Утреннее солнце заливало все прозрачно-серебристым светом, ласково щекотало кожу, красило легкие занавеси на окне. Увы, радости сегодня от этого не было. Тело болело так, что даже думать сил не было – выкручивало мышцы, жгло кожу, отзывалось тянущими резями в ступнях и спине. Свет, да что же это такое!
Пить хотелось так, словно она умирала неделю без глотка воды… воды? Айна уже не была уверена в том, что ей требуется обычное питье… С трудом она заставила себя одеть одно из старых чистых платьев, висевших на ней мешком, и начать прибираться. Осторожно. Аккуратно. Медленно. Один раз она чуть не упала, больно стукнувшись виском о печь – хорошо, не об угол. Может, вчерашние фэйри ей и вовсе приснились?
– Да что ж голова твоя такая дурная, человечка…
Ворчащая сиреневая морда выглянула из-за печи, смешно морща нос. Она даже метелку от неожиданности из рук выронила.
– Тих?
– Я это, я. А ты кого, Рыцаря хотела увидеть?!
И морда такая лукавая. Рыцаря… Ядовитые изумрудные очи, блеснувшие когти на руках и тьма, что пропитывает каждую клеточку его тела. Красивее мужчины она в жизни не встречала. Невероятный, опасный хищник.
– Если захочу умереть – непременно твоего Рыцаря позову, – проворчала. И не смогла сдержать любопытства. – А звать его как? Знаешь?
Тихий фырк – и хитрый прищур бусинок-глаз. Не скажет, зуб дает, не скажет…
– Есть да не про твою честь, букашечка.
– Что ещё за прозвища?!
Самой было стыдно, что так обмишурилась. Фэйри не называют своих имен смертным. Фэйри назовут свое истинное имя только тому, кому доверят свою жизнь.
Загремела котелками. Сил готовить совсем нет – хорошо хоть вчерашняя каша вполне съедобна. Как раз придется поделить и так небольшую порцию пополам.
Только села, стиснув зубы и стирая пот со лба, только показалось, что дикая ломота чуть отступила, как дверь, не церемонясь, распахнули с оглушительным хлопком. Невольно вжала голову в плечи, уже подозревая, кто пожаловал.
В избу, не стесняясь, буквально вплыла, хмуря толстые, почти сросшиеся брови, сама тетка Сайнара. Её необъятные размеры в тесной комнатушке еле помещались.
– Ну шо, Айка, зелий наварила? – громыхнул голос, яростно заблестели водянистые глаза.
Синяки на спине зачесались напоминанием о грозящей расправе. Да только… что по пустому говорить? Даже если бы могла – она бы не стала приворот варить, пусть матери икается на том свете! Та сильная ведьма была. Сильная и злая, на весь мир обиженная, ничем не брезговала – какие только гости к ней не приезжали. А она – бездарность. Даже если всю себя выжмет до капли, зелья не выйдет. Но разве объяснишь это озверевшей от вседозволенности бабе?
Встала осторожно, стараясь оказаться ближе к двери.
– Нет, данэ Сайнара, не сварила, – опустила глаза, чувствуя, как скручивает от страха внутренности. Убьет, как есть убьет! – говорила ведь – не смогу я. Маменька сильной колдуньей была, а у меня силы вовсе нет.
– Девонька-ааа, – почти тихое, почти ласковое – аж мурашки по коже, – бедолажка ты, богами обиженная, – толстые руки с пудовыми кулаками качнулись, словно в сожалении. – Какого бхгура я должна тебе наказы повторять, убогая!
Кулачище проворно врезался в бок – не успела отойти, просто не подготовилась – заставляя упасть на колени, хватая ртом воздух. Как же больно-то! Рядом кто-то заверещал – и огромный чугунок прыгнул Сайнаре прямо в лоб, да только чуть не попал – но опрокинул сестру старосты наземь. Тишина – долгая, звенящая, нарушающаяся только её собственным отрывистым дыханием.
– Девка, ты как? Ай? Ая? – Тих проворно просеменил по полу, встревоженно тыкаясь носом в руку. Почему-то отчаянно защипало глаза. – Что за мерзкая баба! Что ей от тебя надо было? – низший оскалился, показывая отнюдь не ежиные зубки.
– Так это ты? – осенило. – Ты её ударил? Тих, она же меня теперь убьет! Забьет до смерти, – даже зубы от страха застучали, – никогда не простит такого унижения, а в фэйри она не верит, да и все равно ей! Я здесь была – стало быть, я и виновата! Ну зачем, зачем ты это сделал? – голос предательски сорвался.
Тихое молчание длинною в тари.
– Это ведь было не в первый раз, верно? – кажется, кто-то злится.
Она поднялась с трудом, чувствуя протяжную ноющую боль в боку – как бы ребро не переломалось. Заметалась беспомощно, не сводя глаз с лежащей навзничь тетки. Что ж делать то! Хоть в лес беги, но фэйри вряд ли солгал – наверняка, стоит уйти подальше – и сожрут уже другие твари.
Остаться? Попытаться извиниться? Знает ведь, что бесполезно, но куда тут убежишь?
– В лес уходи, – проскрипели возмущенно, – я уж и подмогу вызвал, девка, не пропадем.
– Да зачем? Зачем, Тих, все равно ж найдут, догонят, да… какую ещё подмогу?
– Такую, девка, что одним нам не справиться. А коль с тобой что случится – с меня голову снимут!
Сердце заныло – куда она ещё влипла?
– Кто? – вышло шепотом, пока она спешно кидала в котомку самые нужные и важные вещи.
– Те, кому тебя твоя мать отдала за долг, – последовал спокойный ответ, почти сбивший с ног, – но я уже понял, что тебе она ничего не рассказала, хоть и странно это. С темными фэйри не шутят, они всегда берут свое. Но это сейчас неважно, собирайся живее, что копошишься! Тебе тряпки дороже или жизнь?!
Прикусила губу, отчаянно пытаясь запихнуть в сумку те книги, что остались от матери – толстые, тяжелые, но как их тут бросишь? А тряпки – кому они нужны?
Еж убежал на улицу – смотреть дорогу, а она увлеклась, стараясь захватить все самое ценное. Поэтому и не услышала, как в проеме двери появилось двое высоких плечистых мужиков. Загорелые, крепкие, с одинаково холодными и пустыми серыми глазами и острыми носами, они напоминали речных крыс.
Мужики не стали разговаривать – один бросился поднимать лежавшую без сознания – с огромной-то шишкой на голове – тетку Саю, а другой в два шага пересек избу, оказавшись около Айаны и резко вздернул её за шкирку, как нашкодившего щенка.
– А, ведьма, мало мы тебя уму разуму научили? Видать, мягковато было, да?
– Такой штучке нужна крепкая мужская рука, – хохотнул второй, приподнимая, ворочающуюся уже тетку Сайнару, – ну-тка, мать, давай, подымайся! Эк эта дрянь тебя…
Большая жесткая рука легко задрала юбку, вызывая приступ гадливого удушья. Когда вторая разорвала верх платья, заставляя его сползти куда ниже положенного, внутри что-то дрогнуло – и занемело. Стало все равно, что здесь происходит, плевать на то, что эти двое сделают с ней все то, что уже много раз обещали, зажимая у сараюшки и на окраине. Она слишком слаба, чтобы дать отпор – мать была права. Может лучше бы тот Рыцарь не ловил её и не спасал.
Мысли текли медленно, вяло. Она понимала, что её споро связали веревкой из простыни, волоча, как сверток, в направлении огромной избы Шайских – братья жили вместе с матерью и немало этого не стеснялись. Несли быстро – да и место назначения она скоро узнала.
Кажется, её швырнули небрежно куда-то в погреб – было тихо, холодно и темно. Простынь стряхнули, оставляя в драном платье, зато руки и ноги хорошенько перетянули веревками, а потом – кинули на пол, уходя. Почти облегчение. Она одна… И никого больше…
Можно закрыть глаза и раствориться в этой тишине, представив, что ничего больше нет. Что она по-прежнему стоит в лесу на берегу реки, а напротив сияют ядовито-зеленые глаза, а её поддерживают сильные руки, делясь прохладой. Вот колыхнулись, как живые, иссине-черные волосы в косище, чуть склонилась голова, а по губам поползла тонкая усмешка.
И вдруг её морок распахнул широко раскосые глаза, подаваясь вперед.
– Девчонка? Айанэ?
Вот уже видения приходят. Может, помрет быстрее, чем за ней придут братья.
– Человечка?
Она сжала губы, резко распахнув глаза и пытаясь прийти в себя. Только разговаривать с мороком не хватало.
– Вызвала – к слову, интересно – как? И молчишь. Любопытный ход… – впились уже наяву в душу ядовитые глаза. – Так что ты…
Он не успел договорить. В задней части коморки раздался дикий грохот – и словно схлопнулась невидимая завеса. Она снова была в небольшом помещении, где по бокам тянулись полки с продуктовыми запасами, а, оба угла были и вовсе захламлены чем-то непонятным.
И вот одна из этих куч хлама вдруг зашевелилась, издав слабый стон и заставляя вздрогнуть от неожиданности.
– Чтоб вы сдохли, tae sharre, безмозглые людишки! – пожелали от всей души. – Воины ал-шаэ от вашего притона камня на камне не оставят!
Ал-шаэ? Это же… наследник императора?
Из-под горы тряпья ярко блеснули яростные золотые глаза с вертикальным зрачком. Тряпье зашевелилось, зашуршало – и оказалось накрытым чем-то длиннющим змеиным хвостом, который сейчас был довольно искусно свернут и прикован к стене, вместе с …
– Ты ещё кто такая?!
Золотые глаза иршассы смотрели прямо на неё.
– Айнэ. Айанэ Асайя я. А вы? – спросила тихо – горло снова обожгло огнем, да и лицо, по которому заехали кулаком, болело – говорить было тяжело.
– Шайрин шэ Дайранаш-шшшш, – прошипели в ответ недовольно, – и эти негодяи поплатятся! Тебя они тоже хотят продать в соседние земли рабыней для утех?
– Ч-чч… – Айна закашлялась, чувствуя, как скручивается внутри узел паники, затягиваясь все туже.
– А, не знаешь, значит. С-странно… – золотые глаза внимательно её осмотрели, – вроде в тебе ничего особенного, чего эти амбалы так вцепились? Ещё и из-ззбили! – иршасса перешла на возмущенный посвист, настоящая змеюка!
Только страшно не было – было безумно интересно встретить истинную полноценную иршассу – да так далеко от центра империи! В ней и самой была толика их крови – от матери, но единственное, в чем это выражалось – полоски чешуи у висков и иногда на руках, когда она была в особо расстроенных чувствах. Странно, почти дико – рию назад она прощалась с жизнью – а теперь любопытство грызет изнутри, заставляя выяснить, что же нежданная подруга по несчастью здесь забыла? Она словно переключалась мгновенно с одного на другое, отметая все неприятное.
– Тебя то как поймали? – обойдется и без уважительного обращения, право слово. Чего расшаркиваться в шаге от смерти?
– Портал сбился из-за грозы, да выкинуло не там. Потеряла сознание, ударившись об землю – меня в нескольких метрах вышвырнуло над ней, а как очнулась – уже скованная была. Думаешь, простые цепи? – мелькнули ядовитые клыки, – это магические ограничители. Откуда они правда в такой глуши – ума не приложу. Что-то тут у вас неладно… Ох и недовольна командир будет!
Иршасса была подозрительно разговорчива, даже, пожалуй, слишком – голова от её пламенной речи резко разболелась. Айна прикрыла глаза снова, пытаясь связанной улиткой подползти к стене, и не видела, как беспечное выражение тут же слетело с лица собеседницы, и золотые глаза полыхнули, вглядываясь в неё так внимательно, словно пытались обнаружить нечто тщетно скрываемое.
– Ты ведь с-сселянка? Отсссюда? – вкрадчивое.
Айна устало промолчала. Хотелось свернуться в клубок – и провалиться в уютную темноту. Избитое, измученное тело болело, но куда сильнее болела душа. Всю жизнь она старалась помогать соседям, как могла. И в села ходила, собирала им редкие травы, варила отвары, нянчилась с детьми. А в ответ получала лишь новые задания, пинки да тычки. Она старалась быть доброй и понимающей, она хотела, чтобы люди вокруг жили лучше. Но ничего не вышло. Им было на это плевать. Её труды, её слезы, её бессонные ночи над новыми зельями – все это ничего не стоило!
Вот их благодарность! Сальные шуточки. Намеки. Зажимания по углам. Почти приказ явиться ночью в дом братьев. А теперь – похищение. Может, хватит быть добренькой и терпеливой? Хватит жертвовать собой? Люди не понимают чужих жертв.
И в этот момент, когда в ней забурлил гнев, смешиваясь с опаляющей яростью, тело вдруг налилось знакомой силой. Айнэ чуть потянула руки в стороны – и веревка порвалась, словно гнилая пенька. Она, не вслушиваясь, как что-то восхищенно свистит иршасса, порвала веревку и на ногах. Подползла, потянувшись к чужим кандалам – и в этот момент сила схлынула, оставляя её лежать, скорчившись от очередного приступа слабости, на полу.
– А ты не так просс-ста…
Она хватала ртом воздух, пытаясь откусить от него хоть немножко, протолкнуть в горящие легкие.
Зазвенели тревожно цепи.
– Пссссс! Не дотянус-ссссь. С-совсем ты бледная, худая, как щ-щщепка.
– Не от хорошей жизни, – пробормотала тихо, с трудом садясь и прикрывая плечи обрывками платья.
В душе стыл холодный гнев. Гнев – это сила. Стоит разозлиться, перестать бояться – и она течет огнем по венам, а потом заставляет корчиться от боли. Откуда это у неё? Никогда о таком не слышала.
– Вижу, что жизнь у тебя была так себе, Айанэ Асайя, – тихо усмехнулись, – не напрягайся, силы тебя покинули. Я бы не советовала тебе пытаться их вызвать вновь.
– Что ты об этом знаешь?
Украдкой коснулась ладонью длинного змеиного хвоста. Прохладный. И на удивление приятный на ощупь. Любопытно. А казалось, что должно быть противно.
– Ничего. Я весьма смутно предсс-тавляю, что именно с тобой происходит, но в твоей крови есть магия – только она ещё не пробудилась, – и снова внимательный взгляд, – на мои оковы тебе все равно силенок не хватит, но нас найдут гораздо раньше, чем эти остолопы сообразят, что происходит.
– Ты из знати, да? – от этой мысли стало неуютно.
– Можно и так сказа-ссть, – иршасса хмыкнула, разглядывая её без всякого стеснения, – а что, хочешь упасть передо мной ниц и поклониться? – в голоса слышалась не насмешка – мягкая ирония, словно та… подтрунивала?
И поэтому Айна даже не поняла сначала, почему её собеседнице захрипела, задергалась бессильно в оковах, зло и отчаянно шипя. Резко завопили об опасности все чувства, да так, что она, не заморачиваясь, ужом скользнула в самый темный угол, забившись под наваленные дерюги. Дверь отворилась без скрипа. Тот, кто вошел, умел ходить бесшумно. Но от ужаса волосы на голове вставали дыбом и дух замирал. Она сжала пальцы, прикрывая глаза, не зная, кого молить о помощи, на что надеяться. Не понимая, что вообще происходит.
– Ну на-ааадо же, – ленивый негромкий голос казался шипением змеи. Некто чуть растягивал слова, – какие люююди! Ох, нет, это же хвост! Совсем слепой стал!
Иршасса что-то зашипела гневно на незнакомом языке – и тут послышался звук удара – странный, глухой. Айнэ не выдержала – выглянула осторожно, стараясь не шевелиться, только краем глаза разве. И чуть не сдержала вскрик. Высокая фигура в темном плаще вскинула руку, из которой исходил призрачный свет. Он касался иршассы, обволакивал её, и… это было так страшно, так дико, что было невозможно отвести глаз, видя, как длинный золотистый хвост словно тускнеет, растворяется в этом мареве, как из чужого горла доносятся отчаянные хрипы, как искажается от боли лицо, на котором проступает чешуя. Что-то внутри зачесалось, буквально ошпаривая паникой.
Этого нельзя допустить. Эта магия противна всему живому – да и мертвому тоже. Это не тьма и не свет, это…
Она не подумала в этот момент, что сможет сделать против обученного мага. Иногда просто нет времени – остановиться и разложить все по полочкам. Оно и к лучшему – потому что тогда бы многие героические поступки не были бы совершены.
Айна кинулась вперед отчаянным броском, всем телом сбивая незнакомца с ног, не давая продолжать творить страшную магию.
– Кайтэ!
Она беспорядочно молотила руками по чужой голове, желая в этот момент только одного – чтобы он затих и не встал. Она не думала никогда, что может желать кому-то смерти, поэтому, в первый момент, когда маг затих – растерялась. И сама не поняла, как оказалась прижатой к полу чужой рукой, что крепко сжимала горло.
– Кто у нас тут? Ну наа-адо же! Деревенская девка…
Она не видела ничего из-за глубокого капюшона – и только одно привлекало внимание. Глаза. Его глаза были… их не было вовсе. Тяжесть чужого тела, горечь крови во рту, и эти пустые воронки, изуродованное отражение чужой исковерканной души.
На губах застыл крик – и не сорвался, она прикусила язык до крови, зная откуда-то, что должна молчать. Чего бы это ни стоило.
– И не скажешь мне, кто такая? – он снова тянет гласные – лениво, угрожающе-холодно. – Впрочем, игрушке братцев не обязательно иметь имя. Очередная глупая человечка!
Не пощадит! – мелькнула и растаяла мысль. Может – так лучше, чем то, что ей уготовили?
Когти расцарапали щеку, глаза вспыхнули двумя воронками.
– Пощадить? – неожиданно длинный язык лизнул щеку, словно пробуя на вкус. – Или выпить тебя до дна? Будешь послушно-ооой со мной и ла-аасковой?
Айна прикрыла глаза, стараясь дышать медленно-медленно. Страх куда-то пропал, сменившись очередной вспышкой ярости, поглотившей сознание. С губ сорвался рык – и зубы сомкнулись на шее склонившегося мужчины. Рот обожгло ледяной кровью, сводящей зубы. И мучающая последние дни боль в горле затихла, ушла странная жажда. Едва ли соображая, что делает, она делала жадный глоток за глотком, чувствуя, как бьется жилка под зубами, как сжимают в стальных смертельных объятьях чужие руки, с единственным намерением – уничтожить.
Кто быстрее – она или он? Удар – и она отлетает к стене, чувствуя, как ноет челюсть.
Личина сползала с незнакомца клочьями, обнажая изуродованное, но гибкое и сильное тело с обрывками крыльев на спине. От него прянуло силой – жестокой, злой, яростной. Эта сила мешала дышать, лишала воли, выпивая саму душу – и не было в этот момент ничего страшнее. Она проиграла – и никто не придет на помощь, не услышит мольбы о пощаде. Проклятые фэйри тьмы, лишенные разума и помешанные на убийствах. Она-то думала, что это сказки.
Да какой смысл молить мерзавца? Она бы уже сдалась и умерла, но нечто новое, сидящее внутри, требовало сопротивляться до последнего.
Из горла вырвалось шипение – отчаянное, проклинающее.
И в этот момент проклятый атаковал – в длинных бледно-серых пальцах родился пылающий синий огонь. Он разрастался с каждой секундой, поглощая окружающие предметы и вызывая приступ страха.
Айна поднялась с трудом, чувствуя, как кровоточат порезы от чужих когтей на теле и удивляясь тому, что ещё нашла в себе силы встать.
Она уже закрыла глаза, понимая, что ничего не сможет сделать против этого огня, и вся её сила будет бесполезной. Увидела, как гудит, летя на неё, сверкающее синими всполохами заклятье, и… Оно разбилось о проявившуюся вдруг пленку, укутывающую и её, и извивающуюся в оковах иршассу в плотные коконы.
– Какие интересные дела делаются на границе Империи и Древнего леса… Владыкам нашим будет интересно узнать, что здесь происходит.
Чужой голос звучал наигранно легко и насмешливо. Синий огонь вдруг опал, съежившись. У распахнутой настежь двери стоял высокий гибкий мужчина с пронзительно-зелеными глазами, но внешняя легкость никого не обманула. Он напоминал дикую кошку, изготовившуюся к прыжку. Разозленную и смертельно опасную.
– Прихвостень сдавшегося труссса, – от замершей фигуры убийцы повеяло такой ненавистью, что можно было бы убить на месте целую деревню.
– Сумасшедший thashe! – не остался в долгу незнакомец, постепенно продвигаясь вглубь комнаты.
Миг – и на его пальцах вспыхнуло странное серебристое заклятье, разворачивающееся в воздухе в полыхающую сеть.
Второй – и, за тари до того, как сеть накрыло искаженное лицо чудовища, тот выдернул руку из кармана, рассыпая в воздухе мерцающий порошок – и исчез. Сеть ударила в пол, прочерчивая рваные трещины – и рассыпалась искрами. На миг в каморке воцарилась тишина, сменившаяся тут же грохотом.
Айна не сразу поняла, что это она упала на колени – ноги перестали держать тело, сила исчезла снова. Её мутило – и от попытки осознать происходящее, и от неприятного привкуса чужой крови на губах, и от полученных ран.
Наверное, она бы упала на пол, если бы не незнакомец. Он оказался рядом так быстро, словно перемещался по воздуху – и подхватил на руки легко, как пушинку.
– Вот мы и встретились, обещанный дар, – тонкие губы раздвинулись, обнажая острые иглы отнюдь не человеческих зубов, – вы полны сюрпризов, юная дана.
– Дар? – голова все сильнее наливалась тяжестью, словно по ней молоточками били.
Не разговаривать с фэйри.
Не принимать от них помощь.
Ни в коем случае с ними не враждовать.
Почему же так… с каждым днем она увязает в невидимой паутине все больше.
Кровь в венах стала вдруг льдом, заставляя задрожать – и над сознанием сомкнулась тьма.