Лидия Васильевна продолжительно глядела Вике прямо в глаза, пытаясь изобразить суровый взгляд из-под очков, хотя истинной суровости во взгляде этих совершенно понимающих и умных глаз на самом деле было ни на йоту. В тишине был слышен лишь стук стрелок на старых советских часах, но Вика свой взгляд не отводила и упорно продолжала с ледяной колкостью сверлить директора, дерзко вскинув подбородок. Мало кто из воспитанников детского дома позволял себе такое и даже те, кто был постарше, если и не боялись, то уж точно уважали Лидию Васильевну. Но только не Вика. Не было в мире авторитета, способного вызвать у нее уважение, а уж тем более страх или трепет. Вика была особой девочкой, как будто волчонок, попавший в стаю дворняг – вроде бы и среди своих, но с другой стороны совершенно иной породы.
Каждую неделю она коротко остригала свои волосы ножницами и красила их в ярко-красный цвет – на зло всем запретам и порицаниям со стороны учителей и работников учреждения. Ее наказывали, пугали, иногда даже били, но эти меры казались ей жалкими, смешными, а нелепые потуги взрослых, которые безуспешно пытались утихомирить ее пыл, только подзадоривали. Не было еще в детском доме номер шестьдесят три воспитанника, который так часто общался с участковым. В отделении полиции Вика бывала три раза на неделе, а инспектор по делам несовершеннолетних при ее виде делала такое лицо, как будто перед ней не тринадцатилетняя девочка, а чистокровный убийца.
– Вика, – вздохнув, проговорила Лидия Васильевна голосом полным усталости, – Антон ведь неплохой парень…
– Плохой… – прервала директора Вика, не дав договорить. На ней были потрепанные джинсы и серая футболка с черепом. На футболке той виднелась застиранная едва заметная надпись: «Metallica». Что это такое, Вика не знала, но череп ей уж больно нравился.
– Он такой же как и ты… С самого рождения здесь…
– Он дворняга, а я – волк.
– Ой, прекрати уже, – махнула рукой директор. – Ну куда это годится – обрить человека налысо, пока тот спит? Вик, ну что же он сделал тебе плохого?
– Мне? – она прыснула. – Еще бы он мне что-то сделал… Я бы ему не только волосы отстригла бы…
– Послушай, – Лидия Васильевна с тяжестью вздохнула и стянула очки, положив их на стол. – Сегодня только среда… А ты у меня в кабинете уже четвертый раз. В понедельник первый этаж из-за тебя затопило, потом ты подралась… два раза, а теперь это с Антоном. Мальчик плачет, над ним смеются…
– И пускай плачет, – кивнула Вика. – Я же говорю – дворняга. Ему только и скулить остается.
– Это ни в какие ворота не лезет, девочка моя…
– Я не ваша девочка, – Вика поморщилась. – Я ни чья…
– Я ведь о тебе заботиться хочу, хочу чтобы как лучше…
– Как лучше? – насупилась Вика. – Отпустите меня на свободу, вот так лучше.
– Ты еще ребенок! – всплеснула руками Лидия Васильевна. – Тринадцать лет! Какая свобода? Тебя удочеряли уже четыре раза… Ничего не получается… Убегаешь, врешь, хулиганишь… Ну, куда это годится, когда ребенка обратно в детдом из семьи возвращают? На моей практике такого никогда не было.
– У меня уже были родители, которые от меня отказались, так зачем мне другие? Не нужны мне эти натянутые улыбки и видимость здоровой семьи… Не мое это… Я одиночка. Так всегда будет и не надо мне навязывать это вот все.
– У тебя еще есть шанс попасть в семью, – не отступала директор. – Послушай, не перебивай… Дай сказать. Я вызвала тебя сюда не для того, чтобы журить… Для этого есть заместитель по воспитательной работе, вот с ним и будете обсуждать зачем Антона побрила налысо и все прочие неурядицы, – она сделала паузу и какое-то время глядела на Вику в растерянности. – Сейчас тебя ждет человек, с которым я на связи уже давно. Он хочет удочерить тебя. Именно тебя, Вика. Я не знаю, почему так случилось, но это очень хороший человек, успешный, неординарный, с деньгами. Очень влиятельный и я верю, что именно в этой семье у тебя все получится. Это настоящий шанс, какого больше никогда не выпадет.
– Сколько раз вам нужно повторять – не нужна мне семья! – Вика сжала кулаки и топнула ногой. – Как только мне исполнится восемнадцать, я уйду отсюда и вы больше никогда меня не увидите! А пока оставьте меня в покое или я вам такое устрою…
– Вика, я ухожу… – вдруг вымолвила Лидия Васильевна и Вика насторожилась, сгустила брови. – На пенсию. Через месяц меня здесь не будет, сейчас я начинаю сдавать все дела. Не знаю, кто придет на мое место и я боюсь за тебя. Я помню, как тебя принесли к нам малышкой, помню как ты росла, взрослела, как болела помню… И я не давала тебя в обиду, несмотря на то, что каждый из моих подчиненных готов был к жестким мерам, чтобы обуздать твой характер. Я знаю, что когда я была в отпуске над тобой издевались… Этих людей давно нет здесь, я поспособствовала тому, чтобы они получили по заслугам. Ты самый трудный ребенок из всех, с которыми я имела дело за долгие тридцать лет работы в этом месте. И я боюсь, что новый директор не станет терпеть того, что терпела я.
– Уходите… – задумчиво проговорила Вика, опустив взор. Только теперь она осознала, что за все время единственным человеком, который относился к ней хорошо, была Лидия Васильевна. И куда она возвращалась после неудачных попыток обрести семью? Не в приют, нет – это лишь стены и крыша. Она возвращалась к ней, к директору детского дома, которая знала ее, которая принимала ее такой, какой она была на самом деле. Она одна принимала ее. Она одна относилась к ней как к человеку.
– Ухожу, – с грустью проговорила директор, уловив смятение в ее взоре. – И сердце мое не спокойно только из-за тебя. В остальном я оставляю это место с чистой совестью. Послушай, Вика… Сейчас в приемной ждет человек. Он хочет поговорить с тобой. Прошу тебя, если ты хоть как-то ценишь то, что я для тебя сделала, удели ему немного времени. Десять минут, не больше. А уж потом сама решай, что тебе делать.
– Этот разговор ни к чему не приведет… Вы же это прекрасно понимаете.
– Ради меня, умоляю. Просто десять минут…
В приемной сидели двое и оба они совершенно не походили на тех, кто обычно собирается взять на попечительство ребёнка из детского дома. В основном это были приличные семьи, с достатком, с хорошей работой, уверенные в себе и четко знающие чего они хотят от жизни. Он – мужчина средних лет, в костюме, серьезный, но выдавливающий из себя улыбку, чтобы не напугать ребенка. Она – суетливая дамочка, которая тараторит без умолку и пытается тебе всячески угодить. Вику тошнило от таких, она знала наизусть, что они будут говорить и делать, но теперь к ее удивлению на диване сидели люди совершенно иного покрова. Мужчине было лет сорок с лишним, его странная одежда – потертая кожаная куртка, рваные джинсы и футболка с надписью «Metallica» сразу же насторожили Вику. Он носил бороду и длинные волосы, на запястье виднелся металлический браслет с черепами. Рядом сидел юноша, ровесник Вики – смуглый, с кудрявыми черными волосами до плеч и какими-то странными фиолетовыми глазами. Он также был в кожаной куртке, в темных очках и в потрепанных коричневых ботинках. При виде Вики ни тот, ни другой не поднялись с места, как это обыкновенно делали потенциальные родители, подскакивающие при виде ребенка будто их ударило током. Они остались сидеть на своих местах, а мужчина, обращаясь к Лидии Васильевне, сказал:
– Спасибо, вы можете оставить нас наедине.
Директор кивнула и скрылась за дверью, а Вика осталась стоять у порога.
– Так и будешь там мяться? – вскинув, подбородок, спросил смуглокожий мальчишка. – И это тебя волчонком называют? Да какой ты волчонок? Овечка, да и только.
Вика опешила от такого приветствия, огляделась по сторонам и сжала кулаки, чувствуя как ярость одолевает ее. Ярость – явление обычно понятное и за свои тринадцать лет Вика прекрасно обуздала это чувство. Но теперь ярость смешивалась с непониманием, превращаясь в нечто странное, ранее ей неведомое.
– Я выколю тебе глаза за такие слова, – прошипела она, чувствуя как горят ее щеки.
– Да, да, – спокойно взмахнул рукой мальчишка и поднялся. Он оказался высок ростом, на голову выше Вики. – Попробуй, но я бы не советовал.
Вика рявкнула и бросилась на него, не в силах сдерживать рвущийся наружу гнев. Она никогда и никому не позволяла говорить с собой подобным образом, да и решались на такое не всякие. Даже воспитатели думали, прежде, чем сказать ей что-то, а тут какой-то мальчишка… Она попыталась ударить его по лицу правой рукой, но смуглокожий как-то неестественно резко уклонился от удара, причем не доставая из карманов рук. На лице его проскользнула самодовольная ухмылка. Вика размахнулась, чтобы зарядить ему между ног, но и на этот раз мальчишка увернулся – совершенно просто отступил в сторону и Вика провалилась вперед, рухнув на диван. Мужчина с бородой все это время продолжал спокойно сидеть на диване, наблюдая за происходящим с улыбкой.
– Спокойно, девочка, – сказал смуглокожий. – Не заставляй позорить тебя, ведь в этой дыре слухи расходятся весьма ретиво.
– Чего вам надо от меня? – глядя то на него, то на мужчину, спросила Вика.
– Твоя жизнь, девочка, – проговорил мужчина, – не стоит и гроша. Ты просто никто. Посмотри на себя. Всячески пытаешься привлечь к себе внимание, а тех, кому на тебя плевать, ты поливаешь грязью. Называешь себя волком? Да только ты волк из зоопарка, который не протянет в природе и нескольких дней. Настоящие волки там – в диких условиях, где за ними не подтирают попу воспитатели. Мы здесь не для того, чтобы облегчить твою адскую жизнь, – он усмехнулся. – Никто тебя обхаживать не будет, можешь быть уверена.
– Вы и понятия не имеете, каково это, жить здесь…
– Ну вот, теперь ты начала жаловаться, – прыснул мужчина и закинул ногу на ногу. – Волчица…
– Зачем вы здесь? – поглядывая с опаской то на одного, то на другого, спросила Вика. – Чего вам надо?
– Я хочу предложить тебе новую жизнь, – проговорил мужчина и поднялся с дивана. – Ту, о которой ты не могла и мечтать. Взамен я попрошу о службе, которую ты будешь должна сослужить.
– Не пойму, о чем вы говорите…
– Я говорю о мире, в котором у тебя будет шанс стать той, кем ты должна стать, – заглянув ей в глаза, сказал тот и Вику пробрало от головы до пят. – Это не розыгрыш, это не шутка. Я не собираюсь опекать тебя и оберегать. Я дам тебе свободу и возможность начать новую жизнь в новом мире. В мире, где ты обретешь свое истинное Предназначение. Но прежде, ты должна будешь сделать кое-что.
– Звучит странно и… – Вика насторожилась. – Это вообще законно?
Мужчина прыснул и скрестил руки на груди.
– Смотря о каких законах ты говоришь.
– Не уверена, что нам по пути, – тихо сказала Вика, пятясь к выходу.
– Ну, – усмехнулся смуглокожий мальчишка. – Дело твое. Не ты, так другой. Пойдемте, дядя Игорь. Искать волка среди овец – дело пустое.
Мужчина смерил Вику каким-то странным взором и они вместе с юношей без промедлений отправились прочь. На выходе они столкнулись с Лидией Васильевной, которая только и успела спросить: «Ну что, как вам она»? Но ответа Вика не услышала, и скорее всего никакого ответа и не было вовсе. Директор вошла в зал и с грустью поглядела на Вику, которая растерянно стояла у дивана.
– Что ж, – вздохнув, проговорила Лидия Васильевна, – я хотя бы попыталась. Раз у ж так вышло, – она пожала плечами, – отправимся к Петру Соломоновичу, он как раз хотел поговорить с тобой насчет Антона и его волос. А потом пойдешь на обед, к остальным.
– Нет, – тихо сказала Вика в ответ, а внутри нее уже начинал зарождаться шторм. Ее всю трясло, ее обуяло какое-то дикое чувство. Это чувство говорило ей о том, что еще минуту назад она могла покинуть это место навсегда. Но она не сделала этого. Не сделала, потому что…
– Что, прости? – спросила директор.
– Нет, я никуда не пойду, – ответила она громче. Как только Вика представила, что ей предстоит сейчас отправиться к этому лысому борову, изо рта которого вечно пахнет чесноком… Как только она представила как он будет ее отчитывать, а потом придумает очередное нелепое наказание, ее одолела неистовая паника. А потом ей надо будет возвращаться в столовую и есть помои вместе с этими ничтожествами… Извиняться! Извиняться перед обритым Антоном на глазах у всех. – Нет! – выкрикнула Вика и устремилась прочь, к выходу.
– Куда ты? – только и послышалось вслед, но она не остановилась. Пробежала по коридорам, где витал запах вареного лука и стиранного белья. Она выбежала на улицу из главного входа, оглядываясь по сторонам и взгляд ее уцепился за ярко-оранжевый автомобиль без крыши, каких она еще никогда не видела. Блестели в солнечных лучах хромированные диски, из колонок играла тяжелая музыка. За рулем сидел тот самый мужчина с длинными волосами и бородой, а с переднего сидения на нее смотрел смуглокожий мальчишка и ухмылялся. Вика подбежала к автомобилю, который едва не тронулся, чтобы покинуть территорию детского дома, и проговорила:
– Возьмите меня с собой.
Мужчина и мальчишка переглянулись.
– Ты уверена в этом, овечка? – спросил паренек. – Там, куда мы отправимся, жизнь не станет для тебя легче. Там будут опасности, какие в стенах этого заведения, тебе и не снились.
– Если бы я не была уверена, я бы не пришла, – ответила Вика. – Сделаю то, что нужно, а потом вы отвалите и оставите меня в покое. Опасности пускай пугают дворняг. Мне они не страшны.
– Тогда запрыгивай, чего стоишь? – усмехнулся мальчишка. – Ждешь, пока охрана прибежит?
Вика перемахнула через борт, оказавшись на заднем сидении авто и дядя Игорь придавил педаль газа. Машина взвыла и рванула, а Вика, бросив взгляд на здание детского дома, увидела как в проходе стоит Лидия Васильевна и размахивает документами. Глаза их не встретились, но Вике почему-то подумалось, что директор не держит на нее зла за этот поступок.
– Ты сделала правильный выбор, – проговорил мужчина, когда они ехали по магистрали. В лицо дул приятный теплый ветер, ярко светило летнее солнце и кабриолет несся по шоссе. – Уверен, не пожалеешь.
– Даже если и пожалею, какая разница? – пожала Вика плечами, а затем выдвинулась в перед и сказала на ухо смуглокожему мальчишке: – А ты если еще раз назовешь меня овечкой, прирежу во сне.
Мальчишка усмехнулся и ничего не ответил.