Когда ветер шелестел листвой, ему казалось, что он слышит за спиной шаги; когда вдоль тропинки колыхались и расступались кусты, ему чудилось, будто он видит лица, скрывающиеся за ветвями.
В ту самую минуту, когда Биттерлинг и Одилий подошли к воротам сада Гортензии, в родной деревне Звентибольда в который раз открылась дверь трактира «Туманы Звездчатки», и Дрого Шнеклинг, хозяин заведения, выпроводил последнего гостя. Теперь ему оставалось только убрать со стола пустую кружку запоздавшего выпивохи и погасить свет. Тогда он и сам наконец сможет подняться к себе, на второй этаж, где уже давно спали его жена Мета и дети. Один местный пьяница завел привычку приходить далеко за полночь, видимо, полагая, что осчастливит трактир своим сомнительным присутствием. Дрого постоял на пороге, неодобрительно покачивая головой. Он видел, как темный силуэт нетвердой походкой пересек деревенскую площадь и свернул в узкую улочку, ведущую между домами к реке. Потом трактирщик со вздохом закрыл входную дверь и задвинул засов.
Последним гостем «Туманов» был Фендель Эйхаз, квендель с весьма сомнительной репутацией. Кое-кто в Звездчатке даже называл его ложным опенком и склизлой поганкой, мол, ему нельзя доверять. Те, кто подобрее, считали его просто безобидным бездельником, ведущим уединенный образ жизни в развалюхе на берегу реки Лисички.
Фендель обитал в покосившейся деревянной хижине, низкая крыша которой настолько заросла луговым бурьяном, что издалека ее можно было принять за небольшой холмик, а не за дом, построенный квенделем. Поэтому его жилище чаще именовали лисьей норой или болотной ямой.
Неподалеку возвышался каменный мост, по которому проходила дорога от Двенадцати Дубов до Звездчатки. Чем дальше текла река от этого места в темноту, тем болотистее становились луга по ее берегам. После того как Лисичка звонко проносилась под каменным мостом, ее русло становилось все более илистым, а берега теряли четкие очертания, обрастая камышом и спутанными кустами. Недалеко от опушки леса река окончательно превращалась в темное обширное болото, прозванное Черными камышами.
Хотя Фендель Эйхаз обитал слишком далеко от деревни и очень близко к Сумрачному лесу, он все же оставался на правильном берегу – от леса его отделяла вода. Гости к нему не наведывались, разве что деревенские ребятишки пытались выманить отшельника из хижины, громко выкрикивая его имя в отдалении, но им это почти никогда не удавалось.
Только в такие погожие ночи, когда луна, как большой бледный фонарь, сияла над Лисичкой, Фендель выходил из дома и неторопливо шел к трактиру. Когда он переступал порог, оживленные разговоры посетителей ненадолго смолкали, гости переглядывались и перешептывались. Отшельник пробирался в угол между прилавком и камином и заказывал мохового или бузинного вина. Поскольку вел он себя тихо и платил сразу, как ему подавали новую порцию, трактирщик мирился с его присутствием.
В конце концов, Шнеклинг неплохо зарабатывал на молчаливом госте, который почти никогда ни с кем не разговаривал. Только когда беседа заходила об Эстигене Трутовике, он изредка вставлял слово и, многозначительно бормоча и откашливаясь, заявлял, что квендель, исчезнувший в Сумрачном лесу более двухсот лет назад, является основателем его рода. Он говорил: «Эйхазы восходят к Трутовикам и даже к самому Эстигену, а вот другие Трутовики, те из рода Грифолы. Вот так, и никак иначе!» И с этими словами Фендель выпивал еще бокал вина и снова надолго умолкал.
Случалось, что гость из Баумельбурга или Запрутья хотел побольше узнать обо всех этих родословных и норовил подсесть к отшельнику, глядевшему в огонь. Но поскольку даже на самый вежливый вопрос о семье тот отвечал лишь неприветливым ворчанием, любопытный незнакомец вскоре возвращался к своему столу, где местный житель недвусмысленным жестом сообщал ему, что «вон у того парня возле камина не все дома».
Трактирщик обычно присоединялся к ним, выпивал сам и бормотал под нос, что связь с Эстигеном Трутовиком указана правильно – потомки этого клана до сих пор живут в Звездчатке, – но отпрыск славного искателя приключений уж слишком крепко держится за родословную, да так, что живет, будто крыса, на окраине, среди топких лугов, у самого Сумрачного леса. Иногда он подолгу, даже в непогоду, стоит на мосту через Лисичку и смотрит сквозь Черные камыши на опушку леса.
– Бедняга просто не в силах оторваться от злосчастной чащи, – обычно завершал свое объяснение Дрого. – Беда, конечно, да ничего не поделаешь… Ведь на деле он богат, получил в наследство от покойной тетки по материнской линии не один мешок золота. Он хранит эти деньги в каком-то тайнике и однажды забудет, где их оставил. До этого еще дойдет, а пока он платит мне за вино мелкими монетками. Что тут скажешь?
С этими словами он осушал свою кружку и возвращался за прилавок. Тем временем Фендель Эйхаз продолжал сидеть перед камином: пить и заказывать, заказывать и пить. А когда огонь догорал и в зале никого не оставалось, он даже не пытался встать. Дрого по его просьбе приносил кружку-другую, а потом деловито расставлял стулья, тщательно подметал пол, особенно там, где сидел последний гость. Но поскольку Фендель все не собирался уходить, хозяин наконец вежливо, но твердо сообщал, что уже в самом деле пора. И только тогда Фендель находил дорогу к двери.