Утром я встаю с воспоминаниями. Что снилось – не помню, зато прекрасно помню, как вчера пообедала с Димой. Из-за работы я привыкла все упорядочивать, составлять списки, все распределять по пунктам. Вчера вписала еще один пункт к его компроматам. Читаю: «Прекрасно знает всё про украденные драгоценности. Знает, как их можно продать».
Да, теория есть теория. Если человек досконально знает украденные вещи, это не значит, что он их украл. Логично. С другой стороны, в этом есть что-то… Он интересуется расследованием. Тоже может быть простым любопытством, конечно. Или я ему на самом деле нравлюсь. Ха-ха! Сомневаюсь. Почему, если он замешан в краже, не смылся? Вот это как раз логичнее всего.
Обычно, сразу после кражи века преступники на довольно долгое время ложатся на дно. Пережидают, пока стихнет суета. А уж если человек на виду, как Дима, то совсем неумно будет увольняться и уезжать из Нижнего. Он должен делать вид, что все в порядке.
Что плохо – он мне мешает размышлять здраво и искать другие зацепки. Я на нем зациклилась. А нас учили: даже если ты уверен, что нашел преступника, проработай остальные версии, какими бы тупыми они ни казались. Часто именно в них кроется правда…
На кухне у меня невиданное – появилась еда. Вчера вечером я не забыла зайти в супермаркет. И потом еле волокла пакет с покупками. Можно оформить доставку, но у меня мания все щупать, рассматривать, класть обратно, возвращаться, сравнивать. Короче, онлайн мне не походит. К тому же я не люблю ждать курьеров. М-да, у каждого свои слабости.
Зато сейчас я могу сварганить завтрак: бекон, яйца, помидоры. Пир! Пока ем, вспоминаю вчерашний день. Вот я все-таки идиотка!
***
Соглашаться на обед с подозреваемым, да еще и сильно возбуждающим мужчиной было непростительной ошибкой. Нет, не просто ошибкой, а нарушением всех основных принципов моей работы.
Но я согласилась и пошла за ним, как те крысы, которые послушно топали за парнем, игравшем на дудочке.
Мы сели на веранде. Вид на Волгу. Пожалуй, в моем городе больше всего я люблю именно реку. Могу на нее смотреть, сколько угодно. Вчера я тоже, вместо изучения меню, изучала сто раз изученную Волгу.
– Вы готовы заказать? – спрашивает официант.
Дима кивает, заказывает какой-то навороченный салат и стейк. Я быстро смотрю в меню на первой попавшейся странице и заказываю… пельмени! Нет, они называются не так, конечно, а на итальянский лад – равиоли. Но суть-то та же! И стоят почти тысячу рублей. Короче, идиотка!
– Давайте выпьем по бокалу вина, – предлагает Дима.
– Вы же на работе, – по большому счету, и я на работе.
– От бокала ничего плохого не случится, – он улыбается своей сексуальной полуулыбкой и заказывает вино. А я считаю в уме, сколько мне ему придется отдать. У меня есть накопительная карта, но на то она и накопительная – я ее с собой не ношу.
Вино приносят быстро.
– Ир, предлагаю выпить на брудершафт. Перейти на «ты». – Дима поднимает бокал, в котором плескается чуть желтоватое вино. М-да, наливают в ресторанах немного, прямо скажем. Он прав: с этого не напьешься.
– Хорошо, но на работе надо держать дистанцию, – бормочу я, хотя на «ты» не надо вообще переходить.
– Конечно, – такое ощущение, что он издевается. – Как идет расследование?
– Я не имею права говорить. Идет потихоньку.
– Мне можно, – он проводит пальцами по моей руке.
Ну что за привычку взял! Или он знает, как это действует? Что меня током прошибает, когда он ко мне прикасается? Я медленно убираю руку со стола.
– Никому нельзя. Скажу одно: надо выяснить, как преступники проникли в музей.
– Думаешь, их было несколько? – он пытается поймать мой взгляд. Я смотрю в сторону, на Волгу, будто она мне поможет.
– Нет, не думаю. Скорее всего, проник один. Но ему, уверена, кто-то помогал.
Приносят наши тарелки. Ну окей – вкусные пельмени с креветками и беконом. Надо мне их также готовить. Равиоли, блин!
Под столом происходит странное. Дима своими длиннющими ногами с двух сторон «обнимает» мои и сжимает их вместе. Я даже пошевелить ими не могу – капкан. Его ноги еще и сильные. Я занимаюсь в зале, поэтому мои подкачанные, но я не могу разъединить их и высвободиться из плена.
Он делает вид, что ничего под столом не происходит. Ест свой салат.
– Ты пловец? – спрашиваю.
– В школе и в универе занимался профессионально, – кивает. – В Турции постоянно плавал. Здесь еще не нашел, куда ходить. Кстати, ты не посоветуешь?
– Нет, – довольно резко отвечаю я, бросив попытки высвободиться из капкана его ног. – Я хожу в фитнес, где нет бассейна.
– Не любишь плавать?
– Не умею, – признаюсь я, а он недоверчиво мотает головой. – Это правда. Меня в детстве отец пытался научить и чуть не утопил. Потащил на глубину и сказал: «Плыви». Ну а я начала тонуть. Теперь у меня фобия, – протараторила я.
Дима ослабляет хватку. Я тут же высвобождаю ноги и поджимаю под себя.
Когда приносят счет, я достаю свою карту в надежде, что денег хватит.
– Я тебе переведу…
– Нет, – звучит жестко. Без вариантов. Я не феминистка, но не будет ли это своего рода взяткой? Дорогой обед в нашем местном дорогом ресторане? Понимаю, что денег не возьмет – хоть ты ему в штаны засунь насильно.
После обеда он говорит, что у него есть еще полчаса и предлагает пройтись по Александровскому саду. Ну почему я не могу ему отказать?! Ответ прост: я его хочу.
Мы спускаемся ниже. Дима постоянно протягивает мне руку, чтобы помочь перемещаться со ступеньки на ступеньку. Я прекрасно способна справиться сама. Но, как заколдованная, опираюсь на его руку. Оказавшись на аллее, я пытаюсь идти вперед – мы же типа гуляем. Но он останавливает меня. Вдруг поворачивает меня к себе спиной и начинает стягивать резинку с волос. Аккуратно, стараясь не дергать. Волосы, освободившись, расплескиваются по спине.
– Зачем ты это сделал? – я хочу забрать у него резинку и снова забрать волосы в хвост.
– Так тебе лучше, – Дима уворачивается и не отдает резинку. Более того, он меня ловит в свои объятия.
Вот теперь я полной грудью вдыхаю аромат его тела. И мне хочется зарыться в его футболку, не пытаться вырваться из крепких рук. Но инстинкт самосохранения работает на меня, и я с трудом, но отодвигаюсь от Димы.
– Не борись с собой, – шепчет он мне, снова прижимая к себе.
Черт возьми, я чувствую его член! Через свои и его джинсы я чувствую, как он возбудился и готов в меня войти!
Димины руки опускаются вниз к моей попе, и он прижимает ее к себе. Мои руки упираются ему в грудь, но дистанцию между нами это не сокращает. Я с ужасом смотрю на него снизу вверх. А он, как настоящий змей-искуситель, пожирает меня своим жгучим взглядом.
– Ты видишь, как я тебя хочу? – шепчет он жарко. – Хочу войти в тебя и смотреть, как ты кончаешь.
Я вот-вот кончу без всякого члена. Просто от его взгляда. От его запаха. От его крепких рук. Он впивается в мои губы, и я не могу сдержать стон. Я почти повисла на его руках, потому что ноги меня не держат. Но Дима не предсказуем. Он отрывается от моих губ и отодвигается от меня.
– Держи, – протягивает резинку для волос. – Но для меня ты всегда будешь распущенная. Мне пора на работу. Увидимся!
Он поворачивается и быстро бежит по ступенькам к музею. Красивая усадьба, где когда-то жил несчастный купец Рукавишников. Сначала грянула революция, но он думал, что это ненадолго, и спрятал свои драгоценности в тайнике, в церкви. Помню, нам рассказывали в школе на экскурсии, что их десятки лет не могут отыскать. Их видели лишь на портретах, читали о них в бухгалтерских записях купца… Теперь, когда драгоценности нашлись, их взяли и украли. «Кража века!» – пишут журналисты.
– Девушка, с вами все в порядке? – участливо спрашивает пожилой мужчина, выгуливающий спаниеля.
Я понимаю, что стою ступором, с зажатой в кулаке резинкой.
– Спасибо, все в порядке. Задумалась. Очень красивое здание, – я показываю на музей.
– Это точно! – соглашается мужчина. – Сюда когда-то заходили дамы в длинных платьях, мужчины во фраках. К нему подъезжали экипажи. И сама верхняя набережная выглядела совсем по-другому.
Собака тянет хозяина перед. Он подчиняется. Так всегда происходит: собаки выгуливают людей. Мужчина прощается.
Я стряхиваю оцепенение. Непроизвольно кусаю губы. Опомнившись, достаю гигиеническую помаду. Мне жаль ею проводить по губам – я будто стираю его поцелуй. Он оказался сладким: так я и думала, когда смотрела, как он слизывает шоколадный крем. Дима вообще ест сексуально – салатные листья, сочащиеся кровью куски мяса… Он весь соткан из секса.
Чтобы заглушить желание, я опять быстрым шагом иду в сторону метро. Специально не поднимаюсь наверх, а шагаю, то вниз, то вверх по парковым аллеям. Не доходя до памятника Чкалову, выхожу на улицу. Впереди Кремль. Между прочим, самый большой в стране. Я могла бы побродить по нему, но слишком много народу – туристы и местные, сегодня же выходной. Поэтому еду домой и даже успеваю в супермаркет…
***
Под эти воспоминания о вчерашнем дне я и доедаю яичницу. Перед глазами встает Димина фигура – как он идет наверх к музею. Потом я физически начинаю ощущать его тело – будто он опять меня прижал к себе. Боже мой, он меня заводит! Моя рука непроизвольно скользит под футболку. Я откидываюсь на спинку стула, оттягиваю резинку трусов…
За эти дни я уже второй раз удовлетворяю себя сама. Нет, у меня нет друга. Я ни с кем не встречаюсь – такой у меня период в жизни. Не снимать же первого попавшегося мужика. Приходится обходиться собственными силами.
Разрядка очень острая. Я улетаю и в изнеможении сползаю со стула на пол. Меня чуть охлаждает прохладная плитка. Я возвращаюсь обратно за стол. Кофе уже остыл. Я выливаю его в раковину и завариваю новый. Покрепче.
Сегодня я в музей идти не планирую. Моё тело, мой мозг должны отдохнуть.
После кофе раскладываю бумаги по делу на столе. Включаю компьютер, чтобы поискать похожие дела. Надо сказать, их не так уж много. Хотя, судя по фильмам, «кражи века» случаются с печальной регулярностью. И тут я натыкаюсь на статью, в которой автор с сожалением пишет о том, что главный фактор риска – это сотрудники музеев. Статью иллюстрируют несколько фото. В основном – украденные (и, к счастью, найденные) предметы. Но на одном из них запечатлена группа людей, сотрудников Эрмитажа. Среди них женщина, хранитель музейных предметов, которая оказалась причастной к краже нескольких экспонатов…
Неподалеку от нее я с ужасом вижу знакомое лицо. Да, фото нечеткое. Но я уверена – это Дмитрий!