4. Доброе утро!
Щупальца света, ласкового, солнечного, ласкали пол в комнате. Родион спросонья пошарил рукой по полу около дивана. Не найдя телефона на привычном месте, он рассеянно промычал, встал и поковылял в сторону туалета, сбрасывая на ходу мокрое от пота вчерашнее обмундирование. Вставал с постели он обычно тяжело, но на этот раз не было ни привычных десяти килограммов песка в легких, ни утяжелителей на ногах, да и пил вчера как будто только детское шампанское. Перемену в самочувствии Родион заметил сразу и связал ее с пребыванием в клинике.
Штормовой рев унитаза Родиону претил, он поспешил в ванную, прихватив по пути чудо-шампунь. Он щелкнул шпингалетом и включил душ. Пребывание в ванной всегда без исключения настраивало его на философский лад: дверь крашенная несколькими слоями пародий на белый цвет, выглядывающая из-под дешевого тканого коврика потемневшая плитка с сохранившимся кое-где советским знаком качества, свисающая с потолка на полуоголенном проводе лампочка, испачканная известкой в компании псевдоиспанского зеркального шкафчика с LED-подсветкой и ванной, которую предыдущие хозяева по какой-то необъяснимой прихоти залили небесно-голубым акрилом, сеяли в его до недавних пор темноволосой голове семена параллели между обустройством отдельно взятой ванной комнаты и вполне конкретной страны, где приятно фосфоресцирующему шкафчику отводилась роль его, Родиона, скромного мирка, ванне – университета, а пауку, который каждое утро в ней обнаруживался и бросался в бегство с первыми лучами лампочки-солнца – самого обитателя квартиры. Сегодня паука не было. Но Родиону было не до него, он разделся и не торопясь рассматривал себя в зеркало. Нет, он не высматривал на своем в общем-то приятном, с правильными пропорциями, особенно для перебежчика из глубокой провинции, но чрезмерно худом лице шрамы или другие последствия известных событий – в собственном отражении ему сходу померещилось что-то непонятное и незнакомое. Тщательный осмотр, сопровождавшийся нахмуриванием бровей и надуванием щек и завершившийся выдавливанием прыща, вскочившего ночью на самом кончике носа, ответа не дал, точнее, дал, но предположительный – Родион списал беспокойные мысли на непривычный пейзаж в виде скошенного поля на голове с хорошо заметными швами, напоминавшими трещины в почве, потому он это бесполезное занятие бросил, открыл шкафчик и взял с полки электрическую щетку, мирно соседствовавшую с небольшим будильником в виде черного куба – самым главным предметом в ванной (он был последней линией обороны в неравном противостоянии со сном), пару раз щелкнул кнопкой, услышав послушное жужжание, открыл воду, ежась, влез под душ и потянулся за зубной пастой.
– Доброе утро!
Родион резко обернулся, поскользнулся и совершил практически полный оборот вокруг своей оси, больно ударившись локтем о стену, но каким-то чудом вернул себе равновесие и, с перепуга потрясая назойливо жужжащей щеткой, как копьем, принялся оглядывать ванную. Голос был женский, приятный, можно даже сказать, нежный, но откуда он взялся? В голове у Родиона со скоростью двадцать пятого кадра сменяли друг друга все возможные хотя бы на долю процента варианты. Телефон? Отобрали. А на этом – пищалка. Вентиляция? Да нет же, звуки долетают оттуда еле живыми, так что речь не разберешь. Догадка созрела внезапно:
– Блин, меня же били по голове, наверное, это мне мерещится.
Родион выключил воду и успевшую надоесть щетку, с минуту постоял, замерев, – действительно, из вентиляции доносились приглушенные звуки, «как из унитаза» как говорил он сам, – где-то хлопнула дверь, два голоса, грубый женский и мужской, но совсем не мужественный, визгливый, скандалили, и, по всей видимости, на высокой громкости, но разобрать получилось только «…Натаха!… Падла!..» и «…лучшие годы моей жизни!..». Родион не сдержался и хрюкнул вслед мощной реплике. Чего-то более примечательного слух не улавливал. Сбросив с себя последнее, он поежился, торопливо покрутив маховиками, придал душу нужный микроклимат, проворчал что-то бессвязное и какое-то время молча стоял под приятными струйками. Но настоящий подвох таился там, где Родион и подумать не мог – гардина, державшаяся поперек стен на простых распорках справлялась со своей обязанностью и без того слабо, а после недавнего пируэта ехидно накренилась, и теперь, когда он, блаженно закрыв глаза, погрузился, наконец в теплые, приятные мысли о предстоящей кружке кофе, творожном сырке с кокосовой стружкой и утренней порции мемов, сорвалась с постылого места и, как будто в отместку за нелепый принт с покемонами на шторке (Родион считал шторы для душа вещью пошлой, а потому, увидев в магазине товаров из Японии изделие со знакомой желтой улыбающейся мордочкой, выбрал из возможных зол меньшее) мстительно врезала ему по макушке. Родион заматерился, потер ушибленное место, недолго думая, скрутил шторку в рулон вокруг гардины, швырнул на пол, сделал воду чуть погорячее и уселся в ванну. Начинать утро с дозы негатива ему совершенно не хотелось, и он изо всех принялся думать о вещах еще более приятных, чем кокосовая стружка, вспомнил слова доктора о том, что беспокоиться насчет экзаменов не стоит, и, вообще, был близок к тому, чтобы нащупать точку равновесия с бытием, когда все тот же голос заботливо произнес:
– Постарайтесь избежать нежелательных повреждений.
От падения Родиона спасло только то, что он уже сидел на пятой точке. Голос, без всякого сомнения, был реален или как минимум неотличим от реального. Родион испуганно пробормотал:
– Что со мной такое?
Голос не заставил себя ждать и нежно прозвенел:
– Вы в полном порядке, температура тела 36.6, вирусных инфекций, потенциально опасных новообразований и других угроз здоровью не обнаружено.
– Каких б***ь новообразований?!.. – у Родиона ненадолго сорвался голос, но вместе с новой догадкой вернулось подобие спокойствия. Он крутанул маховики, вылез из ванны, обернул полотенце вокруг пояса и стал всматриваться в углы комнаты, – если это еб***й пранк, г**на поешьте, уроды!
Он выскочил из ванной, наскоро вытерся, оделся, и хотел было вернуться, дабы поискать скрытую камеру или что-то вроде того, но голос был неумолим в своей заботе:
– Пожалуйста, успокойтесь, я здесь, с Вами!
Родиону стало не по себе, он опустился на диван. В конце концов, будь это воры, все, что можно было бы украсть, еще даже не было куплено, а если пранкеры, то объект для своего «творчества» они выбрали посредственный. Родион напрягся и выдавил из себя целых два вопроса:
– Ты кто?.. Где ты?..
Ответ последовал незамедлительно:
– Я – Евгения. Универсальное вспомогательное устройство. Я внутри тебя.
И действительно, голос звучал прямо внутри черепной коробки! Родион окончательно растерялся. Все, что он смог, – это переспросить:
– Евгения?..
– Да. От слова «евгеника». Но к евгенике я не имею отношения, это метафора. Ко мне скорее подойдет определение «искусственный интеллект».
– А, ну да, метафора, теперь-то все ясно. – хотел сказать Родион, но запнулся, вспомнив слова главврача про «экспериментальный датчик» Он хотел было открыть рот, дабы озвучить свою догадку, но «универсальное вспомогательное устройство» его опередило:
– Вам необязательно обращаться ко мне вербально. Достаточно внутримозговых импульсов. Просто произнесите фразу про себя.
Родион сделал непонятный жест руками, вскочил и заходил по комнате:
– Нормальный такой датчик, мысли читаешь… Не-не-не, погоди, импульсами я никакими общаться не буду… Бред какой-то…
Последних слов Евгения не заметила или сделала вид, что не заметила:
– Как вам будет удобно.
– Давай по порядку. – Родион продолжал отмерять шагами диковинные фигуры наподобие пчелиных танцев, – ты что-то вроде «Сири», да?
Евгения как будто оскорбилась:
– Сири – это несколько простых алгоритмов, она не имеет ни интеллекта, ни индивидуальности. Мое устройство базируется на ультрасовременном сверхмощном нанокомпьютере, моя память по объему примерно равна человеческой. Я способна хранить около миллиона Гб информации. Ну хорошо, – 924 тысячи. Я храню…
– Как ты сказала?.. «Ну хорошо?»
– Если вы о моей реплике, то структура и содержание моей речи максимально приближены к человеческим, не ждите от меня фраз вроде «Ответ отрицательный». – у Родиона на лице застыла непонимающая улыбка, он не знал, смеяться или кричать. – как я и собиралась сказать, примерно 35 % моей памяти хранит полезную информацию: сведения о мироустройстве, технические сведения, данные о выдающихся личностях прошлого и настоящего времени и прочее, но в то же время, я храню и обрабатываю информацию, получаемую непосредственно вами.
– Родион непостижимым образом умудрился сохранить относительное спокойствие, и новая догадка поразила его:
– То есть, ты видишь моими глазами?
– Да, а также слышу Вашими ушами, и получаю данные от прочих органов чувств.
– И ты у меня в голове?
– Тоже верно. Не бойтесь, я не причиню вам физических неудобств, мой основной модуль по размеру меньше капсулы сахарозаменителя.
Пока Родион решал, что со всем этим делать и звонить ли в клинику, в прихожей нетерпеливо зачирикал звонок. В глазок Родион смотрел обязательно – уж слишком был ограничен круг возможных гостей, и окажись у порога очередная активистка подъездного масштаба с петицией о перекрашивании урны в желтый цвет, он предпочел бы удалиться обратно в комнату на цыпочках.
Но за дверью стояла одногруппница Маша, кареглазая брюнетка. Такая картина немедленно вызвала у Родиона окончательное смятение чувств – внутри черепной коробки арендует (или занимает на постоянной основе?) квадратные нанометры жилплощади нечто незнакомое и осмысленное, снаружи, наоборот, постоянные жильцы съехали, оставив после себя чистое поле, и, как вишенка на торте, после ликвидации прыща горел красным цветом кончик носа. Аромат вчерашних возлияний успел выветриться, но характерные приметы человеческой активности по-прежнему были разбросаны повсюду. Родион нехотя открыл дверь.
– Привет! Как ты тут? Я… Мы все за тебя очень переживаем. Бедненький… – девушка обняла Родиона так аккуратно, как будто он был сделан из чего-то исключительно хрупкого и погладила по голове. В этих объятиях он сразу ощутил серьезный прилив уверенности, и сразу по нескольким причинам. Во-первых, Маша не побрезговала прикоснуться к его израненному и лишенному растительности скальпу, во-вторых, в него только что уперся грандиозный бюст, какой чаще бывает у персонажей аниме, чем у настоящих (3D) девушек, а в-третьих, Маша была к нему неравнодушна, о чем парень был прекрасно осведомлен. – мы тут скинулись… Вот… – на этом заряд машиной смелости иссяк, и она протянула Родиону увесистый пакет с фруктами, – там еще конспекты по философии, я отксерила тебе свои…
Маша определенно была хороша собой, при том, что она никак не пыталась это подчеркнуть. Из-за почти идеально круглого лица, экстремального размера груди и привычки носить мешковатую одежду, на первый взгляд обычно складывалось ошибочное впечатление, что она слегка пухловата, но ни ее фигура, ни лицо изъянов не имели, разве что щеки были слегка присыпаны веснушками как у Венди из «Гравити Фолз». Родион слегка подвис, косясь на монументальные формы одногруппницы, и вдруг вспомнил в каком состоянии пребывает его обитель:
– Маш, ты разувайся пока…
Он вернулся в комнату и принялся отчаянно запихивать бутылки под диван. Все получилось довольно быстро, Маша даже не успела лицезреть конфуз – щупальца кальмара, которые Санек минувшим вечером не донес до ухмыляющегося рта, так и остались лежать на полу, а сейчас как будто ожили, подставив Родиону подножку – смачно поскользнувшись, он уже морально приготовился ко встрече затылка с полом, но каким-то непостижимым образом изобразил что-то среднее между балетом и тектоником и сохранил равновесие. Коварные щупальца полетели в форточку, Родион выдохнул и предложил Маше сесть.
– …Чеба оборзел совсем со своим эссе, тоже мне нашел философов, мне тройку кое-как поставил, Котову четыре с минусом, остальным сказал переделывать. Вот. А так больше ничего нового. Родион улыбнулся. Она как будто слегка наклонилась к нему. Родион почувствовал, как полная, тяжелая грудь доверчиво уткнулась в него, – неожиданно оказалось, что под кофточкой ее ничто не сдерживало. Маша повернулась к нему уже больше чем вполоборота, Родион слегка растерялся, в черепной коробке, как фигуристка в момент кульминации выступления, крутилась мысль о том, как еще на первом курсе, сидя за партой, он с интересом посматривал в сторону солидных машиных форм и ломал разгоряченную голову – какой же формы у нее грудь, а сейчас его худощавый торс и упершийся в него упругий сосок разделяли микроны ткани. Ее веснушчатое личико было уже в сантиметрах в десяти от его лица, Родион почувствовал, как по ногам и внизу живота пробежали горячие мурашки. Из ее приоткрытого ротика нежно струился тот самый ни на что не похожий аромат женского желания, оттененный наивным запахом фруктовой жвачки. Волна тепла уже полностью завладела им и увлекала за собой, он терял контроль, сердце наращивало частоту ударов, он сам не заметил, как уже медленно тянулся навстречу ее пухлым губкам и горячим щекам…
– Постарайтесь не повредить спину! – вкрадчиво, но отчетливо прозвучало в голове.
Родион вздрогнул и слегка отстранился. Розовый туман улетучился.
– Что… то… не так? – пролепетала Маша, все еще упираясь в Родиона грудью.
– Спина… Так стрельнуло, я аж вздрогнул… У-уф… – Родион неловко изобразил гримасу боли, осторожным движением отодвинулся на безопасное расстояние и потер якобы больное место.
– Ой!.. – краска со щек разлилась по всему лицу девушки, затмив и без того робкие веснушки, – ты ведь только из больницы…
Маша вскочила с дивана, еле слышно залопотала что-то невнятное, прижав ладони к необъятной груди, а Родион в это время окончательно вернул себе ясность мысли. Он хотел было взять ее за руку:
– А ну… Нафиг. Еще понапридумывает чего-нибудь, а мне потом разгребать. – мысль пронеслась быстро, как по оптоволокну, подавшиеся было в сторону машиной ладони пальцы вернулись на исходную. Родион встал и еще раз аккуратно потер спину, – Машуль, да брось ты. Все нормально… Слушай, я сам виноват, мне в клинике сто раз говорили беречь спину, как выпишусь. Короче, забудь, пошли на кухню, попьем чаю, еще даже шести нет, посидим… – Родион говорил все увереннее, заранее зная, что прием сработает: Маша была девушкой слишком робкой, чтобы остаться хоть на минуту после такого фиаско. И в самом деле, в ответ она залопотала что-то еще более неразборчивое, – Родион различил только «прости», «извини» и «все конспекты я для тебя отксерила», торопливо натянула кроссовки, как попало завязав шнурки, нащупала в потемках задвижку, выскочила на площадку и с неловкой, но милой грацией понеслась вниз по лестнице. Родион ненадолго отдался во власть воображения, представляя, как подпрыгивают в это время ее девичьи богатства, но дожидаться хлопка подъездной двери не стал и закрыл задвижку. Постояв немного, глядя в пол и наматывая на указательный палец шнурок от трико, он принялся ходить туда-сюда по квартире, из комнаты в кухню и обратно, сутулясь и переваливаясь как медведь. На исходе восьмого круга голос в голове произнес:
– Простите, если я совершила ошибку. Дайте мне указания на случай возникновения подобных ситуаций!
Родион дурацки улыбнулся.
– Слушай, давай для начала ты будешь обращаться ко мне на «ты», а то я всю жизнь мечтал, чтоб со своим внутренним голосом на «вы», «спасибо», «пожалуйста». – он усмехнулся, – слушай, я сейчас допер, почему себя чувствую таким дурачком. Дошло! Она же слышала, когда мы с пацанами спорили: что самое неприятное в девушках? Я тогда по чесноку сказал, что запах изо рта. Она, наверное, на четыре раза зубы почистила и пачку жвачки отработала. Хах! И вообще… Запах… Ты не подумай про меня ничего такого… Но, слушай, от нее никогда цветами не пахло, студент-технарь как-никак – он саркастически улыбнулся, – а сейчас побрызгалась чем-то, кроссовки новые… да какие нафиг кроссовки, она лифчик не надела!.. – Родион остановился на кухне, возле чайника и с размаху щелкнул по кнопке, – Тьфу, блин, воды не налил! Короче, выбила меня Машка из колеи. Хэх… – он снова, теперь совсем натужно усмехнулся, – а ты ничего себе такого не накручивай, не… Это мне сейчас дико повезло, что все как надо получилось. Они ж такие – ее только чмокни, и все, приехали, – я твоя девушка, води в кино, корми рафаэллами… А, прикинь, я выпустил бы сейчас воробушка из клетки… У-у-у… Ну ты ведь всяко в курсе, что у меня давно с девчонками не было… Че с ней делать потом… А если бы залетела? П****ц, че. – он замолчал, пошевелил губами, будто добавив про себя еще пару крепких, и резко потряс бритой головой, отгоняя неприятное наваждение, – так и так получился бы некрасивый расклад. И обижать девчонку не хочется, это не ее косяк, что она… Не в моем вкусе. Ну, то есть это… Ну нету чувства. Не знаю, как сказать. Ну это, самое, оно, конечно, да… (Он изобразил руками грудь примерно шестого размера.) Но не повод же… – Родион заканчивал мысль, наливая в чайник воду из-под крана. Телефон, который он непонятно когда сунул в карман трико, торжественно пропиликал пару аккордов, возвещавших свежую СМС-ку, – …да как есть скажу. Не вариант даже из-за таких бешеных сисек пытаться что-то изобразить, к ним же еще весь остальной человек прилагается, – он неглубоко и коротко вздохнул, – один мой кент это давно раскусил и заказывает себе по телефону сиськи, а насчет того, что идет с ними в комплекте, не сильно парится.
– Это и называется словом «любовь»?
Родион слушал размеренное закипание чайника, опершись локтями на стол, и вопрос застал его врасплох.
– Что?.. А, ты про Машку?.. Ну… Евгения… Женя… Слушай, ты ведь поймешь, если я буду называть тебя Женя или Жека, ну то есть… короче, без официоза, а то у нас тобой вроде как физическая близость на постоянной основе?
– Да, конечно, я идентифицирую любые производные моего имени!
– Ну, что, Жек, я тогда попробую объяснить. – к Родиону неожиданно вернулось внутреннее равновесие, – если вот так, по-честному… Не, это что-то новое. – он вынул чайный пакетик из пестрой коробочки, сиротливо стоящей на углу стола, бросил в кружку, залил кипятком доверху и, подобрав ноги под себя, разместился на жесткой и неудобной табуретке, – когда говоришь сам с собой, обычно что-то подтасовываешь, что-то допридумываешь оправдываешь сам себя, а у меня теперь так не выйдет. Мне это даже начинает нравиться. – глядя на пар, поднимающийся из кружки, он продолжил, – может быть, и да. Еще в монтажке она на меня на парах так смотрела… Откуда она вообще в технаре на монтажном взялась?.. Когда нас всех в универ зачислили, и началась настоящая возня, с конспектами пару раз выручала. Было дело, пыталась что-то сказать, типа там давай после пар останемся, лабы вместе поделаем или спрашивала, на чем я домой поеду. В общем, в таком духе. Я ее каждый раз тактично отшивал, у меня голова тогда вообще в другую сторону смотрела. Да и сейчас, в принципе, туда же смотрит. – Родион тяжело вздохнул, – если сказал «а», скажу и «б». Как раз перед тем, как я поступил в технарь на первый курс, меня девушка бросила. – он несколько секунд помолчал, дергая кружку за ручку туда-сюда, но осторожно, дабы чай не рассердился и не плюнул в парня жгучей каплей. В голове приятно и вкрадчиво, почти ласково прозвучало: – Расскажешь мне о ней?
– Ну, во-первых, спасибо, что не на «вы». – Родион вышел из секундного оцепенения, – а про нее и рассказать особо нечего. Обычная такая, курносая, голубые глаза, блондинка. На год младше меня. Ее зовут Элеонора. Все подкалывали – типа вот, какая пара, у обоих редкие имена. – он улыбнулся, – я тогда слишком глубоко закопался, что ли. Все как-то сразу навалилось: переезд, новый город, другие люди вокруг. Мой пес умер. Его звали Смоки. Кличку придумали родители, отец хотел его Смокинг назвать, у него спина и все лапы были черные, а брюхо белое, как будто он носит смокинг, а мама сказала, что это слишком сложно выговаривать, пусть будет просто Смоки. – Родион оперся локтями на стол и скрестил руки, – я по нему до сих пор скучаю. – он взял кружку и осторожно попробовал чай языком, – пф, кипяток! – кружка вернулась на исходную, – я одно точно понял – в жизни багов больше, чем в любой компьютерной игре. Например, домашние животные живут намного меньше, чем их хозяева. – в кармане настойчиво пискнул телефон, – да запарил. – Родион с раздражением потыкал в тугие и неудобные кнопки и спрятал телефон обратно, – в общем, пока я здесь решал вопрос с поступлением, она ни разу не позвонила. Когда домой в поезде ехал, до меня дошло – что-то случилось. Позвонил раз десять – трубку не берет. На вокзале не встретила. Уже дома получил СМС-ку: «Прости, я от тебя ухожу, мне нужен сильный мужчина, давай останемся просто друзьями». У меня тогда так внутри защемило. Просидел весь вечер и всю ночь на скамейке у подъезда, шел дождь, а я все равно сидел. В голове пусто, и сердце тух-тух-тух, только чуть замедлится, вспоминаю это «давай останемся друзьями», и оно опять давай разгоняться. Просидел так до рассвета, а утром как будто просветление снизошло. С какого это перепугу я слабый? За нее по лицу и бил, и получал, когда нужно было с уроками помочь, сидел до часу ночи, делал за нее английский – она до сих пор, наверное, «have» от «has» не отличает. – Родион грустно хмыкнул, – а она мне конченую фразу из фильмов SMS-кой швыряет, а раз в лицо не сказала, значит стыдно этот бред в глаза сказать. На душе тогда было до краев паршиво. Просидел месяц за компом, немного очухался и решил не тянуть кота за яйца, взял у отца денег и поехал сюда искать квартиру. В сентябре Саня, мой одноклассник тоже сюда приехал учиться. Кстати, это от него СМС. От любителя грудастых. Или профи… Вот попробуй только вспомни его, и вот он. «Братан, когда повторим?» Мы с ним вчера чуток… погудели. – Родион чуть поморщился и махнул рукой, – короче, он рассказал, что Ленка встречается с каким-то десантником, типа, он тогда в мае демобилизовался, подкатил к ней, а она и не против! – Родион картинно развел руки в стороны и скорчил недоумевающую гримасу, – мне сразу сильно полегчало. Думаю – ну и норм, что сейчас сама отсеялась… – Родион подбирал подходящие слова, – мне ж тогда казалось, что все серьезно. Отучусь, буду работать, мы с ней поженимся. В общем, отпустило.
– Ты любил ее? – в голосе Евгении звучал искренний интерес.
– Почему ты снова спрашиваешь про любовь?..
Родион слегка недоумевал.
– Согласно информации, которой я располагаю, любовь – несомненно, первая в списке иррациональных факторов, определяющих поступки людей, поэтому я хотела бы знать как можно об этом чувстве в тебе».
Родион улыбался, рассматривая рубцы от ножа на столе. Доской он не пользовался.
– Я так тебе скажу. Сейчас если вспомню про нее, злюсь немного, даже не знаю, на нее или на себя, а больше ничего такого. Но в марте было дело: зашел в магазин купить пожрать, смотрю – вроде как Ленка стоит с тележкой, кофе выбирает, а, да, кстати, ее все Леной называли, я пытался звать Норой, но ей не нравилось. Короче, у меня сразу внутри похолодело, ноги стали как ватные, да вообще весь как ватный. Пока отдышался, она уже укатила тележку на кассу, я нахватал всякой хрени – сырки, шоколадки, даже хлеб не взял, подполз сзади в ту же очередь, сам не знаю, зачем, и тут вижу – она достает деньги из кошелька. А у Ленки на ладони с тыла родимое пятно, такое большое, коричневое. Хоба! А пятна-то и нету. Смелость как-то сразу вернулась, я вперед потянулся, ну, чтоб точно чекнуть, все свои сырки разронял нафиг. И конечно, никакая это не Ленка. Так, рандомная девчонка. Вот такие дела. – Родион хлопнул ладонями об колени и выпрямился на стуле. – так что, наверное…
Звонок снова нетерпеливо защебетал. Родион не хотел прерывать приятную беседу и, не желая отвлекаться ни на старшую по подъезду, ни на распространителей разного хлама, ни вообще на каких бы то ни было случайных людей, бесшумно как ниндзя подкрался к двери и посмотрел в глазок. Выражение лица быстро сменилось со шпионского на безразличное.
– Какая-то бабка. Не, я на паре, в кумаре, в ангаре, нет меня. – он вернулся на кухню, – я ответил на твой вопрос?
– Да.
– Тогда моя очередь. Я уже прочухал, что мне не клизму тетрисом поставили. Ты мне не дашь ни соскучиться, ни окочуриться, это я уже понял, а что еще ты умеешь?
Евгения ответила таинственно:
– Ну-у-у… Если Вы настаиваете…
– Стоп, мы же договорились перейти на…
Родион вздрогнул и онемел: напротив него за столом расположилась девушка, скорее даже девчушка лет девятнадцати, подперев головку ладонью. Пальчиками другой руки она перебирала прядь густых каштановых волос. Одета она была просто – в синие джинсы и белую футболку. Во взгляде ее темных, почти что черных огромных глаз, было что-то такое, что Родион не мог идентифицировать, но это «что-то» как будто держало на привязи и не давало отвести взгляд. Когда он все-таки пришел в себя и попытался открыть рот, девчушка его опередила:
– Нет, это снова не пранк, это – я. Точнее, графическая проекция меня. В твоей голове. Ты ведь сам попросил. Я выбрала образ на твой вкус. Протяни руку.
Евгения раскрыла свою аккуратную, будто кукольную, ладошку навстречу грубой Родионовой, которую тот осторожно вытянул, и волшебство продолжилось самым неожиданным образом: его рука вместо того, чтобы ожидаемо скользнуть по воздуху, не встретив препятствий, вдруг ощутила приятное тепло нежных женских пальчиков. Родион вздрогнул и рефлекторно отдернул руку.
– Как ты это?.. И это ведь еще не все, да?
На лбу у него моментально выступил пот. Девчушка улыбнулась.
– Верно. Но я чувствую, что на сегодня хватит.
Образ исчез, как будто бы его и не было.
– Вот тебе и «экспериментальный датчик»… – Родион выдохнул, – фу-ух. Надо пройтись, тем более, есть повод… Мд-а-а… Чуть не спросил «ты со мной?»…