Как переменчивы симпатии юных дев! Вчера она на меня смотрела, как на последний вертолет, спасающий ее с крыши домика, окруженного голодными зомби, а сегодня, услышав, как отшиваю Вадима, смотрит, как на Гингему и Бастинду в одном лице. А на Вадима с жалостью и сочувствием. И даже мой кофе с двойным эспрессо и банановым сиропом отдает с таким лицом, будто с удовольствием вылила бы мне его на голову.
– Лиза готова убивать тех, кто добавляет сироп в кофе. Это, дескать, полностью уничтожает его вкус. Ее отец – владелец сети кофеен в Италии, у них кофе вместо религии, – сказал Вадим, когда мы вышли на улицу подышать. Тут еще светло и никакого звездного неба мне не светит, но я думала, сейчас будет серьезный разговор…
– Она красивая, – нейтрально сказала я, напряженно думая, как бы уточнить у него, понял он мою идею или опять будет зажимать на глазах всего офиса.
– Кто? – Вадим оглянулся в сторону кофейни. – Нет, слушай, я даже думать об этом не хочу, ей лет шестнадцать.
– Я про Лизу, – уточнила я.
– А… – Он кивнул. – Да, красивая.
И снова отпил кофе, глядя на желто-синее московское небо прозрачным прищуренным взглядом.
– Ты ведь понял…
– Да понял я, понял, не дурак же, – прервал Вадим, не глядя на меня и сжимая кофейный стаканчик. – Я не понимаю только, почему. Вроде все нормально шло. Ну не можешь ты в наше время всерьез заморачиваться такой ерундой, как неприличность служебного романа. Тем более что мы на работе и не пересекаемся почти. Но нет так нет. Я тебя на работу не ради постели позвал.
У меня прямо гора с плеч упала. Оставив, конечно, некоторую потертость – как это он так легко от меня отказался? Разве не я самая волшебная женщина в мире, за которую надо бороться до последнего иска за харрасмент? Но в целом меня устраивало. Красивых одноразовых мужиков много, а хорошей работы мало.
– Кофе-то пить мы будем? – Он повернулся и посмотрел на меня, подняв одну бровь. Взгляд был насмешливый и немного печальный. Но это наверняка виноват сегодняшний меланхоличный вечер.
– Кофе можно, – кивнула я.
– Хорошо.
И мы снова замолчали, любуясь носящимися между небоскребами стремительными стрижами. Их крики в пустоте города звучали печально и немного одиноко. Такое вот одиночество большого города у подножия офисных зданий, в которых тысячи и тысячи людей.
Наверное, это немного странно – стоять и просто молчать с человеком, которого еще сутки назад не знала, но за это время успела выбесить, выбеситься, поцеловать, почти влюбиться, изревновать и отказаться от него, а потом подружиться.
Мы синхронно потянулись выбросить стаканчики от кофе в урну… но ее не было вчера, не было и сегодня. Переглянулись, улыбаясь:
– Все, давай возвращаться, работа же.
Я кивнула.
На выходе из лифта Вадим вгляделся в стеклянные лабиринты офиса и нахмурился:
– Оу, слушай, кажется, наши дойче-партнеры пожаловали. Я думал, их дольше задержат. Вот это тот самый случай, когда ты тщательно прячешься, ага?
– Ага.
Я проскользнула по офису, как ниндзя, не нарушив ни взглядом, ни шорохом покоя высоких гостей, и затихарилась за своим компьютером. Даже склонилась пониже. Тревожно огляделась – где там змеюки? Элеонора сидела с парадным видом на ресепшне, а Лиза и Розалина суетились где-то там в переговорке, традиционно открытой взглядам всего опен-спейса. Там же у экрана о чем-то рассказывал группе блондинистых бизнесменов Вадим, опять засунув руки в карманы делового костюма.
Прямо хотелось ему намекнуть, что так делать не надо: раз уж стесняешься своих неформальных сотрудниц, то и сам соответствуй. Но мы ведь не настолько уже друзья?
Или настолько?
Я нашла его номер в телефоне, открыла мессенджер, но так и не решилась ничего написать.
Вздохнула, поглубже задвинула стул за колонну и вернулась к своим любимым пользователям.
Меня ждал план постов для социальных сетей, который надо было допилить с учетом особенностей аудитории каждой из них…
…но продлилось это недолго.
Потому что у кофе есть одна неприятная особенность.
Очень неприятная, когда тебе нужно прятаться от серьезных партнеров твоего босса, с которым ты чуть не переспала.
Очень.
В общем, мне надо было в туалет.
А для этого пришлось бы снова пройти через весь офис к лифтам. В том числе мимо переговорки, в которой уже никто не смотрел на Вадима, все спорили между собой, рисовали на белой доске графики и писали страшные полуметровые слова на немецком.
А я прямо совсем не могла уже терпеть.
Вот минут десять бы еще потерпела, но ведь непонятно, когда они собирались заканчивать.
Блин, ну что за глупость, я действительно не могу выйти в туалет, потому что меня нельзя показывать нормальным людям?
Что за бред!
Я отважно дождалась, пока все отвернутся, и почти что бегом прошествовала через офис. Столько страданий из-за туалета, прям как в первом классе!
Пообещав себе, что непременно поговорю об этом с Вадимом, пусть в следующий раз пишет мне сообщения, когда можно уже выбираться на свет божий, я поспешила обратно, надеясь проскочить опасную зону побыстрее.
Но прямо на входе в офис с размаху воткнулась в высоченного блондина с темно-карими глазами.
Ой, еще один породистый!
– Entschuldigen Sie bitte! – выругался он страшными словами. – I’m so sorry! Простите, пожалуйста!
– Поняла два из трех, – пробормотала я и попыталась продолжить свое бегство, но на его лице уже растекалась улыбка, а брови ползли вверх. Он протянул мне ладонь для рукопожатия. От неожиданности я тоже протянула руку:
– Что?..
– Я шел и думал, какое тут все вокруг ужасно скучное, а вдруг вы – такая яркая. «Как диковинная птица». – По-русски он говорил с жутким акцентом, но говорил! – Простите еще раз, что помешал вам, но я был настолько поражен тем, как вы выделяетесь на фоне этого места, что не успел отойти. Вы ведь простите мне это?
– Я прощу вам эту банальность, только если вы не выдадите боссу, что видели меня, – предложила я ему честную сделку.