С трудом переставляя ноги, я, наконец, зашла в прихожую моей милой однокомнатной квартирки и опустилась на пуфик у двери.
– Ты все-таки добралась до дома, старая кляча! – усмехнулась я, потирая ноющие колени. Говорила мне внучка подождать до выходных, но нет, мне нужно было именно в день смерти мужа явиться к нему на кладбище, будто для него это имеет какое-то значение. Мой Генка рано от нас ушел, мне и шестидесяти не было. И с тех пор я завела традицию – в день его смерти ездить к нему на могилку. Болею – не болею, а все равно еду. Вот и теперь мое упрямство взяло вверх, и я не стала ждать, когда меня торжественно на машине довезут, меня туда и так скоро при параде доставят, правда, мне будет уже все равно.
Посидев минут пять, я, опираясь на свою верную подругу – трость, встала и поковыляла в спальню). Целый день считай на улице, свежий воздух, тишина, зелень кругом…
Оказавшись в своей одинокой постели и прикрыв глаза, стала невольно думать о прожитых годах. Сложно не начать подводить итоги, когда тебе вот-вот стукнет стольник.
Жизнь я прожила полную: и замуж сходила, и вдовой побыла, и двух детей воспитала да на ноги поставила, сына и дочь. Дочь у меня красавица, вся в Генку пошла, замуж вышла удачно, родила мне троих внуков. Все меня обожают. Еще бы, я же их люблю и балую, мне-то их уму-разуму учить не нужно, поэтому можно расслабиться и получать удовольствие от общения. Плохая из меня воспитательница получилась, из сына человека так и не смогла сделать. Он долго себя искал на разных работах, с разными женщинами, да так и не нашел, спился. Хорошо отец этого уже не увидел.
Вспоминая о сыне, я всегда плачу, вот и сейчас почувствовала, как одинокая слеза сползла по виску. Сердце вдруг пронзила резкая боль-вспышка, и все прошло. Я прислушалась к организму. Вообще ничего не болело: ни сердце, ни вечно ноющие суставы, ни голова. Я, не веря собственным ощущениям, открыла глаза и ахнула. Я почему-то оказалась в кабине лифта. Одна из стенок была полностью зеркальная, и в нем отражался силуэт в белом балахоне с бутоном василька вместо головы.
– Ежика мне запазуху! – прошептала я, прижимая руки к груди. Василек повторил мои движения. Я, правда, так и не почувствовала под руками шершавой ткани белого балахона. Потрогала зеркало – никаких ощущений.
Не успела впасть в отчаяние, как двери лифта разъехались, и передо мной предстала еще более удивительная картинка: в белом помещении левитировали миниатюрные девушки с белыми крылышками за спинами. Девушки были симпатичными и деловыми. Они сновали туда-сюда и о чем-то постоянно переговаривались, гул голосов стоял такой, будто сосед вновь сверлит стены перфоратором. Самое удивительное, что на полу вместо плитки или паркета были облака, белые, кудрявые.
Я с опаской, но с любопытством ступила на этот волшебный ковер и опять ничего не почувствовала. Жалко. Обернулась и продолжила удивляться. За моей спиной двери лифта закрылись, а рядом была сотня, тысяча других таких же. Их было так много, что я не видела конца и края этой вереницы.
– Добро пожаловать в распределительный центр, Милания! Меня зовут Ангелина. Я ваша помощница и гид на время пребывания здесь.
Я вздрогнула и повернулась на приятный звонкий голосок. Прямо на меня смотрела очаровательная блондинка в круглых очках, которые делали ее похожей на сову.
– Здрасьте! – выдавила я, – А что происходит?
– Вы закончили свой жизненный цикл на Земле. Поздравляю! Пройдемте со мной и вместе выберем следующее направление для вас.
Она махнула рукой и полетела в неизвестном мне направлении. Я осталась стоять столбом у лифта.
«Это что же получается? Я все-таки подвела своих внучат! Эх, я старая калоша! Они так старались, так хотели погулять на моем юбилее… Ничего, погуляют на похоронах… Зато я теперь может, Генку увижу…»
И тут я неожиданно поняла, что не хочу его видеть. Ведь я его никогда и не любила. Пошла за него, потому что в девках засиделась. Четвертый десяток разменяла, когда мы с ним встретились, тут за любого ухватишься, лишь бы семьей обзавестись. А он хорошим мужиком оказался, добрым, работящим. Но когда любишь, на любые недостатки глаза закрываешь, а если нет… Он меня бесил страшно. И храпел он громко, и чавкал постоянно, и тюбик зубной пасты ни разу за тридцать лет совместной жизни сам не закрыл. Так что, когда он ушел, я, к стыду своему, испытала облегчение, может, поэтому и ездила к нему каждый год, чтобы никто не догадался, какой я ужасный человек.
«Как же хочется полюбить! Так чтобы голову снесло…» – простонала я.
Тут сзади послышался механический лязг. Я обернулась, это у соседнего лифта открылись двери, оттуда выплыло привидение с головой-кувшинкой. К нему тут же кинулись девочки-ангелы причитая:
– Ми, вам еще рано, вы должны исполнить пророчество. Возвращайтесь!
– Нет-нет! Ни за что! Я не хочу обратно. Он чудовище. Страшное, жестокое чудовище, – рыдала кувшинка.
На помощь девочкам кинулась и моя сопровождающая. Я стояла, смотрела на эту кучу малу, из которой то и дело летели в разные стороны белые перья и лепестки, и внезапно гениальная мысль осенила меня. Никем незамеченная я юркнула в распахнутые двери чужого лифта. Кнопок здесь никаких не было, но они были и не нужны, ведь стоило мне оказаться внутри, как двери сами стали закрываться. Я только успела увидеть полные ужаса круглые глаза моей сопровождающей, темнота укутала меня своим покрывалом.