– Да-а, – думал Адам, вглядываясь в торс Евы, едва прикрытый перевязью из молодого бамбукового листа, – верно поют ангелы: «Всё, что Бог ни делает – всё к лучшему!..»
Прародители шли по каменистой дорожке, протоптанной диким зверем. Примятый следок причудливо вился по отлогому берегу Евфрата сквозь заросли камыша и частокол гигантского серого бамбука. Адам шёл сзади, нарочито чуть поодаль Евы. Это позволяло ему беспрепятственно и с неизъяснимым восторгом рассматривать сквозь промежутки набедренной перевязи восхитительные формы первой дамы человечества, тронутые райским загаром. Две крупные слезинки, полные умилительной нежности, посверкивали на карих роговицах его внимательных глаз. Адам тяжело дышал. Его манила к Еве скрытая внутренняя сила. Она возбуждала сердце и одновременно пугала неискушённый житейский ум. Всякий раз, когда перевязь чуть растягивалась при ходьбе, упругая «клеточка» женского бедра вспыхивала перед ним, подобно светлячку сквозь переплетение травы.
– Да, девочка, которую я почитал как нелепое продолжение собственного ребра, определённо хороша! – бубнил Адам, прикрывая лицо широким пальмовым листом.
Но ни лист, ни первый рыжий пушок (прообраз будущей каштановой бороды) не могли скрыть от наблюдательной Евы пылающих ланит божественного первенца. Стоп! Как женщина, идущая впереди, может видеть то, что происходит у неё за спиной? Да-а, наряду с грехопадением это одна из непостижимых первородных загадок, о которой Господь ничего не сообщил Адаму (а значит, и будущей мужской половине человечества).
Вы спросите: «Почему грехопадение прародителей – загадка? Что ж тут непонятного? Змей обольстил и всё такое». Отвечу вопросом на вопрос: «Зачем Адам ел яблоко? Ведь он не хотел есть, в раю нет нужды. Выходит, Адам ел… из любопытства?» Вот оно что! Праздное любопытство – крючок, на который ловит нас лукавый змей-грехолов – запомним это!
Многое изменилось в жизни Адама и Евы, после того как архангел Михаил, исполняя божественную волю, указал им на дверь. С одной стороны, реальная земная жизнь в отличие от прежнего райского довольства оказалась трудна и непредсказуема. С другой – в раю господний первенец созерцал сады Эдема, не концентрируя внимание на каких-либо отдельных формах, цветовых пятнах или трубных голосах ангелов. Он был полон любви к Богу и оттого беспечен и невнимателен. Теперь же, изгнанный из рая, утративший непосредственную связь с Богом, Адам вынужден был приспосабливаться к остроугольным выступам земного бытия. Он всматривался в причудливые формы окружающей действительности и с каждым днём всё более убеждался: мир, созданный его Отцом, необычайно прекрасен! Прекрасен не райской красотой, которую невозможно наблюдать, потому что рай устроен не для созерцания, но только для восхищения. Нет! Мир живой природы, где каждый элемент смертен, а значит, неповторим, пробуждал в Адаме незнакомое прежде чувство сбывшегося счастья. Именно «сбывшегося», ведь в раю счастье – это состояние абсолютного торжества. Оно бесконечно и никогда не может сбыться целиком.
…Однако, как говорит русская пословица, призывающая не вспоминать прошлые обиды, ссоры и недоразумения (согласитесь, грехопадение – это сущее недоразумение!): «Кто старое помянет, тому глаз вон». Поэтому оставим в покое райские домыслы и продолжим следовать за Адамом и Евой. Ведь они прошли немалый путь в поисках доброго ночлега. А вот и они! На склоне горы возле ручья видите две крошечные точки? Да-да, это они. Присели передохнуть и о чём-то разговаривают.
– Ева, – произнёс Адам, с трудом формулируя первые самостоятельные мысли, – нет худа без добра. Я привык всегда и повсюду видеть Бога. Теперь Он далеко. Но есть ты, и для меня это сейчас главное.
Он подсел к Еве и вложил её девичьи ладони в свою широкую глинистую ладонь. Два любящих сердца, томясь взаимным ожиданием друг друга, вспыхнули, как загоревшиеся друг от друга спички.
– Ева!
Неизъяснимое блаженство объяло мускулистое тело Адама. Внезапное ощущение света потеснило тягостное чувство духовного одиночества, не покидавшее первого человека во все дни его земного присутствия…