Дом у Шальнова был небольшой. Ничего кричащего, никаких башенок. Он был построен на деревенский манер: с летней верандой и небольшими сенями, в которых располагалась полка для обуви. А я ожидала увидеть варварское великолепие.
Участок перед домом, хоть и был просторным, явно не тянул на гектар. Сосны, ели, березы. Никакого ландшафтного дизайна. Внутри дома все было просто, оттого уютно. Никакого хай-тека, голого паркета, черных квадратов и красных клякс на стенах. В небольшом холле – только встроенный зеркальный шкаф.
Шальнов хотел помочь мне снять плащ, но меня вдруг взбесила его галантность.
– Сама справлюсь, – буркнула я.
– Ты феминистка?
– Нет.
– Тогда, может быть, я уберу твой плащ в шкаф?
Я молча протянула ему плащ.
– Если любопытничаешь, можешь посмотреть дом.
Я ничего не ответила, но полюбопытничала.
Кухня, спальня, кабинет. Совмещенный санузел находился в подвале, рядом с бойлерной. Все просто и просторно. Мне понравилось. А вот сама ситуация мне нравилась все меньше и меньше.
Шальнова я обнаружила в кухне. Он бросил пиджак на спинку стула и открыл холодильник.
– Сейчас закину в микроволновку котлеты. И сварю глинтвейн. Ты хочешь глинтвейн?
– Хочу.
– Полюбопытничала?
У меня заныло под ложечкой. Что происходит? Я, образно выражаясь, нахожусь в стане врага. Значит, врага нужно бить. Этот враг сломал мне жизнь, между прочим. Ведь я совершено себе не представляла, как начну жить завтра. А завтра приближалось. Я тоскливо взглянула на настенные часы.
– Уж полночь близится…
– Что?
– Скоро полночь, говорю.
– А Германа не будет, – Шальнов принялся насвистывать. – Так как тебе мой дом?
Я смотрела, как Шальнов готовит глинтвейн и наполнялась ненавистью. Такое чувство, что он готовил не глинтвейн, а меня.
– Ты что, строишь из себя простого парня? – не удержалась я от язвительности.
– А я и есть простой парень, – спокойно ответил Шальнов. Вывести его из себя было достаточно сложно, а я уже завелась.
– А чем именно вы занимаетесь, юрист Сергей Павлович? В какой нише занимаете место?
Шальнов медленно повернулся и воззрился на меня в крайнем удивлении.
– Всем понемногу.
От былой откровенности не осталось и следа. Занятно. Я уселась на стул, положив ногу на ногу.
– Ясно. Значит, приспосабливаетесь к жизни, как ящерица, – заключила я, рассматривая интерьер.
– Совершенно верно, – согласился Шальнов.
– Приспособленец, значит, – констатировала я.
– Разве это плохо? – мирно поинтересовался Шальнов.
– А не боишься, что скажут, будто дела у Шальнова хреново идут? Дом маленький, дизайна нет.
– Мне совершенно плевать на мнение других людей, – пожал он плечами. – К тому же, я не так богат, как ты думаешь. Скорее, хорошо знаком в определенных кругах, скажем так, но на жизнь хватает, еще и остается.
– А! Кто бы сомневался, что тебе плевать на других людей, – хмыкнула я, вновь оглядывая кухню. – Уютненько тут. Женщина помогала?
– Я никого к себе не приглашаю.
– Почему?
– Зачем? Для этого есть рестораны, бары, клубы.
– Отели, – поддела я.
– Проституток не снимаю, если ты об этом.
– Женщины к тебе и без того липнут. К тебе и твоему состоянию. И все они – продажные дуры. Так?
Шальнов искоса взглянул на меня.
– Все мы продажны. Главное, угадать с ценой.
Я сжала кулаки.
– Ты – циник!
– Согласен, – кивнул Шальнов.
– Тебе что, совершенно все безразлично? – в яростном бессилии спросила я.
– Не все.
Шальнов внимательно посмотрел на меня и вполне по-человечески улыбнулся. Это было неожиданно и обезоруживающе. Я растерялась.
– В какую игру ты со мной играешь? – спросил он.
– Я не игрок.
– Да и я не игрок. Идея сыграть в преферанс принадлежала твоему мужу. Если ты об этом.
– Я не об этом, – с досадой сказала я.
– Ладно. – Шальнов пожал плечами.
– Я тебя совершенно не знаю, – брякнула я. – И ты мне не нравишься.
Шальнов усмехнулся.
– Жаль. Потому что ты мне очень даже нравишься. Ты забавная.
– Забавная? – оскорбилась я. – Что я, обезьянка? Или котенок?.. Ворюга!
– Не понял.
– Все ты понимаешь! – разозлилась я. – Тебе от самого себя не тошно?
– С чего бы? – искренне удивился Шальнов. – Если ты по поводу моего бизнеса, то сразу скажу, что любой бизнес изначально строится на финансовых махинациях. Тут как в мире животных: пищевая взаимоцепочка.
Я внимательно посмотрела на Шальнова и догадалась: издевается. Я так и спросила:
– Ты издеваешься?
Он хохотнул и развел руками.
– Немного.
– Говоришь ты убедительно, чувствуется практика.
Шальнов засмеялся и покачал головой.
– Надеюсь, больше мы не будем возвращаться к этому разговору? Ну, если только ты не попросишь дать тебе несколько уроков.
– Мне кажется, ты водишь меня за нос.
– Ты права. Тебе кажется.
– Ох уж эти мне бизнесмены… С дурами мы добрые, с ворами – трудолюбивые, честные граждане, с быдлом – быдло, так?
– Так. А что тебе опять не нравится? Думаешь, если интеллигентно разговаривать с быдлом – это хорошие манеры?
– Зачем с ним вообще разговаривать?
– А ты не лишена снобизма, – засмеялся Шальнов.
– Я не снобка, – возмутилась я. – Ты меня провоцируешь некорректными вопросами!
– Ах, Софья… Софья как вас там?
Я смерила его взглядом, но ответила:
– Викторовна.
– Ах, Софья Викторовна, и чем я вам так не нравлюсь?
– Ты сломал мне жизнь.
– Вот как. – Шальнов стал серьезным. – А до этого тебя все устраивало?
– Да.
– И когда пьяный муж пытался вызывать сатану, ты не испугалась?
– Нет. Это было даже забавно.
– Ты чудная.
– Чудная. Забавная. Обезьянка, одним словом.
– Глинтвейн готов. – Шальнов улыбнулся. – Тебе просто нужно прийти в себя. Поесть. И немножко напиться.
– Глинтвейном? Да еще и в твоей компании? – презрительно уточнила я.
Шальнов поставил передо мной бокал и сел напротив.
– Пистолет отдай, – вспомнила я.
– Я отдам его твоему мужу, когда он протрезвеет.
Я вздохнула. Задержав на лице Шальнова взгляд, с надеждой спросила:
– Я тебя не раздражаю?
– Нисколько.
– И ничем тебя не обидела?
– Я привык, что люди меня ненавидят.
– Валять ваньку – это твоя стратегия?
– Съешь, пожалуйста, хотя бы одну котлету. Она вкусная. Куриная.
– Покупная, конечно?
– Конечно, покупная.
Я с подозрением посмотрела на Шальнова.
– Что ж ты за человек такой… Прибить бы тебя, – проворчала я, но котлету съела и глинтвейн выпила.
Шальнов ограничился только глинтвейном, чем снова меня насторожил.
– Отравить меня хочешь?
– Я не голоден.
Я протянула ему бокал, на дне которого осталось немного глинтвейна и продекламировала:
– Отведай и ты из моего кубка.
– Ты что, уже пьяна? – изумился он.
– Я сегодня вечером выпила. Немножко. У меня сегодня был важный концерт.
– Рома сказал, ты дирижируешь хором в музыкальном колледже?
– Да. А Рома даже не приехал. Было ужасно обидно… А потом он меня еще и в карты проиграл. – Я икнула.
– Ты не похожа на дирижера.
– Конечно. Я же похожа на обезьянку.
Шальнов засмеялся. А на меня вновь напало чувство ненависти. Как я могу так мило вести беседы с этим человеком? Я повертела в руках бокал, сдерживаясь, и спокойно спросила:
– Зачем ты это сделал?
– Что? О чем ты?
– Рома поставил меня на кон, а ты согласился. Вот я и спрашиваю: зачем ты согласился?
– Поставил на кон, – поморщился Шальнов. – Ты читаешь какие-то дрянные книжки, Софья Викторовна. Советую тебе обновить библиотеку.
– Я читаю много и в разных жанрах.
– Избавься, пожалуйста, от этой уголовной лексики.
– Ты мне так зубы заговариваешь?
– Опять… – Он махнул рукой. – Забудь ты все это. Словно ничего и не было. Твой муж просто был пьян. А я согласился, чтобы твой муж от меня отстал. Не усложняй. Лучше выпей еще бокальчик и иди спать.
– Да, пожалуй, я выпью еще бокальчик. Так и быть, налей мне.
– Ты как, не дуреешь, когда пьяна? – не удержался Шальнов, чтобы съязвить.
– Да пошел ты, – рявкнула я. – Рома схватил свой табельный пистолет, тебе это невдомек? Это уже не шутки. От этого просто так не отмахнешься.
– Успокойся, пистолет не был заряжен. Ты просто в таких вещах не разбираешься. Рома просто хотел тебя напугать.
Шальнов протянул мне бокал с глинтвейном.
– Тем не менее… Это ничего особенно не меняет, – прошептала я. – Мой муж хотел напугать меня пистолетом. Это все. Это – конец. – Я махом выпила содержимое бокала. – Наверное, он вжился в роль. Обычно так в фильмах бывает. Карты. И пистолет. Так сработало подсознание.
– Ты сейчас пытаешься своего мужа оправдать? – поинтересовался Шальнов.
– А ты с какой целью интересуешься?
Шальнов хлопнул себя ладонью по лбу.
– Ты от мужа – полицейского понахваталась этой блатной лексики?
Мы немного помолчали. Шальнов закурил. Он даже принес из холла мою сумочку и протянул мне.
– Ты же только дамские куришь?
– Премного благодарна, – пробормотала я.
Мы покурили в молчании и Шальнов встал.
– Ну, что, пора спать. Как видишь, ничего страшного не случилось. Ты больше напридумывала. Утром помиришься с мужем и все будет, как прежде.
– А я, может быть, не хочу, как прежде…
– Это тоже неплохо. У меня будет шанс.
– Какой шанс?
– Хочу посмотреть, как ты дирижируешь.
– И только – то?
Шальнов тихо засмеялся.
– А это уже от тебя зависит.
– Да пошел ты, – фыркнула я.
Шальнов засмеялся громче, а потом замолчал и сказал тихо и серьезно:
– Знаешь, скажу тебе честно. Мне было интересно сыграть ту партию с твоим мужем. Ты понимаешь, о чем я? Мне была приятна сама мысль, что я смогу получить тебя в качестве трофея. Это так, фантазии, конечно, не нужно меня бить и называть подонком. Но я тебя выиграл. Пусть в карты, чисто символически, но это чертовски приятно.
– Все-таки зря ты пил глинтвейн на голодный желудок, – покачала я головой.
На этот раз Шальнов засмеялся беззвучно. Даже глаза прикрыл. Я ни за что не подам виду, что мне приятно такое слышать. Что у меня даже мурашки по коже пробежали…
… Шальнов уступил мне свою кровать, а сам устроился на диване в своем кабинете. После душа, закутавшись в большое махровое полотенце, я не удержалась и увидев, что дверь в кабинете нараспашку, полюбопытствовала.
Шальнов не постелил себе. Он лежал на диване все в той же одежде, подложив руки под голову, разглядывая потолок. Я кашлянула.
– Что-нибудь нужно? – не меняя позы, спросил он.
– Нет… – Я переступила с ноги на ногу. – Вот, зашла предупредить: я во сне могу кричать или смеяться. В зависимости от того, какой сон вижу…
Шальнов, наконец, бросил разглядывать потолок, и задумчиво посмотрел на меня. Я смутилась и спросила первое, что пришло в голову:
– Что там на потолке?
– Ровным счетом ничего интересного, – невозмутимо ответил он.
– Ну, я спать.
Шальнов ничего не ответил и снова принялся разглядывать потолок.
– А вы джентльмен, братец Лис, – пробормотала я и на цыпочках юркнула в спальню.