Любимые стихотворения в одном томе - читать онлайн

Новый год стучался веткой ели

В дом, где тяжко заболела дочь.

Мы с тобой уже какую ночь

Не отходим от ее постели.

А в углу игрушки в полном сборе

Тихо ждут Маринкиных забав.

Девочка, уставшая от боли,

Жарко спит, ручонки разбросав.

В этот миг нет ничего дороже

Повзрослевших, молчаливых глаз…

Доктор утешает нас, как может,

И в душе тревожится за нас.

А когда болезнь вдруг уступила,

Дочка этой радости в ответ

Так нам улыбнулась через силу,

Словно мы не виделись сто лет.

Поманила нас к себе неслышно.

Я присел неловко на кровать…

Мама встала и на кухню вышла,

Чтобы дочке слез не показать.

Отец мой сдает.

И тревожная старость

Уже начинает справлять торжество.

От силы былой так немного осталось.

Я с грустью смотрю на отца своего.

И прячу печаль, и смеюсь беззаботно,

Стараясь внезапно не выдать себя…

Он, словно поняв, поднимается бодро,

Как позднее солнце в конце октября.

Мы долгие годы в разлуке с ним были.

Пытались друг друга понять до конца.

Года, как тяжелые камни, побили

Веселое, доброе сердце отца.

Когда он идет по знакомой дороге,

И я выхожу, чтобы встретить его,

То сердце сжимается в поздней тревоге.

Уйдет…

И уже впереди никого.

У нас одинаковые глаза,

Только твои сине́е.

У нас одинаковые глаза,

Только мои грустнее.

У нас одинаковые глаза.

И разные адреса.

И разные по утрам рассветы

В моем окне,

На твоем этаже.

И разные радости и секреты

В сердце твоем

И в моей душе.

Через беды,

Через разлуки

Провожает тебя мой страх.

Слышишь сердце?

Ты —

В этом стуке.

Видишь слезы?

Ты —

В тех слезах.

И приходят ко мне твои письма,

Как в горло приходит ком…

Словно ты на руках у меня повисла,

Прибежав из разлуки в дом.

– Здравствуй! —

Строчки прыгают вверх и вниз.

– Здравствуй!

И продолжается жизнь…

Отец, расскажи мне о прошлой войне.

Прости, что прошу тебя снова и снова.

Я знаю по ранней твоей седине,

Как юность твоя начиналась сурово.

Отец, расскажи мне о друге своем.

Мы с ним уже больше не встретимся в мае.

Я помню, как пели вы с другом вдвоем

Военные песни притихнувшей маме.

Отец, я их знаю давно наизусть,

Те песни, что стали твоею судьбою.

И, если тебе в подголоски гожусь,

Давай мы споем эти песни с тобою.

Отец, раздели со мной память и грусть,

Как тихие радости с нами ты делишь.

Позволь, в День Победы я рядом пройдусь,

Когда ордена ты, волнуясь, наденешь.

Нет женщин нелюбимых,

Невстреченные есть.

Проходит кто-то мимо,

Когда бы рядом сесть.

Когда бы слово молвить

И все переменить.

Былое светом молнии,

Как пленку, засветить.

Нет нелюбимых женщин,

И каждая права.

Как в раковине жемчуг, —

В душе любовь жива.

Все в мире поправимо,

Лишь окажите честь…

Нет женщин нелюбимых,

Пока мужчины есть.

Сандаловый профиль Плисецкой

Взошел над земной суетой,

Над чьей-то безликостью светской,

Над хитростью и добротой.

Осенняя лебедь в полете.

Чем выше – тем ярче видна.

– Ну как вы внизу там живете?

Какие у вас времена?

Вы Музыкой зачаты, Майя,

Серебряная струна.

Бессмертие – как это мало,

Когда ему жизнь отдана!

Во власти трагических судеб

Вы веку верны своему.

А гения время не судит —

Оно только служит ему.

Великая пантомима —

Ни бросить, ни подарить.

Но все на Земле повторимо,

Лишь небо нельзя повторить.

Сандаловый профиль Плисецкой

Над временем – как небеса.

В доверчивости полудетской

Омытые грустью глаза…

Из зала я, как из колодца,

Смотрю в эту вечную синь.

– Ну как наверху Вам живется? —

Я Лебедя тихо спросил.

Зураб сказал:

Металл проснуться должен,

Чтоб музыку отдать колоколам.

А до того он, словно царь, низложен,

И ждет мелодий молчаливый Храм.

Зураб сказал:

Нет ничего прекрасней,

Чем сумеречный звон колоколов,

Когда закат под эти ноты гаснет,

И все понятно, и не надо слов.

И вот над возродившимся собором

Поплыл впервые колокольный звон.

И тихо замер потрясенный город,

Как будто исповедовался он.

Минует все. Останется искусство

И к Богу устремленные глаза.

Металл проснулся от чужого чувства,

Как в небе просыпается гроза.

И я стою, как пушкинский Евгений,

Пред новою загадкою Петра,

Вновь убеждаясь – все, что может гений,

Понятно только гениям добра.

Не ссорьтесь, влюбленные, —

Жизнь коротка.

И ветры зеленые

Сменит пурга.

Носите красавиц

На крепких руках.

Ни боль и ни зависть

Не ждут вас впотьмах.

Избавьте любимых

От мелких обид,

Когда нестерпимо

В них ревность болит.

Пусть будет неведом

Вам горький разлад.

По вашему следу

Лишь весны спешат.

По вашему следу

Не ходит беда.

…Я снова уеду

В былые года.

Где были так юны

И счастливы мы,

Где долгие луны

Светили из тьмы.

Была ты со мною

Строга и горда,

А все остальное

Сейчас, как тогда:

Те ж рощи зеленые,

Те же снега.

Не ссорьтесь, влюбленные,

Жизнь коротка.

– Я жить без тебя не могу.

Я с первого дня это понял…

Как будто на полном скаку

Коня вдруг над пропастью поднял.

– И я без тебя не могу.

Я столько ждала! И устала.

Как будто на белом снегу

Гроза мою душу застала…

Сошлись, разминулись пути.

Но он ей звонил отовсюду.

И тихо просил: «Не грусти».

И тихое слышалось: «Буду».

Однажды на полном скаку

С коня он сорвался на съемках…

– Я жить без тебя не могу, —

Она ему шепчет в потемках.

Он бредил… Но сила любви

Вновь к жизни его возвращала.

И смерть уступила: «Живи!» —

И все начиналось сначала.

– Я жить без тебя не могу… —

Он ей улыбался устало.

– А помнишь, на белом снегу

Гроза тебя как-то застала?

Прилипли снежинки к виску.

И капли грозы на ресницах…

Я жить без тебя не смогу.

И, значит, ничто не случится.

Самое горькое на свете состояние —

Одиночество.

Самое длинное на Земле расстояние

То, которое одолеть не хочется.

Самые злые на свете слова:

«Я тебя не люблю…»

Самое страшное —

Если ложь права,

А надежда равна нулю.

Самое трудное —

Ожиданье конца

Любви.

Ты ушла,

Как улыбка с лица,

И сердце

Считает

Шаги

Твои…

И все-таки я хочу

Самого страшного,

Самого неистового,

Хочу!

Пусть мне будет беда вчерашняя

И счастье завтрашнее по плечу.

Я хочу и болей, и радостей,

Я хочу свою жизнь прожить

Не вполсердца, не труся, не крадучись.

Я взахлеб ее стану пить.

Я хочу ее полной мерой —

В руки, в сердце, в глаза и в сны…

Всю – с доверием и с изменой,

Всю – от крика до тишины.

Это чудо, что ты приехал!

Выйду к морю – на край Земли,

Чтоб глаза твои синим эхом

По моим, голубым, прошли.

Это чудо, что ты приехал!

Выйду к Солнцу – в его лучи.

Засмеются весенним смехом

Прибежавшие к нам ручьи.

Море льдами еще покрыто,

Замер в слайде янтарный бег.

В чью-то лодочку, как в корыто,

Белой пеной набился снег.

Мы идем вдоль волны застывшей,

Вдоль замерзших ее обид.

И никто, кроме нас, не слышит,

Как во льдах синева грустит.

Спускалась женщина к реке,

Красива и рыжеголова.

Я для нее одно лишь слово

Писал на выжженном песке.

Она его читала вслух.

«И я люблю…» —

Мне говорила.

И повторяла:

«Милый, милый…» —

Так,

Что захватывало дух.

Мы с ней сидели на песке,

И солнце грело наши спины.

Шумели сосны-исполины,

Грачи кричали вдалеке.

Я в честь ее стихи слагал,

Переплывал быстрину нашу,

Чтобы собрать букет ромашек

И положить к ее ногам.

Она смеялась и гадала,

И лепестки с цветов рвала.

То ль клятв моих ей не хватало,

То ль суеверною была.

С тех пор прошло немало лет.

Глаза закрою – вижу снова,

Как я пишу одно лишь слово,

Которому забвенья нет.

Я по тебе схожу с ума,

Как по земле – морской прибой.

И целый мир – моя тюрьма,

Когда в разлуке мы с тобой.

Я по тебе схожу с ума,

Когда ты около меня.

И все высокие слова —

Лишь дым от жаркого огня.

В любви мелочей не бывает.

Все высшего смысла полно…

Вот кто-то ромашку срывает.

Надежды своей не скрывает.

Расставшись – глядит на окно.

В любви мелочей не бывает.

Все скрытого смысла полно…

Нежданно печаль наплывает,

Хоть было недавно смешно.

И к прошлым словам не взывает.

Они позабыты давно.

И радость в душе убывает.

Но, видно, уж так суждено…

В любви мелочей не бывает.

Все тайного смысла полно.

Ты ставишь на видное место цветы,

Но что-то мне грустно от их красоты.

Как будто ты их принесла из былого,

Из юности нашей, из той суеты,

Где было все радостно и бестолково.

Нам было тогда на двоих сорок лет.

А может быть, меньше чуть-чуть,

Я не помню.

…Мой поезд пришел из Твери

Только в полночь.

И первое, что я увидел, – букет.

Веселый, огромный – из белых гвоздик.

И так тебе шло это белое пламя,

Что даже перрон от восторга затих…

…А кончилось все,

Словно в чеховской драме —

Расстались влюбленные,

Вырублен сад…

Когда я смотрю на гвоздики чужие,

Я вижу сквозь них

Твой восторженный взгляд.

И думаю —

Как же красиво мы жили!

Какая поздняя весна!

Опять за окнами бело.

А ты со мною холодна,

Как будто душу замело.

И я не знаю – чья вина.

И я не знаю – чья вина.

Все перепуталось вокруг.

В календаре давно весна,

А за окном бело от вьюг.

А за окном бело от вьюг.

И ты прости меня, мой друг,

За эту хмарь, за этот дождь,

За эту белую метель,

За то, что наш с тобой апрель

На осень позднюю похож.

Мы непогоду переждем.

Еще иные дни придут,

Порядок в небе наведут.

Мы пробежимся под дождем,

И смоет он печаль с души.

Растопит солнце

В сердце лед.

Ты огорчаться не спеши, —

Весна в пути,

Она придет.

Какая поздняя весна!..

Как велика ее вина!

А было это в день приезда.

С ней говорил какой-то князь.

«О боже! Как она прелестна!» —

Подумал Пушкин, наклонясь.

Она ничуть не оробела.

А он нахлынувший восторг

Переводил в слова несмело.

И вдруг нахмурился.

И смолк.

Она, не подавая вида,

К нему рванулась всей душой,

Как будто впрямь была повинна

В его задумчивости той.

– Что сочиняете вы ныне?

Чем, Пушкин, поразите нас? —

А он – как пилигрим в пустыне —

Шел к роднику далеких глаз.

Ему хотелось ей в ладони

Уткнуться. И смирить свой пыл.

– Что сочиняю?

Я… не помню.

Увидел вас —

И все забыл.

Она взглянула тихо, строго.

И грустный шепот, словно крик:

– Зачем вы так? Ну, ради Бога!

Не омрачайте этот миг… —

Ничто любви не предвещало.

Полуулыбка. Полувзгляд.

Но мы-то знаем —

Здесь начало

Тех строк,

Что нас потом пленят.

И он смотрел завороженно

Вслед уходившей красоте.

А чьи-то дочери и жены

Кружились в гулкой пустоте.

Старинный стол. Свеча. Свет из окна.

Бумаги лист. И кожаное кресло.

Гусиное перо. И тишина.

И профиль, вычерченный резко.

Стою благоговейно у дверей.

И вновь хочу представить те мгновенья,

Когда он назначал свиданье Ей.

Она являлась – Жрица вдохновенья.

И, если оставалась до утра,

Ее уста таинственно вещали…

И взгляд Ее на кончике пера

Старался удержать он на прощанье.

И засыпал внезапно у стола,

Едва Она исчезнет простодушно.

И снова ждал, как и Она ждала,

Когда Господь соединит их души.

И лишь однажды не пришла Она,

Как будто знала, что он смертью занят.

Старинный стол. Свеча. И тишина.

И чистый лист – как боль Ее

И память.

И с той поры Она незримо здесь.

Ей некуда идти и некого тревожить.

И все, что было с ними, – то и есть.

И ничего другого быть не может.

Ты родилась в конце весны,

Когда все грозы оттрубили.

И возвращаются к нам сны,

Те, что когда-то явью были.

Ты родилась в конце весны,

В разгар надежд, – не потому ли

Все октябри твои грустны

И так неистовы июли.

Ты родилась в конце весны,

И стала жизнь навек весенней.

Твои ладони так нежны,

Как нежен миг прикосновенья.

Я буду помнить этот день.

В нем нет ни грусти, ни обиды..

Ты платье белое надень,

И я к тебе навстречу выйду.

Они прощались навсегда,

Хотя о том пока не знали.

Погасла в небе их звезда,

И тихо свечи догорали.

«Я обещаю помнить Вас…

Дай Бог дожить до новой встречи…»

И каждый день, и каждый час

Звучать в нем будут эти речи.

Она его не дождалась,

С другим печально обвенчалась.

Он думал: «Жизнь не удалась…»

А жизнь лишь только начиналась.

Он ставит в церкви две свечи.

Одна – за здравие любимой,

Чтоб луч ее мерцал в ночи,

Как свет души его гонимой.

Свечу вторую он зажег

За упокой любви опальной.

И, может, пламя горьких строк

Зажглось от той свечи печальной?

Две горьких жизни…

Два конца…

И смерть их чувства уравняла,

Когда у женского лица

Свеча поэта догорала.

Снова мы расстаемся с тобою.

За окном опускается ночь

Со слезами, с надеждой и болью,

С невозможностью чем-то помочь.

Нам в разлуке не будет покоя.

Как же слезы твои солоны!

Слишком коротко счастье людское.

Слишком редки прекрасные сны.

Посреди самолетного грома

Я впервые подумал о том,

Что Земля потому так огромна,

Что в разлуке на ней мы живем.

Поставь свечу за здравие любви.

Мы наших клятв вовеки не нарушим.

И, может быть, признания твои

Всего лишь наша память о минувшем.

Поставь свечу за упокой разлук.

Неужто мы расстанемся в грядущем?

Хоть время, словно заржавелый плуг,

Прошло по нашим обнаженным душам.

Поставь свечу за здравие любви.

Я за тебя свечу поставлю в Храме.

И все, что было в этой жизни с нами,

Ты самым светлым словом назови.

Минувший день ничто мне не принес.

И потому он тихо перечеркнут.

Пылал закат и угнетал мороз,

Хотя Природа вовсе ни при чем тут.

Чего-то я не отыскал в себе.

А сердце молчаливо ожидало

Горячих строк в холодном декабре.

Но ожиданий оказалось мало.

И я в надежде на тебя смотрю.

И продолжаю молчаливо верить,

Что ты зажжешь в душе моей зарю,

Которая рождает вдохновенье.

Уже бывало так со мной не раз,

Когда я начинал стихи с твоей улыбки…

Любовь – единственный сюжет для нас.

Поэзия – ее хранитель зыбкий.

Мне без тебя так одиноко,

Как Робинзону в первый день…

Струится тихий свет из окон,

Но думать и работать лень.

И все меня здесь раздражает.

Безлико светится экран.

Белеет рукопись чужая.

Роняет капли медный кран.

Хожу бездарно по квартире.

Ношу бесцельно телефон.

Так что там происходит в мире?

Он болен? Взорван? Отменен?

А ты летишь сейчас над морем..

И я боюсь… И я молюсь,

Чтоб ночь не обернулась горем,

А сберегла нам только грусть.

Десять лет тому назад

В жизнь твою я постучался.

Повстречал меня твой взгляд,

Полный нежности и счастья.

Я не спрашивал тебя,

Как жилось тебе до встречи.

В поздних числах октября

Мы сошлись – как день и вечер.

Ты была тем самым днем,

Кто развеял тихий сумрак.

Полон радости наш дом,

Как мелодиями Сумак.

Десять лет – немалый срок.

Только нет такого срока,

Чтоб в любви я изнемог,

Чтоб нам стало одиноко.

Десять лет тому назад

В жизнь твою я постучался…

По судьбе иль наугад

Отыскал я наше счастье.

Ты вернулась через много лет.

Ты пришла из дней полузабытых,

Молчаливо наложив запрет

На мои вопросы и обиды.

Мы с тобой расстались в жизни той,

Где цветы и звезды не погасли.

– Сколько лет, а ты все молодой!

– Сколько лет, а ты еще прекрасней!

Мы с тобой друг другу честно лжем,

Потому что рады этой встрече,

Потому что долго на земле живем,

Знаем, как важны порою речи.

Потому что ни обид, ни бед

Никогда не вспоминает юность.

Потому что через столько лет

Ты ко мне из прошлого вернулась.

Нам с тобой нельзя стареть.

Ты навек красива…

Ну а я, как тот медведь,

Возраст прячу в силе.

Нам с тобой стареть нельзя.

Ты годам не веришь.

Не поймут тебя друзья,

Если постареешь.

И эстрада на меня

Может затаиться,

Что лишу ее огня

На своих страницах.

У нас с тобой один знак Зодиака.

Не в этом ли причина наших бед.

Готов уйти я из созвездья Рака,

Чтоб разногласья все свести на нет.

Характеры у нас настолько схожи,

Что кажется – мы часть одной судьбы.

Одни и те же мысли нас тревожат,

И оба перед хамством мы слабы.

И беды одинаково встречаем.

И в спорах обоюдно горячи.

Когда азарт мой в гневе нескончаем,

Я мысленно прошу тебя – «Молчи!».

Ты не молчишь… И я кляну созвездье.

Но вскоре в дом приходит тишина.

Не потому ль мы в этой жизни вместе,

Что на двоих судьба у нас одна.

Прости, Париж, что я не рад тебе,

Хотя восторг мой пред тобою вечен.

Но так угодно, видимо, судьбе,

Что я один пришел к тебе на встречу.

А в первый раз мы были здесь вдвоем.

В родном Париже начался роман наш.

Вот тихий парк и тот старинный дом.

Он говорит: «Неужто не заглянешь?»

Мы от любви сходили здесь с ума.

Великий город – как алтарь влюбленных.

Спасибо и Вольтеру, и Дюма,

И всем бульварам, и Наполеону.

Судьбе спасибо, что нас здесь свела.

Не потому ль мне с каждой встречей ближе

Тот давний день заветного числа,

Когда шумела осень над Парижем.

Как тебе сейчас живется?

Ты все так же молода?

Между нами мили, версты,

Километры и года.

Между нами – наша юность

И прощальные полдня…

Ты мне грустно улыбнулась,

Чтоб поплакать без меня.

Жизнь ушла и воротилась

Вещим сном наедине…

Оказала ты мне милость

Тем, что помнишь обо мне.

Значит, все-таки любила,

Потому что в те года

Все у нас впервые было.

Только жаль – не навсегда.

Как тебе теперь живется?

Предсказал ли встречу Грин?

Повторяются ли весны,

Те, что мы не повторим?

Я знаю, что все женщины прекрасны

И красотой своею и умом.

Еще весельем, если в доме праздник.

И верностью – когда разлука в нем.

Не их одежда или профиль римский, —

Нас покоряет женская душа.

И молодость ее, и материнство.

И седина, когда пора пришла.

Покуда жив я – им молиться буду.

Любовь иным восторгам предпочту.

Господь явил нам женщину, как чудо,

Доверив миру эту красоту.

И повелел нам рядом жить достойно —

По-рыцарски – и щедро, и светло.

Чтоб наши души миновали войны —

И в сердце не заглядывало зло.

Разбитую чашку не склеишь,

А склеишь – останутся швы.

Ты мне уже больше не веришь,

А веришь злорадству молвы.

Молва, к сожаленью, пристрастна.

Пришла, очернила, ушла.

Любви не хватает пространства,

Когда узковата душа.

Наверно, мы снова поладим.

Забудем обиды свои

Во имя былого

И ради

Едва не ушедшей любви.

Ошибки свои и невзгоды

Еще раз осилим вдвоем.

И через далекие годы

Мы опытом их назовем.

А чашку из давней эпохи

Я вдруг отыщу невзначай.

И ты, не заметив подвоха,

Спокойно заваришь в ней чай.

У нас еще снег на полях —

У вас уже шум в тополях.

У нас еще ветер и холод

И нету на солнце надежд.

И кажется пасмурным город

От темных и теплых одежд.

У вас уже все по-другому:

Струится с небес синева,

И каждому новому дому

К лицу молодая листва.

У нас еще пашня, что камень,

И бродит в лесу тишина…

Пошли мне улыбку на память!

С нее и начнется весна.

Я вновь объясняюсь в любви,

Хотя ты давно уже где-то.

Давно отцвело наше лето,

Но я объясняюсь в любви.

Нас добрые годы свели

Навеки – как мне показалось.

И судьбы друг друга касались,

Как звезды касались земли.

Года не щадят нас, увы…

Твой образ возник из былого.

Прими запоздалое слово.

Я вновь объясняюсь в любви.

У меня красивая жена.

Да еще к тому же молодая.

Если в настроении она,

Я покой душевный обретаю.

А когда она раздражена —

Что-то ей не сделали в угоду, —

Всем п – ц… И мне тогда хана.

И всему еврейскому народу.

Женщина, а может быть, богиня

Весело выходит из волны.

Рядом с нею женщины другие,

Мягко говоря, обречены.

Всем ее природа наградила —

И лицом пригожа, и стройна.

Вот идет по пляжу это диво,

Вновь в десятках глаз отражена.

Осторожно ноги поднимает:

По камням идет, не по траве.

Кто в богинях что-то понимает,

Мысленно ведет ее к себе.

Но она со мной садится рядом.

Выжимает волосы, смеясь.

И, с богиней повстречавшись взглядом,

Я уже не отрываю глаз.

Двое Новый год встречают

Не за праздничным столом.

Вряд ли это их печалит.

Главное – они вдвоем.

А над ними снег кружится.

Где-то ждет их милый дом.

Подвела стальная птица:

Села в городе чужом.

Ни шампанского, ни тостов.

В окнах елки зажжены.

Белый город, словно остров,

В океане тишины.

А над ними снег кружится,

Тихий-тихий – как слова…

На деревья снег ложится,

Превращаясь в кружева.

Старый год идет на убыль,

Уплывает к морю звезд.

Он ее целует в губы.

До чего же сладок тост!

Была ты женщиной без имени.

В твоей загадочной стране —

Меж днями алыми и синими

Однажды ты явилась мне.

Я ни о чем тебя не спрашивал.

Смотрел, надеялся и ждал.

Как будто жизнь твою вчерашнюю

По синим отблескам читал.

Ты улыбнулась мне доверчиво

И, не спеша, ушла в закат.

И от несбывшегося вечера

Остался только влажный взгляд.

Мы в первый раз летим с тобой в Нью-Йорк.

Нас провожают облака и смог.

Внизу плывет холодная земля.

Ты молча держишь за руку меня,

Поскольку ты боишься высоты,

Как я твоей боялся красоты.

За окнами – сплошная синева.

Ты говоришь мне тихие слова,

Что в Небе хорошо тебе сейчас,

Как на Земле, благословившей нас.

Я буду вечно помнить тот полет.

И эту дату, и далекий год.

Улыбку в небе и небесный взгляд.

И самолет, летевший в звездопад.

Любовь не только возвышает —

Любовь порой нас разрушает,

Ломает судьбы и сердца…

В своих желаниях прекрасна,

Она бывает так опасна,

Как взрыв, как девять грамм свинца.

Она врывается внезапно,

И ты уже не можешь завтра

Не видеть милого лица.

Любовь не только возвышает —

Любовь вершит и все решает.

А мы уходим в этот плен

И не мечтаем о свободе.

Пока заря в душе восходит,

Душа не хочет перемен.

В этот солнечный горестный час,

Что потом в наших душах продлится,

Снова счастье уходит от нас

Сквозь чужие улыбки и лица.

Мы сидим на пустынной скамье

В многолюдном распахнутом сквере.

И глаза твои плачут во мне,

И слова мои все еще верят.

Мы уходим из этого дня,

Чтоб расставить в судьбе нашей вехи.

Как ты смотришь сейчас на меня! —

Словно мы расстаемся навеки.

И, когда тебя взгляд мой настиг,

Я услышал сквозь нежность и жалость,

Как в душе твоей мечется крик,

Нестерпимо во мне продолжаясь.

О благородство одиноких женщин!

Как трудно женщиною быть.

Как часто надо через столько трещин

В своей судьбе переступить…

Все ставят женщине в вину:

Любовь,

Когда она промчится,

Когда с печалью обручится,

Оставив надолго одну,

В воспоминанья погребенной…

А люди уж спешат на суд —

И все – от клятв и до ребенка —

Словами злыми назовут.

И пусть…

Зато она любила…

Где знать им, как она любила!

Как целовала – аж в глазах рябило,

Как встреч ждала,

Как на свиданья шла…

О, где им знать, как счастлива была!

Пускай теперь ей вспомнят все пророчества.

(Да, осторожность, ты всегда права…)

Пускай ее пугают одиночеством.

А женщина целует ручки дочери

И шепчет вновь счастливые слова.

Твои смуглые руки – на белом руле.

Аварийное время сейчас на Земле.

Аварийное время – предчувствие сумерек.

В ветровое стекло вставлен синий пейзаж.

Выбираемся мы из сигналящих сутолок,

И дорога за нами – как тесный гараж.

В чей-то город под нами спускается Солнце,

Угасает на небе холодный пожар.

Аварийное время навстречу несется,

Как слепые машины с бельмом вместо фар.

От себя убежать мы торопимся вроде.

Две тревожных морщинки на гретхенском лбу.

На каком-то неведомом нам повороте

Потеряли случайно мы нашу судьбу.

Аварийное время настало для нас.

Вот решусь – и в былое тебя унесу я.

Ты в азарте летишь на нетронутый наст,

И колеса сейчас, как слова, забуксуют.

Аварийное время недолгой любви.

Все трудней и опаснее наше движенье.

Но не светятся радостью очи твои,

Словно кто-то в душе поменял напряженье.

Светофор зажигает свой яростный свет.

Подожди, не спеши…

Мы помедлим немного.

Будет желтый еще.

Это да или нет?

Пусть ответит дорога…

Школьный зал огнями весь расцвечен,

Песня голос робко подала…

В этот день не думал я о встрече,

Да и ты, наверно, не ждала.

Не ждала, не верила, не знала,

Что навек захочется сберечь

Первый взгляд —

любви моей начало,

Первый вальс —

начало наших встреч.

Я б, наверно, не рискнул признаться,

Чем так дорог этот вечер мне, —

Хорошо,

Что выдумали танцы:

Можно быть при всех наедине.

Две монеты мы в море бросим,

Чтоб вернуться вдвоем сюда.

Ждет тебя золотая осень,

Ждут меня холода.

Возвращаюсь в свое ненастье,

Чтоб о солнце твоем грустить.

Не дано еще людям власти —

Юг и Север соединить.

Поцелуй меня на прощанье.

Вытри слезы и улыбнись.

Увожу твое обещанье.

Оставляю мольбу:

«Вернись…»

Уходи! Не держу… Отпусти мою душу,

Как грехи отпускали у нас в старину.

И, хотя кто-то третий все к черту нарушил,

На себя я приму и печаль, и вину.

Не прошу у судьбы ни покоя, ни смерти,

А прошу справедливости только в одном:

Кто во имя любви все поймет и все стерпит,

Тот живет и минувшим, и будущим днем.

Все равно никуда не уйти от былого,

Даже в самые светлые ночи твои.

Между мной и тобой встанет прошлое слово,

Запоздалые слезы и память любви.

Я тебя никогда и ничем не унижу.

Не мужское занятье любовь унижать.

Мы чем дальше с тобой друг от друга —

Тем ближе

Все, что в нас,

От чего ты хотела бежать.

Не спеши уходить… Отпусти мою душу.

Пусть в судьбе твоей будет всегда благодать.

Мы грозу переждем. И ненастье, и стужу.

Но былое, наверно, нельзя переждать.

Ничего у нас не выйдет.

Мы из разных стай.

Небо твой торопит вылет.

Улетай.

Мы простимся на рассвете,

Вот и все дела.

И смахнет слезинку ветер

С твоего крыла.

Провожая взглядом стаю,

Отыщу тебя.

И печаль моя растает

В зорях сентября.

Но в холодном поднебесье,

Над землей паря,

Провожу тебя я песней —

Светлой, как заря.

И, быть может, песня эта

Облегчит твой путь.

И, вернувшись в чье-то лето,

Ты взгрустнешь чуть-чуть.

В грустной музыке сентября

Шорох имени твоего.

Сколько лет я искал тебя

И не знал —

Спросить у кого.

Где была ты все эти годы,

Возле чьих тосковала рук?

Шел к тебе я через невзгоды,

Мимо радостей и разлук.

Ревновал тебя к белым зимам

Потому,

Что была вдали.

И к поклонникам нелюбимым,

И к друзьям,

Что давно ушли.

Ревновал тебя к летним зорям,

К звездам мая

И октября.

Много в жизни узнал я горя

Оттого, что не знал тебя.

Все должно когда-нибудь кончаться.

Жизнь верна законам бытия.

Все быстрее мои годы мчатся,

Все прекрасней молодость твоя.

Перемножу прожитые годы

На свою любовь и на твою.

Пусть скупы лимиты у природы, —

Я тебя стихами повторю.

И вновь февраль…

И вновь цветет миндаль.

Наверно, прошлый век

Сюда вернулся…

И та же бесконечная печаль.

И все привычно, как биенье пульса.

Мне кажется, здесь жизнь моя прошла.

И снова память давней раной ноет.

И только нет ни года, ни числа,

Как будто все случилось не со мною.

Как будто все случилось не со мной,

А с кем-то, для кого я стал повтором.

И кто-то в бесконечности земной

Глядит на мир моим печальным взором.

И потому ловлю себя порой

На мысли, что я был уже когда-то.

И жизнь моя – как код или пароль,

Чтоб вновь войти во все года и даты.

Чтобы войти в твою любовь опять.

В былые дни, что возродятся с нами.

И ничего в себе не повторять,

Как будто мы друг друга не узнали.

До чего же ты была красива в юности!

Но еще красивее сейчас…

И хотя я не подвержен тупости,

Но тебя не разгадал в тот раз.

Видимо, не наступило время,

Чтоб прозреть от твоего огня.

Ты была приветлива со всеми

И печальной около меня.

Я не знал, что ты в меня влюбилась.

Как в тебя влюбился я потом…

Но судьба мне оказала милость:

Наш разлад оставила в былом.

Наверно, я обязан был судьбе,

Коль все мои надежды оправдались.

Когда в тот час я подошел к тебе

И пригласил на запоздалый танец.

А ты была так дивно молода,

Что я, конечно, показался старым,

Кому уже преклонные года

Не позволяли быть

Лихим гусаром.

Но деликатность и природный такт

Тебе не дали во́время изведать,

Что твой партнер из всех своих атак

Избрал маневр, нежданный для победы.

А все случилось в праздник Октября.

Когда страна еще была в минувшем.

Я вновь на танец пригласил тебя,

И музыка сроднила наши души.

Как много лет промчалось с той поры,

А наша жизнь как будто бы в начале…

Благодарю судьбу за таинство игры,

С которой мы уже не разлучались.

Красота – неповторимый дар.

Подари мне добрый взгляд на память.

Как идет твоим глазам загар

И улыбке так идет румянец.

Подари мне свой счастливый смех.

Окажи мне княжескую милость:

Если можешь – обними при всех,

Убеди, что ты мне не приснилась.

Я стал на время нелюдим.

Сижу в «Гамбринусе» один.

Один в просторном баре.

А за окном – Цветной бульвар.

Он оживлен… Хоть тоже стар.

Но будет пуст едва ли.

Я много встреч имел на дню.

И потому, наверно,

Так одиночество ценю.

Пусть даже и в таверне…

И вот сижу наедине

С самим собой, изгоем.

Но что-то стало грустно мне

С нахлынувшим покоем.

С надеждой я звоню тебе.

Мы врозь с тобой так редко.

Я здесь как ветка в декабре,

Заброшенная ветка.

А ты, как прежде, при делах.

В которых даже мелочь

Не можешь делать впопыхах.

Скажи, а что мне делать…

И выхожу я в суету

Зеленого бульвара…

Стою среди толпы

И жду

Очей твоих лукавых.

Вновь сомненьям душа моя вторит.

Отгрустив по былому давно,

Все храню я —

И радость, и горе.

Столько горя…

А сердце одно.

Я боюсь потерять тебя снова,

Как когда-то не смог отыскать.

И мой страх —

Убедительный довод,

Чтоб разлуку не встретить опять.

Все у нас началось слишком поздно.

Потому дорожу каждым днем.

И мигают приветливо звезды,

Видя,

Как хорошо нам вдвоем.

Обращаюсь за помощью к Богу.

От грядущих потерь не таюсь.

И беру ожиданье в дорогу,

И твою затаенную грусть.

И сомкнутся усталые веки,

Чтобы встречу во сне обрести.

И стихи, словно добрые вехи,

Помечают друг к другу пути.

А нечастые наши разлуки

Все короче по зову души.

Я возьму нашу жизнь на поруки,

Чтобы горести нас не нашли.

Вот и еще один вспыхнул рассвет…

Комната нежится в солнечном глянце.

Сколько уже набежало нам лет,

Я продолжаю все так же влюбляться.

Я продолжаю влюбляться в тебя.

И как подарок – судьбу принимаю.

Что там за окнами – свет декабря?

Или наивность зеленого мая?

Как ты красива, смеясь иль скорбя…

Встреча с тобой – это рок или случай?

Я продолжаю влюбляться в тебя.

Так же безумно, как некогда Тютчев.

Так же неистово, как в Натали

Пушкин влюблялся в счастливые годы…

И полыхают над краем земли

Наши года – словно краски восхода.

Неповторимо голубые,

Твои глаза навстречу плыли.

И я отправился за ними —

Неповторимо голубыми.

А годы шли за мною следом.

И путь конечный был неведом.

И ты была такою юной.

Я прятал годы в грустный юмор.

Неповторимо голубые,

Твои глаза печальны были.

И понял я – мое молчанье

В тебе продолжилось печалью.

И все я весело порушил,

И облегчил признаньем душу.

Ты улыбнулась мне глазами.

И я от счастья рядом замер.

И оказалось все так просто —

Сошлись на небе наши звезды.

А на земле сошлись два сердца.

Чтоб друг на друга опереться.

И вновь я вспомнил, как впервые

Неповторимо голубые

Глаза

Мне озарили душу.

И как я шел вослед послушно.

Не могу привыкнуть к красоте твоей.

Как не привыкает к песне соловей.

Как привыкнуть грозы не сумели

К тишине задумавшихся елей.

Не могу привыкнуть к нежности твоей,

Словно месяц к тысячам огней.

Не могу привыкнуть к шепоту в ночи,

К тем словам, что снова горячи.

Не могу привыкнуть к красоте твоей.

Потому что счастьем я обязан ей.

Мы жили рядом,

Но не в смысле дома.

Мы жили рядом

Сердцем и душой.

Наверно, я соседом

Был недобрым,

Когда была ты

Столько лет чужой.

Не то чтобы чужой,

Скорей одной из многих:

И почему я был настолько туп,

Что не сумел увидеть

В наших встречах строгих

Печальную влюбленность

Глаз и губ…

И только случай,

А скорей судьба мне

Вдруг обнажила таинство любви…

И до сих пор не затихает пламя,

В котором сжег я те года свои.

Синонимом счастья для многих —

Жена.

Когда она рядом всю жизнь…

И одна.

Кому-то везет…

Но бывает иначе.

Мой друг от единственной

Суженой плачет.

Наверно, он смог бы оставить ее,

Когда б одиночество

Сверг без нее.

Семейная жизнь —

Как нежданный мотив.

Я трижды пропел…

И, как видите, жив.

Устав от иллюзий,

По чуду скорбя,

Я верил,

Что все-таки встречу тебя.

Что жизнь не должна

Разминуться с мечтой,

Какой бы далекой

Она ни была.

И, словно услышав,

Ты тихо вошла

И поразила своей красотой.

…Потом нас венчала

Заря в небесах.

Оставив свой отблеск

В любимых глазах.

Мы вновь расстаемся с тобой до утра,

Хотя ты и рядом, но сон разлучает.

Я бережно слышу дыханье твое.

Но эта разлука меня не печалит.

Ты смотришь свои мимолетные сны

Одна, без меня… Я боюсь их нарушить.

И вслед за тобой в царство грез ухожу,

Чтоб встретились снова в ночи наши души.

А утром ты мне улыбнешься в ответ,

Когда я прильну к красоте твоей взглядом.

И все в нас продолжится – радость и грусть,

И это бессмертное чудо – быть рядом.

Я грущу по тебе,

Словно зимний лес

Грустит по весенним краскам,

Когда солнцем он будет обласкан.

И ворвется в него

Первой зелени плеск.

Я грущу по тебе,

Как дорога в горах,

Если люди о ней позабудут.

И словно болезнь,

Вдруг навалится страх,

Что не сбудется заново чудо:

И ты не придешь

И не скажешь:

«Прости.

Я опять чуть-чуть опоздала…»

Я грущу по тебе

И вблизи, и в пути…

Наших встреч

Мне всегда будет мало.

Я говорю тебе: «Люблю…»

Как будто признаюсь впервые.

И твой ответный взгляд ловлю.

И прячу грусть в цветы живые.

Они морозом отдают,

Мной принесенные с мороза.

И согревают твой уют

Всегда желанные мимозы.

Ты улыбаешься в ответ

Улыбкой влюбчивости ранней,

Хотя прошло так много лет

С минуты первого свиданья.

Я забываю про года…

И помню в них

Лишь счастье наше.

И жизнь навеки молода,

Где талисманом —

День вчерашний.

«А вот тебе тюльпаны из Эдема…» —

«Что за Эдем?» —

Спросила тихо ты.

Но я смолчал.

Эдем – другая тема.

И положил у ног твоих цветы.

И расплескался аромат с букета.

И в этом буйстве некий был секрет,

Поскольку, кроме красоты и света,

Другого ничего в тюльпанах нет.

Но что-то все ж происходило с нами.

Я понял это по твоим глазам…

Как будто бы сиреневое пламя

Незримо опалило души нам.

Но я-то знал, в чем кроется загадка.

Приняв их за живые существа,

Тюльпаны я поглаживал украдкой

И говорил им нежные слова.

И, продолжая старую легенду,

Что все цветы похожи на людей,

Я, как наручник, снял с букета ленту,

Как будто снял печаль с души своей.

Когда паду я ниц перед Всевышним,

Про Рай я не осмелюсь говорить.

Средь избранных, боюсь, я буду лишним.

Земных грехов мне в Небе не избыть.

Но я просить у Господа осмелюсь

Лишь одного, чтоб на земле родной

И без меня – тебе бы жить хотелось.

И без меня была бы ты со мной.

Я буду приходить к тебе стихами,

Где каждой строчкой я люблю тебя.

Где грусть твоя в разлуке не стихает,

Как вьюга на исходе декабря.

И вновь паду я ниц перед Всевышним

И за тебя молитву вознесу.

Чтоб снова май тебе навстречу вышел

И уронил в ладонь мою слезу.

Девочки влюбляются в мальчишек,

А мальчишки влюблены в футбол.

И, набив себе на поле шишек,

Вновь кайфуют, забивая гол.

Девочки влюбляются в мальчишек.

А мальчишки – просто пацаны…

У вихрастых, долговязых, рыжих

Нет перед девчонками вины.

Но однажды души их проснутся

И, пред красотою обомлев,

Позабыв свои мячи и бутсы,

В девочках увидят королев.

И впервые тихо оробеют,

Увидав во взглядах торжество…

Мы вот так же покидали берег

Золотого детства своего.

Когда восходит солнце

И над морем

Все небо заливает синева,

Мы звукам пробужденья

Молча вторим

В предчувствии чудес и волшебства.

И музыка прозрачная струится,

Пронзает нас и уплывает вдаль.

И мы с тобой – как две большие птицы

Иль как одна нежданная печаль.

Я к небу вновь протягиваю руки,

И ты душой к нему устремлена.

И мир вокруг – лишь голоса да звуки,

Как будто вся природа влюблена.

Прекрасный миг! Бессмертное мгновенье!

Соединенье душ, рожденье дня.

И волны бьют, отсчитывая время,

Которое несется сквозь меня.

И море вновь предстанет на минуту

Загадочным ожившим существом…

Ловлю себя на мысли,

Что как будто

С тобою мы вторую жизнь живем.

Я из отеля рано вышел

В апрельский звон,

В чужую речь.

Сияло солнце над Парижем,

И Сена продолжала течь.

Все для меня здесь было внове —

И Нотр-Дам, и Тюильри.

И встреча с позднею любовью,

Зажженной от его зари.

Не потому ль Париж отныне

Мне стал милее во сто крат.

…Звучит в нем дорогое имя

И светит твой весенний взгляд.

Туман с утра…

Нелетная погода.

Над взлетной полосой

Притихли небеса.

Наверно, было так

Судьбе угодно —

Не разлучать еще нас

Три часа.

Но вот пошли последние минуты.

Прощальный взгляд.

Прощальный взмах руки.

И небо мне сочувствует

Как будто…

Бесстрастности высокой

Вопреки.

Обратный путь мой

Был еще печальней.

Ночная мгла

Спустилась на Москву.

И вижу я —

Твой одинокий лайнер

Летит в тумане

Сквозь мою тоску.

Ты вспомни, как все начиналось,

С чего все у нас началось.

Я был недоверчивым малость

И робким, как загнанный лось.

А ты была с виду наивной

В свои небольшие года.

«Рискни быть моей половиной…» —

Шутя предложил я тогда.

Ты весело мне отвечала:

«Ты хочешь жениться на мне?

Тогда уж попробуй сначала

Понравиться новой жене…»

И я не напрасно старался

Вокруг божества своего.

Все кончилось свадебным вальсом,

Как все начиналось с него.

Я иду по весеннему городу.

По любимым страницам Дюма,

Где столетия смотрятся молодо

И хранят свои тайны дома.

Опечалены белые статуи,

Впал в задумчивость сад Тюильри…

Между мной и старинными датами

Тихо мечется пламя зари.

Вдруг взрывает звонок телефона

Тишину Елисейских Полей…

И смотрю я на трубку влюбленно,

Повстречавшись с любовью своей.

Не хочу, чтоб мы расстались…

Я смотрю в глаза твои, —

И читаю в них усталость…

От меня и от любви.

Может, мы с тобой расстались?

Разошлись, да не ушли.

Но разлука, словно старость,

Начинается с души.

Что-то встало между нами.

То ли гнев, а то ли грех.

Голос мой печально замер,

Замер твой веселый смех.

Пусть все будет так, как будет.

Я любую боль приму…

Мой нелегкий путь подсуден

Только сердцу твоему.

Любовь во все века неповторима,

Хотя слова мы те же говорим.

Для женщины, что любит и любима,

Весь мир любви ее неповторим.

Неповторимо ожиданье встречи,

В чужую ночь открытое окно.

И в той ночи неповторимы речи,

Что ни забыть, ни вспомнить не дано.

Неповторим и тот рассвет весенний,

Когда восходит сердце вместе с ним.

Неповторима боль ее сомнений

И мир надежд ее неповторим.

Спасибо, снег, за то, что выпал.

За то, что долгий снегопад

Мою любовь нежданно выдал,

Как выдал нежность

Мне твой взгляд.

Среди заснеженных деревьев

Со сказкой мы наедине.

И белый снег мне душу греет,

Как греешь ты ладони мне.

И знали мы с тобой заранее,

Что нет уже дорог назад…

И продолжается признание

Сквозь снегопад, сквозь снегопад.

Я не хочу считать года…

Их жизнь прилежно отмечала.

А ты со мной была всегда,

Но я не знаю, где начало.

Не знаю, почему меня

Вдруг поразил твой юный облик,

Хотя и раньше видел я,

Нездешних глаз красивый отблеск.

Хотя пленен был раньше я

Твоей улыбкой и азартом…

Но юность шалая твоя

Скользила мимо легким взглядом.

И вдруг однажды на бегу

Мы словно встретились случайно.

И до сих пор я берегу

Той встречи радостную тайну.

Светился в полночи Париж.

Твои глаза светились рядом…

Надеюсь, ты меня простишь,

Что я любовь так долго прятал…

…Вдруг подошла

И вежливо спросила:

«А можно вас на танец пригласить?»

И глазки нежно в сторону скосила,

Еще не зная, как ей дальше быть.

Ведь незнакомец мог и отказаться.

И был бы унизительным отказ.

Но, видимо, любил избранник танцы…

И закружил их штраусовский вальс.

С тех пор и кружит нас по жизни вешней

Мелодия восторга и любви.

Да здравствует отвага скромных женщин,

Вознесших к Богу помыслы свои.

Я жил вдали от юности своей,

Вдали от красоты тверских пейзажей.

И кроме грусти – ничего не нажил.

И кроме лет – не заимел друзей.

Все это было много лет назад,

Когда в Москву я из Твери уехал.

Когда моя наивность, словно эхо,

Осталась только в памяти цитат.

И непривычно было мне вдали —

Иные встречи, помыслы и лица…

И если бы не суета столицы,

Мы раньше бы друг друга обрели.

Но все у нас свершилось и сбылось.

И наша жизнь обручена со счастьем.

Мы много лет своих лампад не гасим,

Поскольку не дано светить им врозь.

В каждой вере есть свои фанаты.

Разве ж проповедует Коран,

Чтобы поднимался брат на брата…

Но не всем, как видно, разум лан.

До сих пор не принимает сердце

Крестоносцев, сеявших огонь,

На кострах сжигавших иноверцев

Лишь за то, что Бог у них другой.

Есть фанаты и средь иудеев,

Что иной религии не чтут.

Но пришли мы в этот мир, надеясь,

Что одна судьба у нас и суд.

Что для всех религий места хватит,

Как тепла и доброты на всех…

Вновь земля своею кровью платит

За чужую ненависть и грех.

Я весь словарь распотрошил.

О, сколько в нем забытых слов!

Но я их в блог переложил,

Чтоб ты услышала мой зов.

И в незнакомых тех словах

Меня почувствуешь ты вновь.

Хоть и живу я впопыхах,

Но та ж в душе моей любовь.

И если в чем я виноват,

То ты не множь вину мою.

Когда два сердца невпопад,

Я этот грех свой отмолю.

К твоим коленям припаду,

Почувствовав шаги твои.

И все невзгоды отведу

Счастливой волею любви.

Когда твои глаза грустны

И молчалива ты весь вечер,

Я вновь в предчувствии вины,

Хотя виниться вроде не в чем.

В твоих глазах – синь декабря.

И я себе уже подсуден.

Прости, я так люблю тебя,

Что грусть твоя

Мне сердце студит.

Потом ты скажешь – почему

Тебе весь вечер было грустно.

Тревогу я твою пойму,

И жизнь в свое вернется русло.

Характер виноват иль возраст,

Что стал я ссориться с тобой…

И прозвучал обидный возглас

За уходящею спиной.

А я люблю тебя, как прежде,

Как любит львицу старый лев.

Но в страхе замирает нежность,

Когда встает меж нами гнев.

И если я виновен в этом,

Прости несдержанность мою.

В твоей судьбе бушует лето,

И я продлить его молю.

А осень, что в меня вселилась,

Ветрами душу замела.

Любовь нам оказала милость —

Быть выше бед, обид и зла.

Это как наваждение —

Голос твой и глаза.

Это как наводнение.

И уплыть мне нельзя.

Все затоплено синью —

Синим взглядом твоим.

Посредине России

Мы с тобою стоим.

И весенние ветки

Над водой голубой,

Словно добрые вехи

Нашей встречи с тобой.

Я смотрю виновато.

Я в одном виноват,

Что чужой мне была ты

Час иль вечность назад.

Ты в море шла…

Я увидал и замер,

Перед искусством линий оробев.

Мне показалось – это ожил мрамор.

Его прохлада, строгость и напев.

Но как с тобой сравнить холодный камень,

Когда ты вся из света и тепла!

Встречая воду чуткими руками,

Ты в море шла.

Смотрела вдаль, в сиреневую дрожь,

Как смотрит солнце через майский дождь.

О, сколько раз уже была воспета

Та женщина, входившая в моря!

И в лунных бликах, и в лучах рассвета,

С тяжелою копною янтаря.

Я в эту сказку лишь теперь поверил,

Когда увидел, как ты в море шла.

Томился в ожиданье желтый берег.

И даль морская все звала, звала.

Тебя волна внезапно окатила.

И, засмеявшись вслед волне,

Ты уходила в море, уходила…

А мне казалось – ты идешь ко мне.

Я молод, потому что рядом ты.

И вопреки годам, что на пределе,

Я окунаюсь в царство красоты,

Где мы с тобою вновь помолодели.

Я молод, потому что я влюблен.

Как много лет с той встречи миновало…

И тайный код двух избранных имен

Любовь нам навсегда расшифровала.

Я молод, потому что этот мир

Еще мы до конца не распознали.

И наша жизнь – как долгожданный миф,

Который был разгадан только нами.

Просыпаюсь…

Говорю тебе в тиши:

«Будь счастливой.

Я люблю тебя всегда.

Дни тревоги нашей

В прошлое ушли,

Как весной уходят холода…»

Просыпаюсь…

Говорю тебе в тиши:

«Как я счастлив!

Я люблю тебя всегда.

И любовь моя

Вместила две души,

Потому что очень

Молода…»

Всю жизнь я признаюсь тебе в любви.

И знаю, что всегда дождусь ответа,

Когда глаза весенние твои

И жизнь, и душу наполняют светом.

Всю жизнь я признаюсь тебе в любви

Улыбкой, словом или нежным взглядом…

Когда одни мы и когда с людьми,

Когда в разлуке и когда ты рядом.

А время мчится мимо слов моих,

Как мимо леса скорый поезд мчится.

И отключились от мелодий птицы,

И даже лес обиженно затих.

Но мы с тобой над временем живем:

Любовь часов и лет не замечает.

И потому нам хорошо вдвоем,

Когда мир светел и когда печален.

Последняя ночь октября.

Последняя ночь без тебя…

Я снова представить пытаюсь

Наклоны и губы твои.

Нет в жизни прекраснее таинств,

Чем вечная тайна любви.

Ты так молода и красива!

«Будь вечно…» – Я Бога молю.

И вся моя скрытая сила

Вновь вызовет нежность твою.

И в это мгновенье ночное

Я чувствовать буду во сне,

Как ты, наклонясь надо мною,

В любви объясняешься мне.

И даже день с тобой в разлуке

Невыносим…

Мне горько одному.

Я мысленно твои целую руки

И ухожу в печаль,

Как Божий свет во тьму.

Минуты длятся непривычно долго.

Бросаюсь к телефону…

Голос твой,

Звучащий из далекого поселка,

На целый миг приносит мне покой.

Какой-то лирик написал когда-то,

Что без разлуки не было бы встреч.

А мне нужна всего одна лишь дата,

И я всю жизнь готов ее беречь.

Ту дату нашей первой встречи,

Что навсегда продолжилась во мне…

Прости, что я судьбе своей перечу.

Но этим мне близка она вдвойне.

Для меня все женщины – богини…

Вижу ли их в мраморе нагими

Или в сарафанах и бикини

На подмостках европейских мод.

Дай Господь всем женщинам

И каждой

Повстречать свою любовь однажды.

Пусть минуют беды их и тяжбы.

И Восьмое марта будет круглый год.

Для меня все женщины – богини.

Но тебя я не сравню с другими,

Потому что пушкинское имя

И твои глаза меня с ума свели.

Бог навеки одарил нас счастьем.

Не делили мы его на части.

И теперь никто уже не властен

Помешать возвышенной любви.

Хорошо бы, чтоб у наших женщин

Счастья в жизни было бы не меньше,

Чистого, как в раковине – жемчуг,

Вечного, как небо над землей.

Знаю я, что уж давно не первый

Сравниваю женщину с Венерой…

Восторгаясь красотой и верой

Каждой, что была воспета мной.

В тебе есть что-то неземное.

Ты не из нашей суеты.

И свет лучится надо мною,

Когда ко мне приходишь ты.

В тебе есть что-то неземное.

Ты – словно ангел меж людьми.

И я души твоей не стою.

Не стою я твоей любви.

В тебе есть что-то неземное.

Возьми меня в свою страну.

Перед тобою и собою

Я искуплю свою вину.

Свое томление любви,

Свою тоску в далеких стенах,

И страсть, и горести свои

Мне завещали предки в генах.

Недолюбившие тогда

Иль обойденные любовью,

Их души вновь через года

Я воскресил своею кровью.

Всепоглощающая страсть,

Пришедшая из дальней дали,

Не даст ни вознестись, ни пасть

В миг торжества и в час печали.

И я не в силах совладать

С тем необузданным порывом,

Когда шепчу в ночи опять

Слова любви глазам счастливым.

Все перепуталось во мне —

Признаний миг и боль преданий…

И слезы счастья в тишине,

И чей-то шепот – дальний, дальний.

Мы с тобою любовь

Не словами творим.

Мы друг к другу

Волшебные тропы торим.

Потому не сердись,

Что признанье в любви

Все еще молчаливо

Бушует в крови.

Наша близость превыше

Признаний и фраз.

Все, что надо сказать,

Она скажет за нас.

Помню тот парижский стылый вечер,

Изменивший все в моей судьбе.

Ласково я взял тебя за плечи

И святое слово прошептал тебе.

Помню, как над Триумфальной аркой

Полыхнули синью небеса.

И дороже не было подарка,

Чем твои счастливые глаза.