Престижный ресторан моего родного города – «Октябрь» – сегодня вечером был закрыт на спецобслуживание. Гоша Индия подсуетился и организовал все по высшему разряду. Столы ломились от деликатесных закусок, икры и прочей осетрины. Сразу две смены официантов вышли на работу. На сцене, путаясь в проводах и акустических штекерах, готовился выступать модный вокально-инструментальный ансамбль из самой Москвы. Цветастые одежды вперемешку с джинсой и рыжими длинными патлами издалека не давали достоверно определить, кто из них мальчик, а кто девочка.
Белоснежные накрахмаленные скатерти на столах чинно подчеркивали подготовку к предстоящему торжеству. На первый взгляд, обычный праздник, но привычная на советских свадьбах водка отсутствовала совсем, вместо нее были выставлены напитки рангом повыше, большинство из которых не встретишь и в каталогах магазинов «Березка». Например, самым простым на столах оказался армянский коньяк «Васпуракан», и тот 18-летней выдержки. Поначалу я хотел было избежать помпезности своего бракосочетания и даже рассматривал присутствие на ней родного для каждого советского человека самогона. Но Гоша и слышать не хотел о моих плебейских замашках. Взял организацию всего банкета на себя, включая и снабжение, и расходы. Сказал, что это его свадебный подарок, а, дескать, с моей ментовской зарплатой я разве что могу купить пару бутылок Red Label, банку икры и палку сервелата на всех. Я не стал спорить. Спорить с Гошей – все равно что против ветра… плевать. Хотя на свадьбу сбережения у меня и были, и получилось это довольно просто. Особо тратиться в командировках мне не приходилось, командировочных почти хватало на питание, а зарплата потихоньку копилась. К тому же, за раскрытие «дела Литератора» нашей группе выдали неплохую премию в размере нескольких окладов каждому.
– Дай-ка, я вас обниму! – воскликнул Гоша, увидев, как мы со Светой входим в зал ресторана.
Он не был на регистрации, так как лично контролировал подготовку банкета и метался промеж столов, как бешеный таракан.
Я распахнул свои объятия навстречу другу, но хитрый катала в первую очередь прилип к Свете, проскользнув мимо меня.
– Какие вы красивые, – мурлыкал он, обнимая мою невесту.
– Ручонки прочь, – пробурчал я.
А Света и впрямь сегодня была невероятной. Блистала. Если даже в повседневной рутине она выделялась статью и привлекательностью, то в этом платье невесты, которое призвано быть символом чистоты, невинности и новых начинаний, смотрелась просто сногсшибательно и особенно сексуально. Невинностью от нее совсем не веяло. Она несла элегантность и грацию той леди, которая знает, чего хочет. Платье из белого атласа обнимало каждый изгиб точеной фигуры всем своим подчеркнутым минимализмом и выгодно смотрелось без всяких там кружавчиков и прочих рюшей. Волосы невесты завиты в ниспадающие локоны-кудри, которые вкупе с паутинкой крошечной фаты обрамляли ее лицо, будто магический ореол-завеса.
– Да ладно! – лыбился Гоша и уже лез обнимать меня. – Ревнуешь, что ли? Светка, ведь, как сестра мне! Но если она разведется, то я бы за ней приударил.
– Щас я тебя приударю, – ткнул я его в бок, изображая апперкот левой.
– Да я шучу, – хохотнул Гоша, – не приударил бы, а сразу бы женился.
– Хорош болтать, – оборвал я его, косясь на сцену. – Лабухи играть будут сегодня? Пора начинать действо.
– Конечно! У них вокалист просто трезвый. Он пока не накатит, голос не прорезается. Пойду плесну ему коньячку.
– И мне плесни, – выдохнул я. – Устал, как собака. Пока Свету через мост нес, руки на пять сантиметров длиннее стали, потом мотались по городу, то к вечному огню, то к фонтану, то еще в пару мест куда-то заскочили. И почему советские свадьбы начинаются с каких-то путешествий? Что за традиция такая? Нет, чтобы сразу за стол…
Видно, устал я улыбаться – страшно тянуло побурчать.
– Ну, к павшим воинам наведаться – это еще понятно, – кивал Индия. – традиция старая, у каждого кто-то погиб или был ранен в свое время, а вот к Ленину на фига? Сам не пойму.
– Вождь потому что, – выдал очевидную вещь подошедший к нам Погодин. – Ни одно дело без вождя не решается в племени…
Гости из холла тянулись веселой вереницей и растекались на ручейки поменьше в недрах зала, огибая белоснежные столики, как маленькие айсберги на своем пути.
Глядя, как официанты бесперебойно таскают на столы еду, мне жутко захотелось уже что-нибудь съесть. Каравай, который традиционно куснули мы с невестой на «кто больше отхватит за раз», голода не утолил. Откусил я, конечно, больше Светы. Не то, чтобы умел, просто возлюбленная деликатно отщипнула вполсилы.
За один раз в рот много хлеба не влезает, как ни старайся, кусочек я проглотил и не заметил, и в животе уже снова заурчало. Всегда, когда немного волнуюсь, жрать хочу. Хотя поздно метаться. Волк-то с волчицей теперь. Нора есть – двушка в Москве, от государства полученная за заслуги. Мебель и электроника почти новая. Машину вот еще надо бы прикупить. Из последних «Восьмерка» у меня была в Москве. Модель новейшая, недавно только вышла, но машинка мелковата, не по мне оказалась. Продал я ее. А свою «Волгу» из Новоульяновска, что когда-то от Гоши досталась, я давно отцу передарил. Сам всё равно по командировкам мотался, не пользовался почти, да и редко бывал в Ноаоульяновске. А сейчас семейному человеку без машины как-то не очень. Хотя так получалось, что у нас всегда служебная под рукой. Может, и без авто пока перебьюсь. Видно будет…
– Сынок, – ко мне подошла мать, за ней семенил слишком уж сияющий отец. Сто пудов, уже накатил, и, скорее всего, не раз. Судя по такому же сияющему Горохову, который терся тут же рядом, бухнули они вместе с моим батей. – Ты почему такой худой?
Мама задавала вечный вопрос, в ее понимании «не худой» – это, наверное, как Никита Егорович. Когда шея и щеки вровень.
– Я не худой, мам, а поджарый, – улыбнулся я устало.
– Светочка, – причитала мать, видно, тоже немного волновалась, – корми его больше…
Света закивала, пообещала откармливать меня. А я про себя подумал, что питаемся-то мы в столовке в основном. Но мне нравится. Советские столовые не все хороши, но выбрать можно. Да и некогда нам щи-борщи разводить.
Наконец, музыканты заиграли (спасибо Гоше, обеспечил вокалиста топливом), и я скомандовал: «за стол».
В зале набралось много малознакомых мне людей. Руководство местного УВД (как обойтись без коллег), подзабытые мной соседи родителей (из них я помнил только фронтовичку тетю Клаву) и прочие дальние родственники и не совсем родственники. Пришли и близкие – друганы из моей Новоульяновской молодости. Хотя я, вроде, не старый, но в свои двадцать шесть чувствовал себя, будто две жизни уже прожил, а сам момент попадания в Союз образца 78-го года казался мне подзабытым подростковым сном.
Из близких были Быков с женой, Трошкин Илья, Саныч – тренер по боксу, Петрович – мой мастер из цеха фабрики музыкальных инструментов. Судмедэксперт Мытько с хохотушкой-супругой Леной. Сейчас уже пенсионер МВД – Аристарх Бенедиктович, и Витя Драгунов, что теперь трудился вместо него начальником экспертно-криминалистического отдела. Витя немного поправился, раздобрел и теперь уже не был похож на хорька, каким я его увидел и невзлюбил при первой встрече.
Я ручкался и обнимался со всеми, был очень рад всех видеть, как молодой спаниель встречных людей. Все уже успели поздравить нас со Светой раза по два, рисом обсыпать и вручить кучу цветов, большинство из которых были, как водится, гвоздики.
Кто-то из гостей умудрился притаранить непонятные желтые цветочки, но их мигом выбросили без нашего участия, дескать, желтый – цвет измены.
Ох, уж эти советские приметы. Мне во время бракосочетания Погодин все уши прожужжал, что смотри, мол, кольцо когда будешь надевать, ни в коем случае не вырони. Иначе – амба. Шипел:
– Или погибнет кто-то из пары, или того хуже, развод приключится.
Я Погодина хотел было прямо там прибить, но кто-то из слишком умных гостей ему поддакнул, мол, все верно Федя глаголит. Вон, Пушкин выронил, и чем дело кончилось – погиб на дуэли. А то, что в те времена каждый третий аристократ, задира и прочий поэт на дуэли жизнь заканчивал, им невдомек. И вот ведь чехарда! Хоть не верю я в эти приметы, однако в кольцо вцепился, как клещ в собаку. Намертво. Но все-таки чуть не выронил, когда гимн Союза заиграл. Громко так бахнул и эпично, что захотелось по стойке смирно встать. Ну, или на баррикады лезть. Вот так чуть не выронил колечко, которое я зачем-то заранее вытащил и в руке держал, будто боялся потерять его. Вроде, не в первый раз женюсь, а будто первоходка безусая. Но не выронил, так что фиг вам – никто не погибнет и тем более не разведётся.
Впрочем, у Светы тоже не всё гладко прошло.
Теперь моя жена по всем спискам и документам будет Петрова. На вопрос регистратора в ЗАГСе, мол, какую фамилию желаете взять, Света немного замешкалась, вздохнула, мысленно попрощалась с княжеским «Ожегова» и тихо проговорила «Петрова», будто вступила в рабоче-крестьянское сословие. Добровольно вступила, что ж теперь… Так тихо проговорила, что переспрашивать пришлось.
Свидетелем у меня был Погодин. Быков тоже очень хотел, но беда в том, что он женат. Свидетель, вроде как, холостым должен быть. Трошкин тоже пытался набиться в свидетели, сказал, что пофиг на приметы, можно и женатым быть, ничего в этом страшного. Приметы – это пережитки темного прошлого, а мы в космос летаем, а недавно, в марте, первую межконтинентальную баллистическую ракету изобрели. Но я уже Погодину пообещал, поэтому пришлось Трошкину другую байку рассказать, что, мол, если жених разойдётся с молодой в течение трёх лет, то свидетелю через суд придётся оплачивать все расходы на свадьбу и стоимость подарков. Погодин это в шутку сказанул, но Трошкин почему-то поверил и с радостью уступил место Феде со словами – приметы надо чтить, мол, свидетель все же холостым быть должен.
Со стороны невесты свидетельницей была Светина подруга. Вообще не знал, что у нее есть подруги. Наверное, есть, но я ни разу не видел. А вот родители ее даже не приехали. Не смогли. Были в очередной командировке за границей. А подруга, та прилетела из Москвы. Звали ее Настей, выглядела она мышкой, хоть и ладной, как в «Аленьком цветочке». Небольшая козочка такая, но глаза ясные, как щеки Погодина, когда он врет или выпил лишку.
Зал ресторана был украшен традиционными плакатами, нарисованными от руки гуашью. Высыхая, она мигом бледнела, и украшением для роскошного зала плакаты, естественно, не выглядели. Смотрелись, как седло на грациозной лани. Такие свадебные плакаты кочевали из десятилетия в десятилетие, а текст, типа «Желаем паре молодой дожить до свадьбы золотой», никогда не менялся. Помню, точно такой же плакат висел на моей первой свадьбе из прошлой жизни. Несмотря на возражения Гоши, плакаты все же развесили, и ресторан, если мельком смотреть и взглядом лепнину не цеплять, стал напоминать родную советскую столовку.
– А если шведскую стенку присобачить, – высказался Погодин, – то и на спортзал похоже будет. У меня маманька с папкой в спортзале женились. В школьном. Так что всё по-нашенски.
Ведущего на советские свадьбы не принято было приглашать, не знали еще такого слова, «тамада». Может, где-то ведущие и были, на мероприятиях, где полтыщи рыл и больше, но на моем торжестве на себя эту роль добровольно взвалил Индия. Вот ни за что бы не подумал, что в Гоше шоумен умер.
– Друзья! – Гоша бесцеремонно отнял микрофон у вокалиста (был еще второй прибор, но чтобы уж наверняка никто под руку не блажил). – Сегодня мы собрались…
Дальше пошел текст про ячейку общества, про детишек, про «муж голова, а жена шея». В общем, все прибаутки и тосты, которые я слышал в современном мире, оказывается, существовали уже и в этом времени.
– Горько! – закончил выкриком Гоша.
– Р-раз! Два! – пошел отсчет устами толпы.
Поцеловались со Светой мы до двух. Нефиг гостей расповаживать, впереди еще сто таких «горько». А Свету мою целовать я без свидетелей привык.
– Ур-ра! – разом выдохнули гости, когда мы со Светой отлипли друг от друга.
Послышался звон бокалов, а я поймал на себе взгляд свидетельницы Настеньки.
Ткнул в бок Погодина, мол, смотри, какая гостья. Почти принцесска, только маленькая. Замутить ты с ней сегодня должен, друг, примета такая.
Погодин и без всяких примет уже ушки навострил и нос по ветру держал. Много на свадьбе молоденьких девчонок было, не знаю, откуда взялись, а он на свидетельницу поглядывал. Хотя… если ее приодеть да накрасить, может, и куколка получится. Или можно просто выпить.
Сели, закусили, встали, поцеловались, выпили, снова сели. Первый час закольцевался на таких нехитрых действах. Гости орали от счастья и выпивки, Света тоже сияла и улыбалась, а я почему-то не пьянел. Будто внутренняя чуйка не давала оперу расслабиться.
– Ну ты что хмуришься? – хлопал меня по плечу подошедший отец. – Не рад, что ли?
– Еще как рад, – я мигом натянул улыбку. – Просто душно в зале.
Мышцы на лице мучительно заныли.
– А-а! Это мы счас мигом исправим! Офцант! – хмельной батя махнул перстом по-боярски. – Открой окно! Жениху воздуха не хватает.
– Тихо ты, – зашипел я на отца, – всё мне хватает. Не надо орать об этом на весь зал.
– Да ладно, – примирительно пробормотал отец, подсаживаясь ко мне на место Феди.
Погодин уже скакал на танцевальной площадке с «козочкой», которая все равно продолжала на меня поглядывать. Может, мне кажется? Может, она на всех так смотрит? Или просто на еду глядит. Голодная, наверное…
– Я понимаю, ты волнуешься, – затянул наставительную шарманку отец. В нем запоздало проснулся мудрый родитель.
– Да ничего я не волнуюсь, – свел я брови так, что почувствовал, как они стукнулись друг об дружку на лбу.
– Мы с матерью когда женились, ты уже стучался у нее в животе. Я все не решался… Думал, зачем я ей. Ветер перемен вечный в голове. Сам помнишь, что все детство твое я мотался по журналистским расследованиям, по командировкам.
– Конечно, помню, – кивнул я, немного слукавив. – Но мы со Светой – совсем другое дело. У нас у обоих ветер в голове. На одной волне, так сказать. Так что я совсем не волнуюсь, просто немного… трезвый.
– Хех! Счас исправим, – отец налил мне какого-то Гошиного элитного пойла до самых краев бокала. – Ну! За внуков.
– За семью, – чуть скривившись, поправил я отца.
Дзинь!
Выпили, несмотря на обилие яств, занюхали корочкой, как и полагается, а уже после закусили.
– Друзья! – самозванный конферансье Индия снова отнял у певца микрофон, не дав ему довыть новый хит Валерия Леонтьева. – А теперь прошу всех выйти ненадолго на улицу.
В зале раздался недовольный гул, будто зажужжал целый улей пьяных пчел.
– Товарищи! – не сдавался Гоша. – У нас там будет небольшое представление. Сюрприз, так сказать!
– Наливай лучше! – выкрикнул кто-то из толстых гостей, те, которые обычно – рубаха набекрень и пуп на босу грудь. – За молодых! Давайте пить!
Гости не торопились на свежий воздух, тем более, что в ресторанах СССР было разрешено курить прямо в зале, так что дымок над столами висел всамделишный, а не концертный.
– Выпьем чуть позже, – перекричал его в микрофон Гоша. – На улице нас ждет… фейерверк!
– О-о-о! – улей уже загудел восторженно, хотя и по-прежнему нетрезво. – Так бы сразу и сказал! Выходим!
Народ повалил на выход, будто бурная река подхватила нас со Светой и понесла. Я протянул ей руку, пытаясь зацепить свою жену, но ее, как более легкую щепочку, унесло потоком вперед.
Меня тоже вынесло. Вечерний воздух наполнил грудь. Я стоял на широком крыльце ресторана, а в голове, наконец, появился долгожданный хмель. Плотное кольцо из моих дружков оккупировало меня, каждый спешил поделиться со мной самым сокровенным, рассказать о том, что выпивка супер, икра – вкуснотища! А картошки вареной с укропом нет! Но не картошка главное на свадьбе, а жених и невеста. А где невеста?
Я оглянулся, мне показалось, что Света мелькнула белым подолом где-то рядом, за стеной живого кольца. Кажется, я даже руку протянул к ней, как к грёзе.
В это время уже снова ко мне привязались родители. На этот раз, наставляя меня много не употреблять, многозначительно переглядывались и хихикали, подразумевая, очевидно, первую брачную ночь.
Бах! Бах! – сноп искр взвился в воздух и осветил толпу всеми цветами радуги. Гости восторженно задрали головы вверх. Гоша улучил минутку, когда улей, как один, смотрел завороженно в небо, подскочил ко мне и сунул в руку какой-то ключ с брелоком. Аккуратненький такой ключ. На ощупь я определил, что от замка цилиндрового типа.
– Это что? – взглянул я на него вопросительно.
– Пойдем, – хитро улыбаясь, он потянул меня за рукав.
– Щас, Свету возьму с собой.
– Да пойдем, там ненадолго.
Под канонаду фейерверка он незаметно вытащил меня из толпы и увел в сторонку, где на пустынной стоянке ресторана черным блеском и искрами зеркального хрома отсвечивал красавец «Мерседес» s-класса. Судя по очертаниям кузова и фарам, это уже было второе поколение. Оно выпускалось вплоть до девяностых.
– Свадебный подарок, – улыбался Гоша. – Как и обещал, если женишься, подарю такой подарок, что брак не за зря будет.
– Ого, – присвистнул я. – Ты где его достал? Он новый, что ли?
– Места надо знать… Новый не купишь, но пробега, как от кухни до туалета. Мушки не сбил, бабочки не задавил. Через комиссионку на тебя оформим – и все девки твои. Шучу… Не все… мне тоже оставишь.
– Спасибо! – я обнял Гошу. – А я как раз только сегодня размышлял о машине. Вот уважил, друг. Только слишком дорогой подарок. Вон какой банкет ведь.
– Катайся на здоровье. А деньги я благодаря тебе заработал. В Литейске производство мое нормально расходы отбивает. Пока там сейчас у меня зам сидит, вот думаю, перебираться на постоянку туда, в Литейск. Что скажешь?
Я ещё раз оглянулся в поисках невесты – наверное, выскажет сейчас, что я даже на собственной свадьбе дела обсуждаю.
– Сам смотри, я мент, а ты бизнесмен. Как говорится, гусь цапле не советчик… Но чую, скоро бизнес по всей стране легализуют. Кто на руководящих должностях предприятий будет и не даст им обанкротиться, тот нормальный кусок отхапает. Так что дело годное должно быть.
– Ну, значит, решено, – кивнул Гоша. – Подамся в Литейск.
Хлопки фейерверка едва стихли, как кто-то из гостей вдруг заблажил:
– Невесту украли! Где жених?! Увели невесту!..