Потом наконец дошла очередь и до чая с пастилой. Они сидели на кухне, поглощали бутерброды с колбасой и мирно болтали. Разговор тек легко и непринужденно, будто оба были знакомы лет сто, не меньше.
– Лен, а ты чем занимаешься? – Денис потянулся и взял из вазочки последний брусок пастилы. – Домохозяйка?
– Нет, почему? Я работаю.
– Где?
– В музее.
– В каком?
– Ты все равно не знаешь. Есть такой музей Феофанова.
– Это математик, что ли? – поинтересовался Денис.
– Да нет, не математик. Он… как бы тебе объяснить, имел разные дарования. Стихи сочинял, изобретал, рисовал, лепил.
– Многовато для одного мужика. – Он осуждающе покачал головой. – Лучше бы он сконцентрировался на чем-нибудь одном, проку бы было больше.
– Кто бы говорил, – насмешливо заметила Лена и встала из-за стола. – Ты еще чаю будешь?
– Нет, спасибо.
– А кофе?
– Я же говорил, что не пью кофе.
– Ладно. Тогда давай чашку, я вымою.
Она собрала со скатерти посуду, отнесла ее в раковину, надела фартук. Денис продолжал сидеть на табурете, ловко подбрасывая и ловя маленькую серебряную ложечку. Та делала в воздухе замысловатые пируэты и неизменно возвращалась в его руки.
Лена неожиданно вспомнила странное прозвище, которым наградил Дениса один из отморозков во время драки.
– Ден, а почему этот Кнопа называл тебя Жонглером?
– Нипочему. – Ложечка, звякнув, шлепнулась на пол. Денис поднял ее, небрежно кинул на стол. Лицо его сделалось напряженным и замкнутым.
– Это что, тайна? – Лена невольно улыбнулась. Поведение Дениса показалось ей слишком уж детским, мальчишеским: угрюмый тон, надутая физиономия.
– При чем тут тайна? – Он уже справился с собой, голос его стал спокойным, взгляд, по обыкновению, безмятежным. – Мало ли кто как кого называет? Особенно такие типы, как Кнопа.
– Нечестно выходит, Ден. – Лена засунула в сушку последнюю тарелку и отвернулась от мойки. – Ты обо мне знаешь почти все – и где я живу, и с кем, и кто по специальности. А я про тебя – ни черта. Может быть, ты какой-нибудь аферист или вообще маньяк?
– Ага, маньяк, – с готовностью подтвердил Денис, – сексуальный. – Он снова завертел ложечку между пальцами.
– Но, по крайней мере, хоть что-нибудь о себе рассказать можешь?
– Смотря что тебя интересует. – Он хитро прищурился.
– Ну, например, откуда ты взялся в Москве? – Лена вытерла мокрые руки о фартук и присела к столу.
– Хорошо. – Денис тряхнул рыжеватой челкой. – Если я скажу, что из Козлянска, ты ведь все равно не поверишь?
– Нет, конечно, – засмеялась Лена.
– Ну и зря. Надо знать географию родной страны. Это поселок такой, городского типа. Неподалеку от Тамбова.
– Врешь?
– Ничуть. Населения тысяча пятьсот человек. Три школы, пять детских садов. Один завод по обработке фаянса.
– И ты оттуда родом?
– А что, не похоже? – Денис весело ухмыльнулся.
– Ну… не знаю. – Лена неопределенно пожала плечами. Она опасалась верить ему до конца. Интуиция подсказывала, что Денис врет через слово, так же легко, как дышит, врет и забавляется этим, словно в мячик играет. Заманит в ловушку, а потом будет хохотать над ее наивностью.
– Что еще тебе рассказать? – произнес Денис с нарочитой вежливостью.
– Почему ты уехал?
– Ты бы тоже уехала на моем месте. Работы нормальной нет, девчонок всех наизусть знаю, скука смертная, хоть вой.
– Ну и что ты делал в Москве? Правда, что ли, в институт поступал?
– Да нет, – откровенно признался Денис. – Просто искал, чем заняться.
– И что, не нашел?
– Без регистрации никуда не берут. Только в грузчики или в чернорабочие.
– А ты ручки замарать боялся? – ехидно поддела Лена.
– Не в ручках дело, а в физической нагрузке. Мне ее надо ограничивать.
– Ах, ну да, больное сердце. – Лена с комической жалостью покачала головой.
Она понимала, что круг замкнулся. Ничего существенного про себя Денис ей не расскажет. Он для нее – закрытая книга и умело останется в этом образе. Что там у него за душой? Скорей всего, только корысть и алчность. Да еще презрение к глупым старым дурам, которые, как рыбки на червяка, клюют на его внешность и молодость.
То, на что решилась Лена, оставив парня у себя в доме, – не что иное, как обыкновенная сделка. Ей нужны сильные эмоции, ему – крыша над головой, вот они и квиты. В конце концов, что такое три недели – миг, пролетят без следа…
Лена искоса глянула на Дениса. Тот так ничего и не сказал в ответ, сидел и молчал, тоже, видно, думая о своем.
– Ладно, – она встала, – пойду поработаю.
Он поглядел на нее вопросительно.
– Я пишу книгу, – объяснила Лена.
– Любовный роман? – оживился Денис.
– Нет.
– Тогда что, детектив?
– Не угадал. Это монография о Феофанове, описание его жизни, творчества.
– Снова Феофанов, – Денис пренебрежительно фыркнул, – странная ты какая-то.
– Я странная? – возмутилась Лена, – Ты на себя посмотри!
– Я-то как раз нормальный, – высокомерно отозвался он.
– Нормальные не просят милостыню, – жестко произнесла Лена, – нормальных не валяют ногами по асфальту. Нормальные…
– Ладно, ладно, – поспешно перебил Денис, – уймись уже. Телевизор можно посмотреть, пока ты сочиняешь свою книжку?
– Делай что хочешь.
– Знаешь, – он тоже поднялся, подошел совсем близко, – я все-таки нашел тогда работу в вашей паршивой Москве.
– Какую работу? – не поняла Лена.
– Обыкновенную. В фастфуде.
– Ну и что тебе там не сиделось?
– Выгнали. Выручки в кассе недосчитались, свалили на меня.
– А на самом деле кто был виноват? Не ты?
– Не я. Девица одна. Она сама мне рассказывала, что с детства страдает клептоманией.
– Что же ты промолчал? Донес бы на нее.
– Ненавижу фискалить.
– Ой, Ден, – Лена обхватила руками голову, – ты меня заколебал. Помолчи, пожалуйста, хотя бы минут сорок. Хорошо?
– О’кей. – Он мягко, по-кошачьи, ступая, вышел из кухни.
– Дурдом, – вполголоса проговорила Лена и пошла к компьютеру.
Нечего и говорить, что работа не заладилась. Все, что она сочинила по пути с рынка, давно испарилось из головы. Мысли то и дело возвращались к тому, что с ней произошло.
Почему она решилась на столь шокирующее приключение? Как могла связаться с глупым, малообразованным мальчишкой – с ее-то жизненным опытом, с университетом за плечами, с десятилетним стажем служения Феофанову? Необъяснимо, но, кажется, она уже скучает по Денису – презирает его всей душой и одновременно жаждет общения. Согласна слушать бред, который он несет, готова спорить по пустякам.
Лена подняла голову от монитора и прислушалась к звукам, доносящимся из соседей комнаты. Телевизор был настроен на музыкальный канал.
Лена встала, мотнула головой, пытаясь сбросить наваждение. Нет, она не пойдет туда, еще не совсем сошла с ума. Или… совсем? Может быть, Денис прав – она странная, слишком сложная, вся во власти предрассудков? Нужно быть проще, жить, как он, не раздумывая, не загадывая далеко вперед. И тогда станет веселей и легче, мир обретет недостающую гармонию и яркие краски. Нужно быть проще…
Лена на цыпочках приблизилась к двери, осторожно толкнула ее. Вышла в коридор, добралась до гостиной. Заглянула внутрь.
Денис сидел, небрежно развалясь на диване, голова чуть наклонена, в руке пульт. Внимание его было полностью поглощено экраном. Лену он не замечал. На журнальном столике белела очередная упаковка жвачки.
Лена тихонько кашлянула. Денис обернулся.
– Уже написала?
Она покачала головой.
– Ничего я не написала. Не могу.
– А о чем ты пишешь? Я имею в виду – конкретно сейчас.
– Об одной из картин, хранящихся в музее. Она называется «Миг счастья ускользающий».
– Какой миг счастья? – не понял Денис.
– Ускользающий.
– Это с какого же бодуна можно придумать такое название? – Он переключил канал. Лена вздохнула и уселась рядом. Как бы невзначай коснулась его волос.
– Эй, писательница, – он поймал ее ладонь в свою, – чем мы завтра будем заниматься? У тебя есть какие-нибудь планы?
– Никаких.
– Тогда я отведу тебя в одно место. Классное, и вход недорогой.
– Перестань. Я никуда с тобой не пойду.
– Это еще почему? – Денис притянул ее вплотную к себе.
– Догадайся с трех раз.
– Стесняешься, что ли? Не будь дурой, у тебя никто не станет спрашивать паспорт.
– При чем тут паспорт? И так все видно.
– Что видно? Ты красивая женщина, только слишком замороченная по части интеллекта. Но мы постараемся это исправить.
– Ну ты и нахал! – Лена сделала попытку вырвать руку, но Денис не отпустил.
– Да, я нахал, и скажи мне за это спасибо. Скромного и рассудительного ты заешь в два счета и сама скиснешь от собственного занудства. Что изображено на твоей гениальной картине?
– Какая тебе разница? Ты все равно все это презираешь – и мою работу, и музей, и Феофанова.
– Я спрашиваю, что там нарисовано? Портрет, пейзаж?
– Пейзаж. – Лена прижалась щекой к его плечу. – Поляна в лесу. Много света. Деревья, цветы. Целая куча животных и птиц.
– Что-то наподобие Шишкина?
Лена кинула на Дениса удивленный взгляд. Подумать только, какая проницательность и осведомленность! Стало быть, не так уж он невежественен, как прикидывается.
– Абсолютно верно. Только Феофанов жил на сто лет раньше. Тогда никто так не писал.
– Вот и ему не нужно было выпендриваться. Творил бы в духе своего времени и не задавал загадок потомкам. А в клуб мы все-таки пойдем.
– Что там нужно делать? Танцевать?
– Если захочешь.
– Я не люблю танцевать.
– Ну и не танцуй. Смотри развлекательную программу.
– Это стриптиз, что ли?
– Почему обязательно стриптиз? Слушай, ты как наши тетки из Козлянска! В постели такое творят – волосы зашевелятся, а по телику голую бабу увидят – и нос воротят.
– Откуда ты знаешь, что творят в постели козлянские тетки? – Лена ткнула Дениса кулаком в бок.
– Знаю. – Он щелкнул пультом и выключил телевизор. Слегка переместил ее голову на своем плече. – Так удобнее.
– Хорошо. – Она прикрыла глаза, слушая его дыхание, тихое и ровное.
В клуб так в клуб. Куда угодно, лишь бы скрыться от себя самой, не чувствовать, как ты одинока на этом свете, до жути, до крика, до комка в горле. Лишь бы слышать, что рядом кто-то дышит…