Гришка навёл пистолет на своего двоюродного брата. И в это мгновение, дверь, от сильного удара ногой, рывком распахнулась. Рука диверсанта рефлекторно нажала на спусковой крючок. Пуля попала точно в сердце. Начальник станции так и умер, с удивлением на лице. Прозвучал ещё один выстрел. Пуля попала диверсанту между лопаток, тот обернулся и, глядя прямо в глаза Чернышковскому, стал медленно опускаться на пол кабинета.
– Вот так, будет совсем хорошо. Ты, наверное, у нас главный… То есть, главарь… Интересно, а что ты тут делал? Ты ещё что-то говоришь? Чего-Чего?! – Михаил прислушался к словам умирающего диверсанта.
Из груди Митяя доносился булькающий звук:
– … вы… ещё потом… памятники казакам… о примирении… будете ставить…. Но вам, это не поможет… вы прокляты… знайте, прокляты…
– Не понял?! – негромко произнёс Михаил, нахмурив брови.
Диверсант падает на пол. Чернышковский, не совсем понимает, о чём говорит незнакомец, но всё же подходит к нему и присаживается на корточки, чтобы попробовать живой он или нет. Но тот, резко хватает Михаила за руку и тихо говорит, с искренней и счастливой улыбкой:
– Я, не предатель… и умираю… на Родине… в России… слышишь… краснопузый… в России…
Изо рта течёт струйкой кровь… И всё… Дух диверсанта, казака из раскулаченной семьи, покинул бренное тело. А стрельба, за окном, постепенно стихла.
Михаил Чернышковский тихо произнёс, почёсывая затылок и осматривая кабинет Аркадия Константиновича:
– Да-а, дела. Действительно, пути Господни, неисповедимы…
По коридору слышен топот ног бегущих людей.
Комиссар и ещё несколько матросов, с оружием наперевес, вбегают в кабинет.
– Что у вас тут? – встревоженно кричит Хавин. – Кто стрелял?
– Я стрелял. Уже, полный порядок. Он, один был! – спокойно отвечает Михаил.
– Ясно! – отвечает Борис Хавин, убирая пистолет в кобуру.
Чернышковский тоже убирает свой пистолет и интересуется:
– Как там? Стихло?
– Уже да. Десять убитых. Пятеро раненых…
– У нас?! – испуганно воскликнул командир бронепоезда.
Спокойно отвечает Борис Хавинсон, оглядывая кабинет начальника станции:
– Не-е! – отрицательно кивает головой, – У диверсантов. У нас трое тяжелораненых. Ирина Александровна уже их перевязывает. Их потом нужно будет отправить в лазарет. И двое убитых… К сожалению… И у семерых царапины.
– Твою дивизию! – облегчённо выдохнул Михаил, – Напугал чертяка. С наших всегда начинать надо! С наших!
– Виноват! – Борис виновато опустил взгляд.
– Это мы, ещё легко отделались. Хотя двоих потерять, это тоже много! При таком раскладе, у нас куда больше должно быть убитых. Значит, что-то у них пошло не так…
Главстаршина Белый, громким басом, сотрясает воздух кабинета, появляясь на пороге:
– Михаил Ильич, там ещё три… Точнее, троих патрульных нашли. Убитые. И Сосыку, зарезанного, в кустах, нашили.
– Он, мёртв? – спросил Чернышковский.
– Да, – ответил главстаршина и вышел в коридор.
– Значит, ещё четверо… А, вот это, уже плохо. Очень плохо! – расстроенно произнёс Михаил и почесал подбородок. – Мы потеряли шестерых! Двое тяжёлых… И это, в тылу! А не на фронте.
Борис Хавин пытается как-то оправдать сложившуюся ситуацию и поддержать своего командира:
– Но диверсантов, мы всё-таки обезвредили. Это факт! Ещё нужно проверить, что это за птицы!
Михаил Чернышковский, через небольшую паузу, ответил, не сводя взгляда, с убитого им диверсанта:
– Факт. Им, не бронепоезд нужен был. Это тоже факт! Мужиков жалко… – Михаил, вспомнив, встрепенулся. – Да! Там, у двери, ещё один должен быть. Посмотрите, как он жив, чи нет. Спешил к своему командиру.
– Зачем?! – с недоумением спросил Борис.
Ответил, Михаил Чернышковский, пожимая плечами:
– Не знаю… Но думаю, наверное, доложить обстановку. А там, кто его знает. Я же говорю, глупая затея, маленькой группой, вот так, открыто, нападать на бронепоезд!
Матросы живо побежали к двери, и оттуда послышался радостный крик.
– Лежит, голубчик! Живой! Приходит в себя! – крикнул матрос Жилин.
– Сейчас приведём! – отозвался второй матрос по фамилии Уткин.
Борис Хавин с интересом смотрит на командира.
– Михаил Ильич, с вами всё нормально? – спрашивает комиссар. – Что здесь, вообще, произошло?
– Да нормально. Сдаётся мне, – Михаил перевёл взгляд на комиссара, – что наш начальник станции, был с ними связан. Но как, боюсь, мы уже не узнаем никогда. Этот здоровяк, – он кивнул на мёртвого диверсанта, – его убил. За что, не знаю. Я ворвался в кабинет, в тот самый момент, когда он Аркадия Константиновича застрелил.