Был февраль, и Шуваловские холмы
Застывали в дымке белёсой.
Отпеванье задерживалось. И мы
Просто ждали – безмолвно, бесслёзно.
Заметало колючей печалью крыльцо,
Одиноко и как-то несмело
Из-под снега глядели кресты. И лицо
Леденело. И всё – леденело.
Но, как будто бы глядя на мир изнутри
Сокровенного сердца метели,
На графически-чёрном кусте снегири
Алым жаром горели и рдели,
И посвистывали. Ну а возле куста,
Глядя на вожделенные цели,
Три больших, полосатых, пушистых кота
В неподвижном молчаньи сидели.
Вот один потянулся, по насту прополз —
По зернистой, крошащейся крыше.
И – взобрался на куст. Был он грузен и толст,
Но карабкался выше и выше —
К самым тоненьким веткам… Так близок успех —
Вот сейчас он поймает! Но стая
Разом вся поднялась. И мерцающий смех
В бледном небе бесследно растаял.
Мир вздохнул, словно в стылых глубинах земли
Чья-то мёртвая хватка разжалась.
И горячие слёзы свободно текли
В бесконечность. И жизнь – продолжалась.