Ситуация была абсолютно беспримерной во всей истории ухаживаний от времен Матери Евы до времен мисс Лиллы Зейди Ренник. Ближе всего к ней был бы старомодный татарский обычай, согласно которому мужчина мог украсть лучшую девушку, если ему удавалось поймать ее первым, перекинуть ее через седло своей лошади и ускакать с ней в свою палатку.
Но потрясенной миссис Ван Стюйлер это приключение показалось гораздо страшнее. Как только движение Космолета вверх ослабло и они освободились от своих мест, Зейди и она сама вскочили на ноги. Они смотрели вниз сквозь стеклянные стены того, что можно назвать палубой Космолета, и видели под собой снежное море облаков, только что окрашенное восходящим солнцем.
В этом облачном море, раскинувшемся между ними и Землей, как широкая пелена, виднелись огромные неровные разрывы, похожие на континенты на карте. На их сине-сером фоне, или, правильнее сказать, под ними, в центре одного из них они увидели маленькое черное пятнышко, которое через мгновение-другое приобрело форму маленького игрушечного кораблика, а затем они узнали в нем одиннадцатитысячетонный лайнер, который несколько минут назад был их домом в океане.
Миссис Ван Стюйлер дрожала всем телом, ее охватил некий танец святого Витта, вызванный физическим страхом и нарушением приличий. Однако, помимо этих ощущений, она испытывала еще и третье, вызывающее непонятное чувство тревоги. Она была женщиной этого мира, хорошо знакомой с его устоями, и прекрасно понимала, что один-единственный переход с перил мостика "Сент-Луиса" на другую сторону облаков уже вывел ее и ее подопечную за рамки человеческих законов.
Эта же мысль, смешанная с другими чувствами – отчасти удивления, отчасти вновь пробудившейся в ней привязанности, – занимала в тот момент все большее место в сознании мисс Зейди. Было совершенно очевидно, что человек, способный создать и управлять таким чудесным транспортным средством, как это, мог как морально, так и физически выйти за пределы досягаемости условностей, установленных цивилизованным обществом для собственной защиты и контроля.
Он мог делать с ними все, что ему заблагорассудится. Они были полностью в его власти. Он мог унести их в неизведанное место на одном из континентов или на неизвестный остров посреди Тихого океана. Он может даже отправить их в ужасное одиночество, которое окружает полюса. Он мог поставить их перед выбором – сделать все, что он пожелает, безоговорочно подчиниться его воле или покончить жизнь самоубийством от голода.
У них не было даже возможности выпрыгнуть, так как они не знали, как открыть раздвижные двери, а если бы и знали, то какие женские нервы могли бы выдержать прыжок в ту страшную пропасть, которая лежала под ними, погружение на две тысячи футов сквозь облака в воды холодной Атлантики?
Они смотрели друг на друга в немом, оцепенелом изумлении. Далеко внизу, по ту сторону облаков, "Сент-Луис" уходил на восток, и вместе с ним уходили последние надежды на корону, которая должна была стать супружеским эквивалентом красоты мисс Зейди и миллионов Рассела Ренника.
Они больше не принадлежали этому миру. Его законы больше не могли защитить их. Могло случиться все, что угодно, и это все зависело только от воли повелителя и хозяина необыкновенного судна, которое в данный момент стало их единственным миром.
– Дорогая моя Зейди, – вздохнула миссис Ван Стюйлер, когда к ней вернулся дар речи, – как же все это ужасно! Это же похищение, и ничего больше. Даже хуже, потому что он забрал нас с Земли, и шансов на спасение не больше, чем если бы он забрал нас на одну из тех планет, на которые, по его словам, он может отправиться. Если бы я не чувствовала огромной ответственности за тебя, дорогая, я бы, наверное, упала в обморок.
К этому времени мисс Зейди уже в значительной степени восстановила свое обычное самообладание. Волнение, вызванное стремительным подъемом, и то, что осталось от минутного физического страха, придало румянец ее щекам и озарило глаза. Даже миссис Ван Стюйлер показалось, что она выглядит, если это только возможно, красивее, чем при самых благоприятных земных обстоятельствах. Было и еще что-то, что ей совсем не нравилось видеть, – некая покорность судьбе, которую в молодой женщине, находящейся в таком положении, как она, миссис Ван Стюйлер считала явно неуместной.
– Это довольно удивительно, не правда ли? – сказала она, почти не скрывая эмоций, – – но я не сомневаюсь, что в конце концов все будет хорошо.
– Все будет хорошо, моя дорогая Зейди! О каком мире или, можно сказать, небе вы говорите?
– Я хочу сказать, – ответила Зейди еще более спокойно, чем прежде, и тоже слегка поджав губы, – что лорд Редгрейв – владелец этого судна, и поэтому совершенно невозможно, чтобы с нами случилось что-нибудь необычное – то есть более необычное, чем этот чудесный прыжок с моря на небо, – если, конечно, лорд Редгрейв не собирается взять нас в путешествие среди звезд.
– Зейди Ренник! – сказала миссис Ван Стюйлер, пытаясь сохранить свое строгое достоинство, – я более чем удивлена, что вы говорите в таком тоне. Действительно, в полной безопасности! Неужели вас не поразило, что мы находимся в полной зависимости от милости этого человека, этого лорда Редгрейва, что он может везти нас куда захочет и обращаться с нами так, как ему заблагорассудится?
– Моя дорогая миссис Ван, – ответила Зейди, возвращаясь к привычной форме обращения, но говоря еще более холодно, чем это делала ее сопровождающая, – вы, кажется, забыли, что, каким бы необычным ни было наше положение в данный момент, мы находимся под опекой английского джентльмена. Лорд Редгрейв был другом моего отца, единственным человеком, который верил в его идеи, единственным человеком, который воплотил их в жизнь, единственным человеком…
– В которого вы были влюблены, так? – сказала миссис Ван Стюйлер с раздражением в голосе. – Неужели? А, теперь я начинаю кое-что понимать.
– И я думаю, что если вы запасетесь терпением, то скоро увидите еще кое-что, – огрызнулась мисс Зейди в ответ. Она резко замолчала, и румянец на ее щеках стал еще глубже, потому что в этот момент лорд Редгрейв поднялся с нижней палубы, неся большой серебряный поднос с кофейником, тремя чашками и блюдцами, тостами и несколькими тарелками с хлебом, маслом и пирожными.
В этот момент произошло своего рода светское чудо. Дело в том, что миссис Ван Стюйлер никогда раньше не получала свой ранний кофе от пэра Британского королевства. Потом ей показалось, что это немного унизительно, но в тот момент все условные барьеры словно растаяли. В конце концов, она была женщиной, а несколько лет назад – еще и молодой. Лорд Редгрейв был почти идеальным образцом английской мужественности в самом расцвете сил. Он был одним из самых богатых пэров Англии, и он принес ей кофе. Как она потом призналась, она ахнула, не удержавшись.
– Боюсь, что я заставил вас долго ждать кофе, дамы, – сказал Редгрейв, балансируя подносом на одной руке и придвигая к ним плетеный столик другой. – Видите ли, на борту этого судна нас только двое, и поскольку мой инженер управляет кораблем, мне приходится заниматься домашними делами.
Миссис Ван Стюйлер смотрела на него в молчании душевного паралича. Мисс Зейди нахмурилась, улыбнулась, а затем начала смеяться.
– Ну, из всех хладнокровных английских способов выражаться… – начала она.
– Прошу прощения? – сказал лорд Редгрейв, ставя поднос на стол.
– Мисс Ренник имеет в виду, лорд Редгрейв, – перебила миссис Ван Стюйлер, выходя из паралитического состояния, – и я тоже хотела бы сказать, что при данных обстоятельствах…
– Вы считаете, что я не так сильно раскаиваюсь, как следовало бы. Это так? – сказал Редгрейв, бросив взгляд и улыбку, направленные в основном на мисс Зейди.
– Ну, по правде говоря, – продолжал он, – я ничуть не раскаиваюсь. Напротив, я очень рад, что мне удалось помочь судьбе в той мере, в какой я это смог сделать.
– Помочь судьбе! – вскрикнула миссис Ван Стюйлер, с трудом справляясь с сахаром, в то время как мисс Зейди намазала кусок хлеба маслом и принялась его есть. – Я думаю, лорд Редгрейв, что если бы вы знали все обстоятельства, то сказали бы, что вы работали против них.
– Моя дорогая миссис Ван Стюйлер, – ответил он, наполняя свою чашку кофе, – я вполне согласен с вами в отношении некоторых судеб, но судьбы, которые я имею в виду, – это те, которые, с добрыми или злыми намерениями, как мне кажется, работают на мою сторону. Кроме того, мне известны все обстоятельства, или, по крайней мере, самые важные из них. Это знание, собственно, и является моим главным оправданием того, что я так бесцеремонно поднял вас над облаками.
Сказав это, он бросил боковой взгляд на мисс Зейди. Она опустила веки и продолжала есть свой хлеб с маслом, но на ее щеках чуть углубился румянец, который показался ему таким же, как первый румянец восхода солнца заблудившемуся страннику.
После этого наступило неловкое молчание. Мисс Зейди помешивала кофе в своей чашке изящной ложечкой времен королевы Анны, и, казалось, все ее внимание было сосредоточено на этом занятии. Затем миссис Ван Стюйлер сделала глоток из своей чашки и сказала:
– Но на самом деле, лорд Редгрейв, я чувствую, что должна спросить вас, считаете ли вы, что то, что вы делали в течение последних нескольких минут, которые уже, уверяю вас, кажутся мне часами, вполне соответствует… как бы это сказать… а, правилам, по которым мы привыкли жить?
Лорд Редгрейв снова посмотрел на мисс Зейди. Она даже не подняла век, и только легкое дрожание руки, поднесшей чашку к губам, говорило о том, что она слушает. Набравшись смелости, он ответил:
– Моя дорогая миссис Ван Стюйлер, единственный ответ, который я могу дать на это сейчас, – это напомнить вам, что, по вековому обычаю, при двух стечениях обстоятельств все должно быть справедливо, и, что бы там ни происходило на земле внизу, мы, я думаю, не находимся в состоянии войны.
В следующее мгновение веки мисс Зейди слегка приподнялись. Губы ее подрагивали, почти не ощутимо, а в глазах появились малейшие оттенки цвета. Она поставила чашку, встала, подошла к стеклянным стенам каюты и посмотрела на облачный пейзаж.
Благодаря укороченной юбке, лорд Редгрейв и миссис Ван Стюйлер увидели, что подошва ее правого ботинка слегка покачивается вверх-вниз на каблуке. Они одновременно пришли к выводу, что, если бы она была одна, она бы ударила, и ударила довольно сильно. Возможно, она также что-то выговаривала бы себе и окружающей тишине. Это казалось вероятным по почти столь же незаметному движению ее стройных плеч.
Миссис Ван Стюйлер сразу же поняла, что ее подопечная начинает злиться. По опыту она знала, что мисс Зейди сама по себе обладает очень добрым нравом, и не стоит заходить слишком далеко. Кроме того, она понимала, что обстоятельства были необычными, если не сказать двусмысленными, и что сама она занимала весьма своеобразное положение.
Она согласилась взять мисс Зейди под опеку от ее дяди Рассела за вознаграждение, которое исчислялось отчасти социальными преимуществами, а отчасти долларами. В совершеннейшей беспечности она позволила похитить не только свою подопечную, но и себя, ведь именно к этому все и шло, с палубы американского лайнера и унести не только за облака, но и за пределы досягаемости человеческого закона, как уголовного, так и традиционного.
Внутри она просто кипела от ярости. Как она потом сказала, она была похожа на вулкан в бутылке, который хотел бы взорваться, но не решается.
Прошло около двух минут несколько напряженной тишины. Миссис Ван Стюйлер демонстративно маленькими глотками пила свой кофе. Лорд Редгрейв пил свой медленными и долгими движениями и угощался хлебом с маслом. Мисс Зейди, казалось, была вполне довольна созерцанием облаков.