Степи полынные, степи ковыльные, степи, бурьяном поросшие. Отары овец, пасущиеся на степных просторах под палящим солнцем Саманные приземистые домишки в сельских небольших поселениях. Ни деревца, ни кустика винограда… Озерца с соленой водой, да редкие источники питьевой воды. Откуда легендам в таком крае появиться? Беден легендами Джанкой, столица степного Крыма. Пытаюсь, напрягая память, вспомнить… И, о счастье, вспоминается легенда рождается легенда, да и та больше на сказку похожая, все потому, что поработало время. Время течет, все разрушая бурями и грозами своими. Развалины остаются, мысли людей тревожа вопросами: что, кем и когда здесь было построено? Развалины Султан-Сале таких вопросов не рождают. Сто лет назад развалины Султан-Салэ стояли такими же, как и теперь. Бури и грозы не разрушили их. Видно, хорошие мастера строили мечеть Султана-Салэ, да и зоркий глаз наблюдал за строителями. Сам Султан-Сале следил. А ведь был Салэ раньше простым пастухом, и хата его была последней в Джанкое. Каким уважением он пользовался? Какой почет бедняку! Да не смел он переступить порога богатого дома. Согнувшись в три погибели, не смея взглянуть в лицо бея, выслушивал он приказания; старался избегать встреч.
Но как-то раз, ранним утром, выгоняя коров на пастбище, Салэ зашел на ханский двор и случайно увидел дочь бека. Легко, как горная козочка в горах, поднималась Ресамхан по лестнице. Нужно было только взглянуть на Салэ в эту минуту, он напоминал человека, случайно встретившего ангела.
Кажется, что впервые коровы сами управляли собой, и, если бы не собаки, многих коров не досчитались бы в Джанкое.
Вернувшись домой, бедный пастух ни к пище, ни к воде не притронулся. Мать всполошилась – в таком состоянии они никогда не видела.
– Что случилось? – спрашивала мать сына, присаживаясь рядом и притрагиваясь ладонью к его лбу. Лоб был таким же холодным, как и всегда. Сын, глубоко вздыхая прилег, носом в стену уткнувшись.
– Съешь сыночек хоть кусочек брынзы, хоть несколько глотков катыка сделай. – упрашивала мать.
Молчал Сале, отворачиваясь от миски с кислым катыком.
И вдруг по селению весть прокатилась о том, что внезапно умерла Ресамхан, случайно подавившись рыбьей костью. Когда узнал об этом Салэ, не стало в лице его ни кровинки. Челюсть у него отвисла, а глаза стали безумными. Открылось все матери, и поняла она, отчего обезумел сын, ее бедный Салэ, когда тот ночью принес тело девушки, вырытое из могилы.
Плакал Салэ, обнимая тело девушки, и от дыхания ли любви, от горячих ли слез его – стало теплым тело.
Бросился Салэ к матери, прося ее помочь.. И в простоте сердца сказала мать, что не умирала Ресамхан и, устранив кость, оживила девушку.
Но как только Ресамхан открыла глаза, поспешил Салэ укрыться от ее взора, ибо самый маленький камешек может смутить чистоту вод хрустального ручья.
Тронула сердце девушки такая любовь. По-счастью, великий Аллах дал ей не только красоту. Поняла она, что есть и чего нет в пастухе.
– Пусть пойдет, – сказала Расамхан старухе, – в Кефеде, на пристань; там сидит Ахмет-ахай; он даст Салэ на копейку, другую мудрости.
Проник в душу пастуха Ахмет-ахай своим взором, когда пришел Салэ к нему на пристань, и дал совет:
– Первый, помни, не все то красиво, что красиво, а только то красиво, что сердцу мило.
Второй – Цени время, не спрашивай того, что тебя не касается.
Улыбнулась Ресамхан, когда мать пастуха рассказала о совете Ахмет-ахая.
– Пусть так и делает. И я скажу, что делать надо.. В Кефеде стоят корабли. Хорошо будет, если возьмут Салэ на большой корабль. В чужих краях он узнает больше, чем знают здесь, и тогда первый бек не постесняется принять его в своем доме.
Вздохнул Салэ, просил мать спрятать Ресамхан, пока не вернется, и, нанявшись на корабль, отправился в дальние страны, и не вернулся назад, пока не узнал моря, как знал раньше степь.
В степи – ширь и в море – ширь, но не знает степь бурной волны, и тишь степная не страшит странника.
Когда корабль Салэ был у трапезундских берегов, повисли на нем паруса, и много дней оставался он на месте.
Послали Салэ и других на берег поискать воду.
У черной скалы был колодец, и корабельщики поспешили спустить в него свои ведра, но вытащили концы обрезанных веревок.
– Нужно посмотреть, кто сделал это? – сказал Салэ.
Однако из страха никто не полез.
Салэ, обвязавшись веревкой, спустился сам.
У воды, в пещере, сидел старик, втрое меньше своей бороды; перед ним красавица арабка кормила собаку, а вокруг стояло тридцать три кола и на всех, кроме одного, торчали человеческие головы.
– Собаных-хайр-олсун, – приветствовал Салэ старика. И на вопрос – как сюда попал, присев на корточки, рассказал, как все случилось.
Усмехнулся старик:
– Если у тебя есть глаза, ты должен видеть, куда попал. Почемумне спросил, что вес это значит?
– Есть мудрый совет, – отвечал Салэ, – не расспрашивать о том, что тебя не касается.
Удивился старик:.
– Вижу, ты не так прост, как кажешься! Скажи, мудрец безбородый, что красивее: арабка вот эта, или собака.
Не задумываясь Салэ, ответил:
– Не все то красиво, что красиво, а только то красиво, что сердцу мило.
Старик и, замахнувшись ятаганом, снес головы арабке и собаке, и сказал
– Как-то раз ночью, придя к жене, я нашел подле нее чужого, и, по моему слову, женщина стала собакой, а мужчина женщиной. Ты видел их, прежде чем я снес им головы. Сюда и до тебя приходили люди. Бараньи головы их ты видишь на колу, а твоя останется на плечах. Только от тебя я услышал мудрее ответы на мои вопросы.
И старик наградил Салэ. Кроме воды, вынес Салэ из-под земли ведро разных камешков.
Не бросил их назад в колодец, как советовали корабеьщикие, а послал с первым случаем к матери в Джанкой.
Мать смотрела на камни и думала – совсем потерял Салэ разум Но Ресамхан сказала старухе, чтобы позвала богатого караима, и караим отдал за камни столько золота, столько редко бывает на свете.
А через год возвращался Салэ домой и на пути в Джанкой встретил табуны лошадей, и отары овец, и стада скота, и когда спрашивал – чьи они, ему отвечали:
– Аги Салэ.
– Видно новый богач в Джанкое появился – думал Салэ..
Много лет не был Салэ в Джанкое и не узнал селения. Сердце упало, когда не увидел своего жалкого жилища. На месте ее стоял большой дом, должно быть тоже Аги-Салэ.
Поник он головою и в печали сел у ограды нового дома. Увидела Ресамхан Сале у ограды и послала старуху-мать позвать его в дом.
Первым богачом стал Салэ на деревне, первым щеголем ходил по улице, а когда садился на серого коня, выходили люди из домов посмотреть на красавца-джигита.
Увидел его старый бек из башни ханского дворца, послал позвать к себе, три раза звал, прежде чем пришел к нему Салэ, а когда пришел, позвал бека к себе в гости.
Угощал Салэ старика, и не знал тот, что подумать. Ведь никто, кроме Ресамхан, не умел так приготовить камбалу, поджарить каурму, какими его здесь укгощали..
– Если бы Ресамхан была жива, отдал бы ее за тебя – сказа Ага, глкубоко вздыхая.
И тогда открыл Салэ беку свою тайну, и сорок дней и ночей пировал народ на свадьбе Аги Салэ.
Через год родился у бека внук и стали называть его Султаном-Салэ.
А когда Султан-Салэ стал старым и не было уже в живых его отца, построил он в его память, на том месте, где стояла прежде хата, такую мечеть, какой не было в окрестности.
Ну, а слушателю легенды следовало бы подумать о том Джанкое, что прежде стоял вблизи селения Султановка, по пути от Феодосии к Отузам, только Джанкой тот был греческим поселением, а не татарским..