В зале было так жарко, что казалось, будто плавится воздух. Конферансье объявил выход прославленного пианиста, и аудитория восторженно взревела. Аплодисменты никак не стихали даже тогда, когда Сяо Вэй уселся за рояль. Бессвязные выкрики доносились до его ушей, до крайности раздражая и заставляя ненавидеть малообразованных, но падких до мужской красоты женщин. Сяо Вэй битых пять минут думал, зачем он вообще сейчас здесь сидит, если проклятые фанатки своими воплями не дают ему приступить к исполнению концерта. Наконец ведущий вечера повторно появился из-за кулис и, фальшиво улыбаясь в темноту зрительного зала, попытался успокоить впавших в экстаз поклонниц. Это вроде бы немного помогло, и пианист занёс свои прекрасные пальцы над покорно ждущим инструментом.
Грянула музыка. Сегодня в его программу входили избранные пьесы из цикла «Картинки с выставки» Мусоргского. Начал Сяо Вэй, разумеется, с «Прогулки». Бравурное звучание первых же тактов произведения вновь подстегнуло разгорячённую публику, отчего дамы с первых рядов начали исступлённо кричать: «Xiao Wei, wo ai ni!!!»[2] Чувствуя, что ещё немного и он достигнет точки кипения, пианист яростно ударил по клавишам, выдавая такое fortissimo, словно кульминация заглавной темы достигалась посредством его собственной злости. Он был в бешенстве: эти безмозглые курицы собрались тут, будто в зоопарке, где сам Сяо Вэй представал некоей милой зверушкой в клетке.
Им было наплевать на глубину драматической мысли композитора, их волновал лишь молодой самец, украшавший собой это место. Ненависть в душе Сяо Вэя клокотала, как крутой кипяток, и, когда он в очередной раз направил пальцы к клавишам, чтобы последним аккордом поставить точку в «Прогулке», он ощутил себя до странности легко. Разноголосый гомон, от которого болела голова, будто выключили. На уши тут же навалилась давящая тяжесть, как если бы он находился под толщей воды. Перемена в шумовом фоне казалась поистине шокирующей. Пианист не успел толком ничего сообразить, как и роскошный рояль исчез прямо из-под рук.
В общем-то, Сяо Вэй не досчитался не только рояля. Стул, на котором он сидел, также куда-то испарился. Он с изумлением покосился в сторону зрителей и понял, что зала не было. Далее он бросил взгляд под ноги и… обнаружил себя парящим в открытом космосе. Ага, без корабля и скафандра. Сяо Вэй никогда не отличался сильной и устойчивой психикой. Пару мгновений назад он был чрезвычайно зол, а сейчас на него напало оцепенение и, конечно, страх. Он не захотел перенапрягать разум и пугаться ещё больше, а поэтому просто взял и вырубился. Так проще и безопасней! Авось, это всего-то глюк от тайком выкуренного косячка накануне выступления. Ну поругает его потом агентство за репутационные потери, ну и ладно, и не в такие скандалы он уже вляпывался!
Сколько он пробыл в беспамятстве, понять он не мог. Но пребывание в обмороке не спасло его от созерцания всё той же ужасающей реальности: он мог без проблем дышать в вакууме и беспомощно наблюдать за медленными переворотами собственного тела в вязком беззвучном пространстве. Сяо Вэй видел все эти сияющие точки, называемые звёздами, а совсем неподалёку от него угрожающе зияла разверстая газовая бездна внутри какого-то смутно знакомого объекта. Да-да, это выглядело цветной фотографией из книги по астрономии, где был опубликован снимок Крабовидной туманности, сделанный с помощью радиотелескопа. У бедного пианиста волосы на голове зашевелились. Что за…?
Его психическое истощение достигло предела. Он в панике зажмурился и от всего сердца пожелал немедленно оказаться подальше от этого ада. Где угодно, лишь бы там не было вот этого всего… Как только стремление молодого человека обрело понятную ему самому форму, он заметил, что вокруг его тела из ниоткуда возник болидообразный кокон, напоминавший по текстуре мягкое стекло. Сяо Вэй опасливо ощупал прозрачную, чуть поблёскивавшую стенку странной штуковины (на спальный мешок смахивает, не так ли?) и сделал любопытное открытие. При лёгком нажатии на непонятный материал подушечки пальцев сначала упирались в твёрдую границу кокона, а затем без особых усилий продвигались дальше, немного прилипая к «стеклу», если это вещество можно было так назвать.
Когда желание переместиться в безопасное убежище достигло апогея, Сяо Вэй явственно ощутил, как мерцание кокона вокруг него усилилось, а само вещество под пальцами стало более податливым и пластичным. Хоть пианист и находился в данный момент на грани помешательства, он смог уловить пока ещё не доступную его пониманию связь между возникшей у него целью и состоянием «стекла». В глубине души он взмолился: «Ну пожалуйста, пусть я окажусь там, где всё хорошо!!!» Одновременно с этим Сяо Вэй обеими руками упёрся в расширявшийся на глазах кокон, продавил его полурасплавленные стенки и…
И обеими ногами плюхнулся на грядку с кустиками перезрелой клубники. Он ошарашенно сидел на четвереньках. Сидел очень долго. Сяо Вэю уже начало казаться, что он полностью отупел от дикости происходившего. Что за дьявол? Сначала тягостное предчувствие незадолго до концерта, потом эти спятившие поклонницы, да чтоб они там все… Внезапный выброс его божественного тела в открытый космос, какой-то сюрреалистический бред с разноцветными галактиками и коконом вокруг него самого… А теперь вот грядки?! Да что творится сегодня с его сознанием? Вроде бы та травка была вполне стандартной по воздействию, всё-таки проверенный поставщик, он уже такое курил и не раз… Почему до сих пор не отпускает?!
Сяо Вэй был готов заплакать. Как он втайне признавал, стабильностью нервной системы он никогда не мог похвастаться. По резному листику ползла жирная гусеница. Воздух сочился летом и солнцем, а гигантские бордовые ягоды касались сухой почвы. Некоторые из них были наполовину расклёваны вороньём. Почему-то именно в этот момент Сяо Вэю не хотелось сомневаться в достоверности того, что видели его глаза и улавливали другие органы чувств. Он ещё не поднял от грядки голову, а уже знал, что рядом была звонкая и светлая берёзовая роща, откуда доносилось до неприличия жизнерадостное щебетание пташек. Он ещё не отвёл взгляд от налитой клубничины, усеянной зёрнышками, как понял и другую вещь: все эти долгие минуты его стояния на карачках за ним кто-то неотрывно наблюдал.
Так что голову поднять пришлось. Он неосознанно откинул со вспотевшего лба прядки прилипшей чёлки (о, этот жест боготворили его фанатки), предсказуемо облизнул пересохшие губы – словом, совершил все те действия, которые всегда перечисляют плохие писатели, когда хотят нагнать саспенс. Чуть поодаль от прославленного Сяо Вэя стояла женщина со скрещенными на груди руками и хмуро смотрела на него. На ней была какая-то несуразная заношенная одежда, поэтому на его поклонницу она не тянула. Костяк фанатской армии смазливого пианиста составляли обеспеченные дамы, а эта женщина была обута в резиновые сапоги, штаны на коленках у неё были испачканы землёй, кое-где к ткани прилипли травинки. Сяо Вэй уже в который раз испугался. Почему она так вперилась в него? Узнала? Его ведь невозможно не узнать, он – лицо многих известных брендов. Ох, что сейчас начнётся…
– Ну как, долго тут ползать по моему огороду будете? – вопрос исходил, естественно, от возвышавшейся над ним женской фигуры.
Сяо Вэй ничего не понял. Как он машинально отметил, интонация, которую женщина вложила в произнесённую фразу, не казалась угрожающей, но… он совсем не понял, на каком языке к нему обращались. Он на всякий случай решил обворожительно улыбнуться этой неопрятной особе, вдруг это поможет сгладить острые углы?
Тем не менее вопрос на незнакомом ему языке повторился, причём уже с более требовательными нотками в голосе:
– Я говорю, вы тут сколько собираетесь мой урожай портить и топтать всё своими ботинками?
Видимо, женщина в растянутом свитере начала сердиться. Сяо Вэй осознал, что, возможно, его лучезарная улыбка с белоснежными винирами пришлась не к месту. Он нашёл в себе силы побороть головокружение, поднялся с четверенек и суетливо поклонился насупленной замарашке. На её лице отобразилось недоумение. Только сейчас, когда незваный гость принял вертикальное положение, хозяйка огорода смогла получше рассмотреть вторженца. Это был худощавый и довольно высокий молодой человек монголоидной наружности. Его наряд разительно контрастировал с сельской пасторалью, в атмосферу которой незнакомец был погружён словно не по своей воле, а оказался здесь случайно. Классический жакет из качественной плотной ткани, какие-то диковинные узоры на лацканах, жемчужные запонки, и, простите, батистовые манжеты белоснежной рубашечки под этим самым жакетом. М-да, ну и фрукт…
Пока женщина откровенно сканировала внешность стоявшего перед ней азиата, он уже и не знал, что ему делать дальше. Аура звёздности мигом слетела с него, ведь он торчал тут совсем один перед неприветливой иностранкой (в том, что Сяо Вэй находился не в родном Китае, он убедился на интуитивном уровне). Он также увидел, как даже при детальном разглядывании его лица у неё не возникло во взгляде ни намёка на узнавание и идентификацию его личности. С одной стороны, это предположение немного расстроило тщеславного от природы пианиста, а с другой – дало ему надежду вести себя относительно свободно. Сяо Вэй тоже присмотрелся к своей случайной визави, но потерпел фиаско, пытаясь угадать её возраст. Она больше походила на европейку с крашеными светлыми волосами по плечи. Он дал бы ей от двадцати семи до тридцати пяти лет, но вообще к другим людям он никогда особо не присматривался, ведь фокус его внимания обычно всегда был обращён на самого себя, поэтому и навык определения возраста окружающих у Сяо Вэй был развит слабо.
Процесс обоюдной игры в гляделки через несколько минут наскучил обоим. Сяо Вэй не осмелился ничего говорить по-китайски, а она, однако, решительно развернулась к нему спиной, намереваясь уходить. «Айдол от классической музыки», как его неофициально прозвали на родине, открыл и закрыл рот. Она вот так просто взяла и пошла прочь?!
Его эго было настолько уязвлено, что, несмотря на всю странность ситуации, он подскочил к женщине, схватил ей за рукав страшенного старого свитера и воскликнул по-английски:
– Hey, wait! I… I… I don’t know what I’m doing here, but I need some help! Please, explain to me what’s going on!!![3]
Под его напором она замерла в полушаге от калитки, перевела выразительный взгляд на вцепившегося в её предплечье парня, отчего он внутренне похолодел и тотчас отпустил рукав с кучей извинений. Всклокоченная и ненакрашенная, она производила двоякое впечатление. Хотелось, будучи таким холёным и чистым, одетым в люкс, просто держаться от неё подальше. А ещё… у неё было интересное выражение лица. Оценивающее, но не вульгарное. Её черты, как неожиданно для себя отметил Сяо Вэй, выглядели гармонично и пропорционально, глаза, хоть и смотрели недружелюбно, полнились тем самым покоем, который ему доводилось замечать при общении только с умными людьми. Подобное он улавливал, когда подолгу смотрел на портреты композиторов, полотна старых мастеров и когда разговаривал с выдающимися представителями академического мира.
Она хмыкнула и бросила через плечо, продолжая прерванную ходьбу:
– First of all, you are the one who is being the intruder here. You haven’t even introduced yourself to me yet, why would I condescend to any explanations?[4]
С этими словами она юркнула за калитку, оставляя такого знаменитого и такого несчастного пианиста одного под жарким июльским солнцем, висевшим в зените, будто сценический прожектор.