Уникальность новых книг о Сталине спустя десятилетия – в том, что живость Сталина сегодня факт и попытка его мумифицировать в сознании масс не дает результата. Открытие новых фактов о Сталине впечатляет таким количеством неизвестного свидетелям, но известного нам, что сталиниана советских и времен, увы, почти неинтересна. Несмотря на то, что это вроде бы писалось с позиции свидетелей.
Вот К. Симонов «Глазами человека моего поколения. Размышления о И.В. Сталине». Ну что говорить? Неинтересно почти всё. Причина налицо: полное отсечение глубины вопроса. А нам нужно – как раз в глубину! Там корневая система сталинизма! Которая прорастает и сегодня.
Вот сложная ситуация с Штеменко. С его увольнением в 1952 году. Сталин отзывает Василевского в сторону.
Цитата «После этого мы ушли. Первый ушёл Штеменко. Потом мы с Соколовским. Штеменко так и не сказал за всё заседание ни слова. Когда я, уходя последним, уже был в дверях, Сталин позвал меня обратно. Я зашёл, поняв, что он хочет говорить со мной, с одним из нас троих.
– Чтоб вы знали, товарищ Василевский, почему мы освободили Штеменко. Потому что он всё время пишет и пишет на вас, надоело. Поэтому решили освободить.
Так Сталин объяснил мне тогда причины снятия Штеменко. Впоследствии я мог убедиться в правильности его слов, держа в руках документы»[6].
Что дают эти свидетельства? Это слова Василевского Симонову. Что это нам дает, кроме иллюзий? Что это дает по существу вопроса – конфликта Штеменко и Василевского? И волнует вопрос качества транскрипции этого конфликта писателем, пусть и с погонами, Симоновым? По сути, ничего. Мы сразу идем к ошибке в оценке действий Сталина. И это вроде бы слова и тексты свидетелей событий, знающих Сталина лично.
Мы полагаем, что в свидетельстве событий больше подлога, чем в раскрытии Логики Истории и раскрытии истинных Идеологем и мотивов действий исторического лица. Или мы полагаем, что свидетель не имеет ангажированности? Как раз наоборот! – Как раз свидетель и заперт в тиски ангажемента! Вот Симонов пишет о Жукове и передает слова Жукова (причем без рефлексии). Стыдно читать. Что это, если не примитивная агитация за Жукова против Сталина? Вот фрагмент, где Жуков рассказывает, как он воспитывает Сталина.
Цитата: «Уже в тот период, когда я стал заместителем Верховного Главнокомандующего и между выездами на фронт иногда по месяцу, по два работал в Москве, я однажды сказал Сталину, что все его ближайшие помощники, я в том числе, издергались и измотались до последней степени.
Он с некоторым удивлением спросил: “Почему?”
Я сказал ему, что, когда он работает по ночам, мы тоже в это время работаем. И пока нам не становится известным, что он уехал и лег спать, мы не уезжаем и не ложимся спать. А утром, когда он спит, у нас самое горячее время, мы вынуждены работать. Он встает в два часа и начинает работать, а мы, уже проработав к этому времени всё утро, находимся в любую минуту в готовности к его вызову. Так идет день за днем, месяц за месяцем. И люди измотаны этим.
Пока я ему всё это говорил, он несколько раз переспрашивал меня, уточнял, даже выразил удивление тем, что никто не ложится спать, пока не лег он. Потом сказал:
– Хорошо. Обещаю вам, что больше не будут звонить вам ночью.
И действительно, с того дня до самого конца войны он ни разу не позвонил мне позднее двенадцати часов ночи. Один раз позвонил ровно в двенадцать, но свой разговор со мной начал с вопроса: «А вы ещё не ложились спать, товарищ Жуков?» Я сказал, что нет, только собираюсь. Он задал какой-то деловой вопрос, не из числа самых существенных, и, сразу закончив разговор, сказал: «Ну, прощайте, отдыхайте»[7].
Только наивный может сделать из этого вывод, что Сталин воспитывался Жуковым. Сегодня мы знаем весь путь Жукова – от военного до интимного – и можем совершенно однозначно сказать, насколько Сталин иронически относился к Жукову как военачальнику и человеку. Но у Симонова этого скепсиса другой стороны нет, – так зачем нам такая сталиниана? И признать, что Сталин использовал Жукова строго в «топорных» миссиях, Симонов тоже не сможет. Наоборот – в словах Жукова о Сталине Сталин предстает таким стратегом, как и он, Жуков, но только Жуков «кое-что» понимал и в тактике.
Цитата: «Личные эмоции уживаются в этих записях с несомненным стремлением к той справедливости в оценках, которая, как мне кажется, вообще присуща Жукову, несмотря на всю резкость, а порой и непримиримость его характера».
<Жуков>: «В стратегических вопросах Сталин разбирался с самого начала войны. Стратегия была близка к его привычной сфере – политике, и чем в более прямое воздействие с политическими вопросами вступали вопросы стратегии, тем увереннее он чувствовал себя в них.
В вопросах оперативного искусства в начале войны он разбирался плохо. Ощущение, что он владеет оперативными вопросами, у меня лично начало складываться в последний период Сталинградской битвы, а ко времени Курской дуги уже можно было без преувеличения сказать, что он и в этих вопросах чувствует себя вполне уверенным.
Что касается вопросов тактики, строго говоря, он не разбирался в них до самого конца. Да, собственно говоря, ему как Верховному главнокомандующему и не было прямой необходимости разбираться в вопросах тактики»[8].
При этом Жуков не сшивает два плюс два, противореча себе в следующем фрагменте.
Цитата: <Жуков>: «Куда важнее, что его ум и талант позволили ему в ходе войны овладеть оперативным искусством настолько, что, вызывая к себе командующих фронтами и разговаривая с ними на темы, связанные с проведением операций, он проявлял себя как человек, разбирающийся в этом не хуже, а порой и лучше своих подчиненных. При этом в ряде случаев он находил и подсказывал интересные оперативные решения.
К этому надо добавить, что у него был свой метод овладения конкретным материалом предстоящей операции, метод, который я, вообще говоря, считаю правильным. Перед началом подготовки той или иной операции, перед вызовом командующих фронтами, он заранее встречался с офицерами Генерального штаба – майорами, подполковниками, наблюдавшими за соответствующими оперативными направлениями. Он вызывал их одного за другим на доклад, работал с ними по полтора, по два часа, уточнял с каждым обстановку, разбирался в ней и ко времени своей встречи с командующими фронтами, ко времени постановки им новых задач оказывался настолько хорошо подготовленным, что порой удивлял их своей осведомленностью»[9].
Так владел Сталин всё-таки оперативным мастерством или нет? Принимал тактические решения или нет? Что мы можем почерпнуть из двух противоположных заявлений Жукова? Вроде да, но вроде бы и нет?
Амбивалентность сталинианы крайне вредная штука, как показано на этом примере, где не появляется человек, который свершил то, что свершил. Именно поэтому нам не интересны ни слепые крайности обвинительной сталинианы, ни слепые крайности оправдательной, ни амбивалентной сталинианы.
Мы хотели бы основать новую сталиниану, которая бы стала заниматься Субъектом истории, а не Отражением чьих-то ангажементов. И самый очевидный способ – вникнуть в убеждения Субъекта Истории, в идеологемы, которые имели генеративный характер. Это дает нам возможность не скользить по поверхности, не понимая, почему Сталин говорил одно, а делал другое, а понимать глубину замысла и его реализации. В конце концов, нам, потомкам, это и важно понять: Сталин это наше национальное достояние или историческое недоразумение или что-то ещё? Чему учить наших детей – продолжать дело Сталина или разбазарить его на ярмарке убогих амбиций?
Прежняя сталиниана на этот вопрос ответа не дает.
А для чего нам нужно понимать, что такое настоящий сталинизм? Эпоха Сталина и сталинизма была одним из высших достижений российской истории, а наша Великая Победа действительно производит впечатление самой главной победы в русской истории. Да, был мощнейший взлет везде и во всём, что только ни возьми. И практики, которые были связаны с хозяйствованием, и гигантский научный взлет, и культурный мощнейший расцвет. Было восстановление религиозной жизни, развитие искусства, техники, которая уже потом, после смерти Сталина, выведет нас в космос, даст нам мирный атом. Также было сделано огромное количество и других заделов, например, в биологии с её огромными планами по преобразованию природы. Куда ни глянь – везде всё бурлило, всё делалось правильно и все планы были правильными, как показал позже опыт. Просто поразительно, что практически все решения, которые Сталин принимал в совершенно разных областях, оказываются эффективными и дальновидными.
Поэтому мы должны эти практики Сталина освободить от трескотни и шелухи, от того, за чем они спрятаны, собственно, от этой лексики социализма, марксизма, ленинизма, должны начать это всё реально изучать и обращать внимание не на те слова, которые там говорятся, а на то, что реально делалось, не на то, как это всё оформлялось потом в документах или решениях сьездов, а на определенные механизмы принятия решений, которые там, несомненно, применялись.
Ведь не может Сталин быть специалистом во всех абсолютно вопросах: и в архитектуре, и в музыке, атоме и экологии. Но во всех отраслях, а государство всегда работает как гигантский механизм, оно работает эффективно. Где-то когда-то какая-то идея появлялась. Как получалось, что она появляется? Как получается, что её кто-то схватывает? Какой путь она проходит до того момента, когда она утверждена и потом воплощается в жизнь? Эти все моменты, эти все практики нужно просто превратить в алгоритмы. В конце концов, так же в алгоритм превратить способы обсуждения и принятия решений в военной области. Как это делалось, как происходило планирование военных операций на фронтах? Всем известно, что были какие-то зеленые столы, что по ночам они сидели над картами, Сталин трубку курил, но как конкретно принимались решения, и что было критерием оценки качества предложений. Экономия средств? Неожиданность для врага? Может быть, какой-то комплекс критериев? Есть куча мемуаров разных полководцев. Конечно, много лжи и самопиара в этих мемуарах, поэтому нужно тоже внимательно смотреть, сопоставлять, вычленять одно, второе, третье. Такого рода исследования есть, но их мало, и ещё предстоит основную работу проделать. Если мы хотим постичь высший этап нашей истории и её высшего руководителя, мы должны эту работу проделать, для того чтобы воспользоваться этим ценнейшим опытом.