Четырехугольная бревенчатая крепость Усть-Каменная была заложена по указу царя Петра Первого как южный форпост Российской Империи на месте слияния рек Иртыш и Ульба. Много позже, почти через сто пятьдесят лет крепость стала промышленным во всех отношениях городом Усть-Каменогорском. Через двести девяносто лет пришла Напасть. И вот Басмач возвратился в родные края. Он не был здесь долго, слишком долго.
Взломанное порослью тополей шоссе изогнулось крутой дугой поворота, пока наконец не уперлось в знак «Оскемен» на казахском. Радиоактивные, кислотные, да и просто – обычные дожди почти смыли бело-черную надпись, оставив лишь ржавый прямоугольник, на котором буквы читались только по старой памяти. Много ли осталось тех, кто помнил стародавние указатели? Но Басмач помнил. Да и как забудешь, если ты здесь родился.
Басмач остановился перед указателем и той невидимой границей, отделявшей остальной мир от мертвого города. Назар и Бес остановились рядом. Назар хотел было спросить, чего они ждут, но не спросил, бородач, как-то странно усмехнувшись, пошел дальше.
Город начинался не сразу за знаком, дорога тянулась еще метров на двести, прежде чем справа появилась давно сгоревшая заправка и с десяток скученных автомобилей, основательно запрудивших дорогу. Правда для конвоя Айдахара это не стало преградой, могучая техника без труда растолкала ржавые остовы легковушек.
«Ну, здравствуй, Устькаман. Давно не виделись», – подумал Басмач, но вслух ничего не сказал. Зачем? Пацан, семенящий рядом, все равно не поймет, его домом было сырое подземелье, а воспитателем голод и нужда. Назар никогда не имел дома, не жилища из стен, дверей окон и крыши, а именно Дома, Очага. Вот волк бы, пожалуй, понял, умей он говорить, но он не умел. Потому Басмач молчал и шел, не забывая, однако, зорко приглядывать за обстановкой. Это в поле можно заметить, скажем, крадущегося гигантского варана, еще в довоенные времена бывшего не маленьким, или кровожадных буренок, в одночасье ставших из травоядных совсем даже плотоядными. Нонсенс конечно, однако факт: одичавшая корова стала пострашней стаи волков. В городе же опасность за каждым бордюром и каждым углом. Не зря самые тяжелые бои в истории войн именно городские.
После сгоревшей АЗС и полуразвалившегося не то автосервиса, не то автомойки обозначился перекресток. Глубокая колея от колес и траков, продавившая растресканный асфальт сантиметров на пять, не меньше, заложив крутую петлю, попутно снеся приличный отрезок бетонного забора и угол придорожного магазинчика под истлевшей, и еле читаемой вывеской «Аскар», уползла налево. Оно и понятно – впереди мост. Самый обычный автомобильный мост, раскинувшийся над железной дорогой и не рассчитанный на стального монстра вроде АСКВ-50. Железнодорожный вокзал «Защита» должен был находиться чуть впереди и справа…
«Интересно, а паровоз успели установить?» – Басмачу, сто лет не бывавшему в родном городе, стало до ужаса интересно, что же изменилось за время его отсутствия. Усть-Каменогорск он покинул задолго до начала бомбардировок. И вот когда-то он слышал новость, что на станции «Защита», прямо напротив вокзала, власти хотели установить памятник, а именно самый настоящий паровоз с водяным котлом и прочими свистелками эпохи паровых машин. Басмачу думалось, что возможное будущее человечества связано именно с пыхтящими, изрыгающими струи раскаленного пара и копоть угольной сажи монстрами. А нефть пока для человека не доступна и вряд ли станет доступнее с годами.
Но Басмач не пошел по следу конвоя, а направился прямо к мосту под карканье жирных черных ворон, устроивших гнездовища в кронах вездесущих тополей. Город вообще весь засажен тополями, ведь некогда считалось, что загрязненный выбросами металлургических производств воздух так будет очищаться. А тополь очень неприхотливое дерево в отличие от березы или клена, знай только сажай.
Назар недоуменно посмотрел вслед Басмачу.
– Конвой свернул туда! – крикнул Назар в спину удаляющемуся Басмачу.
– Я знаю, – коротко ответил тот, впрочем, не сбавив шага и не обернувшись. А беснующиеся вороны с граем перелетали с дерева на дерево, провожая мужчин и волка недовольными возгласами – теперь это их дом и люди здесь были совершенно чужие.
– Стой, – не унимался Назар, повысив голос. – Нужно идти по следу Айдахара, мы шли так по степи, должны идти и сейчас. Иначе потеряем его! – Парень прибавил шагу, хотел было схватить Басмача за плечо и даже протянул руку, но ухватившись за воздух, чуть не полетел кубарем на густо загаженный черно-белым птичьим пометом асфальт. Сапоги заскользили в жиже, но упасть Назару не позволил Басмач, ухватив за рукав. Свежая порция фекалий с влажным «шмяк» тут же шлепнулась неподалеку.
– Идти след в след, возможно, и стоило в степи, но теперь мы в городе. В чистом поле хоть боком катайся, – терпеливо пояснял Басмач, брезгливо вытирая голову тряпкой от долетевших брызг. – В городе такие маневры конвою заказаны. И… и я догадываюсь, куда рвется наш дракон. Мы срежем путь.
– И куда? – прищурился Назар.
– Не знаю, – коротко ответил бородач. – Дойдем, поглядим.
– Здорово… – всплеснул руками Назар. – Еще заблудиться не хватало! И почему ты сказал «дракон»?
– Я не обещал тебе всех ответов. Мне помнится, я вообще ничего не обещал. Есть идеи получше? Нет? Значит, идем вперед, – отрезал Басмач. – А «дракон», потому что айдахар в переводе с казахского означает «дракон». Не жуй сопли, пацан, идем. Тебя это тоже касается, блохастый, – он покосился на прикорнувшего волка.
Загаженный воронами перекресток и вездесущие тополя остались позади. Впереди показался еще один перекресток, и горбатый мостик через железную дорогу: налево – тянулись узкие улочки полуразвалившихся частных домов. Направо дорогу уже подпирали многоквартирные высотки, впрочем, в памяти они остались такими же и почти не изменились. Только крайний дом – восьмиэтажка из красного кирпича, будто накренился во двор.
Каждый шаг в полной тишине мертвого города казался оглушающим. Первоначальное волнение Басмача от встречи с городом юности сменилось тревогой. Пусто. Мертво. Он краем глаза следил за Назаром и видел, что и ему неуютно здесь, хотя, возможно, пацан просто боялся. В полную пустоту городских закоулков бородач кстати не верил, разные твари как о двух, так и о четырех ногах любят такие места.
– И все же, – не выдержал молчания Назар. – Почему прямо?
– Так. – Басмач остановился и повернулся к Назару: – Договоримся на берегу: идти тихо, глупых вопросов не задавать, не орать, не бегать, не стрелять без надобности. Здесь что угодно может прятаться в любом подвале и за каждой легковушкой. Теперь насчет прямо. Я не знаю, чем думал водила автопоезда, зарулив в город именно по этой дороге, но здесь сплошные мосты. Они и раньше на ладан дышали, а после двадцати лет и подавно от плевка могут разрушиться. Понимаешь?
Назар хотел ответить, но Басмач перебил:
– Не понимаешь. Айдахар поехал налево, потому как в объезд. Там тоже мосты, но возможности их объехать больше – промышленная зона, пустыри и могильник, кстати, радиоактивный там же. Его, поди, дождями давно размыло и фонит так, что яйца сразу в курах вариться должны, вкрутую и вместе с курами. Хошь, чтоб у тебя яйца нежно-зеленым светом в ночи светились? Нет? Вот и я нет. – Басмач с тоской посмотрел в сторону железнодорожного вокзала и предполагаемого памятника паровозам, но это лишний крюк в пару километров. Вздохнув, он потопал на мост. Волк вырвался вперед.
Бес, дойдя до середины моста и оказавшись в самой его высокой точке, просунул морду между стальными заскорузлыми от ржи перилами и глухо зарычал. Басмач засек какое-то движение внизу и тут же присел, укрывшись за оградой. Его примеру последовал Назар: на путях, между застывших навсегда вагонов, раздвигая заросли бурьяна, неспешно прогуливались…
«Ни хрена себе…» – подумал Назар, глядя на трех непонятных тварей, похожих на мохнатых и очень больших пауков на четырех длинных суставчатых ногах.
Басмач приготовил винтовку, рассматривая мутантов поверх ствола. Один из «пауков» прогулочным шагом, даже не замедлившись, шагнул на открытую платформу вагона. Деловито обшарив темно-коричневую паутину, которой была увита трубчатая конструкция железнодорожного крана, «пауки» один за другим залезли на крышу вагона-рефрижератора и отправились в сторону локомотива, откуда и пришли.
Только когда последняя мохнатая фигура скрылась за нагромождением железа, Назар понял, что все это время не дышал, и наконец сделал вдох-выдох. Бес расслабился и, будто подавая личный пример, отправился по мосту дальше. Басмач не торопился, мало ли кто еще откуда вылезет? Но никто не вылез, только обрывок гигантской паутины слегка развевался на торчащей стреле крана.
– Пацан, – позвал Басмач громким шепотом, – не поднимайся в рост, прячься за перилами, на полуприсяде. Эти падлы не просто так сюда пришли, видно на запах или звук.
На другой стороне моста все пространство до разъезда в форме буквы «Т» оказалось запружено автомобилями, что не дало им подняться выше, не понятно. Во многих водители, ставшие иссохшими и обглоданными скелетами, все еще сидели в креслах, сжимая руль костяшками пальцев. В самом начале подъема стоял совсем целый автобус, битком забитый истлевшими мертвецами.
Басмач, прячась за легковушки, приблизился к автобусу. «Икарус», почти полностью облезший и ставший древним задолго до бомбежки, выглядел нетронутым. Стекла на месте, двери заперты. Только внутри все скелеты сгрудились у выхода, но не вышли. Не смогли. Басмач предположил, что задохнулись. В этом районе помимо заводов и более мелких производств полно промышленных холодильников с аммиаком в качестве хладагента. А еще в паре километров район «Нефтебаза», прозванный так именно потому, что там располагаются хранилища, огромные цилиндры цистерн с кислотами, химией, горючим. Вернее, емкости-то остались, а вот прочие бензин-керосин-солярка уже навряд ли.
«Когда по городу жахнули, видать, какая-то химия растеклась. Может химией и жахнули?» – размышлял Басмач, глядя на маленький скелетик, прижавшийся к стеклу передней двери «Икаруса». На душе сразу же заскребло, но Басмач усилием воли загнал то, что пыталось пробиться наружу – сантименты сейчас совсем ни к чему. Бдительность и осторожность – это главное. Да, еще за этим недоразумением приглядывать, еще чего убьется…
Назар тем временем разглядывал автомобили, стоящие бесконечной вереницей. Некоторые проржавели настолько, что чуть ли не рассыпались в труху. Другие же выглядели может и грязными, но совсем не тронутыми временем и погодой. По рассказам Гены Степаныча на таких вот штуках, красивых и блестящих, когда-то все ездили на поверхности. Он даже как-то показывал фильм про «гонки», где много машин ездили по кругу, чтобы стать первой. Это казалось тогда глупым, и Назар не понимал: зачем становиться первым? Старый учитель так и не рассказал, зачем люди так поступали, лишь только пробурчал себе под нос непонятное «с жиру бесились» и принялся разбирать самодельный проектор, чтобы его не увидели при очередном обыске смотрители убежища. Хотя проектор и катушку с лентой все же нашли и Гену Степаныча выгнали из бункера на поверхность. Ходил слух, что по доносу.
Но машины из фильма и те, что стояли на мосту, не походили друг на друга. Последние были явно крупнее, больше железа и стекла. Внимание Назара привлекла одна, блестящая на солнце, и голубого цвета. Она была по-своему не приметна и потому бросалась в глаза. Проследив, что делает Басмач – тот тоже что-то рассматривал в сторонке, – Назар стер грязь с бокового стекла и заглянул в кабину.
Впереди сидели два скелета в когда-то пятнистой, а сейчас совершенно сгнившей одежде, напоминавшей форму смотрителей убежища Академгородка. Назар прильнул к горячему от солнца стеклу, чтобы все рассмотреть. Вдруг у них есть оружие, как и у смотрителей? Обойдя машину сзади, Назар оттер грязь и какие-то рыжие пятна с большого окна: из-под истлевшего тряпья торчала знакомая рукоять, вернее «рожок» магазина.
У Назара загорелись глаза:
«Автомат. Автомат – это сила!» – он помнил, что таким оружием в убежище вооружали только личную гвардию директора и его зама – профессора. Старшие и младшие научные сотрудники, их семьи по праву происхождения ходили только с пистолетами. А у смотрителей к пистолетам иногда добавлялся короткий дробовик.
Назар обшарил пальцами стык крышки со стеклом. Она несомненно открывалась, судя по петлям наверху. Можно разбить стекло, но Басмач запретил шуметь. Да и твари, только что бродившие внизу под мостом, могли сбежаться на звон. Назар оглянулся на бородача, не смотрит ли он. Нет, рассматривает что-то вдали.
Внимание привлекла небольшая выпуклость чуть ниже кромки стекла, круглая кнопка как на шкафчиках для личных вещей. Только там нужен был ключ. Назар оттер налипший мусор, на солнце блеснуло, и точно, прорезь для тонкого ключа.
Солнце очень уж припекало, и Назар совсем сопрел под войлочной курткой. Вытерев рукавом пот со лба, он нажал кнопку замка – вдруг не закрыто? Блестящий кругляш с чуть слышным хрустом провалился внутрь и ничего не произошло. Убрал палец, кнопка снова вернулась. Достав нож, попробовал подцепить край железной рамки, просунуть тонкий клинок между железом и стеклом – не получилось. Вернее, зазор позволял засунуть нож, но мало, лишь самое острие. А ломать оружие Назар не хотел. Ковырять замок было так же бессмысленно, потому, сгорая от нетерпения, с размаху саданул по кнопке рукоятью ножа.
Громко щелкнуло, часть корпуса вместе со стеклом чуть приподнялась.
Назар обрадовался. Он даже представил, как удивится Басмач, увидав в его руках самый настоящий «калаш», а не стародавнее ружье непонятных царей. Закусив от нетерпения губу, Назар рванул дверцу со стеклом вверх. С громким хлопком стекло рассыпалось на мелкие кусочки. От неожиданности Назар пригнулся, и вовремя: сверкнув на солнце, нечто просвистело над головой и с пронзительным звоном брякнулось где-то позади.
Басмач обернулся на шум: этот двухметровый недотепа сидел на корточках у синего универсала, вжав голову в плечи, усыпанный осколками сталинита.
«Ну что ты будешь делать?!» – отборные ругательства только зарождались в горле, чтобы выплеснуться наружу, как где-то в стороне послышались протяжные вой и уханье. И звук приближался.
Сверкнув глазами, Басмач скомандовал растерянному Назару:
– Беги! Хрен ли встал! – Выволочку он решил оставить на потом, если это «потом» конечно еще будет. Назар, выхватив из тряпья свою находку, кинулся следом за бородачом. Он тоже услышал приближающийся вой.
Басмач первым добежал до конца моста и закрутил головой по сторонам, решая куда бежать.
Налево, насколько он помнил, дорога тянулась километров на пять-шесть и выходила как раз на проспект Ауэзова, что пересекал промышленную часть города чуть не до самого моста на район «КШТ». Удобно, что ни говори, вот только метров через пятьсот, где над подъемом в гору виднелась крыша сборочного цеха местного Автоваза, между домами, разросшимися деревьями и покосившимися фонарными столбами была натянута та самая коричневая паутина. Ни пройти, ни проехать, от самой земли все оплетено.
Громко бухая сапогами, размахивая автоматом и придерживая ружье, несся Назар. А за ним, вскидывая коленчатые ноги и шутя перемахивая машины, бежал паук. Басмач вскинул винтовку и, совместив мушку с волосатой страшилой, почти настигнувшей парня, дважды выстрелил.
Назар решил, что Басмач стреляет в него, если бы не визг и грохот, раздавшиеся за спиной. Он обернулся: получив свою порцию свинца, мохнатый паук запутался в ногах и рухнул кубарем в гущу легковушек. На мост через перила запрыгнуло еще двое мохначей. Но они были еще далеко, потому, не сбавляя темпа и радуясь своему приобретению, Назар рванул вслед за Басмачом.
Волк, высунув язык, бежал впереди, вдруг петляя и поворачивая по немощеной улице частного сектора в совсем неожиданные проулки. Басмач хотел было двинуться по своему маршруту, но Бес дважды преграждал путь и хватал зубами за штанину, увлекая за собой. Свернув за угол не то гаража, не то сарая, следуя за волком, Басмач остановился. Справа и слева заросшее сухой травой по пояс пространство зажимали строения и высокие заборы, а впереди стена. Тупик. Топот и вой тем временем приближался, мохнатые пауки вот-вот должны были показаться из-за угла, они явно не собирались бросать ретивую добычу.
Волк, вынырнув из бурьяна, вопросительно посмотрел на мужчин и, вильнув хвостом, снова исчез в травяных зарослях. Призывное тявканье Беса послышалось уже издалека. Схватив Назара за лацкан куртки, Басмач бегом ринулся в заросли, протоптав широкую тропинку в сухостое. Впереди дорогу преграждала вовсе не стена, как показалось сначала, а штакетник, оббитый то ли жестью, то ли листами поликарбоната высотой в полтора роста.
Встав к забору вплотную, Басмач скинул свой рюкзак и перебросил через преграду. Упал на одно колено, сцепил руки в замок и скомандовал:
– Прыгай! – видя, что Назар растерялся, рявкнул во все горло: – Ногой упрись, подброшу, утырок ты хренов! Сдохнем щас!
Назара словно как плеткой стеганули. Отставив двустволку к стене, он быстро уперся правой ногой в сцепленные руки бородача. Басмач, «хекнув», рывком выпрямился, перебросив его через преграду. И вовремя.
Два паука разошлись в разные стороны, держась ближе к стенам строений, стали неспешно приближаться. Басмач понял, что они его опасаются. Чувствуют свою силу, понимают, что никуда не денусь, но опасаются.
– Что, падлы, разумные что ли? – оскалился Басмач. Приближающаяся смерть в жвалах, зубах или что там у этих тварей есть в пастях, будоражила. Опасность с осознанием того, что враг тебя боится, это почти победа.
Басмач не торопился. Мысли в голове обрели кристальную ясность:
«Успею выстрелить, но только один раз. Второй паукан явно такого фортеля не допустит, прыгнет». Пауки меж тем будто красовались, позволяя себя рассмотреть, как следует: ростом явно выше Басмача, лапы-ноги не очень и тонкие, скорее мускулистые. Головы без шеи, растут сразу из плеч. И глаза, крупные, но глубоко посаженные по бокам округлой головы, чтобы лучше видеть. Ну и пасть конечно. Зубастая с текущими слюнями. А все вместе просто обрубок торса на четырех длинных лапах!
«Да ни хрена вы не пауки. Скорее гориллы, которые долго бродили по колено в кислоте и отходах, а после взяли и мутировали!»
– Эй, Басмач! Подпрыгни, я тебя вытащу! – послышалось из-за забора.
– Ма е г1овг1 сун![4] Сам разберусь, – рыкнул Басмач, путая языки, а сам отметил:
«Не ушел, не убежал, хотя мог. Нормальный парнишка, все же. Не зря его волк так любит, душу видит».
Больше нельзя ждать. Хлопнул выстрел. Паук, кравшийся справа, получив пулю в брюхо, как-то совсем человеческим жестом схватился передними лапами за рану и рухнул в бурьян. Второй же такой оплошности не допустил и с рыком прыгнул. Басмач успел развернуться всем корпусом к летящему хищнику и даже спустить курок, но удача отвернулась, вместо выстрела раздался сухой щелчок.
«Выставить вперед винтовку, метя жалом штыка в головогрудь паука, присесть, упереть приклад в землю…»
Жирная туша гориллы-паука с хрустом насадила себя на винтовку, и суча лапами буквально погребла Басмача под собой!
Отчаянно матерясь, злой, перемазанный в дерьме и кишках Басмач вылез из-под туши, и с чувством принялся пинать издыхающего паука:
– Гребаный экибастуз! – Удар. – Где, сволочь ты мохнатая, я буду мыться, воды нет?! – Еще удар. – От тебя же воняет, как от протухшего ишака! – Выдохшись, с трудом перевернул издохшую тварь и выдернул изрядно потрепанную СВТ.
Приклад лопнул и разошелся вдоль на две части. Содержимым кишков мутанта забило решетчатый кожух газовой трубки и затворный механизм. Но это была лишь половина беды: от чудовищной нагрузки согнуло ствол. Теперь если и можно стрелять из винтовки, то только себе под ноги.