Когда Сюн наконец закончил в библиотеке свои, а заодно и чужие задания, вместо ясного неба, увидел над головой ненастные сумерки. Тучи готовы были пролить дождь, а деревья в роще шуршали как пчелиный рой. Ветер в такую погоду особенно бушует, и Сюн часто пользовался его силой, чтобы посетить одно место.
Поляну и озеро высоко в горах, где вода настолько кристальная, что кажется, будто отражённое небо и впрямь у тебя под ногами. Трава и цветы вокруг не утоптаны, потому что там никто бывает. А несколько деревьев жмутся друг к другу у края скалы, обнажив на обрыве глубокие корни.
Гора Аи… Уже двенадцать лет это место было безлюдным. Люди туда не ходили, потому что требовалось много сил, чтобы достигнуть его. Сюн мог долететь и в штиль, но даже он приложил бы немалое усилие. Поэтому часто ждал естественных потоков, которые бы облегчили подъём и спуск.
Воспоминания об Аи поблекли как краски под водой, но Сюн продолжал сюда приходить. Ему нравилось, что здесь его никто не тревожил. Конечно, другие ученики тоже могли обнаружить эту гору, но далеко не всякий стал бы тратить столько усилий, чтобы ненадолго посетить озеро, если в долине есть такие же пониже. Поэтому Сюн всегда был уверен, что найдёт здесь уединение.
Когда первые капли упали на плечо, он встал у подножия горы и заиграл на флейте. Мелодия словно пела об одиноком листке, который оторвало от дерева и взметнуло вверх. Лист летел над лесами и горами и устремлялся на высоту птичьего полёта, где он встретится с парящей сойкой. Так с каждой нотой устремлялся выше и Сюн, а ветер толкал его снизу, будто стремился подбросить до самых облаков.
Сюн приземлился на скалистый выступ как пёрышко. Дальше по тропинке можно дойти пешком. За его спиной внизу раскинулась Долина ветров – красиво, как сказала однажды Лань. Но Сюна не трогал этот вид, ему предстоит смотреть на него всю жизнь.
Он поднялся по тропе через маленькую рощу и вышел к озеру. Перед его глазами мелькнули белые широкие рукава и закачались на ветру подобно парусам. Сюн подумал, что ему мерещится, но впереди, ступая по камням посреди озера, танцевала девушка. Порхала как белая бабочка над водой среди цветущих по берегам эдельвейсов. Ветер метал её каштановые волосы, а накрапывающий дождь слегка утяжелял полы одежд.
Когда тучи ушли, и небо вновь окрасилось белым и голубым, она остановилась. На камне посреди озера она будто стояла среди облаков. Лёгкая и невесомая. Свободная и прекрасная. Сюну отчего-то показалась, что именно так должна выглядеть его мама, хотя он почти не помнил её лица и походки.
Сердце кольнула глупая надежда. Но когда девушка обернулась, Сюн понял, что ошибся, и мимолётное воодушевление исчезло.
– Сюн! Ты тоже здесь?
Лань махнула ему. Можно не спрашивать, как она сюда попала. Все руки Лань были ободраны, а на коленях отпечаталась серая грязь. Ну кто в здравом уме будет карабкаться по скалам в Долине ветров? Здесь предпочитали летать. А куда долететь не могли, туда и не совались.
Сюн почувствовал раздражение из-за того, что кто-то нарушил его уединение. Глупо, но он считал это место своей личной обителью, скрытой от чужих глаз. Однако он ничем не показал свою злость и приветливо улыбнулся знакомой.
– Не ожидал тут кого-то встретить, – признался он.
– Правда? А мне показалось, что сюда залетают птицы, и захотелось посмотреть.
Когда она сказала это с такой наивной непосредственностью, Сюн почувствовал, что больше не может на неё злиться. Это всё равно что злиться на ребёнка, которому никто не сказал, что сюда нельзя.
А ей и было нельзя. Пусть тут никто не бывал, эта часть гор считалась «мужской половиной». Переходить границу запрещалось, общие места строго делились по часам. И ещё тысяча правил, о существовании которых Лань, похоже, не догадывалась. А ей никто и не сказал, ведь ученики из других школ приходят сюда уже осведомлённые.
Лань в несколько прыжков по камням достигла берега и остановилась перед Сюном.
– Твои ноги зажили? – спросил он чисто из вежливости. Судя по тому, как Лань скакала, ответ был очевиден.
– Да! Спасибо за заклинание, – лучезарно поблагодарила она, но вдруг потупилась. – Ой, ты, наверное, видел, как я танцую?
– Видел.
– Ох, мне так жаль. Я это делаю для себя. У меня ни разу не было зрителей. То есть… я танцевала на людях, но в те моменты танцевали многие, поэтому…
Лань выдавила из себя ещё несколько неловких оправданий. Сюн продолжал ей улыбаться. Что тут можно сказать? Они оба нарушили уединение друг друга и были в расчёте.
– Почему ты всё время улыбаешься? – вдруг серьёзно спросила Лань, наклонив голову в непонимании.
– Потому что это вежливо.
– Меня скорее пугает такая вежливость.
– Пугает? – теперь голову наклонил он.
– Ага. Видела я тех, кто вежлив в лицо, а стоит отвернуться, так у них такой взгляд, словно прибить тебя готовы. Хм… не то чтобы я никогда никого не хотела прибить. Парочку старших братьев точно хотелось.
Сюн невольно прыснул со смеху.
– Вот! – воскликнула она. – Вот теперь ты правда улыбаешься! У тебя тоже есть старший брат?
– Есть. Правда «прибить» мне его хотелось только раз в жизни.
– Всего один раз? Тогда это должен быть святой старший брат, – задумчиво произнесла она, а Сюн снова неслышно рассмеялся.
– Такой он и есть.
– А твои родители?
– А что мои родители? – вдруг посерьёзнел Сюн. Это не та тема, какую он хотел бы обсуждать, но прямо сказать об этом никогда не мог.
– Мой отец вот всегда дома, но такой недоступный.
– Мой отец живёт у себя дома и тоже недоступный.
– Оу. А мама? Моя просто где-то там есть, и я даже не знаю где. Представляешь?
– И моя тоже где-то там есть, и я не знаю где.
Сюн снова «надел» на себя свою маску-улыбку, и, как ни странно, Лань перестала спрашивать. Она так легко говорила с посторонним о себе, но Сюну было сложно. Лань как будто почувствовала за его фальшивой улыбкой эту границу.
– Как ты собираешься спускаться? – спросил он, меняя тему.
– Так же, как и поднималась, – пожала плечами Лань.
Сюн мысленно вздохнул. Подняться сюда пешком, может, и возможно, но спуск по той же тропе грозил обернуться падением вниз головой. Поэтому ходить сюда мог только умелый заклинатель ветра.
– «В танце над пропастью под звонкую песню, не забывай – под ногами не небо, а бездна».
– Что-что?
– Упадёшь, – устало пояснил Сюн. – И вероятность весьма велика. Мне будет спокойней, если я сам спущу тебя.
К тому же, напугав её, Сюн будет уверен, что Лань больше не вернётся сюда и не нарушит его уединение.
– Да что ты! – замахала она руками. – Какие пустяки. Я умею карабкаться. Смотри.
Лань обогнула озеро и подошла к краю скалы, по которой поднялась. Она заглянула вниз и тотчас изменилась в лице. Спуск выглядел слишком крутым, и даже Лань поняла, в какую переделку угодила бы, не появись здесь Сюн.
– Э-э-э. Я согласна. Пожалуйста, спусти меня вниз, – виновато рассмеялась она.
Сюн кивнул и присел к ней спиной.
– Забирайся. Мне нужны свободные руки, поэтому держись сама. Только не сжимай сильно шею и попробуй на ходу прочувствовать ветер.
Лань неловко обхватила руками плечи Сюна, а ногами – его талию. Сюн легко поднялся, словно не почувствовал веса. Он вдруг разбежался и, оттолкнувшись от края, сиганул с обрыва.
У Лань перехватило дыхание. Она зажмурилась и покрепче вцепилась в Сюна. Но потом услышала спокойную мелодию и открыла глаза. Сюн играл на флейте, и его падение замедлялось. Через несколько мгновений они уже плавно опускались в воздухе, будто перо. Спокойная мелодия лилась тягуче и мягко, прохладный ветер окутывал их потоками воздуха, и Сюн порхал по ним как птица, только вместо крыльев его держала магия.
Он опустился на землю так плавно, как листок падает на воду. Лань была под таким впечатлением, что забыла обо всём на свете. Только бы и слушала эти звуки, только бы и порхала вместе с ним.
– Можешь слезать, – голос Сюна вернул её к реальности.
Лань отпустила его и поспешно отошла на шаг.
– Ой, прости. Это…
– Испугалась, наверное.
Сюн посмотрел на неё с сочувствием и виной. Не надо было ему так прыгать со скалы.
– Это было потрясающе! Можно ещё?
– Ч-что «ещё»? – оторопел Сюн.
– Я тоже так хочу! Что это за мелодия?
– Она называется «Парение сойки».
– Ей сложно научиться?
Сюн задумался. Этому заклинанию не учат новичков, оно для них сложное и небезопасное, если те начнут тренироваться, не подготовившись. Перед «Парением» учат «Порханию бабочки», но это в средней группе, а Лань только постигала основы. Правда шанс был. Сюн многие мелодии переписал под себя, которые звучали иначе – лаконичнее, изящнее. Для них не требовалось фундаментальной подготовки, только поймать нужное внутреннее состояние, поэтому освоить их было с одной стороны проще, с другой сложнее – требовались конкретные образы в голове, другими словами, полный унисон с состоянием Сюна в момент сочинения. Если Лань удастся прочувствовать мелодию так же, как Сюн, то вполне может получиться.
Он ещё раз с сомнением глянул на Лань. Её медовые глаза горели таким энтузиазмом, что Сюн решил: «Ладно, в последний раз. Надеюсь, наставница не узнает».
– Ноты я могу тебе дать, но это непростое заклинание. Не расстраивайся, если не получится, – честно говоря Сюн был почти уверен, что не получится, и поспешил уточнить: – Ты, пожалуйста, не тренируй его сразу на скале. Начни на земле при сильном ветре, а если будет получаться, то постепенно увеличивай высоту.
Лань энергично кивала, словно ребёнок, которому пообещали конфету.
– Когда ты напишешь мне ноты?
Сюн знал это заклинание очень хорошо, и самому написать ноты не проблема, была бы бумага с чернилами, сделал бы прямо сейчас. Но до Лань до сих пор не дошло, что их встречи – это очередное нарушение правил. Даже сейчас Сюн приземлился в безлюдном месте, чтобы они могли без лишних проблем разойтись по своим половинам. Но Лань то было невдомёк…
– Когда у меня в следующий раз будет беседа на «женской половине», принесу, – ответил Сюн.
Окажись на этой беседе сама Лань, тогда он бы без проблем передал ей ноты. Но просить её нарушить правила только для того, чтобы туда попасть… Впрочем, Сюн допускал, что и просить не придётся. Лань сама по незнанию снова что-нибудь устроит и попадёт за стол провинившихся.
– Спасибо, Сюн!
«И чему так радоваться?»
Они разошлись в разные стороны и не знали, что в тот момент за ними наблюдали зоркие глаза ученицы.