Сима открыла глаза и уставилась на натяжной потолок, провисший в левом углу у балкона. Повредили с Толиком, открывая шампанское в прошлом месяце. Был повод обмыть сделку. Решили сделать это прямо в постели. Думали, будет очень романтично.
Как в кино, мать его, не вышло! Пробка ударила в натяжной потолок. Пена выплеснулась из горлышка прямо на ее шелковое постельное белье. В бутылке осталось на треть. Они, конечно, поржали тогда. И догнались еще бутылочкой белого вина, но осадочек остался. И белье как следует не отстиралось. И на матрас попало. А матрас был дорогим, ортопедическим.
А Толик той ночью добавил дегтя, засыпая. Пробормотал сквозь дремоту:
– Какой-то плохой знак, Симон.
Только он так ее называл. Больше никто.
– Почему? Что ты имеешь в виду? – Она была трезвее его и отреагировала сразу тревогой.
– Хотели обмыть сделку шампанским, а вышло коряво, – ответил он не очень внятно.
– И что?
Она потрепала его за плечо, не давая ему уснуть.
– Чудится мне, что и со сделкой что-то пойдет не так. Как-то очень быстро все получилось. – Он распахнул глаза и глянул на нее сонно, мутно. – Как-то очень гладко. Так не бывает.
– Что не так, Толик? Земля была бросовой. Бабка давно померла, дом ее развалился. Наследников нет. Мы же проверили. Ты проверил.
И вот тут Толик обеспокоенно завозился под шелковым пододеяльником. Откинул его, сел голышом на краю кровати, сгорбился.
– Что?! – Она сразу заподозрила неладное. – Ты не проверил наследников?!
– Проверял. Но, видимо, не до конца. Сегодня под вечер в офис пришел какой-то дядя.
– Что за дядя?
– А я знаю! Весь на распальцовках, в татуировках. Ощущение такое, что вчера из тюрьмы вышел.
– И что?
– И начал вопросы про эту землю задавать. Нехорошие вопросы, Симон. Типа: а вы все знаете про Прасковью Михайловну? Всю жизнь ее изучили досконально?
– Блин! – Сима тогда закусила губу и тоже села рядом с Толиком. – И что, он прямо права на землю предъявлял?
– Нет, но… Но вопросы мне его не понравились.
Она подумала, подумала и рассмеялась беспечно. Ткнула его в плечо кулачком и проговорила:
– Забей, Толик. Мало к нам ходит таких вот жалобщиков и претендентов? Кроме желания поиметь чужое, у них за душой ничего. Ни единого правоустанавливающего документа. Ты вспомни, в прошлом году…
И она начала рассказывать ему о том, что он и так знал. Они успокоились, и закончилось все сексом. И забылось потом. А на днях…
– Серафима? – вкрадчиво поинтересовался мужской голос в телефоне.
– Слушаю вас.
– Это ваш клиент – Морозов. Землю купил посредством вашей конторы. Вы с Анатолием со мной работали. Вспомнили?
Еще бы! Мужик был авторитетным, богатым, со связями. В клок земли, оставшийся без хозяев, вцепился, как бультерьер. Им сказал, что собирается там себе дом построить.
– Красивое место. Выход к озеру. Лес на другом берегу. Мечта, а не место! – суетливо сновал он по заросшему бурьяном участку, без конца потирая руки. – Мог бы помощников к вам прислать, да сам хочу все увидеть и пощупать. Сам!..
Сделку они заключили, оформив землю быстро и по закону. И вдруг звонок.
– Что-то пошло не так, Серафима? – вкрадчивым холодным голосом поинтересовался Морозов.
– В каком смысле? Все в порядке, насколько мне известно, Игнат Семенович. Слышала, вы даже строительные материалы завезли на участок, – попыталась она говорить беспечно, но в желудке сделалось пусто и холодно.
– Я завез, да. Но на днях ко мне приходит некий гражданин в наколках. Месяц как откинулся.
– В смысле? – не поняла она жаргона.
– Вернулся из мест лишения свободы, – терпеливо уточнил Морозов. – Так вот, он утверждает, что является родным племянником умершей бабки, на чьей земле я собрался строить дом. Вы ничего не хотите мне рассказать, Серафима?
– Впервые слышу о племяннике. – Она делала над собой колоссальные усилия, чтобы голос не дрожал и зубы не стучали. – Мы досконально проверили все по линии МВД.
А проверил ли Толик досконально, она уверена не была!
– Не значилось у нее никаких родственников.
– Точно?
– Да. Точно. Он предъявил вам какие-то документы, доказывающие их родство?
– Нет.
– Вот видите. А без документов он может говорить что угодно.
– Самозванец? – чуть сбавил обороты Морозов.
– Видимо. Понимаете, Игнат Семенович, такие люди всегда что-то от кого-то хотят. От кого-то денег. От кого-то… очень много денег. Гоните его, если снова появится. Не было у Прасковьи Михайловны родственников.
После этого разговора, оставившего в ее душе противный холодок, Серафима не поленилась и съездила в загс. Перевернула там вместе с сотрудницей все документы по умершей Прасковье Михайловне. Ни единого упоминания о родном племяннике.
– И откуда ему взяться, если у нее ни братьев, ни сестер родных не было, – бубнила она вечером, ужиная с Толиком при свечах на собственной кухне. – И про двоюродных не найдено информации. Сотрудница загса при мне звонила в поселковый совет и интересовалась. Одинокой была та бедная женщина. Мужа схоронила. Детей не родила. Все! Вопросы?
Вопросы двумя днями позже ей начал задавать тот самый мужик в татуировках. Подкараулил ее на дворовой парковке и пристал.
– Что вы от меня хотите, мужчина? – устало глянула на него Серафима. – Мы проверили все до седьмого колена. О вас ни единого упоминания. Что вы еще хотите?
И он ее не разочаровал. Он коротко выдохнул:
– Денег.
– Каких денег? – не поняла Серафима и на всякий случай сжала в кармане пиджака газовый баллончик.
Она не вынимала его оттуда. Он всегда лежал в правом кармане этого пиджака, который считался униформой их компании.
– Ты же получила деньги от сделки? Свой процент? – не очень внятно бубнил мужик, без конца оглядываясь. – И я хочу процент от этого процента. Морозов меня наладил. Против него не попрешь. Авторитет. А ты, сучка, мне обязана. Потому что я племянник тети Прасковьи. Двоюродный и незаконнорожденный. Ее двоюродный братец моей матери заделал меня, да так и не признал до самой его смерти. А мать спьяну разоткровенничалась как-то, когда на свиданку ко мне в зону приезжала. И сказала, что я получаюсь единственным наследником.
– Послушайте… – Серафима осторожно сняла с газового баллончика колпачок. – То, что наговорила вам ваша мама, будучи не совсем трезвой, к делу не пришьешь. Нужны документы, доказательства.
– Какие, если все померли! – воскликнул он с горечью, вполне себе неподдельной.
И вот тогда Серафима совершила свою первую и главную ошибку. Она дала бесплатный совет этому чудаку.
– Сделайте анализ ДНК, – пожала она плечами и отошла от него на всякий случай подальше.
Пускать в ход баллончик ей не очень хотелось. Мужику будет очень худо. И неподалеку гуляли подростки. Вдруг ветром до них донесет струю.
– С кого же я этот анализ сделаю, если все умерли? – почесал плешивую голову мужчина.
– На этот счет существует эксгумация тела. Но вещь хлопотная и дорогостоящая. Есть средства и возможности? В путь…
И эта побитая жизнью сволочь изыскала и средства, и возможности. Он доказал в суде, что является наследником Прасковьи Михайловны. Сделку по земле признали недействительной. Компания вернула деньги Морозову плюс выплатила неустойку, оговоренную в контракте. Стройматериалы с участка исчезли, зато появились проблемы у Серафимы.
– Ты надоумила его сделать тест и вырыть бабку? – шипел почти каждым вечером Морозов, названивая ей. – Ты! Не отказывайся, я знаю – ты! Он мне признался. Ты виновата в моих проблемах. И ты, сучка белобрысая, за это ответишь…
Серафима сменила сим-карту в мобильном. Ее не приглашали к телефону на работе, когда кто-то ее спрашивал. Но Морозов ухитрялся каким-то образом просачиваться и напоминать о себе. А потом…
– Спишь, сучка?
Он все же узнал ее новый номер мобильного и позвонил за два дня до аварии, она как раз принимала ванну и ждала Толика.
– Что вы хотели? – Серафима резко села в ванне, расплескав воду на пол.
– Хотел сказать тебе, что я все же выкупил участок у зэка. Зачем он ему? И отдал даже дешевле, чем прежде, когда заключал сделку с представителями власти поселка и с вами. Так что я не внакладе.
– Рада за вас, Игнат Семенович, – совершенно серьезно отреагировала она. – Надеюсь, вы понимаете, что предвидеть данную ситуацию было невозможно.
– Согласен. Никто не может знать, где всплывет незаконнорожденное чадо. Но… – Морозов делано вздохнул. – Но ты помогла ему. Надоумила его.
– Он мог получить консультацию в любой занюханной юридической конторке, Игнат Семенович.
– Да, мог. Но получил эту консультацию от тебя. И это стоило мне нервов. И за это я с тебя спрошу.
– Как?! – опешила Серафима.
– Еще не решил, но ты бойся и готовься к расплате.
Последние его слова прозвучали напыщенно. Она даже улыбнулась. Не поверила угрозам. И сказала Морозову, что весь разговор записывала. А она записывала! Угрозы и раньше случались. И она всегда была готова.
А через два дня попала в аварию. До сих пор не может успокоиться, с ужасом вспоминая, как летел из проулка на красный сигнал светофора огромный грузовик прямо на маршрутку. Удар, крики, стоны, чья-то кровь на ней, боль в голове и ноге.
– Это он! Точно Морозов подстроил все это! – тряслась она всем телом в крепких руках Толика. – Он обещал мне отомстить. Он это сделал!
– Ага, конечно, – хмыкал недоверчиво Толик. – А заодно подверг опасности и еще несколько человек, да? Он не был уверен, что ты пострадаешь. Он бы сделал иначе.
– А сделал именно так! – плакала она, удрав из больницы.
– Глупо и неэффективно, – возразил Толик и приказал ей взять себя в руки. – Если тебе станет легче, Симон, пойди и заяви в полицию.
– И что я им скажу? – хныкала Серафима.
– У тебя сохранилась запись телефонного разговора с Морозовым, – напомнил Толик. – Можешь предъявить ее. Там конкретные угрозы с его стороны в твой адрес…
Сейчас, рассматривая провисший угол натяжного потолка, Серафима соображала: пойти ей в полицию или нет? С одной стороны, у нее есть доказательства угроз Морозова. А с другой стороны, вдруг это просто треп, игра на нервах? А она подставит уважаемого бизнесмена. Во второй раз подставит!
Пусть все идет как идет, решила она через полчаса, проведя их в размышлениях. Выбралась из кровати, приняла душ, надела любимый халат и пошла на кухню. Ей вдруг захотелось поесть. Все равно что, но поесть.
В холодильнике нашлись сыр, масло, хлеб в вакууме. Серафима приготовила три сэндвича, сварила себе большую порцию какао. Села за стол. И только собралась поесть, как в домофон позвонили.
Почему-то она шла к входной двери на цыпочках. И придирчиво рассматривала женщину, которая нетерпеливо переминалась с ноги на ногу у подъездной двери. Высокая, худощавая, тщательно причесанная, в темной блузке без рукавов и серых джинсах. На вид ей можно было дать как двадцать пять лет, так и на десять лет больше. И она точно не была ей знакома.
– Вы кто? – задала вопрос Серафима.
– Майор полиции Борина. – Дама приложила к камере развернутое удостоверение. – Есть вопросы по аварии, в которую вы попали. Поговорим? Я не задержу вас надолго.
Начинается! Сима закусила нижнюю губу, которая вдруг начала дрожать.
– Входите, – нажала она кнопку на домофоне.
Через четыре минуты майор Борина вошла к ней в прихожую. С чего-то не захотела пройти, глянула на часы и сослалась на занятость.
– У меня буквально несколько вопросов. Это не займет много времени. Сотрудники ДПС с вами уже говорили. Протоколы я читала. У меня к вам разговор скорее не о вас, – порадовала Борина. Достала телефон, открыла чье-то фото. – А вот об этой девушке. Она вам знакома?
Фото было из паспорта Анны Листовой.
– Да. Я ее знаю. Она какое-то время работала в нашей компании. Но недолго. Ей не понравилась сама специфика, и она ушла. Раньше мы все время ездили с ней на этой маршрутке. Она садилась раньше. Не знаю, где именно. Никогда не спрашивала. Потом, когда она уволилась, ездить со мной на этой маршрутке перестала. И в то утро вдруг опять. Спрашиваю: Ань, снова к нам?
– Как, вы сказали, ее зовут?
– Аня… Листова Аня. По отчеству не помню. Это надо в кадрах у нас узнавать. А в чем дело, товарищ майор?
– Ее убили минувшей ночью в больнице. Задушили подушкой, – безо всяких вступлений, не щадя ее нервы, ответила Борина. – Но убили ее как Веру Вострикову. Паспорт при ней был именно на Веру Васильевну Вострикову. И у меня к вам вопрос: вы ничего не перепутали?