Валентина Ипполитовна с нетерпением поджидала в своей квартире бывшую ученицу Татьяну Архангельскую. Дважды выходя замуж, девушка так и не сменила фамилию. Пожилой женщине это обстоятельство было только на руку. Она, как и все учителя, навечно запоминала своих выпускников по прежним именам из классного журнала. Постаревшая учительница и повзрослевшая ученица поддерживали отношения уже на протяжении двадцати лет после окончания школы. Во многом благодаря помощи практичной пробивной Татьяны, Вишневская получила звание заслуженной учительницы и повышенную пенсию.
Заметив припарковавшийся во дворе красный юркий автомобиль Архангельской, Валентина Ипполитовна поспешила на кухню заваривать чай. Под ногами вертелся кот Декарт, назойливо напоминая о себе. Но наглый обжора подождет. Учительница хотела, чтобы предстоящая беседа получилась долгой и обстоятельной. Они вместе должны помочь Константину.
Нервно затрещал звонок. Архангельская ворвалась в открытую дверь, сбросила длинное вишневое пальто и по-родственному обняла хозяйку.
– Валентина Ипполитовна, что произошло? Расскажите!
Если не обращать внимания на встревоженный вид, выглядела Татьяна по-прежнему великолепно, гораздо моложе своих тридцати семи лет. Одета она была модно, но консервативно: деловой костюм нейтрального темного цвета в тонкую полоску, белая блузка и укороченные сапожки в тон сумочке. О благополучии эффектной шатенки говорили известные марки производителей одежды, со вкусом подобранные дорогие украшения и тонкий аромат изысканных духов. Вот только школьная сутулость добросовестной ученицы, сохранившаяся навеки, несколько портила ее тонкую фигуру.
– Проходи, Танечка, проходи. Я и чай уже приготовила. Свой фирменный, с травами.
– Не до чая сейчас, Валентина Ипполитовна. Данин арестован, его мама убита. Это ужасно! Что между ними случилось? Как это могло произойти?
– В их отношениях, Танечка, всё было как обычно. Никаких штормов и, тем более, смертельных бурь.
– Но милиция его арестовала!
– Это задержание. Не разувайся, пройдем на кухню, я же не могу вечно стоять. И без чая, ты знаешь, я тебя не отпущу.
Хромая учительница прошаркала в маленькую кухню, где обычно принимала гостью. Женщины уселись за крохотный столик, накрытый самодельной вязаной скатертью. Жасминовый чай был разлит в тонкие чашки некогда подаренного Архангельской сервиза, и после первого глотка Валентина Ипполитовна со всей обстоятельностью преподавателя точных наук поведала об утренних событиях в квартире Даниных.
– Ужасно! – не раз покачивала головой во время рассказа Татьяна, а после окончания с тревогой спросила: – И как вы думаете, это он?
– Ни в коем случае! – возмутилась учительница. – Ты же знаешь Костю.
– Слишком хорошо знаю… Когда он погружен в свои мысли, то ничего не замечает. Может надеть чужую куртку, разбить что-то, а потом ничего не вспомнить. И с каждым годом это проявлялось у него всё острее.
– Но он же не вспыльчив.
– Если это не касается математики. Данин живет в абстрактном мире, где числа и формулы перевешивают человеческие отношения.
– Это крест многих ученых.
– Не скажите. Я уже пятнадцать лет работаю в математическом институте, и насмотрелась на докторов и академиков. Таких как Данин больше нет! Он погружен в океан математики, пропитан им, а они сидят на берегу и направляют на свои личные мельницы те волны, которые он создает.
– Он там уже не работает.
– Поэтому я и опасаюсь. Я не видела его два года. Как он хоть выглядит?
– Всё такой же. Худой, за собой не следит, немножко не от мира сего.
– Вот-вот! – Архангельская извлекла из сумочки тонкую сигаретку, просяще посмотрела на Вишневскую: – Я закурю?
– Чего уж там, – вздохнула учительница и потянулась за керамической пепельницей, дежурившей для такого случая на подоконнике между горшочками с цветами.
Энергичная молодая женщина закинула ногу на ногу, красиво втянула дым и элегантным ударом длинного ноготка стряхнула пепел в подставленную пепельницу.
– У нас поговаривают, что Данин в последнее время стал несколько странным, – осторожно подбирая слова, начала она, но после очередной затяжки резко придвинулась к учительнице и рубанула: – А кое-кто заявляет прямо, что он окончательно свихнулся.
– Что значит, свихнулся? – отшатнулась Валентина Ипполитовна. – Дважды два – пять! Если он мыслит не так, как все, это не означает, что он душевнобольной.
– А кто же он, по-вашему? На его идеях десять докторских сделали, а Костя сто лет назад на кандидатской остановился. Так поступают только чокнутые!
– В тебе говорит былая обида. Константин гениальный математик, и этим всё сказано.
– Лучше бы был просто умным. И практичным.
– Как твой муж, Феликс?
– Хотя бы наполовину.
– Что-то мы отвлеклись, Танечка. – Вишневская подлила в чашки чай, подвинула сушки.
Архангельская посмотрела на пустующий стол, всплеснула руками.
– Вы извините, Валентина Ипполитовна. После вашего звонка я так спешила, что совершенно забыла конфет прихватить или пирожных.
– Я тебе сначала на рабочий звонила…
– Вы лучше сразу на мобильный. Я же теперь главный бухгалтер, сама себе начальник. Вы знаете, из неудавшихся математиков получаются хорошие бухгалтеры. Да-да. Там те же цифры, но без интегралов и дифуров. Правда есть еще одно отличие, – Татьяна кисло улыбнулась. – Бухгалтерия не приносит удовольствия.
– Новый дом обживаешь? – как бы невзначай поинтересовалась Вишневская, подразумевая недавно построенный загородный дом Архангельской.
– По магазинам моталась. Квартальные отчеты сдали, можно и о себе родимой подумать. Я же работаю больше по привычке, чем по необходимости. Хочется на людях бывать. Если осяду дома, то закисну. У всех соседей заборы, как в Петропавловке. Киваем друг другу сквозь автомобильные стекла, и то больше машине. Кто там за тонировкой – не разглядишь.
– Давай, Таня, думать, как Косте будем помогать? – перешла к главному вопросу учительница. – Он не виновен – для меня это очевидно. Поднять руку на мать, ты прости… К тому же она учитель математики, а ты знаешь, как он трепетно относится к числам и всем, что с ними связано.
– Чересчур трепетно, я бы сказала, ненормально трепетно, – с нажимом произнесла Архангельская.
– Танечка, ты говоришь, как плохой прокурор.
– А нам нужен хороший адвокат. Нужно срочно найти адвоката.
– Чтобы он за большие деньги переквалифицировал строгую статью на более мягкую? Убийство в состоянии аффекта! Как мило.
– Что вы предлагаете? – начала раздражаться Архангельская. – Я хочу ему помочь. Искренне хочу. Ведь я же его любила.
Она рывком отвернулась. Рука полезла в сумочку за косметичкой. В длинных пальцах появилось зеркальце и ватная подушечка. Валентина Ипполитовна не спешно поправила скатерть на столе, дав возможность Татьяне привести себя в порядок. «Эх, Таня, Танечка. Ты всегда в душе была экономистом, высчитывала, с кем тебе будет выгоднее. Если это теперь называют любовью, то наш мир сильно изменился. Но помочь Косте ты действительно можешь».
– Я не упомянула еще об одной важной детали, – выразительно сообщила учительница и сделала многозначительную паузу. Таким нехитрым приемом, не раз отработанным на уроках, она, не повышая голоса, встряхивала самых сонных учеников.
– Какой? – недоверчиво насупилась Татьяна, подцепила ноготками новую сигарету и щелкнула зажигалкой.
– Ферма!
Огонек дрогнул и застыл в руке на полпути к сигарете. Выщипанные брови вопросительно изогнулись.
– Когда Константина уводили, он упомянул теорему Ферма.
– Ферма? – Кончик сигареты побелел от яркого огня. Татьяна затянулась. Тонкая струйка дыма выпорхнула из накрашенных губ. Женщина задумчиво проследила за ней. – Ту самую, Великую теорему Ферма?
– Да. Ты же знаешь, что Константин постоянно возвращался к ней.
– Его мозг всегда был чем-то занят. Причем здесь теорема?
– Пока не знаю. Но всем очевидно, что в квартире нет больших ценностей, которые бы привлекли вора. Поэтому следователь убежден, что это типичная бытовая ссора. По его словам, подобные убийства не редкость среди родственников, стесненных бытовыми условиями.
– Чтобы в этом убедиться, достаточно включить хронику происшествий. Про Ферма там точно не упоминают, – усмехнулась Архангельская.
– Я обратила внимание, что рабочий стол Константина был в беспорядке. Когда он вошел, то не обнаружил там чего-то и нервно рассмеялся.
– По-другому смеяться он не умеет, Валентина Ипполитовна.
– А позже он сказал про теорему Ферма. И я подумала…
– Что Данин нашел доказательство, и подлый вор его выкрал!
– А почему бы и нет? – в свою очередь удивилась Вишневская. – Танечка, ты хорошо должна представлять всю ценность этого достижения.
– Премия, слава… Ни то, ни другое для Данина ничего не значат.
– Я сейчас говорю не о нем. Всегда существовали математики, готовые продать душу за доказательство теоремы Ферма. Разве не так?
– Данин не умеет извлекать выгоду из своих открытий. Он бы просто так всё рассказал первому встречному.
– Но это особый случай, – настаивала учительница. – Да и не было у него в последнее время собеседников. Он отгородился ото всех.
– Даже от женщин? – остро стрельнула глазами Архангельская.
– Этого я не знаю.
– Зато я помню, что ему иногда требовалась разрядка. Чисто механическая, но очень бурная.
– Сейчас это к делу не относится. И еще…
Валентина Ипполитовна засомневалась, говорить ли ей о последних словах Константина, прозвучавших только для нее: «Там было не всё». Она сама не полностью понимала их смысл, только чувствовала, что за ними кроется что-то важное. И если он сказал их шепотом, значит, не хотел, чтобы слышали остальные.
– Что еще? – переспросила Архангельская.
– На столе Данина я нашла книгу о теореме Ферма, которую подарила когда-то в школе. Все другие книги были в шкафу.
– И что это значит?
– Я подумала… Пока это всего лишь мои догадки … Ну, в общем, в квартире был тот, кто хорошо представлял себе ценность доказательства Великой теоремы и был знаком с Софьей Евсеевной. Поэтому ее и убил. Любой другой мог бы оттолкнуть старую женщину и убежать.
– Никто из преступников не любит свидетелей.
– Нет, – убежденно возразила Валентина Ипполитовна. – Профессионал нашел бы способ уйти без убийства. Здесь действовал дилетант. Перепуганный дилетант.
– А что говорит следствие? Ну, отпечатки там, улики?
– Следствие… Они нашли отпечатки на вазе … Константина. Его и увезли. Для них это, как дважды два – четыре.
– Если вы правы, Данин сам объяснит им про теорему. И следователи будут копать.
– Вот в этом я, как раз, и сомневаюсь. Во-первых, наши милиционеры вряд ли что-нибудь слышали о теореме Ферма. Во-вторых, Константин так отвечает на вопросы, что не все понимают его логику.
– Это уж точно. – Глаза Татьяны игриво вздрогнули, словно вспомнила что-то веселое. – Тогда придется вам выступить в роли переводчика и всё им объяснить.
– Для этого я и хотела предварительно сама во всем разобраться. Но мне нужна твоя помощь.
– Валентина Ипполитовна, ну когда я вам отказывала?
– Скажи. Кто из ваших коллег математиков был по-настоящему увлечен теоремой Ферма?
– Уверена, в свое время многие прошли через эту болезнь, – хмыкнула Татьяна, – а когда поняли, что она им не по зубам, то оставили.
– Меня интересуют только те, кто хорошо знал Константина и его маму. И кто мог бы ради доказательства теоремы Ферма переступить через закон и совесть. Подумай, о ком ты могла бы сказать такое?
– Как вы повернули-то.
– А что, разве в среде ученых нет беспринципных людей?
– Попадаются, – согласилась Архангельская и задумалась.
– Нужны те, кто мог недавно пересекаться с Даниным или его мамой, – подсказала Вишневская.
– Тогда, пожалуй, Левон Амбарцумов. Он еще учился вместе с нами в школе в параллельном классе.
– Я помню Лёву. Он любил деньги и не очень любил решать сложные задачи.
– Вот-вот. А доказательство теоремы Ферма в цепких руках может принести неплохие деньги. – Татьяна несколько раз задумчиво зажгла и потушила зажигалку. – Кстати, недавно Ефим Здановский упомянул, что встретил Данина. Он живет в этом районе, и мог пересечься.
– Кто это? Я его знаю?
– Вряд ли. Здановский всегда по-черному завидовал Данину. А в глаза льстил, причем, топорно, неуклюже. Одно время стремился подружиться и, я не исключаю, что бывал у него дома. Мне он не нравится: дерганный, ко всему цепляется.
Татьяна встала, подошла к окну, потрогала пальцем распустившийся цветок.
– У меня такой никогда не цвел.
– Я тебе потом объясню, чем удобрять надо. Ты вспомнила только двоих. Это все?
– Еще, наверное, Михаил Фищук. Мы с ним познакомились в университете. Он прекрасно понимал гениальность Данина, обожал его и всё время предлагал помощь, приносил какие-то работы. Если Данин находил в них ошибку, Фищук не обижался, а восторгался еще больше. Мне он сильно не нравился, одно время я даже к нему ревновала, такими влюбленными глазами он смотрел на Данина. Очень назойливый и скользкий тип. Но потом я с Даниным развелась и избавилась от присутствия Фищука. А он продолжал с ним общаться. Это точно.
Валентина Ипполитовна, водрузив на нос очки, переписала фамилии на листочек и спросила:
– Кто-нибудь еще?
– Нет. Это все. – Татьяна тряхнула модельной стрижкой и закурила.
– А Феликс? – осторожно намекнула учительница.
– При чем тут Феликс! – Архангельская нервно дернула рукой, пепел свалился на подоконник. Она развернулась и свысока грозно взирала на маленькую учительницу. – Феликс уже давно забросил научную работу, у него в глазах теперь одни доллары стоят.
– А он общался с Константином?
– Пытался звонить иногда. Говорил, что школьные друзья не забываются. Но это всё без толку. Они стали разными людьми.
– А у тебя с Феликсом как?
– Нормально, – небрежно отмахнулась Татьяна. – Живем получше, чем другие. Сегодня он прилетел из Испании, обещал какой-то сюрприз. Я даже не успела с ним встретиться.
– Ой, а я тебя задерживаю. – Пожилая учительница ткнула в листок с фамилиями: – Мне надо знать, где они живут?
– Зачем?
– Попробую навестить, пообщаться. Ведь мог Константин Данин поделиться великим открытием с любимой учительницей? Вот и обсужу теорему Ферма с ними, посмотрю на реакцию.
Татьяна Архангельская с восхищением посмотрела на смелую учительницу.
– Вы намерены провести самостоятельное расследование?
– Ну, что ты говоришь. Куда мне с этим. – Вишневская опустила ироничный взгляд на хромую ногу. – Я только поговорю. Как с тобой. Может они что-то подскажут.
– Где живет Ефим Аркадьевич Здановский, я знаю. Записывайте. – Архангельская продиктовала и направилась к выходу: – Извините, Валентина Ипполитовна, но мне пора. Адреса Амбарцумова и Фищука я подсмотрю в личных делах. И вы все-таки подумайте об адвокате. Сейчас без них никуда.