У третьекурсников я преподавала магическое стихосложение. Сама до конца не верила, что стихами можно воздействовать на какое-либо существо. Однако же факты утверждали обратное: ритмичные заклинания имели большую силу чем те, которые произносились в прозе. Я, испорченная земным телевидением, как-то иронично предложила Аурелии ввести здесь еще и танцы типа движений шамана, тоже при чтении заклинаний. На что Аурелия вполне серьезно ответила, что тогда сила действия подобного заклинания может увеличиться в несколько раз. И вместо излечения от насморка можно будет подарить существу едва ли не бессмертие. А боги за такое самовольство точно по головке не погладят.
Я только вздохнула и посетовала, что творческой личности не дают нигде развернуться.
– Тебе повезло, что твой бывший мир – немагический, – последовал ответ. – Иначе вы все давно разрушили бы его своим «творчеством».
– Как будто здесь нет обычных песен и танцев, – проворчала я тогда недовольно.
– Есть, – кивнула Аурелия. – Но всех, кто хочет, как ты выражаешься, построить на этом карьеру, тщательно проверяют на отсутствие магии. В древности уже случались, скажем так, недоразумения. И теперь правители разных стран намного осторожней себя ведут по отношению к «творческим личностям».
Я тот разговор запомнила и старалась заниматься практикой исключительно на полигоне. Там, под защитными куполами, адепты могли читать свои стихи сколько угодно долго. В аудитории же я начитывала исключительно теорию.
Адепты уже сидели на своих местах, когда я переступила порог аудитории. В отличие от перепуганных, мало что умевших и часто так же мало успевавших первокурсников, они, третий курс, выглядели спокойными, собранными, решительными. Они больше знали, больше умели, больше понимали. И общаться с ними лично мне было проще, чем с первым курсом.
Поздоровавшись, я прошла за кафедру и сразу же начала читать лекцию.
– Как вы помните, основой магии являются заклинания. Они часто составляются в стихотворной форме, потому что природа слова такова, что оно, подчиненное ритму и размеру, имеет возможность влиять на многочисленные силы этого мира и легко подчинять их воле могущественного мага. Именно по этой причине следует тщательно следить не только за каждым словом, но и за каждым звуком, которые появляются у вас в заклинании: различные звуки, как я уже рассказывала раньше, имеют возможность усилить или ослабить действие заклинания. И вместо того чтобы разрушить один дом, вы можете стереть в пыль небольшое поселение или же даже крупный город.
Адепты тщательно записывали каждое мое слово, благо говорила я медленно. Здесь имелись вполне земные и карандаши, и шариковые ручки. Так что с этим проблем не возникало.
Закончив читать лекцию, я предупредила, что на следующем, практическом занятии мы направимся на полигон и будем разрушать силой звука камни. Адепты воодушевились.
Распрощавшись, мы расстались.
Шестой курс, выпускники, уже точно знали, куда пойдут. После третьего курса у них были занятия по профилю не реже трех раз в неделю. Я шла к бытовикам. Их декан, Араниуриэль лорн Лараунирайская, не одобряла облегчения жизни с помощью бытовой магии. Она всегда твердила адептам, что магия – это отличное средство экономии энергии. Но если пользоваться только магией, настолько обленишься, что даже с кровати встать не захочешь. Поэтому теория и практика у бытовиков редко когда соединялись вместе на одном занятии.
Я шла на крытый полигон – широкое просторное помещение в самом дальнем крыле академии, защищенное от любого влияния как изнутри, так и снаружи. Сегодня именно там бытовики, десять парней и восемь девушек, должны были продемонстрировать свое умение стирать, как вручную, так и с помощью магии.
Аурелия, услышав об этом так называемом практическом задании, долго хохотала.
– Они аристократы почти все, у них замки и дворцы с уймой прислуги, между прочим. Ну какая стирка? – пыталась она объяснить мне очевидные вещи. – Ну глупость же несусветная.
– Не глупость, а очень важное умение, – невозмутимо отвечала я. – Пусть докажут, что хоть чему-то полезному научились в стенах академии. А то уже мысленно влюбились и замуж вышли друг за друга, а руками делать ничего не умеют.
– Бедные твои адепты, – покачала головой Аурелия. – Знаешь, я бы на их месте послала тебя далеко и надолго.
– Пусть попробуют, – пожала я плечами. – Пересдавать экзамен будут три-пять раз, не меньше. Если вообще сдадут.
– Ты ужасная женщина, – фыркнула Аурелия. – Боюсь представить, как ты жила в том, другом мире.
– Нормально жила, – я вздохнула с ностальгией, – не отвечала за лоботрясов, ничего не умеющих и не желающих уметь. Наслаждалась тем, что дала мне жизнь, радовалась каждому дню. И не чувствовала себя заложницей в академии.
Разговор тогда свернул в другое русло, и тема со стиркой забылась. Но сейчас, идя по коридорам академии, я вдруг вспомнила ее и подумала: как же действительно отреагируют выпускники на подобную практику? Не сказать чтобы я делала что-то не то. Тех же некромантов заставляют вручную вытаскивать кости скелетов из-под земли, чтобы неженками не выросли. Но уборка для аристократов действительно выглядит по меньшей мере странно.
В любом случае, менять что-то было уже поздно: никакого другого плана на эту пару у меня не имелось, шестой курс следовало чем-то занять. А значит, придется все же с ними что-то постирать.
Я как раз дошла до полигона, потянула за ручку, переступила порог.
Адепты уже были на месте: бродили по залу, с интересом рассматривая подготовленное для них оборудование. Заслышав звук открываемой двери, они повернулись и едва ли не в струнку вытянулись передо мной.
– Доброе утро, лерны, – поприветствовала я их. – Готовы к занятию?
Согласный гул был мне ответом. Бедные. Это они еще не знают, что им предстоит.