Чудес не бывает. Если по недосмотру высших сил или из-за их непосредственного вмешательства чудо случается, оно перестает быть чудом и становится фактом. «Чудес не бывает» – аксиома. И все же я верю в чудеса.
– Привет, – сказал я, распахивая дверь.
Мне никого не хотелось видеть, я никого не ждал, и кто бы ни пришел, открывать не тянуло. Гарун с ножом или без ножа, обезображенный и озлобленный Данила, алко-дилер дядя Саша, Захар, накачанный тестостероном и обиженный, что его объект для «потестеронить» эстрогенит с другим, ушлый и опасный Костя или приятная во всех отношениях Даша, обладавшая почти всеми достоинствами, кроме чистоты и чести… Ну, если только Хадя, как в одном из снов. Надежда, как известно, умирает последней.
Из-за снов все время казалось, что происходящее со мной уже было, что любые слова повторяются, и кто бы ни пришел, встреча окажется вариацией знакомого сюжета.
Я ошибся. За дверью близоруко щурилась, вглядываясь в темноту, хрупкая девушка. Лучше сказать – девочка. Если описывать одежду, то типовые блузка и джинсы ничего примечательного из себя не представляли, а если ощущения…
Схваченные сзади в хвост длинные волосы были темными, но от нежной улыбки незнакомки становилось легко, тепло и светло. От девочки исходило необъяснимое обаяние, словно она – генератор положительных эмоций, который одним своим появлением дарит радость и поднимает настроение.
– Маша дома? – донесся тихий застенчивый голос.
– Нет.
– Странно, мы договаривались. Наверное, я пришла раньше. Подожду на улице.
– Стоять. – Я выскочил на лестничную площадку как был, в халате и босиком, и перехватил за плечи собравшуюся уйти незнакомку. – Договаривались – значит, Маша скоро придет. Проходи на кухню, я созвонюсь и спрошу, где она.
В комнате взвыл знакомой мелодией мой телефон – сестренка меня опередила.
– Доброе утро, Санька, – раздался в трубке ее задорный голос. – Там Лелька Милованова должна подойти, а она такая зануда и перфекционистка, прямо как ты: если договорились на половину одиннадцатого, она и придет точно в половину одиннадцатого. Когда придет, скажи ей…
– Время – десять тридцать одна, она пришла. Передать трубку?
– Нет, просто скажи, что я бегу.
Прежде чем выйти к гостье, я влез в джинсы и футболку.
– Маша сказала, что уже бежит, при этом забыла сказать кто ты. – Наверное, стоило обратиться к «зануде и перфекционистке» на вы, но трудно называть ровесницу младшей сестры столь официально.
Она не обиделась.
– Мой папа – военный, из-за его работы мы часто переезжаем, на днях переехали в соседний с вами дом.
– Тогда давай, что ли, познакомимся. – Я набрал воздуха, чтобы представиться, но в последний момент задумался, как лучше назваться: полным именем или сокращенным.
Полное у меня слишком длинное и необычное, и всегда следует переспрашивание, отчего приходится рассказывать историю про деда и желание родителей. Надоело, хотя дедом горжусь. Лучше эту подробность сообщать после, под настроение, когда оно действительно выглядит гордостью, а не скучной необходимостью. А сказать «Ксаня» или просто «Саня» – не слишком ли фамильярно? Я старше, и уменьшительное от полного имени покажется глуповатым (словно старик молодится) и, что еще хуже, со стороны может выглядеть как навязывание.
Паузу гостья приняла за ожидание и выпалила:
– Леля. А вас – Алексантий?
– Леля, если ты подруга моей сестры, а я не кажусь настолько старым или официальным, чтобы вызывать жалость или желание вытянуться по струнке и обращаться строго по имени-отчеству, то давай на ты и по имени, хорошо?
Леля робко кивнула и, пылая ушами, вытолкнула срывавшимся голоском:
– А почему вас… тебя зовут Кваздапилом? Потому что однажды некстати квас допил?
– Именно.
Вон оно как, всего несколько дней прошло, как человек переехал в наш двор, а уже знает мою кличку. Интересно, что еще обо мне рассказали.
– Если хочешь, зови меня как другие – Кваздик.
Леля помотала головой:
– Прозвище резкое и колючее, оно тебе не идет. Лучше по имени.
– Договорились. А Леля – это, как мне кажется, тоже сокращение. Как будет полностью?
Гостья опустила глаза.
– В то время родителям нравились песни одной певицы, и меня назвали Лолитой.
– Лолита?! Кхм.
Имечко – с хвостом смыслов, особенно для девочки в возрасте нимфетки. И с внешностью нимфетки – существа переходного возраста из детства в зрелость, а не юной женщины, как моя Машка, у которой в ее годы есть уже и грудь, и попа, и манеры такие, что мужики облизываются. Конечно, все девочки-подростки выглядят и ощущают себя по-разному, за рубежом их даже разделили на категории: бобби-соксеры (до тринадцати лет, название появилось из-за белых школьных носочков) и тинэйджеры (примерно от тринадцати до девятнадцати). Набоковская Лолита была типичным бобби-соксером, как и сегодняшняя гостья, а моя сестренка, ровесница Лели – явным тинейджером с замашками на полноценную взрослость. Взрослость зависит от внутреннего мироощущения. Кто-то до конца жизни остается ребенком. Например, я с удовольствием вернулся бы в детство. Если бы мог. А большинство тинейджеров и даже некоторые бобби-соксеры, вроде упомянутого книжного персонажа, упрямо спешат стать взрослыми, как они это себе представляют. Зачастую физическое взросление обгоняет умственное, не говоря о душевном, из-за этого случается множество неприятностей. Ломаются судьбы. Между прочим, обычай, позволявший выходить замуж в двенадцать лет, в не кажущейся нецивилизованной Англии упразднили только к тридцатым годам двадцатого века, а во Франции брачный возраст девочек с одиннадцати до аж тринадцати лет подняли не так давно – во второй половине просвещенного девятнадцатого века. Хорошо, что эти факты остались вне внимания Машки, иначе мое старшинство отправили бы идти лесом на все четыре стороны. А про распространенный на юго-востоке обычай выдавать девочек замуж с девяти лучше не вспоминать вовсе.
Сейчас передо мной сидела не сестренка, и я спросил:
– А твои папа с мамой читали…
– Не читали. Им потом рассказали, но они считают, что певиц люди знают лучше, чем каких-то книжных героев, и проблемы в имени не видели.
Ну и родители. Не любят читать, хотя бы кино посмотрели. Назвать девочку Лолитой в честь певицы – все равно, что назвать сына в честь предка Пушкина, не зная о Ганнибале Лекторе, этот персонаж ныне – тоже часть современной культуры, и каннибала Ганнибала, как мне кажется, люди знают лучше, чем обеих вышеупомянутых Лолит. С другой стороны, возмутившие меня родители воспитали серьезную умную девочку, от которой окружающим светло и легко. И тепло. Это многого стоит. Моих папу с мамой я очень люблю и на других не сменяю, но легкомысленной вертихвосткой Машкой на Лелю в качестве сестры я поменялся бы прямо сейчас.
Чувствовалось, что тема имени гостье неприятна, и все же мне не терпелось узнать все до конца:
– Ты сама, как вижу, читала. Давно? Книжка Набокова – она не для маленьких.
– Пришлось.
– Не любишь читать?
– Наоборот, люблю.
Ответ порадовал. Машка читала редко, только из-под палки или когда о некой книге говорили друзья и подруги.
– Что любишь читать?
– А когда ты делаешь утреннюю зарядку, какие упражнения больше любишь – силовые или на растяжку?
– Те и другие. – Вопрос поставил в тупик: как можно выбрать между, например, длинным и зеленым? – Они все полезны. Правда, иногда это зависит от настроения…
Зарядку я всегда делал тяп-ляп, просто чтобы размяться. Сколько раз говорил себе: возьмись за себя, и лишние килограммы как ветром сдует. Но каждый раз происходило то одно, то другое… То времени нет, то сил… то желания, отчего и случаются оправдания, что нет сил или времени.
Леля улыбалась, и до меня дошло: мой ответ был ответом на мой же вопрос.
– Правильно, – одобрил я. – Чтение – как занятия спортом: одно без другого вызывает перекосы в развитии. Но любимые жанры, наверное, есть?
– Фантастика и детективы. Хорошие фантастические книги развивают воображение, хорошие детективы – логику и смекалку.
– А плохие? – Я улыбнулся. – Не бывает, чтобы попадались только хорошие.
– Плохие развивают вкус.
Хорошо сказала. Пока не отравишься, вся еда кажется вкусной и полезной.
– А что скажешь по поводу Набоковского опуса с твоим именем на обложке? Понравилось?
Вопрос был с подвохом, я ходил по грани приличий, и все же не спросить не мог. Машка «Лолиту» не читала, хотя ей стоило бы. Впрочем, разве бы она поняла? Сюжет у книги отвратительный, вплоть до вызывания рвоты, а самое важное сказано между строк.
– Как написано – понравилось, а о чем написано – нет.
– Я ответил бы так же.
Леля нравилась мне все больше и больше. Вот такие подруги нужны Машке, а не Даши с Наташами.
Я оглядел Лелю еще раз, с позиции не столько мужской, сколько отеческой.
Мелкая, худенькая, в отличие от Машки только собравшаяся распуститься, и не в плохом смысле этого слова, а в самом лучшем: как чудесный цветок, который будет нести людям радость. И опять же, поправка для морально хворых: визуально, а не физиологически.
– Можно задать отвлеченный вопрос? – Я подождал, пока Леля кивнет, и продолжил: – Меня интересует, какие у Маши подруги. Скажи, как ты относишься к курению… и, сразу уж, для кучи, к алкоголю?
Понимаю, что соврать легко, но мне почему-то казалось, что Леля обманывать не станет.
– Все это мне неприятно, а вообще каждый решает для себя.
Очень взрослый подход. Я вбил в тему «пить-курить-гулять» последний гвоздь:
– У тебя есть мальчик? Прости. Парень.
Леля вновь улыбнулась так, что в декабре расцвели бы подснежники.
– Всему свое время. Мне кажется, сейчас нужно думать о другом.
– Расцеловал бы за такие слова, да закон не позволяет. Подождешь три годика?
Леля опустила глаза:
– Я о тебе слышала много, и мне кажется, ты очень интересный человек. Подожду.
До меня вдруг дошло, что сморозил. Я же как бы намекнул, что однажды могу…
А мне ответили, что, возможно, это невозможное будет возможно.
Я сделал голос строгим:
– Братья есть?
– Нет. Две младшие сестры.
– Если кто где обидит – знаешь, где меня найти. Без старшего брата трудно. Можешь считать, что теперь я и твой старший брат.
– Всегда мечтала о брате.
В коридоре хлопнула дверь, в квартиру ворвалось скрывавшееся под личиной моей сестры стихийное бедствие.
– Лелька, привет. Мой зануда еще не достал тебя нравоучениями?
Ну вот, я тоже зануда. Рыбак рыбака…
Подхватив гостью, Машка умчала ее в свою комнату, я остался на кухне. В воздухе витало ощущение странного счастья, тихого и безоблачного, не имевшего причины и не требовавшего продолжения. Мне просто было хорошо.
Через пять минут Маша вышла проводить Лелю. Я встал и остановился в дверях кухни – вроде как тоже провожал.
Леля обернулась ко мне:
– Пока.
От ее улыбки мир заискрился солнечными зайчиками.
– Пока. Захочется поговорить о литературе – я есть в соцсетях.
Машка удивленно перевела взгляд с подруги на меня и обратно.
– Заигрываешь с моим братом?
– Нет. – Леля обулась и открыла входную дверь. – Это он со мной заигрывал, а я дала понять, что, возможно, однажды буду не против.
Машка наморщила лоб:
– А я что сказала?
Леля ушла, Машка тоже – не вместе с Лелей, а по собственным делам, которых у нее всегда находилось больше, чем времени.
Я рухнул на кровать и уставился в потолок.
Бывают же такие люди – светящиеся, обаятельно-уютные, сиявшие внутренним солнцем. Люди-трансформаторы, одним присутствием перерабатывавшие любой негатив в чистый незамутненный позитив. Может быть, действительно, подождать несколько лет, и…
Дел на это время у меня найдется не меньше, чем у Машки. Когда душа болит, лучшее средство – работа, вот и займусь.
Я перевел взгляд в окно. Мир бурлил, пел и чирикал, он звал на встречу с прекрасным и уверял, что все будет хорошо.
Я закрыл глаза. Все будет хорошо?
Почему нет? Не сейчас. Когда-нибудь.
А разве я тороплюсь?
Говорят, когда перед человеком закрывается одна дверь, всегда открывается другая. Нужно только увидеть.