– Большой соевый латте для Джули!
Мое полусонное утро начинается с кофейни недалеко от кампуса. Воздух наполнен ароматами свежемолотого кофе и горячих круассанов, шум кофемолки и вспенивателя для молока заглушает все остальные звуки. Большинство темных деревянных столиков не заняты, но очередь к стойке, где выдаются напитки, тянется внушительная. Несмотря на это, царит молчание, каждый дремотно погружен в свои мысли. Ждать приходится долго – если хочешь хорошего кофе, запасись терпением, ну, или вставай пораньше. К сожалению, у меня напрочь отсутствует ген терпения, да и ген «жаворонка» тоже. Через пятнадцать минут ожидания наконец-то выкрикивают мое имя.
Я закрываю айпад и уже протягиваю руку за стаканчиком на стойке, как меня опережает человек в красно-золотой куртке нашего колледжа, хватает кофе и большими шагами выходит из кофейни.
– Эй! – Я с раздражением вижу, как он спешит по улице.
Он что, увел мой кофе? Серьезно?! Без понятия, как зовут этого типа, но вряд ли Джули! К тому же не так много людей с моим именем разделяют мое же пристрастие к соевому молоку.
Едва сдерживаясь, я поворачиваюсь к веселому баристе, который только что прокричал: «Американо для Дрю!» Никто не реагирует. Впрочем, никто не реагирует и на второй призыв.
– Кажется, Дрю стащил мой латте, – бормочу я в раздумьях, а не взять ли его кофе.
Но разбавленный эспрессо? Спасибо, обойдусь.
Пока веселый бариста готовит мне новый латте, я просматриваю на айпаде ленту инстаграма. Лайкаю новые фото: милых выдр, красивую книжную обложку, классную юбку, – хотя ни одно из них меня особо не интересует. Рассеянно забираю кофе и разворачиваюсь к выходу.
Я успеваю сделать целых два шага, как неожиданно натыкаюсь на какое-то препятствие. Ощущение, что я со всего разбега налетела на гору мышц. С проклятьями я поднимаю голову и вижу красную куртку с ярко-желтыми рукавами. На уровне глаз красуется легко узнаваемая эмблема «Алабамских Антилоп» – антилопа, летящая сквозь букву «А».
В руках незнакомец держит стаканчик с четкой надписью «Джули☺». Я запрокидываю голову и вызывающе смотрю на алабамского любителя американо. Взгляд его темно-карих глаз направлен прямо на меня. Он не говорит ни слова, даже не моргает. Он вроде как должен или извиниться, или же накричать на меня за невнимательность. Но он молча смотрит. Необычный способ подкатить, надо признать. Или мне только кажется?
Чем дольше мы друг на друга смотрим, тем сильнее бьется мое сердце. Даже не знаю почему. Может, от злости, потому что этот тип и не думает освободить мне дорогу. Если он хотел вернуть кофе, то давно отдал бы. Вместо этого он пялится на меня, как на призрак, в существование которого не может поверить. Я же, не отдавая себе отчета, любуюсь им – мощная челюсть, карие глаза. Темные волосы аккуратно растрепаны, словно он только что сошел с обложки журнала. Губы медленно кривятся в ухмылке.
Я резко отстраняюсь, чтобы положить конец этой странной ситуации.
– Придурок! – говорю я первое, что приходит на ум.
Качая головой, я обхожу его и направляюсь к выходу из кофейни.
– Что? – несется мне вслед.
Он меня прекрасно слышал! Повторяться не буду. Вместо этого я ухожу со всей элегантностью, на которую способна. Элегантностью, которая подкупает своей ненавязчивостью. Элегантностью, которая выражается в кроссовках, очках в толстой оправе и небрежном пучке волос. Напоминает образ заурядного книжного червя? Возможно. А если честно – у кого есть время по утрам приводить себя в порядок только для того, чтобы просидеть весь день в аудитории? У меня – нет. Тем более до первого кофе!
На лекции по английской литературе я почти забываю о нелепом случае в кофейне. Но только почти.
Я все время отвлекаюсь от философских рассуждений лектора о сильных женских характерах в мировой литературе. Что заставило парня, нечаянно прихватившего мой латте, вернуться и молча на меня пялиться? Я заново собрала пучок, но приглаженные волосы не помогли пригладить мысли. Пришлось приложить намного больше усилий, чтобы я наконец сосредоточилась на выдуманной жизни Джейн Эйр.
Даже в кафетерии я не могу отделаться от воспоминаний об этом необычном столкновении. В какой-то момент мне кажется, что краем глаза вижу красно-желтую куртку, но стоило повернуть голову – ее уже нет.
С подносом в руке я направляюсь к столику у окна. В кафетерии нет закрепленных мест, но я знаю, где найти своего братца Бо. Сегодня с ним сидит Хэйли – ей приходится сдвинуть в сторону ворох разноцветной пряжи, чтобы освободить пространство на столе. Трудно найти более разных людей, чем Хэйли и Бо, но все же есть одно, что их объединяет: оба второй семестр изучают медицину.
– Что ты делаешь? – недоумеваю я, пытаясь примостить поднос.
– Вяжу, – кратко отвечает Хэйли.
Совершенно очевидно, что она вяжет, но я не могу поверить своим глазам. Хотя чему я удивляюсь… До сих пор не понимаю, зачем она в прошлом году появилась на отборочный просмотр группы поддержки. От скуки, что ли? Мотивацией для моей подруги Пенелопы, например, был определенный образ, представление о чирлидерше в окружении самых популярных парней. Для меня чирлидерство – чистый спорт. Но чем же тогда руководствовалась Хэйли? Леопардовые легинсы и голубые волосы, кончики которых она накручивала на палец, придавали ей вид заблудившегося пришельца. Через полчаса она распрощалась с нами без лишних слов, и с тех пор никто не видел ее занимающейся спортом. Наверное, на этом наши пути могли разойтись бесповоротно, если бы она не выбрала Бо партнером по лабораторной работе. Из партнеров по лабораторке они стали хорошими друзьями, теперь же мы великолепная троица. Каким-то образом мы с Хэйли сразу нашли общий язык, несмотря на совершенно различные интересы. Мое сердце принадлежит спорту, а Хэйли увлечена пошивом модной одежды. Скорее всего, для какого-то следующего проекта ей нужно умение вязать, иначе я не могу объяснить, почему она так сосредоточенно провязывает петли, что аж губу прикусила.
– Это будет юбка. Догадайся, кто первый ее примерит, – не глядя на меня, бормочет она.
– Ура?! – только и приходит на ум.
– Погоди, недорослик, вот стану знаменитым модельером, будешь мне ножки целовать за то, чтобы и дальше моей моделью оставаться, – заявляет она.
«Ни за что», – решаю я для себя, бросив беглый взгляд под стол. По крайней мере, пока она носит эти поношенные конверсы, купленные еще в школьные годы. У них камуфляжный вид, которого кеды первоначально явно не имели.
Бо, с удовольствием за нами наблюдающий, дожевывает бургер. Тарелку с недоеденной картошкой фри он пододвигает к нам. Бо вызывает у меня восхищение за многое. В частности, за то, что он может есть у всех на виду бургер – пусть и с закатанными рукавами толстовки цвета лосося – и не терять при этом элегантности. Бо вытирает руки салфеткой и обращается к Хэйли:
– Ты будешь модным дизайнером, Джулс – твоей моделью. А что со мной?
Со стаканом воды в руке он сидит в расслабленной позе. С такой довольной улыбкой он всегда напоминает мне котяру. Возможно, это его манера тянуть уголки губ вверх или одним движением головы откинуть светлые волосы назад, чтобы челка не закрывала глаза.
Хэйли поднимает глаза и пожимает плечами:
– Ты выйдешь замуж за богатенького футболиста.
Я пинаю Хэйли под столом. Бо, поперхнувшись водой и откашлявшись, начинает искренне смеяться.
– Это же шутка! – Хэйли смотрит на меня с упреком и потирает ушибленную коленку.
– Не смешная! – парирую я.
Я запихиваю в рот большой лист салата и начинаю энергично жевать.
– Да ладно тебе. Люди подумают, что ты против геев, – качает Хэйли головой.
– Ничего не имею против гомосексуалистов, просто не считаю смешным, когда про них шутят! – поправляю я. Более того, совсем не считаю смешными шутки про Бо.
– Все равно никто не услышал, – уверяет она меня и снова берется за спицы.
Да, скорее всего, никто и не услышал. На перемене стоит такой гул, в котором слышно друг друга в радиусе двух метров.
– Разве не сегодня тренировка для отбора в команду чирлидинга? – вклинивается Бо, чтобы сменить тему.
Точно. Сегодня нам предстоит в первый раз увидеть девушек, которые хотят пройти отборочный тур и стать членами команды чирлидинга Сент-Клэр.
– Надеюсь, там будут подходящие девочки. Нам нужно подкрепление, – подтверждаю я и смотрю на часы.
Надо отсидеть еще одну лекцию.
Чирлидинг словно создан для меня. Это мой спорт, моя мечта. К тому же стипендия от чирлидинга финансирует большую часть моей учебы. Но я помню, как нервничала год назад, когда сама ходила на тренировки для отборочного тура. Сразу же от покалывания в кончиках пальцев не терпится хлопнуть в ладоши. Внутри что-то бурлит, отчаянно желая взорваться ликованием.
– Лучше бы ты промолчал, – стонет Хэйли и тащит с полупустой тарелки Бо картофелинку. Неосознанно вытирает жирные пальцы о свою вельветовую юбку горчичного цвета, прежде чем взяться снова за пряжу. – Джули опять фантазирует о национальном первенстве чирлидерских команд среди колледжей.
Наверное, она права. Наверное, это всего лишь мечты – быть участницей команды чирлидинга Национальной футбольной лиги. И пусть это работа с неполной занятостью, подчиняющаяся строгим правилам, и продлится она не более четырех сезонов, все равно мне бы очень хотелось там побывать. Да хотя бы на один год после колледжа. Некоторые мечтают играть на этом дурацком футбольном газоне, ловить и бросать мяч, а я хочу стоять там и от души кричать во весь голос! Знаю, звучит не совсем благоразумно, но почему мечты должны быть благоразумными? Вязать юбку – благоразумно? Кто знает ответ? После чирлидинга я всегда могу пойти работать учителем. Или выбрать что-то другое, такое же благоразумное, ведь за плечами у меня будет высшее образование по литературе.
С тех пор как мама умерла, кажется, весь мир ждет, что я и Бо в поддержку отца настроим компас в направлении «Благоразумие». Но прежде, чем я бесповоротно подчинюсь ожиданиям общества, я хочу хоть ненадолго стать по-настоящему свободной и следовать зову своего сердца. Оказаться подальше от внимательных глаз отца. Быть частью команды, в которой каждый разделяет мою страсть. Ну хоть на короткое время… такие небольшие каникулы перед жизнью… Я сделаю все возможное, чтобы добиться этой цели, потому что такой шанс выпадает раз в жизни.
– Земля вызывает Джули! Ты снова на газоне, который тебе заменяет мир? – Хэйли ехидно выставляет спицу, словно хочет уколоть меня.
О да! В этом она не ошибается. Я на игровом поле. Я буду кричать, я буду хлопать, я сделаю великолепный флик-фляк [1], а стадион будет приветствовать мою команду.
Что толку в мечтах, если вселенной нет до них дела?
Я стою перед трибуной в спортзале и испытываю кратковременное желание положить конец мучениям – просто проткнуть ручкой глаз до мозга, чтобы не видеть фиаско.
Уже пятнадцать минут Пенелопа пытается организовать толпу девушек, разучивая с ними кричалки и хореографию для отборочного выступления… Но терпит отчаянный крах. Вместо грациозных движений, которые надо повторить за Пенелопой, у претендеток получаются упражнения по хаотичному кунг-фу. Они точно уверены, что хотят в чирлидинг? В этом году нашу команду покидают сразу три девушки, и нам срочно нужно найти замену. Но просвета я не вижу… Может, кто-то из кандидаток занимался в школе балетом или гимнастикой, но даже с такой подготовкой акробатика требует больших усилий. Не похоже, что кто-то из них способен сделать флик-фляк. Н-да, предстоит тяжелая работа…
Кажется, я радовалась преждевременно. Моя эйфория улетучилась. Зачем я вызвалась помогать тренеру? Вообще-то она с Пенелопой должна была готовить девушек, но слегла с отравлением, так что мне выпала честь занять ее место. В принципе, я с удовольствием помогу Пенни. Мы дружим еще со школьной группы поддержки, хотя нас объединяет только любовь к чирлидингу. Она изучает экономику и управление, я – литературу. В этом году мы не поедем на традиционный кемпинг, потому что отцу предстоит много работы, но наш отпуск никогда не был роскошным. Семья Пенни путешествует по всему миру. Она – жгучая брюнетка, я – натуральная блондинка. Я могу и дальше продолжать список наших различий. Если вдруг кому-нибудь когда-нибудь понадобится яркое доказательство того, что противоположности сходятся, то вот оно – мы. Хотя прямо сейчас мне хочется оказаться в другом месте, чтобы не видеть этой катастрофы.
Пенни с каждой минутой теряет энтузиазм, я же начинаю раздражаться. Где-то во внутренностях начинается кипение, и я не знаю, как долго я смогу подавлять вулканическое извержение.
Правую руку вверх – не левую! Это же несложно! Когда-нибудь слышали о синхронности? На три-пять-семь-восемь! Мне стоит больших усилий сдержаться.
– Ну, как продвигается? – слышу я позади голос Бо.
Я поджимаю губы и поворачиваюсь к нему.
– Неплохо, кажется, – поддразнивает он с ухмылочкой довольного кота.
Вообще-то у Пенни есть одно неоспоримое преимущество, которое она может использовать почти в любой жизненной ситуации: ее внешность. От матери она унаследовала миниатюрную фигурку и потому выглядит невинной и беззащитной. Когда она смотрит глазами олененка, любое сопротивление немедленно испаряется и оппонент превращается в воск в ее руках. Но в данном случае внешность не поможет стать полноценной заменой тренера. Вместо того, чтобы призвать к порядку этот кудахчущий хаос, она все время поправляет волосы и нервно покачивается с носка на пятку и обратно.
Еще минут пятнадцать я наблюдаю драматическое зрелище, прежде чем, бросив журнал для записей на пол, решительными шагами направляюсь к ней. Я больше не вынесу! Приходится три раза хлопнуть в ладоши и решительно свистнуть, чтобы успокоить присутствующих. Для меня не проблема быть в центре внимания, иначе в чирлидинге делать нечего.
– Спасибо, Пенни. – Я киваю ей и игнорирую ее молчаливый протест, выражающийся в нервном моргании. Когда она опускает взгляд вниз, я продолжаю: – Если вы представляете себя с помпонами, танцующими под музыку, – вы пришли не по адресу! Танцоры собираются завтра. Если вы считаете, что чирлидинг – подходящее занятие, чтобы знакомиться с футболистами и баскетболистами, то зря теряете время, лучше отправляйтесь на их вечеринки. Эти парни слишком амбициозны, чтобы отвлекаться на юбчонки по краю игрового поля. В основном футболистов мы видим тогда, когда мы им нужны меньше всего, – во время игры. Но их игра для нас не главное. Наша команда тренируется не для того, чтобы развлекать стадион в перерыве. Мы готовимся к собственным соревнованиям. И основная цель нашей команды – выиграть национальное первенство. Вы можете сейчас уйти. Или выложиться полностью!
Я оставляю девушек с Пенни и подбираю с пола журнал.
– О, Джулс, – мурлычет Бо, подходя ко мне. Руки в карманах кожаной куртки. – Такая выразительная речь, впрочем, как всегда. Заметно, что изучение литературы пошло на пользу.
– Отвали!
– Да ни за что, даже если бы мы не были в родстве. – И он одаривает меня чарующей улыбкой. Мне же остается закатить глаза.
Я прихожу к выводу, что эта тренировка – фундаментальный провал. Можно отобрать двух-трех более-менее подходящих для нашей команды. Еще какая-то часть подойдет для танцевальной группы. Но вот остальные… Я поворачиваюсь к девушкам и громко говорю:
– Еще одно дополнение! Зачисление в команду не означает зачисления в колледж. Если Сент-Клэр вам отказывает, вы вылетаете. Конец объявления. Продолжайте тренировку! – Пусть узнают заранее.
– Здесь все такие стервозные? – спрашивает одна из девушек, и Пенни вздрагивает.
Она снова смотрит на меня, и ее длинные ресницы трепещут, словно крылья бабочки. Вероятно, она боится, что я убью девушку шариковой ручкой. Пока воздержусь, потому что эта девушка, похоже, способна на флик-фляк.
– Это из честолюбия. Она хочет просто донести, что чирлидинг – тяжелый спорт, – реагирует Пенни и сопровождает слова странным, если я правильно понимаю, успокаивающим жестом. – Жесткий тон у нее от отца. Он лучший физиотерапевт в Фейр-Хэвен. Если у вас будут проблемы, можете к нему обратиться. В свое время он был многообещающим квотербеком в Сент-Клэр, – с готовностью объясняет Пенни. – Его портрет до сих пор висит на Стене Славы.
Я едва сдерживаюсь, чтобы от досады не расхохотаться в голос. Мой отец – частный физиотерапевт, работает на полставки в футбольной команде Сент-Клэра. Конечно, он занимает важное место в команде, никто не осмелится перечить его указаниям, но человек, массирующий чужие икры, не слишком много значит для других людей.
Зато слово «квотербек» звучит совершенно по-другому. Конечно, нельзя сказать, что все они внешне привлекательны, но с их появлением в комнате мгновенно меняется атмосфера, как будто потревожили гудящий улей. Когда видят моего отца – высокого, худощавого, в белой рубашке поло и очках в золотой оправе, – никто и не подумает, что он был успешным футболистом в команде колледжа. Его достижения остались в далеком прошлом. Из-за серьезной травмы он был вынужден оставить спорт и выбрать «благоразумный путь», как он выражается. Каждый раз, когда он об этом рассказывает, в моем понимании благоразумие превращается в болезнь, пожирающую мечты. В его вселенной спорт и благоразумие несовместимы. Наверное, поэтому мы так часто спорим – я на его картине мира ходячий парадокс. Я люблю спорт, но я так же люблю литературу. В какие-то дни нет ничего лучше, чем стоять на полном стадионе и всем телом ощущать вибрирование ликующей массы. Двигаться в такт, кричать, жить… Но ничего не имею против, чтобы весь следующий день провести на диване с книжкой, завернувшись в плед, отрешиться от всего, превратиться в другого человека, погрузиться в захватывающие мысленные эксперименты. Без крайностей жизнь была бы намного скучней.
Бо прерывает мои размышления, толкнув локтем в бок:
– Трудно представить в роли квотербека папу, который живет с девизом «Лучше осторожность, чем реабилитация».
– Да, плохие, плохие сотрясения мозга! – бормочу я, морща нос.
Наш папа очень долго уговаривал Бо, пока Бо не отказался от всех занятий спортом. Теперь он только бегает. Да и то очень долго разминается и разогревается перед пробежкой. Мои занятия чирлидингом доводят папу до безумия. Наверное, можно его понять – наша мама случайно погибла в результате несчастного случая дома. Правда, если и дальше рассуждать в подобном ключе, то и мытье окон представляет опасность для жизни.
– Если бы он мог, он укутал бы нас ватой и запер в комнате до конца жизни, – добавляю я.
– Только тебя! Меня уже можно выпускать в мир, я ответственный, – заявляет Бо и в знак прощания хлопает меня по плечу.
Разумеется, ему тоже надоело это жалкое зрелище.
– Ты оставляешь меня одну?! – театрально спрашиваю я.
– К сожалению, мне нужно на препарирование, – подмигнув мне напоследок, Бо разворачивается и уходит.
По крайней мере, работа в анатомичке кажется мне менее заманчивой, чем продолжение этого представления.
Еще какое-то время я наблюдаю, как Пенни разучивает с девушками несколько кричалок. Наконец мы свободны, но даже Пенни не выглядит довольной, хотя она является душой нашей команды. Ей ничего не стоит включить улыбку, и словно солнце восходит. В ней есть настырность котенка, но все ее любят. Ей достаточно одного взгляда, чтобы в зародыше пресечь любые сомнения относительно ее персоны. Она выглядит так очаровательно-невинно, что никто – абсолютно никто! – не верит, что у нее могут быть физиологические потребности. Хоть какие… Трудно представить, что она занимается приземленными делами, например посещает туалет. (Или трахается со спортсменами.)
– Зачем Бо приходил? – небрежно спрашивает Пенни.
Она забирает у меня журнал, чтобы внести в него свои заметки о кандидатках. Ее улыбка превращается в гримасу.
– Невозможно Длинные Ноги. Подходящая Принцесса Помпонов? – зачитывает она вслух, раздраженно поджимает губы и просматривает остальные мои записи.
– Джул, эти твои аллитерации… Безнадежная Бесс. Кунг-фу-Кейт. Серьезно?! Необязательно быть такой вредной.
Она зачеркивает мои заметки с такой силой, что бумага почти рвется под напором ручки.
– Я не вредная, я честная. К тому же мне надо было отвлечься от ужаса рассинхронированности.
Я понимаю, что перечеркиванием она выражает безмолвный протест. Молча мы идем по коридору, мимо раздевалок, где стоит причудливая смесь запахов дезодорантов, гелей для душа, пота и вонючих ног, присущая любому спортзалу. Единственный звук, нас связывающий, – чиркание ручки по бумаге.
– Джули, ну правда… Мы уже давно не в школе. Может, пришло время повзрослеть? – спрашивает она таким тоном, что не остается ни капли сомнения в том, почему они нашли общий язык с моим отцом.
Ее голос звучит благоразумно. По-взрослому.
– Иногда мне кажется, что ты… Знаешь, когда-нибудь колледж останется позади и начнется жизнь, настоящая жизнь. Я знаю, ты любишь чирлидинг, но тебе нужен план на жизнь. Настоящий план, по которому ты сможешь оплачивать счета. Мы обе знаем, что на зарплату в чирлидинге НФЛ [2] не выживешь.
– Ты считаешь, что мне нужно использовать свою молодость и спортивную форму с короткой юбкой, чтобы подцепить типа, который, может быть, когда-нибудь попадет в НФЛ? – предполагаю я, пожимая плечами.
Я открываю стеклянную дверь, ведущую в кампус. Уверена, что мое предположение является частью ее жизненного плана. Лучше всего поторопиться со свадьбой, чтобы обеспечить финансовое будущее. С ее родителями этот план сработал – они не только до сих пор женаты, но и счастливы в полной мере.
– Я имела в виду совершенно другое. И ты это прекрасно знаешь. – Пенни в раздражении закусывает нижнюю губу.
Она изображает сосредоточенность, явно избегая моего вопросительного взгляда, и я понимаю, что никаких объяснений не получу. В этом вся ПЕННИ: она, в отличие от Хэйли, предпочитает промолчать, чем сказать что-то лишнее. На этом наша беседа и заканчивается.
Копаясь в сумке в поисках айпада, я следую за Пенни на улицу, под весеннее солнышко. Я всю жизнь прожила в Фейр-Хэвене, но каждый раз как по-новому наслаждаюсь видом кампуса – от зданий, увитых плющом, веет европейским духом и академическим величием. Особенно весной, когда молодые листочки исполинских деревьев заставляют плясать тени на мощеных дорожках, кампус выглядит сказочно.
– Новый? – Пенни бросает взгляд на мой айпад.
Мне нечего перед ней смущаться, но все же чувствую себя неудобно, когда разговор заходит о деньгах. Значительная часть студентов в Сент-Клэр – детки весьма обеспеченных родителей. Большинство из них отправило своих отпрысков через полстраны, только чтобы они учились здесь, что заметно повышает стоимость жизни. Папа, я и Бо едва сводим концы с концами. Так что о новом айпаде – только потому, что старый я уронила, – и речи быть не может.
– Бо поменял экран. Нашел в Ютубе видео, – признаюсь я.
Но говорить о том, что кнопка немного расшаталась, да и реагирует она со второго-третьего раза, необязательно. Интернет доступен, книги могу читать – чего еще желать.
– Какой Бо милый, – равнодушно замечает она.
– Бо всегда милый.
– Слишком милый, – поправляет Пенни. – Слишком милый со всеми.
Она ставит ударение на последнее слово, но я намеренно игнорирую ее замечание. Мне известны истории, которые ходят по кампусу о моем брате. Но мне известна и правда об этих историях. Я не собираюсь ничего комментировать – любой комментарий лишь раздует пожар набирающих оборот сплетен.
Оставшийся путь до стадиона Пенни болтает на излюбленную тему – о Кайле, нынешнем стартовом квотербеке нашей футбольной команды. Тот самый Кайл, с которым у меня был случайный секс. До сих пор мне не хватает духу все рассказать. Было бы лучше сделать это сразу, но буквально через несколько дней после нашего набега на заднее сиденье его автомобиля эти двое заприметили друг друга. Пенни выглядела такой счастливой, воодушевленной, Кайл же, казалось, вовсе меня не помнит. Зачем мне им мешать? Но иногда задаюсь вопросом – а стоит ли молчать? Кайл совершенно не подходит Пенни. Но он – ее ахиллесова пята, то самое слабое место, где пропадает все благоразумие из суперумной головы. Хотя с логическим и аналитическим мышлением у нее, как студентки факультета экономики и управления, все в порядке.
Уверена, что Кайл – единственная причина, по которой Пенни провожает меня до стадиона, где мы садимся на трибуне. В межсезонье здесь мало что происходит, но даже во время игр, когда трибуны приходится перекрывать, чтобы оградить игроков от натиска болельщиков, благодаря папе у меня всегда есть доступ.
Я закидываю ноги на скамейку нижнего ряда и машу папе, но он сейчас осматривает плечо одного из игроков. Он знает, где нас искать. Мы всегда ожидаем друг друга на этой скамье, здесь – наше место встречи. Как только тренировка закончена и все мышцы прощупаны, он забирает меня и Бо домой. Хвастаться нечем, если до сих пор живешь с родителями, в этом Пенни права. Не покидает ощущение, что все еще не окончил школу. Ну, хоть платить за жилье не надо. Кроме того, я прекрасно уживаюсь со своими, а в общежитии, например, где живет Пенни, соседки свели бы меня с ума. Неудивительно, что она предпочитает сидеть на трибуне и любоваться Кайлом, чем слушать доклад по квантовой физике. Конечно, родители Пенни в состоянии снять ей отдельную квартиру, но в общежитии приобретается тот опыт, который якобы не мешало бы каждому иметь.
Так как Пенни полностью погрузилась в созерцание Кайла, я включаю айпад. Наши отношения со стороны выглядят односторонними, но, по крайней мере, он мне не изменяет. Я вздыхаю и ищу в интернете последние книжные новинки. С некоторых пор из соображений экономии я перешла на электронные книги, что хорошо сказалось не только на бюджете и количестве прочитанного, но и на моей комнате, где уже нет места для новых книжных полок.
– Там кто-то в куртке «Антилоп»? – внезапно говорит Пенни.
Она тянет шею, прищуривается. Ей точно нужны очки. Не поднимая взгляда, я пожимаю плечами, в то время как мой мозг переваривает информацию.
«Алабамские Антилопы». Похититель соевого латте.
Я резко поднимаю голову и сразу же узнаю кофейного вора. Темные волосы, красно-желтая куртка, и даже с такого расстояния его поза выглядит высокомерной. Каким образом занесло этого молодого человека на стадион «Барсуков Сент-Клэра», да еще в этой куртке? У нас форма белая с синим, так что его красная куртка – явная провокация! Чудо, что его еще никто не сбил с ног в наказание.
– Привет, Пенни! – прерывает мои размышления Бо.
Он плюхается рядом со мной на скамью. Из кошачьего в моем брате не только ухмылочка, но и способность бесшумно приближаться. Я не слышала, как он подошел. Бо бросает сумку на землю и задирает ноги на нижнюю скамью. Скорее всего, он даже не заметил, что один в один скопировал мою позу. Очередное доказательство того, что мы двойняшки. Но внешне, кроме светлых волос и голубых глаз, у нас мало что общего. В детстве он меня злил тем, что был выше и сильнее, но сейчас я испытываю благодарность, иначе мне было бы намного труднее заниматься чирлидингом.
– Новенький? – спрашивает он, глядя на поле.
– Этот тип спорит с тренером Хадсоном! – восклицает Пенни, вцепившись в скамейку, словно боится потерять равновесие.
Прекрасно понимаю Пенни: Хадсон тренирует квотербеков, так что у Кайла появился конкурент. Какому игроку захочется провести следующий сезон на скамейке запасных, если он привык демонстрировать свой талант не только ста тысячам местных зрителей, но и в прямом эфире национального телевидения?
– Что, Мистер Алабама – квотербек? – Бо опирается локтями на колени и широко улыбается. – Значит, пришло время перемен.
Хорошо, что я сижу между Пенни и Бо, потому что понимаю, к чему ведет этот разговор. Или можно сформулировать по-другому: я буквально чувствую, как Пенни из солнечного зайчика превращается в зловещую грозовую тучу и ее физическое напряжение ощущается в воздухе.
– Кайл стартовый квотербек. На нем держится вся команда. Его нельзя просто так заменить! – в сторону Бо вместо слов сыпятся грозовые разряды.
Никому не хочется проходить через унижение, когда нужно собирать свои вещи и освобождать место для новичка.
Честно говоря, в силу разных причин особого сочувствия к Кайлу я не испытываю.
– Да брось, все знают, что у Кайла проблемы с алкоголем, – спокойно возражает Бо, раздражение Пенни скатывается с него, как с гуся вода.
– Если он время от времени закатывает вечеринки, это не означает, что у него проблемы с алкоголем.
Она садится прямо и гордо расправляет плечи. Через секунду она в поучительном жесте поднимает указательный палец:
– Кто не любит вечеринок? И попробуй только сказать, Бенджамин Оливер Саммерс, что ты никогда не напивался! Каждому известно, с каким удовольствием ты таскался с нами по вечеринкам!
Пенни резко вскакивает и быстрыми шагами удаляется. Ее уход больше напоминает бегство.
Мы молча смотрим, как она спускается вниз и исчезает из вида. Я точно знаю, что Бо специально так говорит о Кайле, он хочет позлить Пенни. Судя по ее реакции, ему это более чем удалось.
Каждому известно, с каким удовольствием ты таскался с нами по вечеринкам! – эхом отдается у меня в голове. Наверное, так и было. Но после первой вечеринки для первокурсников он предпочитает оставаться дома, хотя иногда мне очень хочется, чтобы он снова присоединился к нам.
Вместо извинений Бо поворачивается ко мне спиной, прислоняется к моему плечу и вытягивает свои длинные ноги на скамье. Поправляет капюшон толстовки и подставляет лицо заходящему солнцу.
– Каждому известно, что я прав, – мурлычет он самодовольно.
Кажется, это запоздалый ответ на обвинения Пенни.
Не знаю, почему Пенни и Бо ведут себя как маленькие детки. Что же этот Алабама тут делает? Его активная жестикуляция при разговоре с тренером Хадсоном и главным тренером Бруксом не дает воображению разгуляться. Или я потеряла всякую способность фантазировать сегодня после отборочной тренировки? Как мы выиграем первенство с таким убогим сырым материалом?
– «Антилопы» выиграли подряд три последних чемпионата. У них такие игроки! – произносит Бо безо всякой связи, тем самым прерывая ход моих мыслей.
Я возвращаюсь к айпаду. Да, футбол из-за чирлидинга и работы моего отца является частью моей жизни, но особого интереса у меня не вызывает. А уж тем более футболисты. Мне нравится атмосфера полного стадиона, нравятся столы с закусками и пивом перед игрой, общие барбекю, разговоры, командный дух – это часть нашей культуры. Я радуюсь, когда выигрывают «Барсуки» (вероятно, из чувства местечкового патриотизма). Но мне все равно, кто из игроков в лучшей форме или более популярен.
– Ты же знаешь, что для Пенни важен… перспективный квотербек, – нахожу я выход, не желая произносить имя Кайла.
При одном только упоминании у меня портится настроение и поднимается давление, настолько он меня бесит. Переманили игрока из «Антилоп», и правильно сделали! Почему бы и нет. Не то чтобы Кайл не имеет таланта, но у него слишком много отвлекающих факторов. Один из них, например, Пенни. К сожалению, есть и другие: Кендра, Синди, Тайра… Если кто-нибудь попросит сказать что-нибудь приятное о Кайле, то единственное, что стоит упомянуть, – красивое тело для демонстрации нижнего белья на модном подиуме.
Вполне возможно, что у Кайла есть хорошие стороны, но пока они от меня скрыты. До сих пор не понимаю, как Пенни с ним остается, несмотря на все его грешки. Хотя, может, тут и понимать нечего – этот выбор базируется не на доводах разума. Мне сложно, но я стараюсь не вмешиваться в решения Пенни. Будет ложью утверждать, что наша дружба не пострадала в последние месяцы. Я отказалась от многих наших встреч, лишь бы не видеться с Кайлом, вместо того чтобы высказать ему в лицо все, что о нем думаю. О, с удовольствием обругала бы его последними словами, но моему отцу не понравится, если оскорбят его пациента. Я почти сразу пожалела о нашем случайном перепихоне. С началом отношений Кайла с Пенни эти воспоминания стали еще невыносимее. Но это ничто по сравнению с тем вскипающим бешенством, когда он в очередной раз обманывает Пенни с какой-нибудь фанаткой.
Я ловлю себя на том, что смотрю на поле в поисках Кайла, но взгляд цепляется за красную куртку. Пока тренер Хадсон что-то оживленно обсуждает с главным тренером, Мистер Алабама молча стоит рядом, засунув руки в карманы куртки, и рассеянно разглядывает стадион, как будто он тут ни при чем. В какой-то момент я чувствую его взгляд. В знак благодарности за утреннюю встречу хочу показать ему средний палец, но он уже отворачивается. Я полна решимости его игнорировать, но продолжаю против воли пристально разглядывать.
Для квотербека очень хорошее телосложение – не плотный, но и не худой. Можно сказать, выглядит великолепно, если бы не мрачное выражение лица. Или у него очень сильно болит зуб, или его насильно вывезли из Таскалусы в Фейр-Хэвен. Тогда объяснимо, почему он до сих пор не переоделся.
То, что новичок не просто так пришел, а его берут в команду, стало понятно, когда он снял куртку и, без спортивной формы, прямо так, в джинсах и рубашке, стал разминаться с нападающими.
– Действительно новый претендент на квотербека? Кайл будет очень рад! – с удовольствием злорадствует Бо.
– Пенни знает, как его утешить, если он и в этом сезоне не окажется в основном составе. – Мне не удается скрыть отвращения в голосе.
– Похоже, утешение не понадобится… О Господи, этот тип – полный отстой! – через несколько минут бормочет Бо, явно разочарованный.
Мы видим, что Мистер Алабама не двигается, и мяч, запущенный в его сторону, почти попадает в его красиво уложенную прическу. Мы не можем отсюда разобрать криков, но на поле разгорается спор. Вскоре спор обостряется до такой степени, что вынужден вмешаться даже наш папа. Видимо, не только меня раздражает высокомерное равнодушие новичка.
– Ставлю сто баксов, Кайл сегодня вечером заявится к Пенни. – Я протягиваю Бо руку, он же и разбивает наше рукопожатие. У Кайла заметно сильно испортилось настроение, так что я спокойно могу делать ставки. Ни для кого не секрет, что наш солнечный зайчик Пенни всегда с готовностью утешает Кайла.
Мое предположение подтверждается вечером, когда я сижу на кровати с айпадом в руках. От Пенни приходит СМС:
ПЕННИ: Исправленный текст можешь прислать завтра. Кайл пришел «позаниматься», поэтому у меня не получится сегодня выложить на сайт.
Несколько лет назад Сент-Клэр издавал настоящую газету, но сейчас ее заменил блог. В дополнение к официальным объявлениям кампуса ведется еще колонка светской хроники и спортивная рубрика. Каждая спортивная команда публикует свои новости. Пенни написала красочную статью о прошедшей тренировке, мне оставалось ее вычитать. Вероятно, мне, как студентке факультета литературы, следовало бы готовить публикации о нашей команде, но сегодня ничего хорошего в голову не лезло. Статья Пенни называлась: «В высшей степени обнадеживающая тренировка кандидаток в команду чирлидинга».
Я бы назвала свою: «Каждая кандидатка – катастрофа для команды». К сожалению, никто не оценит мою любовь к аллитерации.
Я не успеваю ответить Пенни, потому что папа зовет на ужин.
Первое правило нашего дома – никаких мобильников за столом. Так что Пенни придется подождать с рассказом о степени уныния Кайла.
Я спрыгиваю с кровати и, шаркая тапочками, иду по маленькому коридору в гостиную, соединенную с кухней. Уже по дороге меня приветствуют запахи томатного соуса, сыра и орегано. Это определенно означает: первое – сегодня на ужин лазанья, второе – у папы что-то на уме. Когда он серьезно о чем-то размышляет, он готовит лазанью, его любимое блюдо. Он всегда, каждый вечер, если он дома, готовит ужин, несмотря на усталость после работы. Бо и я сколько раз ему предлагали самим сделать салат или бутерброды, но папу не переубедить.
Бо уже у стола, заглядывает в салатницу. Он с удовольствием потаскал бы огурцы из салата, если бы было дозволено.
– Руки помыла? – спрашивает отец. Он ставит на стол лазанью с пузырящейся сырной корочкой. – Про желудочный грипп слышала?
Закатив глаза, я демонстративно выдавливаю дезинфекционный гель из тюбика у раковины, после чего беру стакан и насыпаю в него льда. Кто бы объяснил эти семейные заморочки – я пью только газированную воду со льдом, Бо и папа – без газа и комнатной температуры. Бр-р-р, как будто вода для принятия ванн. При одной мысли об этом я содрогаюсь. Отвратительно…
Наконец все расселись за столом.
– Вы чего такие тихие? – спрашивает папа и накладывает Бо на тарелку огромную порцию лазаньи.
Я беру салат. Опять мысли возвращаются к тренировке.
Ужасно.
– Джулс, специально для тебя лазанья с тофу, – жалуется папа.
Он сдвигает салат на моей тарелке в одну сторону, чтобы на другую положить лазанью.
– Ни один спортсмен не выживет на одном салате. Или ты уже свою пищевую норму на сегодня съела?
Риторический вопрос. Папа знает мой пищевой план лучше, чем я. Правда, он также знает, что план этот я часто игнорирую, потому что мне просто невкусно. Я согласна принести некоторые жертвы во имя спорта, но чечевичная каша не входит в этот список.
– Мне нужно дописать протокол препарирования и кое-что исследовать, – говорит Бо, не уточняя, что именно.
Он потягивается, словно разминается перед стартом, а затем поглощает еду, как будто участвует в олимпиаде.
Если бы я своими глазами не видела, что днем он съел бургер, я бы подумала, что он голодает. К счастью, мы оба принадлежим к тому типу людей, которые много едят, но не поправляются. В этом смысле я благодарна своему организму. Наверное, папа прав, мне стоит время от времени подкармливать свое тело необходимыми питательными веществами.
– В выходные нам предстоит кое-что сделать, – говорит отец.
– Пап! – Бо смотрит на него как на сумасшедшего. – Нам почти двадцать! Другие в этом возрасте уезжают на другой конец света, чтобы учиться. Разве не достаточно, что тебе выпала честь стирать наше белье?
Стирка грязного белья не относится к общему времяпровождению, и отец назначает семейное занятие – подготовка сада к лету. Так что выразим благодарность Бо за его очаровательный ответ.
– Кто из вас может завтра показать новичку из Таскалусы наш кампус? – неожиданно спрашивает отец.
– После обеда я работаю в «Ореховой чашке», – напоминает Бо. – А Джули надо на эту… отборочную тренировку по чирдансу [3]?
Он на меня смотрит честными глазами, губы растягиваются в кошачьей улыбке, которую я люблю до ненависти.
– Чирданс? Но это же не твоя команда, – поворачивается ко мне отец.
– Да, Джулс. Почему бы тебе не пропустить дрянное представление, а вместо этого показать новичку кампус? – настаивает Бо, хотя прекрасно знает, что мне не хочется.
Я пинаю его под столом, но Бо никак не реагирует.
– Почему обязательно мы? Никто из команды не может? – Я запихиваю в рот большой кусок лазаньи и невинно хлопаю ресничками.
– Потому что тренер Брукс считает полезным налаживать контакты вне команды, – как маленьким, объясняет он нам. – Мне казалось, я воспитывал вас готовыми прийти на помощь.
– Именно поэтому я иду завтра на тренировку чирдансеров, – подтверждаю я.
– Пенни сможет найти тебе замену, а мистер Палмер останется один в «Ореховой чашке», – не сдается Бо. – Ты же знаешь, старикан совсем сдал. Кроме того, думаю, новичку будет приятнее прогуляться с хорошенькой девушкой, – подмигивает мне он.
Ненавижу, когда мне говорят «хорошенькая»! И он это знает!
– Так я пишу ему, что ты завтра свободна?
Я вспоминаю сегодняшнюю тренировку. Еще один акт танцевальной драмы или экскурсия с Мистером Надменность? Экскурсия продлится… сколько? Десять?.. Двадцать?.. Тридцать минут? Наверное, лучше экскурсия, чем полдня вести длинный протокол. Пенни легко найдет мне замену.
Я пожимаю плечами в ответ. Сдаюсь. Уж переживу как-нибудь.
– Вот и славно. Новенького зовут Эндрю МакДэниэлс, но он предпочитает Дрю. Кроме того, ты должна знать, что…
Телефонный звонок прерывает его речь. Незаконченное предложение зависает в воздухе. Отцу явно не хочется нарушать собственное правило и брать трубку, но он смотрит на часы и спешит в коридор – в такое позднее время звонят только по срочному делу.
– Я должна знать что?.. – обращаюсь я к Бо.
Но он, продолжая жевать, качает головой – он тоже не знает.
Телефонный разговор не затягивается. Уже через несколько минут отец кладет трубку. Когда он возвращается на кухню, лицо его тревожно бледно.
– Мне нужно уйти. Один из игроков по дороге домой вывихнул лодыжку. Говорит, сильно распухла, размером почти с арбуз.
– Похоже на разрыв связок, – невозмутимо замечает Бо между жеванием.
Но для игрока это катастрофа!
– Передавай привет?.. – вопросительно смотрю я на отца, но он отмахивается.
Уже из коридора он кричит нам:
– Ведите себя хорошо и уберите со стола! Меня не ждите, вернусь поздно.
Бо только остается закатить глаза. Моему брату не надо напоминать об уборке – он самый чистюля из всех чистюль на свете.