В Лондоне меня ждала записка с настойчивой просьбой прийти сегодня же вечером к миссис Стрикленд. У нее были майор МакЭндрю с женой. Сестра миссис Стрикленд была чуть постарше, сходство между ними проглядывало, но вид у старшей был изрядно поблекший; впрочем, держалась она так самоуверенно, словно вся Британская империя была у нее в кармане. Такое поведение присуще женам старших офицеров, надменно считающих, что они принадлежат к высшей касте. Манеры у нее были бойкие, и хорошее воспитание лишь слегка скрывало убеждение, что если ты не военный, то ничем не лучше лавочника. Гвардейцев она терпеть не могла, считая зазнайками, а об их женах, не наносящих ответных визитов, вообще не желала слышать.
Миссис Стрикленд явно нервничала.
– Ну, рассказывайте же! – потребовала она.
– Я видел вашего мужа. Боюсь, он твердо решил не возвращаться. – Я немного помолчал. – Ваш муж хочет заниматься живописью.
– Что вы имеете в виду? – удивленно воскликнула миссис Стрикленд.
– Вы что, раньше не знали об этом его увлечении?
– Да он совсем рехнулся, – не выдержал полковник.
Миссис Стрикленд задумалась, перебирая в памяти разные случаи из жизни.
– Помнится, до нашей свадьбы он что-то малевал. Но ничего кошмарнее я не видела. Мы смеялись над ним. У него не было ни грана таланта.
– Это просто предлог, – сказала миссис МакЭндрю.
Миссис Стрикленд глубоко задумалась. Было понятно, что после моего сообщения она безуспешно пытается связать концы с концами. К этому времени она успела навести порядок в гостиной – сработал инстинкт домохозяйки, и комната уже не производила впечатления заброшенного помещения, в котором никто не живет, как было в мой первый визит после катастрофы. Но того Стрикленда, какого я видел в Париже, невозможно было представить в такой обстановке. Неужели они не замечали, подумал я, насколько он выбивается из их быта?
– Если он мечтал стать художником, почему не сказал мне об этом? – произнесла наконец миссис Стрикленд. – Думаю, я никогда бы не стала препятствовать влечению такого рода.
Миссис МакЭндрю поджала губы. Похоже, она не разделяла влечения сестры к людям искусства, иронически относясь к ее «богемным» наклонностям.