– Да я смотрю у вас на всё уже есть ответы. Ох, хитрицы. Всё продумали. Ладно, пусть будет по-вашему, – улыбнулся Туманов, широко разводя руками. – И что мне с вами теперь делать… Однако имейте в виду, голубки мои, на поиски каменоломни вы отправитесь только завтра утром. А сегодня ещё поработаете на своих участках. Ишь, каменоломню им подавай…

Владимир и Ирина радостно переглянулись.

Туманов встал из-за стола и, шутливо пригрозив им пальцем, предупредил:

– Только смотрите, без глупостей! Скалы – есть скалы! И сами … – он сделал паузу, подыскивая нужные слова, но не найдя их, многозначительно добавил: – и сами … не балуйтесь там!

Владимир и Ирина смущённо опустили глаза и дружно заверили, что всё будет в полном порядке. А затем, радостно улыбаясь, поспешили выйти на свежий воздух. Перед входом в палатку Ирины они остановились и влюблёнными взглядами посмотрели друг на друга. Их губы уже начали было сближаться, как вдруг Ирина увидела идущего к ним Ивана Юрьевича, и испугано остановилась.

– До завтра, – лукаво улыбаясь, шепнула она Владимиру и, не дожидаясь ответа, поспешно скрылась в палатке.

Владимир проводил её любящим взглядом и подумал, что желание побыть с Ириной вдвоём, только он и она, сейчас для него намного важнее поисков древней каменоломни. Особенно после той, новогодней, незабываемой ночи… При мыслях о Новом годе, воспоминания сами собой, мощной волной нахлынули на него, и он словно заново увидел эти чудесные мгновения со стороны…

… Они стояли в палатке Ирины и страстно целовались, забыв обо всём на свете. И казалось, весь мир перестал существовать – для них смолкли все звуки и наступила полная тишина. И в этой тишине они остались одни, только они одни, вдвоём.

В какое-то мгновение Владимир оторвался от податливых губ Ирины, нежно посмотрел на неё и с такой же нежностью начал покрывать лёгкими поцелуями её лицо, шею, изредка касаясь языком мочек ушей, где блестели в полутьме золотые серёжки. Он не просто целовал её, он ласкал её, лелеял. Целуя шею, он медленно опускался вниз, одновременно растёгивая пуговицы на её вечернем платье. Когда его губы нежно коснулись обнажённой груди, Ирина вздрогнула словно её ударило током. Владимир почувствовал, как напряглись и стали совсем твёрдыми её маленькие упругие груди. Ласково, едва касаясь кончиками пальцев, он нежно провёл по ним руками, а затем, нагнувшись взял в рот тёмный, ярко выделяющийся на белоснежной груди, сосок. От лёгких, ласковых движений языка, мягкий сосок быстро отвердел, превратившись в маленькую сладкую конфетку. Чуть дрожа от страсти, Ирина запрокинула голову назад, предоставив ему полную свободу действий, и он вновь начал покрывать поцелуями её лицо, шею, плечи, грудь. Через какое-то время Владимир остановился, прижал на мгновение Ирину к себе. А затем плавно потянул её платье вниз. Ирина не сопротивлялась: она повела плечами и сбросила с себя платье. Оно медленно, цепляясь за грудь и бёдра, сползло вниз.

И перед Владимиром вдруг предстала богиня, настоящая богиня в своей первозданной красоте. Лунный свет, через небольшое полиэтиленовое окошко, мягко падал на девушку, заботливо обволакивая её и заставляя обнажённое тело светиться словно изнутри нежным серебром. Рассыпавшиеся длинные волосы искрящейся волной закрыли часть плеч, грудь, создавая ещё большую притягательную силу. У Владимира перехватило дыхание и он замер, не сводя с Ирины восхищённых глаз. Через несколько секунд, медленно приблизившись, он мягко провёл руками по восхитительным изгибам её тела, приятно чувствуя, как напрягаются её мускулы под нежной и бархатной на ощупь кожей, а затем вновь начал исступлённо целовать её. Он целовал буквально каждый миллиметр её тела, постепенно переходя всё ниже и ниже, и одновременно медленно опускаясь на колени. Ирина, не выдержав сладостной пытки, крепко схватила его голову, прижала к себе и, шепча какую-то ласковую чушь, стала нежно гладить по волосам. А Владимир, не отрывая губ от её тела, продолжал целовать, медленно опускаясь дальше и, дойдя до белых кружевных трусиков, стал осторожно снимать их, одновременно целуя её живот, а затем всё ниже и ниже, приближаясь к тёмному кудрявому треугольнику. Затем он встал и обнажённая Ирина сама, всем телом прижалась к нему. Не отрываясь от его губ, она стала помогать ему освобождаться от одежды. Когда вся одежда уже лежала на полу, он развернул Ирину, прижался к её упругим ягодицам, зарылся лицом в пышные волосы, целуя затылок, шею, нежно провёл рукой по её груди, животу, затем коснулся её влажных половых губок. Ирина сладострастно вскрикнула и ещё сильнее прижалась к нему…

Они занимались любовью весь остаток ночи и не выпускали друг друга из объятий даже на короткие минуты отдыха. Они наслаждались близостью, словно встретившиеся после долгой разлуки любовники и, подобно измученным жаждой путникам, упивались любовью, отдаваясь друг другу полностью, без остатка, они пили, пили и не могли утолить свою жажду, которая казалось с каждой минутой становилась всё сильней и сильней…

От этих воспоминаний по телу Владимира прошла приятная волна возбуждения. После двух одиноких ночей, огонь желания горел в нём всё сильней и сильней. И он с нетерпением ждал завтрашнего дня, чтобы вновь остаться наедине с Ириной, чтобы вновь повторилась та волшебная, незабываемая ночь, воспоминания о которой ещё были так ярки и свежи… Он на миг представил как будет обнимать и целовать Ирину, как крепко прижмёт её к себе… Но эти приятные грёзы грубо разрушил чей-то громкий крик, призывая сонных археологов поскорее идти на завтрак. От неожиданности Владимир испуганно вздрогнул и мотнув головой, нехотя вернулся из мира грёз и фантазий к серой реальности, ведь до долгожданного «завтра» оставался ещё целый день и целая ночь…

За завтраком Владимир думал только об Ирине, сидевшей рядом с ним, о том, что после той памятной – воистину волшебной – новогодней ночи он стал ближе к ней, ближе к своей мечте. К своей мечте… Как и все россияне в новогоднюю ночь, он загадал только одно, самое заветное желание. «Господи, сделай так, чтобы Ирина стала моей, только моей. Чтобы она в этом новом году вышла за меня замуж. Нет у меня другого, более жгучего желания, чем это!» – обратился он в те секунды к Богу, искренне надеясь, что его мольба будет услышана. И вот его желание как будто бы начинает сбываться. Но сбудется ли оно до конца? Он этого не знал и порой, как и все влюблённые, терзался сомнениями. Он шумно вздохнул. Но тут Ирина случайно задела его руку и, как бы извиняясь, мило улыбнулась ему, блеснув жемчужной полоской зубов. И все сомнения вдруг разом пропали, ушли в никуда. И он твёрдо поверил в то, что его тайная мечта осуществиться до конца. Он улыбнулся Ирине в ответ и нежно коснулся кончиками пальцев её руки. На душе мгновенно посветлело, а окружающий мир сразу стал казаться ярке и прекраснее. И у Владимира вдруг появилось ощущение, что сегодняшний день будет на редкость добрым и удачным. И для него, и для всех остальных.

И предчувствие не обмануло Владимира. В тот знаменательный день археологами были сделаны действительно очень важные и интересные находки…

Бригада Ивана Юрьевича, в которой работал и Владимир, продолжала раскопки около южной стены города. К трём часам дня она нашла несколько железных предметов, настолько изъеденных ржавчиной, что установить их назначение оказалось совершенно невозможным; осколки четырёх глиняных горшков; красивую бронзовую подвеску, явно служившую женским украшением (её нашёл именно Владимир и обрадованный Сергей тут же отпустил по этому поводу несколько шуточек и дал пару советов, сводящихся к тому, чтобы скрыть находку и подарить вечером … ну, известно кому); несколько обгоревших костей и пять крупных голубых бусинок, лежавших в одном месте, словно голубинные яйца в гнезде. И всем казалось, что эти находки не последние. Надежда на новые открытия буквально висела в воздухе.

Через пятнадцать минут радостно вскрикнул восемнадцатилетний ботсванец Счастливчик-Куэт, прозванный так за своё необычайное везение. Казалось, удача сама липнет к нему. Каждый день он что-то да находил, и при этом больше, чем любой из его коллег по бригаде. Невысокого роста, худой и жилистый – он даже внешне походил на собаку-ищейку.

– Господин начальник, подойдите сюда! – громко закричал он басовито-грубоваым голосом, совершенно не вязавшимся с его маленькой тщедушной фигуркой.

Заинтригованный Иван Юрьевич поспешил к нему, вытирая на ходу вспотевшее лицо и шею большим клетчатым платком. Через три минуты он осторожно извлёк из земли довольно крупный кувшин с двумя ручками, обтёр его и принялся детально рассматривать…

Три метра, отделявшие их, не помешали Владимиру и Сергею увидеть, как внезапно побелело лицо Ивана Юрьевича и как он медленно осел на землю. Бросив свои лопаты, они тут же бросились к нему.

– Что с вами, Иван Юрьевич? – поспешно спросил Сергей, склоняясь на ним.

– Плохо с сердцем? – забеспокоился Владимир.

– Да нет, ребята, с сердцем у меня всё в порядке, – тихим, усталым голосом ответил Иван Юрьевич, продолжая смотреть на кувшин в своих руках, вернее только на рисунок у него на боку. – Вы лучше взгляните на находку.

Сергей послушно взял кувшин и повертел его в руках.

– Ну и что? – недоумевающе спросил он. – Кувшин как кувшин, только с картинками. Не вижу никаких причин для паники. Что в этом кувшине такого, что заставило вас схватиться за сердце?

Владимир в свою очередь осторожно взял у Сергея кувшин и принялся внимательно разглядывать его. По мере осмотра его глаза становились всё шире и шире, а в горле внезапно пересохло, да так, что нельзя было вымолвить и слово. И он ошалело продолжал смотреть то на кувшин, то на Ивана Юрьевича…

– Сергей, ты свой школьный учебник по истории Древнего мира помнишь? – болезненно поморшившись, спросил тем временем Иван Юрьевич у недоумевающего Сергея.

– Ну да, немного помню… – замялся Сергей, боясь попасть впросак – как раз в те годы историей он увлекался меньше всего, его больше занимало каратэ. – А что? – осторожно поинтересовался он.

– А то, что ты должен помнить и картинки из этого самого учебника, – устало буркнул Иван Юрьевич, продолжая держаться за сердце. Сергей неуверенно кивнул: картинки худо-бедно он ещё помнил, но вот текст… – Так вот, Сергей, посмотри внимательно на этот, как ты выражаешься «кувшин», только внимательно, и скажи мне: что он тебе напоминает?

Сергей пожал плечами, послушно посмотрел на загадычный предмет, почесал затылок, а затем вдруг радостно выпалил:

– Он похож на греческую амфору! Точно! На древнегреческую амфору!

– Верно, – усмехнулся Иван Юрьевич, поднимаясь на ноги. – Только он не «похож», а это и есть та самая настоящая греческая амфора!

– Но как?.. – удивлённо вскрикнул Сергей.

– А вот так! И сделана она явно не в Греции! Вы только посмотрите на рисунки! Охота львов на жирафов и антилоп гну! Которых в Греции нет и никогда не было! И найти эту самую амфору здесь – это так же странно, как обнаружить томагавк северо-американских индейцев при раскопках древней Москвы! – возбуждённо кричал Иван Юрьевич. – Но это бессмыслица! Это бред какой-то!

Немного успокоившись, он достал из кармана брюк рацию и связался с профессором Тумановым.

– Да, – услышал он через несколько секунд спокойный голос Туманова.

– Аркадий Александрович, прошу вас, срочно приезжайте сюда. Мне просто необходимо показать вам одну… одну очень интересную находку.

– Хорошо, сейчас буду. У меня тоже есть, что показать вам.

Сергей, дождавшись, когда Иван Юрьевич закончит свой разговор с Тумановым, высказал вслух предположение, что амфору могли сделать и местные, городские ремесленники и тогда сразу становится понятным, откуда взялись рисунки африканских животных.

Иван Юрьевич на такое вполне логичное предположение отреагировал мгновенно.

– Вот именно, местным ремесленником! – громко закричал он, широко размахивая руками. – Но такие амфоры – самый известный продукт древнегреческой цивилизации! И я не могу поверить в то, что их здесь научились делать точно такими же, как и в Греции! Совпадения, конечно, бывают, но не до такой же степени! Так можно додуматься даже до того, что город построили древние греки!

– Иван Юрьевич, а вы не могли ошибиться? – осторожно поинтересовался Сергей. – Может это вовсе не греческая амфора?

– Если бы это было так, – пробурчал Иван Юрьевич, вновь беря в руки амфору. – Нет, я просто уверен, что её сделал греческий гончар, попавший каким-то образом в здешние края. Будем надеяться, что она сделана не в шестом или четвёртом веке до нашей эры, а то совсем замечательный получиться ребус…

Бормотание Ивана Юрьевича прервал новый радостный вскрик Куэта.

– Смотрите, смотрите! Там ещё один кувшин! – громко закричал он.

Иван Юрьевич быстро передал амфору обратно Владимиру и пулей умчался к новой находке.

Сергей посмотрел ему в след и усмехнулся:

– Да, кажется, наш друг, Счастливчик-Куэт, закатил сегодня нашим учёным мужам добрый арбуз…

– И похоже не один, – улыбнулся Владимир. – Ладно, пойдём посмотрим, что он там откопал на этот раз. Будем надеяться, что не посудину ацтеков или инков, а то нашего бедного Ивана Юрьевича точно кондрашка хватит.

– Это возможно, – засмеялся Сергей.

Так, обмениваясь шутками, они подошли ближе.

Иван Юрьевич, несмотря на крайнее возбуждение, работал очень осторожно, боясь повредить хрупкую находку. И когда он наконец выпрямился, держа в руках амфору, пот струйками стекал по его раскрасневшимуся от пережитого волнения лицу. Но амфора была целёхонькой – а это главное.

– И эта целая, – обрадовался Сергей. – Хоть сейчас на выставку отправляй.

Владимир кивнул – всё так, хотя удивляться тут особо было нечему: обе амфоры лежали в небольшой каменной нише в основании крепостной стены и осыпавшася сверху земля просто аккуратно замуровала их там.

Тем временем Иван Юрьевич обмёл находку кисточкой и взглянул на рисунок.

– Боже ты мой! – вырвалось у него через секунду и было хорошо видно как задрожали его руки.

Владимир из-за его плеча бросил быстрый взгляд на рисунок и замер в изумлении. На чёрном боку амфоры неизвестный художник изобразил город с мощными крепостными стенами, а перед ним водную поверхность моря или озера с двумя большими кораблями, напоминавшими греческие триеры с надводными таранами.

Иван Юрьевич торопливо повернул амфору и на другой стороне они увидели двух белокожих воинов с прямоугольными щитами и в полном комплекте защитного вооружения: шлемы с белыми перьями, закрывающими не только голову, но и лицо с шеей; доспехи из набранных пластинок, заканчивающиеся юбкой; на ногах поножи и сандалии. В руках воины держали короткие мечи. Белые лица и красное вооружение отчётливо выделялись на общем чёрном фоне. Несмотря на кажущееся сходство, было видно, что воины отличаются друг от друга в тщательно прорисованных деталях одежды, доспехов и в выражениях лиц. Первый воин был повыше и его гордое лицо буквально излучало властность и надменность, а у второго на устах играла слабая улыбка.

Владимир так увлечённо смотрел на двух белых воинов, пытаясь разглядеть мельчайшие детали их вооружения, что даже не заметил как подъехала «вахтовка» и из неё бодро выскочил профессор Туманов. Оглядевшись, Туманов быстро подошёл к ним и Иван Юрьевич, даже не пытаясь хоть что-то объяснить, молча указал ему на амфоры.

– Не может быть! – вырвалось у Туманова через мгновение. На его удивлённом лице отразилось сразу несколько чувств: крайнее изумление, радость, полный восторг и столь же полное недоверие.

Владимир молча протянул ему свою амфору, чтобы он смог лично осмотреть ее. Сергей держал наготове вторую.

– Не могу поверить своим глазам! – твердил как заводной Туманов, внимательно осматривая амфоры. Он делал это с такой тщательностью, что Владимиру казалось, будто он хочет найти неопровержимые доказательства того, что этих амфор на самом деле нет, а есть лишь их жалкая подделка и фальсификация.

Все остальные молча наблюдали за Туманов и терпеливо ждали, что он скажет по поводу их находок. Ясно ведь, что произошло что-то нечто экстраординарное. Но Туманов ничего не сказал, он только +молча положил последнюю амфору на землю, прошёл к машине и вытащил из неё картонную коробку с белым человеческим черепом.

– Взгляни, – бесстрастно сказал он Ивану Юрьевичу и протянул ему череп. – Мы нашли его два часа назад с дыркой в лобной части и бронзовым наконечником от стрелы внутри.

Иван Юрьевич долго осматривал череп с разных сторон, что-то бормоча себе под нос, затем вопросительно посмотрел на Туманова и заявил:

– Я не считаю себя большим специалистом в области антропологии, но всё же мне кажется, что этот череп не похож на череп негра-банту, бушмена или готтентота.

– Я тоже так думаю, – на удивление спокойным голосом сказал Туманов, задумчиво глядя на череп. – Впрочем, компьютер даст нам более чёткий ответ. Только вот боюсь, что он только подтвердит наши с тобой самые худшие предположения…

– Ибо это будет означать, что строители города имели к предкам банту такое же отношение, как я к современному балету, – невесело рассмеялся Иван Юрьевич и устало махнул рукой.

– Тогда получается, что это город финикийцев, о котором так мечтала Ирина, – вмешался в разговор Владимир. – А мы так удивлялись подозрительно большому количеству железных изделий и стеклянных бус. Теперь всё встало на свои места. Предположительное время основания города – начало первого века нашей эры, когда в этих местах не было и не должно было быть культуры развитого железного века. А финикийцы вполне могли начать разработку железных, золотых и медных рудников, наладить массовый выпуск изделий из металла и стекла, и даже амфор, ведь в Карфагене жили выходцы и из Греции. Большое количество оружия, человеческих останков без признаков захоронения и толстый слой пепла говорят в пользу теории гибели города от вражеского нашествия. Поголовное истребление всех жителей – вот и нет никаких следов присутствия в Южной Африке финикийцев. А наши находки доказывают, что город построен именно финикийцами. Больше просто некому.

Туманов задумчиво посмотрел на Владимира и отрицательно покачал головой.

– Ты слишком спешишь. С такими, как ты выражаешься, доказательствами, нас только обсмеют и будут абсолютно правы. Амфоры и железные изделия – результат торговли и обмена, череп принадлежит неизвестно кому, стеклянные бусы привезены из Индии, ну и так далее. Всё очень спорно и ненадёжно. А в ваших с Ириной финикийцев я поверю только тогда, когда будут найдены надписи на финикийском языке. И не раньше! Будем надеяться, что через две недели Вадим Дмитриевич Дербенёв привезёт новых рабочих и мы сможем начать полномасштабные раскопки города, которые и дадут ответы на многие интересующие нас вопросы.

– Да, вы правы, Аркадий Александрович, делать поспешные выводы после двух недель раскопок не следует. Но всё же город финикийцев, несмотря на всю абсурдность такого предположения, теперь имеет полное право на существование. Ведь все последние находки как будто говорят в его пользу, – устало сказал Иван Юрьевич и развёл руками. – Я уже сам не знаю чему верить. Что ни новая находка – то новая загадка. Или лучше сказать, заморочка. И город финикийцев – это как раз именно то, во что мне сейчас легче всего поверить.

Туманов, поймав на себе пристальные взгляды Владимира и Сергея, улыбнулся и пробурчал в ответ:

– Вот смотрят! Да не смотрите вы так на меня! Я не меньше вашего хочу, чтобы гипотеза Ирины о финикийцах подтвердилась. Это было бы величайшим открытием в истории археологии двадцать первого века. Но пока давайте, как настоящие учёные, смотреть фактам в лицо и не делать поспешных выводов, выдавая желаемое за действительное.

Никто не стал ему возражать и раскопки продолжились, только с куда большим рвением и интузиазмом. Все жаждали новых находок, которые смогли бы пролить свет на происхождение строителей города. И эта жажда находок охватила всю экспедицию, словно золотая лихорадка.

Традиционное вечернее обсуждение находок выдалось на редкость бурным и продолжительным. Гипотезы следовали одна за другой. Больше всего конечно старались молодые археологи, их бурная фантазия не знала границ. Ирина искренне радовалась новым находкам. Ведь она даже не мечтала, что её высказывание о городе финикийцев в Южной Африке может оказаться правдой. А сенсация дня – амфоры – весь вечер ходили по рукам, продолжая будоражить умы археологов. Все восхищались их красотой и гармоничностью форм. И зная, что эти амфоры они впоследствии смогут увидеть только в каком-нибудь крупном музее мира, спешили насладиться их красотой здесь, сейчас, пока ещё была такая возможность.

Обсуждение затянулось надолго и спать в тот день археологи легли очень поздно. Владимир с Ириной тоже отправились спать вместе со всеми, обойдясь без привычной вечерней прогулки. На этом настояла Ирина, говоря, что им завтра рано вставать. Но Владимир ничуть не огорчился – ведь весь завтрашний день они проведут вместе, вдвоём, только они одни…

И с этой приятной мыслью он и заснул.

Глава девятая

Утром Владимир проснулся рано, на целый час раньше обычного. Но он всё равно хорошо выспался и встал в чудесном настроении, искренне радуясь, что долгожданный день похода настал. И это радостное настроение не покидало его всё утро, а два мощных стимула звали поскорее отправиться в путь: древняя каменоломня и Ирина… Нет, пожалуй, Ирину следует поставить на первое место, мысленно поправил себя Владимир, отправляясь умываться. Через полчаса, умытый и одетый, он уже был готов в любую минуту выступить в поход. Если б, конечно, было можно…

Как человек предусмотрительный, он ещё вчера с вечера собрал рюкзак, положив в него запас продовольствия, воду, фонарь, фотоаппарат, кое-какую одежду и медицинскую аптечку. Аптечку настоятельно посоветовал взять Аркадий Александрович, внимательно следивший за его сборами. Вздохнув, словно жалея, что он дал согласие на этот поход, Туманов прямо сказал: «Владимир, обязательно возьми с собой аптечку. Скалы – есть скалы, всякое может случиться. Не дай бог кто-то из вас поранится – а тебе и перевязать будет нечем. И запомни на будущее: даже выезжая за город на пикник, всегда бери с собой аптечку. Обязательно когда-нибудь да пригодиться, не придёться потом локти кусать, да сетовать на свою забывчивость и лень. Ты уж послушай меня, старика». Понимая, что Туманов прав, Владимир без возражений последовал его совету.