– Хочешь погулять? – спросила у нее, отряхиваясь от снежинок у печи.
– В такую погоду? Можно?
– Мы пойдем в поселок, поищем магазин. Если получится, купим что-то вкусное.
– К бабе Маше пойдем? – глазки ребенка засияли, а мое сердце рухнуло в пятки.
До сих пор Соня думала, что мы в родной деревне, где у нас от моей бабушки остался дом. Сам дом дочка, видимо, не помнит… и даже не подозревает, где находится.
Наверное, я так долго стояла недвижимо, что Соня заволновалась.
– Мама?
– Ты должна кое-что знать, милая, – я прошла в спальню и села на край кровати.
Лгать дочери точно не стану, да и незачем. Она смышленая, должна понять, а случайно проговориться вряд ли сможет – в школу ей еще рано, да и, скорее всего, в этом мире она не сможет пойти учиться, а где еще завести друзей? Поэтому за сохранность тайны я не переживала.
– Мы с тобой переехали в другой мир, – начала я тихим ласковым голосом. – Помнишь, я рассказывала тебе сказки про фей и драконов?
Соня кивнула, хмурясь, а потом вскинула на меня сияющий взгляд.
– Мы увидим фею?!
– Не знаю, может быть, когда-нибудь. Но ты должна запомнить, что никому нельзя говорить, откуда мы приехали, понимаешь?
– А почему?
– Потому что плохие люди нас захотят поймать и посадить в темницу.
– Хорошо, – дочь кивнула, и я расслабленно выдохнула. – К бабе Маше мы не пойдем?
– Нет, бабу Машу мы больше не сможем навестить. Она теперь далеко.
– А мои игрушки?
Я вспомнила ту гору кукол, машинок и зверят, что была у Сони, и кисло улыбнулась. Если бы мы забрали их все, пришлось бы переезжать в Молот не с одним чемоданчиком. Вообще-то, я взяла с собой только две упаковки жаропонижающих, а Соня засунула в чемодан плюшевого динозавра. Еще среди необходимых вещей были носки, нижнее белье, зубные щетки и средства для гигиены.
Но все это мы собирали вовсе не для Молота, а для поездки к бабушке в деревню еще неделю назад. Если бы я знала, что с этим чемоданом сбегу в другой мир, положила бы какой-нибудь еды, хотя бы крекеров или консервов.
Недолго думая, я спрятала в чемодан свой мобильник, который здесь ожидаемо не ловил связь, но достала динозаврика и отдала дочке, попросив ее не брать игрушку с собой. Плюшевый зверь, невиданный этому миру, вызовет массу ненужного внимания.
Из дома выбирались так же, как и заходили в него. До заметенных ворот ступали осторожно, чтобы не провалиться, а уже за оградой идти было легче. Несколько сантиметров сугроба были в кол замерзшие, и проваливались ноги лишь по щиколотки в свежий снег, что был поверху.
Поселок отсюда просматривался хорошо. Дом Балдера стоял на пригорке, а все остальные внизу. Однотипные деревянные домики стояли вплотную друг к другу, весь поселок расчерчивали ровные узкие улочки. Над поселком вился сизый дым из печных труб, откуда-то доносился стук колес, ржание лошадей, крики и смех ребятишек. Поселок жил полной жизнью даже в такое холодное время. Несмотря на сильный буран, я видела и женщин, спешащих домой из магазинов с бумажными пакетами в руках, и стариков, чинно прогуливающихся туда-сюда. Пока мы с Соней спускались по сугробам, одна пожилая пара дважды обошла несколько домов медленным прогулочным шагом.
Люди привыкли к снежным зимам, но я тогда еще не знала, что лета на севере никогда не бывает.
Соня увидела толпу ребятишек у стеклянной витрины магазина со сладостями, и взгляд ее сделался таким несчастным, что я пожалела, что взяла дочь с собой. Но и оставить ее дома не могла, мало ли что случится со мной в пути.
В самом поселке дороги были расчищены, и мужики не прекращали махать лопатами ни на минуту, потому что снег все сыпал и сыпал, и если лошади могли пройти, то повозки катились с трудом, скрипя колесами. Многие дома были украшены сияющими огоньками. Мне сначала показалось, что это гирлянды, но при ближайшем рассмотрении выяснилось, что проводов у огней нет. Они словно сами по себе держались за бревна и кровлю, и светились явно с помощью магии.
Мы с Соней теперь в магическом мире, стоит к этому привыкнуть. Здесь все, что привычно нам, скорее всего, работает без электричества. Интересовало, есть ли в Молоте какой-то транспорт помимо экипажей, например, машины или корабли, но выясню это потом. Сейчас, главное, узнать, что те медные пластинки в моем кармане – деньги.
Дочка уже и забыла о детях, с которыми я не разрешила ей познакомиться, и топала рядом, крепко держа меня за руку. Вертела головой, с любопытством рассматривая непривычные ей дома, которые выглядели словно из мультиков. Здания здесь и правда были красивые, хоть и простенькие – бревенчатые стены, деревянные кровли крыш, квадратные маленькие окна. Магазины, а точнее, как я совсем быстро поняла, “лавки” обозначались вывесками причудливых форм, на которых было написано “Продуктовая лавка”, “Молочная лавка”, “Банная лавка” и так далее.
Но с особым интересом я разглядывала одежду местных жителей. Женщины были одеты в простые длинные шерстяные платья, и обуты в валенки. А вот верхняя одежда мне очень понравилась: пальто на одной из девушек было красивым, с широкими полами собранными во много складок, и выглядело оно словно бальное платье, но из очень плотной шерстяной ткани. Верх пальто облеплял фигуру, подчеркивая соблазнительные формы, аккуратные рукава заканчивались широкими манжетами, а воротничок-стойка был украшен брошкой-совой усыпанной сверкающими камнями.
Но в таких пальто ходили не все, а только те, кто совершенно точно имел много денег. Финансовое состояние модниц можно было определить по тем огромным пакетам, что вслед за ними тащили слуги, и по вычурным экипажам. Впрочем, таких было всего два, как и девушек-модниц. Я встретила их у ателье. Блондинки, с похожими чертами лица, увидев друг друга, заулыбались. Одна приветственно махнула рукой второй, а та отвесила шутливый поклон.
– Мам, это принцессы, – серьезно произнесла дочка.
Я лишь улыбнулась. Не буду говорить ей, что принцессы совершенно точно не ходят по магазинам сами… Хотя кто знает, какие принцессы в этом мире, и есть ли они здесь вообще. Разберемся, мы ведь теперь в Молоте навсегда.
Пока Соня с восхищением рассматривала “принцесс” я искала взглядом какую-нибудь самую простенькую продуктовую лавку. Такая обнаружилась в конце улицы, в нескольких метрах от нас. Она не была украшена огоньками, да и вместо симпатичной вывески над дверью была приколочена не ошкуренная доска.
Мы двинулись в сторону этой лавки. Я толкнула дверь, но она не поддалась, пришлось навалиться плечом и тогда петли скрипнули, дверь отворилась, впуская нас в помещение. Внутри было светло от огня в камине и нескольких свечей. Дверь в еще одну комнату, что была за прилавком, отворилась, и в зал вышел бородатый мужчина. Он выглядел словно разбойник из любимых дочкиных сказок, и Соня, увидев его, спряталась за мою спину.
Мужчина глянул на меня подбитым глазом. Синяк на пол лица уже пожелтел, но это не делало его менее отталкивающим. Даже я стала немного нервничать, находясь с лавочником один на один.
– Здравствуйте, – мне мой голос показался писклявым, и я откашлялась. – Мы бы хотели у вас купить что-то из еды. Это ведь продуктовая лавка?
– Не местные?
– Только сегодня прибыли.
– Я продаю только крупы, – мужик кивнул на мешки, стоящие вдоль стен. Я проследила за его взглядом, и кивнула.
– Да, их и надо. Только… можно сперва понюхать? – вопрос наверняка прозвучал странно, потому что густые брови лавочника поднялись вверх, едва не путаясь в рыжих кудрявых волосах. Но мне было важно узнать как пахнет крупа в этом мире, если вспомнить, что та, что есть дома у Балдера, мягко сказать, жутко воняет.
Мужчина не отказал в моей странной просьбе, поэтому я двинулась к одному из мешков. В нем него оказался рис, и пах он вполне обычно. Я долго думала, сколько крупы попросить взвесить, не зная, есть ли тут такое понятие как “килограмм”, но потом решила попросить насыпать рис в небольшой пакет.
Лавочник выполнил просьбу и взвесил пакет. К моему удивлению и облегчению, сказал:
– Один килограмм ровно.
– Отлично! – я быстро вытащила мешочек из кармана, дрожащей рукой высыпала часть монет на прилавок, и проследила, изменится ли равнодушное выражение лица мужчины.
К моему ужасу, он глянул на монеты несколько шокировано, явно не понимая, почему с ним рассчитываются непонятно чем.
– Вы бы мне еще золотой выложили, – рыкнул он, а увидев мой непонимающий взгляд, добавил еще громче, да так, что Соня захныкала: – Две медяшки стоит килограмм риса, две! Если таким образом хотели ткнуть в меня тем, что я когда-то грабил людей, то у вас получилось. Забирайте пакет и больше не приходите.
Мужчина смахнул со стойки себе в руку две монетки, остальное отодвинул ребром ладони, и я быстро забрала остатки. Схватила пакет с крупой и мы с Соней выскочили на улицу. Дочка все еще испуганно оборачивалась на дверь, а я ошарашенно хлопала глазами, глядя на пакет в своих руках.
Меня поразило абсолютно все. И то, что мужик правда оказался бывшим разбойником, судя по его словам, и то что вот эти медные пластинки оказались реальными деньгами, и то что… килограмм риса стоит две медяшки, а у нас всего сто монет. На такую сумму долго не проживешь, и желание найти какую-нибудь работу с каждой минутой только крепло.
– Он кричит как папа, – тихо проворчала Соня, успокаиваясь.
Я присела перед ней на корточки и улыбнулась так широко, что дочка на меня стала коситься с подозрением.
– Папа больше на тебя кричать не будет, слышишь? Никогда. А знаешь что мы сейчас купим?
– Что?
– Что-то сладкое, – заговорщицким голосом проговорила я, стараясь сдержаться и не расплакаться при ребенке.
Когда-нибудь, надеюсь, совсем скоро, я осознаю, что мы с Соней в безопасности, и перестану реагировать на любое упоминание ею своего папы так остро. Пока что в моей голове еще было живо воспоминание, как Олег хватает Соню за волосы и изо всех сил ударяет ее о стену. Это было буквально вчера, и сегодня, спустя всего несколько часов, я хочу изо всех сил кричать, чтобы выплеснуть эмоции, но не могу этого сделать. Я больше никогда не повышу голос при своей дочери, никогда! Всю ее жизнь она будет чувствовать только заботу и поддержку, и никогда не увидит драку, и не услышит ругань.