На другой день, исполняя свой тайный замысел, Матильда решила слегка изменить постоянный маршрут; она решила проехаться по Невскому мимо его дома, – то есть мимо Аничкова дворца. Когда приблизились они к Фонтанке, Матильда решительным голосом велела Василию остановиться. Не доезжая Клодтовских коней, развернулись и встали неподалеку от решетчатых дворцовых ворот.
Высокий худой дворник в длинном белом фартуке с блестящей бляхой на груди, размашисто мел черные булыжники перед высокой оградой Аничкова. Свою ежеутреннюю работу дворник исполнял с привычной и спорой машинальностью – при этом он бормотал что-то себе под нос. Возле охранной полосатой будки скучал рыжеусый городовой с шашкой у пояса. Подбоченившись, широко расставив ноги, тот следил пустыми сонными глазами за размеренными движениями дворницкой метлы. Не поднимая глаз, городовой что-то сказал дворнику, и тот, усмехнувшись, продолжая мести, с ленцой ему отвечал.
Дворец безмолвствовал. Ярким золотом горела увенчанная крестом церковная главка, маленькие блестящие колокола покачивались на легком утреннем ветру.
– «Что он делает сейчас? Пьет чай? Читает молитву, стоя перед образами дворцовой церкви? Уж я-то знаю, о чем бы просила Господа и Пречистую. А что может просить он, – тот, у которого есть все? Хочет ли он чего? мечтает ли о чем? И может ли он, например, быть влюблен? А вдруг наследник любит какую-то барышню, – и эта барышня вовсе не я…»
Но отчего-то ей показалась это невозможным.
– «Трогай… – рассеянно велела она Василию, и тот привычно покатил по направлению к Театральной улице. Свернули за угол павильона Росси. Когда проезжали мимо склонившегося меж колоннами черного воина, Малечка вдруг вскрикнула: Стой! Стой! Остановись!»
Ей показалось, что невысокая фигура наследника мелькнула за дворцовой оградой (Он! точно он!) Вновь остановились, – теперь уж напротив дворцового парка. Сердце у нашей барышни на секунду запнулось – и забилось вдруг с ужасной быстротой. Кровь бросилась в лицо и тут же отхлынула, – так что мгновенно застыли щеки. Она выбралась из коляски и быстрым шагом пошла, а потом уж и побежала вдоль высокой, увенчанной поверху золочеными двуглавыми орлами садовой решетки. Пристально, до двоения в глазах вглядывалась она сквозь чугунные прутья в глубину сада.
– «Ну, пожалуйста, пожалуйста, пусть случится чудо, – пусть это будет он!
Своими дальнозоркими глазами она уже видела молодого человека, неспешно идущего ей навстречу по садовой дорожке.
– Он, он!» – сердце отчаянно заколотилось. Увы, – то был всего лишь призрак, мираж, навязанный пылким воображением. Никто из царственных обитателей Аничкова даже не помышлял бродить по дворцовому саду в столь ранний час. Одинокая фигура работника в сером длинном фартуке маячила вдалеке. Тот недолго постоял на тропинке и нехотя побрел по своим делам. И теперь лишь ветер единолично хозяйничал в пустынном голом парке: гнал по дорожкам сухие черные листья, качал черные ветки деревьев, не очнувшихся еще после зимней летаргии.
Матильда разочарованно вздохнула и, развернувшись, уныло побрела к коляске. На полпути она оглянулась. Маленькие двуглавые орлы, сверкая на солнце золотым оперением, многократно повторялись по верху садовой ограды. Клювастые головки с демонстративной надменностью глядели в разные стороны. Забираясь в коляску, она мысленно заставила их посмотреть друг на друга, – вышло забавно.
– «Поехали, поехали быстрее… не опоздать бы в училище», – с озабоченным вздохом в последний раз она оглянулась на широкие створки. По сторонам ворот два больших золотых орла, хищно вглядываясь, приготовлялись терзать золотыми острыми клювами ее влюбленное сердце…
С этого дня забота о том, как встретиться с наследником держала ее в постоянном беспокойном напряжении. Это было как голод, как неутолимая жажда, – но кормить и поить при этом никто не собирался. И если такова любовь, то жить с этим решительно невозможно. Это сумасшествие, мания, idee fixe…9
– «Хочу его видеть! Хочу! Хочу! – твердила она – и так крепко сжимала при этом кулаки, что от впившихся ногтей оставались на ладонях синеватые лунки-отметины. Любовь мучила, не давала покоя, – но променять нынешнее болезненное состояние на прежнюю безмятежность было немыслимо. Каждый следующий день проживался в лихорадочном нетерпении.
– «Любовная тоска меня изводит… – покусывая кончик ручки, Матильда машинально блуждала взглядом по коричневатым полушариям висевшей над столом географической карты. – Но почему-то я знаю, что счастье мое близко, совсем рядом. – Поискав глазами на карте, она обвела пером кружок, под которым написано было „Санкт-Петербург“. – Мое счастье здесь, на берегу Невы, в столице Российской империи…» В душе у нее при этом что-то радостно трепетало.